Чувства, лишенные глаз

Впервые она видит Вайрэ в тронном зале. Её имя было вскользь брошено старым казначеем, словно кость собаке, но Линайлейн ухватилась за это звучание, поэтому на следующий день, день приёма караванов с востока, она совсем не удивлена, увидев девушку, которая внешностью отличается от всех остальных. Стены украшены срезанными благоухающими цветами, оконные проёмы заслоняют невесомые праздничные занавеси, расшитые золотыми нитями, знаменуя грядущее празднование, только почему-то на красивом лице замерла маска безразличия. Она не вписывается во всеобщий праздник, как лилия не вписывается в буйство полевых цветов. Когда в зал входит король, все почтительно опускаются на колено и склоняют голову. Остаётся стоять одна лишь Вайрэ в темно-зеленом дорожном плаще, словно единственная неопалённая свеча в храме Богов Дневного Круга. - Король Рамон Семнадцатый, - повторяет герольд с нажимом в голосе. Линайлейн переводит взгляд с носка сапога ближе к центру зала, куда устремляются и взгляды всех присутствующих. Неужели она настолько глупа, что хочет умереть прямо на месте? Но, к удивлению, в воцарившейся тишине слышится уверенный, чуть отстранённый голос. - Народ Арс’Альдэ не преклоняет колен. Брови Линайлэйн ползут вверх. Стало быть, эльфы столь горды и своенравны, сколь же и глупы. Не следует кусать руку, которая тебя кормит, точнее, которая не придушила тебя ещё в родных землях. Хотя вполне могла. - Однако, - продолжает она, - я готова поприветствовать Рамона Семнадцатого так, как это принято у нас. В глазах знати виднеется отвращение, когда худая рука Вайрэ показывается из-под плаща, очерчивает полукруг и касается того места, где расположено сердце. Всем известно, что эльфы – бессердечны, холодны и замкнуты ко всем, кроме своих сородичей, а недавний союз между силами Королевства и Арс’Альдэ был заключен только потому, что король был столь милостив, что позволил «остроухим ублюдкам», как их называли по старой привычке, жить. Даже сохранил их право остаться на той же земле. Линайлейн только сейчас замечает, что вокруг Вайрэ образовалось пространство – несмотря на то, что в зале было довольно людно от прибывшей знати, никто не хотел приближаться к эльфийке слишком сильно. Впрочем, по виду и не скажешь, что её хоть сколько-то это волновало. Вопреки ожиданиям, король улыбается и повторяет приветственное движение рукой. Он похож на отца, который, полностью контролирует ситуацию и потому расслабленно позволяет ребенку капризничать. По залу прокатывается волна подавляемых разочарованных вздохов. Этот приём не в её честь, но она без доли сомнения говорит и делает то, что хочет, будто она и есть то самое событие, ради которого все окружающие сегодня здесь. «Сумасшедшая» - думает про себя Линайлейн, хмуря брови. Но что-то глубоко внутри от этой несгибаемой стойкости и ясного бесстрашия заставляет уголки губ едва заметно приподняться. . Линайлэйн не успевает среагировать – дверь отворяется и в комнату врывается слуга с громким возгласом: «Где вас Леворукий носит? Бургомистр велел поторопиться!». Одно движение – и рядом с его горлом оказывается кинжал, а Линайлейн, угрожающе прищурившись, кидает: - Госпожа ещё переодевается! Вайрэ стоит к проходу боком, внезапный шум заставляет её ненадолго остановиться от шнуровки длинной юбки по боку. Её темные волосы струятся вниз, ниже согнутой в колене ноги, которую она поставила на кровать, а светло-голубые глаза смотрят испытующе, хоть и совсем недолго. Спустя несколько секунд она спокойно возвращается к своему прежнему делу. - Ты что, глухой? – громче произносит Линайлейн, толкая слугу в грудь зажатой в пальцах рукояткой кинжала, - выйди! - А? Я… Вы долго, меня хозяин послал… - от смущенного бормотания терпение подходит к концу. - Исчезни наконец! – рявкает Линайлэйн и без особых почестей выталкивает того за дверь. Когда она возвращается, то на губах Вайрэ играет хитрая улыбка. - Не замечала за тобой такой пылкости, - она поправляет волосы назад и оголенное бедро снова показывается из-под незашнурованной юбки. Линайлэйн спешно отводит взгляд, сама не понимая почему. - Но он же видел Вас в таком виде, это же… Противоречит своду правил Дневного Круга! – она выпаливает первый пришедший на ум аргумент, но тут же прикусывает язык. Что за аргумент… Но Линайлейн не понимает почему на лице Вайрэ не проскользнуло и тени смущения. Разве только эльфы настолько горды, что считают людей подобными животным и поэтому испытывать чувство стыда перед ними для них странно. - Божествам Ночного Неба нет дела до наших земных оболочек, - Вайрэ улыбается одними глазами, пока ловкие длинные пальцы вдевают ленты в отверстия, - этот человек ни на что не влияет. Возможно, даже умрёт завтра. Нет смысла переживать, моя милая сойка. - Сойка? – переспрашивает Линайлейн, отправляя кинжал на прежнее место на поясе. Вайрэ кивает головой. - Ты очень похожа на сойку, красивая птица с яркими крыльями, острыми когтями и зоркими глазами, только вот, к сожалению, забыла как ими пользоваться. Линайлэйн очень хочется сказать, что она ничего не забывала. А ещё, что такие речи сложно понять, хотя за то время, что они находятся рядом, она привыкла к непонятным фразам. Но озвучивает лишь только одно: - Нам пора выходить. Бургомистр не обрадуется, если мы задержимся ещё. Вайрэ молчит. Она могла бы продолжить диалог, но не делает этого потому что не заинтересована. Это всегда видно по её отстранённому лицу, расслабленным плечам и взгляду, который устремлен куда-то вдаль, мимо стен, арок и дворцовых аллей. Интересно, о чём она думает в такие моменты? - Ещё немного и ты пропалишь во мне дыру. - Прошу прощения. - Не извиняйся. Мне нравится. Пройдя мимо, Вайрэ покидает комнату, скрывшись за дверью. . Дни проходят одни за одними, их неспешный ход и наблюдение помогают Линайлейн понять немного больше. В замковой библиотеке было не так много книг об эльфах, да и те, что были, в основном писались на неизвестном языке. Оставалось полагаться только на то, что она слышала до сего дня, хотя закрадывалось подозрение, что где-то была допущена ошибка. К примеру, эльфов всегда характеризовали как холодных, абсолютно бесчувственных существ, однако Линайлейн своими собственными глазами видела, как Вайрэ с блеском в глазах гладила лошадей по лоснящимся шеям, с особенной теплотой ласкала сторожевых псов, а те, радостно выпучив черные глаза, пытались подобраться как можно ближе к нежным ладоням. А ещё вроде как эльфы никогда просто так не делились своими знаниями. В один из тех редких дней, когда им позволялось выйти во внешний двор к благоухающим аллеям, Вайрэ что-то безостановочно бормотала, глядя на пожухлые листья плетущихся растений. - Передай садовнику, - поджав губы, говорила она, - обязательно передай, что их нельзя поливать так часто. И нужно пересадить ближе к солнцу. Они так любят солнце… - Скажите это им сами, - логично предположила Линайлэйн, однако всё же подошла поближе чтобы понять о чем именно шла речь. Вайрэ фыркнула. - Неужто не видишь? От меня шарахаются как от прокаженной, слово пленницы здесь ничего не значит. - Ну почему же, к Вам вчера приходил начальник стражи и осведомлялся о том, нравится ли обстановка и приём… - Линайлэйн дипломатически уклонилась от обсуждения вопроса плена потому что, по сути, это было правдой. Вайрэ, будучи специалистом в травах, лечении и ритуалах, значила для короля не больше, чем классический трёхтомник. - Ты не слышала его запах? – Вайрэ сузила глаза и спрыгнула с постамента, отряхивая руки, - хотя конечно, ты же не можешь. Это был запах похоти. Получить в свой список побед эльфийку хоть и не слишком почетно, зато экзотично. Знала бы ты, сколько наших было украдено, ради того, чтобы пополнить дома удовольствий или, например, ради зелий, - она немного задела свои едва выступающие из волос острые кончики ушей, - Но я не трофей и его руки не коснутся меня. Линайлэйн неловко чешет пальцем щеку и криво улыбается. Возможно, потому что неозвученной, но висящей в воздухе, остаётся фраза «Потому что ты не позволишь». Воистину, эльфы мудры, музыкальны, разбираются в искусстве и поэзии, но держать меч за долгие века своей жизни так и не научились. Или не захотели учиться. Но тогда, глядя на то, как лицо Вайрэ опускается к распустившемуся цветку чтобы услышать свежий аромат, Линайлейн осознала как неумолимо стремится к крутому изменению собственных убеждений. В каждом своем движении, в каждой пророненной мысли Вайрэ была собой: она молчала тогда, когда все смеются, засыпала на полу, потому что мягкие кровати были совсем не такими, как дома, одергивала чужие руки, когда те невзначай касались её плеча, задумчиво диктовала рецепты лечебных зелий, а затем отбирала перо и принималась дописывать новые трактовки и предположения насчёт состава, которые пришли ей в голову только что. И вся эта холодность, которую путешественники приписывали всей расе, была неболее чем искренностью - тем, что люди на самом деле заслужили. И если бы они могли смотреть хоть немного дольше собственного носа, то смогли бы увидеть мерцание света в груди, и сердце, самозабвенно бьющееся в ней. . - Почему Вы выбрали меня для сопровождения? – Линайлейн решается на такой внезапный вопрос как бы между делом, чтобы не вызвать сильных подозрений, что её это интересует ещё с того самого дня, как на собрании стражи палец Вайрэ былнаправлен в её сторону, а предложенная ранее кандидатура была прямолинейно отклонена. Линайлейн предплечьем смахивает со лба пот. Деревянная бадья только-только была наполнена тёплой водой до краёв и теперь комнату заполняет влажный горячий пар. - А ты сама как думаешь? – Вайрэ вертит двумя пальцами массивное серебряное кольцо, не снимая, и её большие миндалевидные глаза своим чистым взглядом пронзают пространство. Линайлейн как можно более естественно берёт руками ведро, в котором только что была вода, и отворачивается, чтобы унести его ближе к выходу. - Не знаю. Потому и спрашиваю. Заставать врасплох - в последние дни именно такое хобби выбрала себе Вайрэ. Едва ощутимыми прикосновениями, вопросами, полуулыбками, витиеватыми фразами, в которых читается всегда один и тот же подтекст. И Линайлейн не знает как реагировать: хочется убежать куда-то подальше от неизведанного, но только не слишком далеко, чтобы можно было, выглядывая из-за угла и пытаясь успокоить своё разбушевавшееся сердце, наблюдать краешком глаза… Только от себя не убежишь, эти противоречия, о которых она доселе читала только в книжках, не касались её: мужчины, которые окружали во дворце, были красиво одеты в мягкий бархат или крепкие доспехи, но ничего в душе не дрожало от мысли, что хоть кто-то из них прикоснется губами ко внутренней стороне бедра, нежно проведет тыльной стороной ладони по щеке или прихватит зубами мочку уха. Линайлейн сглатывает, оборачивается через плечо и слышит мягкое и задорное: - Ты приятно пахнешь, - Вайрэ оказывается на расстоянии шага. Её способность бесшумно передвигаться поражает. Линайлейн дергается от неожиданности, а сердце испуганной птицей трепыхается в грудной клетке. - Ну-ну, - успокаивающе произносит Вайрэ и склоняет голову набок. Она мягким шагом приближается ближе, вплотную, и накрывает плечи Линайлейн ладонями. Мягкие. Прохладные. Это чувствуется даже сквозь ткань и Линайлейн снова сглатывает, но не отворачивается. «Я приятно пахну, надо же.. Это причина?» - Здесь слишком жарко, ты вся раскраснелась. Я помогу, - без лишнего нажима мурлычет Вайрэ, но действует уверенно, не давая и слова вставить, хотя вряд ли их можно было бы выдавить, даже если бы они были. Линайлейн благодарит судьбу за то, что собственную красноту можно списать на пар. Тяжелая ткань сползает с плеч вниз, а быстрые и точные движения скользнувших под руками ладоней снимают пояс, который держал накидку. Поймать себя на мысли о том, как приятно ощущать Вайрэ позади, если бы ещё эти руки прижали к себе в объятия, Линайлейн не ожидает, и это заставляет её закрыть ладонью лицо. «Соберись» - И это всё? – быстро выпаливает она, подбирая упавшую тканевую накидку, чтобы сложить и определить в более подходящее место. Вайрэ закатывает глаза и берёт Линайлейн за запястье, ведёт за собой к бадье. - Оставь ты эту ненужную тряпку. Она усаживает Линайлейн на массивную скамью, которая, видимо, стоит здесь тоже не одно десятилетие, и присаживается совсем рядом. Вайрэ вкладывает ей в ладони простой гребень, который каждый день использует для того, чтобы долго и кропотливо приводить волосы в порядок, хотя кажется, что ей бы подошел подороже, инкрустированный золотом и камнями. - Я хочу, чтобы ты помогла мне с волосами сегодня, - на её губах играет улыбка, а ладони всё такие же холодные. Линайлейн наблюдает, как она поворачивается спиной, откидывает назад длинную, темную копну, и замирает в ожидании, - Если не расчесать их сейчас, то в мокром состоянии – и подавно не выйдет. Линайлейн тянется вперед и несмело берется за кончики блестящих волос. Хочется поднести прядь к лицу чтобы услышать запах, или уткнуться носом в мягкую гриву, прикрыв глаза. - Я же воительница, сопровождающий. Я не заплетаю волосы, - ответ для проформы, но узнать, что она на это ответит всё равно интересно. - Ты можешь не делать этого если не хочешь, - смеющаяся интонация в голосе щекочет что-то внутри, - Но у тебя теплые руки и я это делаю очень долго. Немного подумав, Вайрэ добавляет: - Арс’Альдэ я никогда не расчёсывала волосы сама, мне всегда помогали. И я помогала другим. - Ммм. Пальцы отделяют небольшие пряди, проходятся по ним гребнем, отводят в сторону и берут новую, ещё, следующую… Это занятие совсем не создаёт трудностей, даже затягивает, поэтому Линайлейн подтягивает на согнутую в колене ногу к себе и сосредотачивается на своём занятии. Касаться Вайрэ приятно. У неё молочно-белая кожа, под ней едва-едва виднеются голубые прожилки, по которым хочется пройтись невесомыми поцелуями, а затем – вверх, по шее прямо к чувствительному месту за ушком. Было бы ей приятно? А сейчас, чувствуя прикосновения привыкших к тренировкам на мечах пальцев, ей приятно? Линайлейн не чувствует стыда за свои мысли, ведь это же всего лишь мысли, но когда через плечо на неё смотрят испытующие, внимательные глаза, то она предпочитает не встречаться с ними взглядом, сосредоточившись на своей работе. - Линайлейн… - словно прокатывает на языке Вайрэ, - Кто дал тебе это имя, Линайлейн? Оно ведь не похоже на обычные имена в этих краях. - Отец говорил, что мне его дала мама. - А где сейчас твоя мама? - Не знаю. Я её совсем не помню, - Линайлейн вздыхает, но не от разочарования по прошлому, а рефлекторно, в комнате всё ещё слишком тепло от пара. - Кем она была? – Вайрэ поворачивается на скамье лицом к Линайлейн и перехватывает запястье с гребнем, начав гладить по предплечью. «Она снова ведёт себя странно» - рассеянно думает Линайлейн, отмечая однако, что кожа мгновенно покрывается мурашками когда ноготки скользят от локтевого сгиба к запястью. Она в смятении ёрзает, но всё же отвечает: - Мама была обычной крестьянкой, отец не сильно любит о ней говорить, так что… - Ложь! – восклицает Вайрэ и её ногти бессознательно впиваются в кожу, лицо искажается досадой, а глаза сверкают как два сапфира, - У него даже не хватило смелости рассказать тебе..! - Ты знала мою мать..? – от такого буйства эмоций Линайлейн даже забывает почтительное «Вы». Всё может быть, ведь эльфы живут тысячами лет, а, судя по событиям, которые переживала Вайрэ, ей уже должно быть около трёхсот. Но Вайрэ лишь расслабляет хватку и, увидев на предплечье белые следы от своих ногтей, гладит их сверху с грустной улыбкой и вдруг, опустившись ниже запястья, переплетает их пальцы. Всё это было так странно, непривычно и иллюзорно в дымке пара… Линайлейн сглатывает в ожидании ответа. - Всё это время ты не знала, - с пробудившейся нежностью и тревогой в голосе произносит Вайрэ, а вторая ладонь тянется к лицу напротив чтобы погладить скулу, и Линайлейн не может совсем немного не отшатнуться. Она видит в этих глазах сияние звёзд, - твоё место рядом с нами. В Арс’Альдэ. Не дав возможности опомниться, Вайрэ обхватывает лицо Линайлейн в чашу ладоней и касается её лба своим, воскрешая в сознании собственные образы зелёных равнин, пахнущих скошенной травой, красивых эльфиек, так весело смеющихся и заплетающих друг другу в косы полевые цветы, диковинных зверей, мерцающих яркой бирюзой в собственной шерсти из темноты, когда ночью под светом луны исполняются танцы богам под музыку инструментов, которые Линайлейн никогда не видела; искры от костра взмывают ввысь, ветер пахнет жизнью и свободой, и это место кажется таким знакомым, таким горестно-сладким, будто бы не стены вокруг королевского дворца, а именно это и был ей настоящий дом. Когда Линайлейн возвращается к возможности видеть реальность, то никак не может заставить себя нормально дышать. Она упирается негнущейся рукой в скамью, а второй закрывает глаза вместе с ниспадающими на лицо русыми волосами. - Но как же… Я же совсем непохожа на эльфийку…! На её макушку опускается холодная рука и ласково проводит по волосам. - Люди не могут это увидеть. Открой глаза. Линайлейн не знает чего ожидать после такого откровения, она будто потеряла почву под ногами и всё ещё не может найти баланс, плюс ко всему голова кружится из-за пережитого, но она всё же находит силы поднять веки чтобы понять, что на её запястьях едва уловимым мерцанием пульсируют бирюзовые руны – такие же, как и у зверей из видения. А, подняв взгляд выше, она понимает, что похожими рунами и рисунками, только более интенсивными по свечению, испещрено всё тело Вайрэ. - В них сокрыта магическая сила, которую твоё тело может брать от сил природы, - она проводит пальцами по линиям, отпечатанным на собственных щеках, и тепло улыбается. Линайлейн обхватывает себя руками и пытается понять что именно чувствует. Почему в ней нет страха от новой информации? Не всегда ли она слышала о том, что эльфы – остроухие ни на что не годные заносчивые ублюдки, горделивые отродья природы и их нужно четвертовать, и теперь, когда оказалось, что она наполовину эльфийка, разве не нужно бояться гнева и порицания? Но на душе лишь лёгкая рябь, которая щекочет ребра изнутри. То чувство единения, которое Линайлейн ощутила в видении, подаренном Вайрэ, было ей неведомо с остальными людьми. «Не в своей тарелке» А разве была она когда-то в своей? Безуспешно пытаясь сблизиться с другими людьми, она раз за разом претерпевала неудачу без видимых на то причин, даже с собственным отцом до самой его смерти она не ощутила семейных уз в полной мере, будто что-то важное упускала из виду, и, в конце концов, не осталось ничего другого кроме как смириться с таким положением дел. Но горячее чувство надежды всегда жило на дне её сердца, чтобы в один прекрасный день вырваться на свободу ликованием и осознанием собственной сопричастности к народу Арс’Альдэ. Ресницы Линайлейн дрожат, а собственные запястья она прижимает к груди как своё маленькое сокровище. Она проглатывает свои вопросы относительно того, зачем нужно было так долго тянуть с этой информацией, и наклоняется вперёд чтобы обхватить шею Вайрэ объятиями. Они ей сейчас так нужны… - Моя милая сойка, - Вайрэ шепчет прямо на ухо, обнимает её в ответ и прижимает к себе так близко, как только может, - Ну что ты… . Через некоторое время Линайлэйн находит в себе силы разомкнуть объятия и может ей только кажется, но Вайрэ разочарованно вздыхает. - Новая информация до сих пор не может уложиться в моей голове, - признаётся Линайлейн, - наверное, это произойдёт далеко не сразу. Вайрэ на это лишь понимающе улыбается и не удерживается от того, чтобы погладить по плечу. Судя по всему, она думала, что будет хуже. - Я знаю отличное средство чтобы очистить разум. - И что же это? Вайрэ кивает на высокую бадью. - По правде, не только разум, но и тело. Там достаточно места для двоих. Вайрэ двумя движениями спускает с плеч серые бретельки льняной длинной рубашки и та падает на пол. Линайлэйн сжимает края скамьи и упрямо пытается смотреть в хитрые небесные глаза Вайрэ. Правда, пытается. Вовсе не её вина, что боковое зрение, будь оно неладно, направляет все свои мощности на то, чтобы в очередной раз воскресить образ, который уже несколько раз являлся ей во снах. - Если что, ванну принимают без одежды… - Вайрэ наваливается прямыми руками на бедра Линайлейн, которой кажется, что, возможно это какой-то обряд инициации и эльфийки так всегда делают. Тогда и впрямь стоит попробовать. Хотя кого она пытается обмануть – шанс оказаться так близко с Вайрэ не слишком-то часто выпадает чтобы им не воспользоваться. Это же теперь нормально, да?.. За собственными мыслями она не замечает как ловкие руки ныряют под её воротник и разводят кофту с запахом по обе стороны, обнажая ключицы и плечи. Линайлейн инстинктивно прикрывает грудь и бормочет что-то вроде «Я сама». Вайрэ посмеивается и картинно отворачивается со словами: «Ладно, не буду тебя смущать». А Линайлейн не то чтобы это смущает, просто слишком много всего и за раз. Удивительно, но когда они обе оказываются по плечи в воде и соприкасаются лодыжками, то у неё стойкое ощущение, что так всё и должно быть, хотя молчание и немного затягивается. Но Вайрэ склоняет голову на бок: от контакта с водой волосы становятся ещё темнее, а её взгляд – пронзительнее. - Почему ты так на меня смотришь? – тихо спрашивает Линайлейн, поджав губы. - Потому что ты красивая, - спокойно отвечает Вайрэ, - мне нравятся красивые. - Ох, вот оно как… - Линайлейн предпринимает попытку скрыть нижнюю половину лица за скрещенными руками, но такие комплименты лишь способствуют расцветанию на её лице довольной улыбки. Она заправляет мокрой рукой прядь за ухо и немного ёрзает по деревянному дну бадьи, - Ты тоже красивая. От контакта с теплой водой щёки Вайрэ тоже становятся красноватыми. Она смотрит в потолок и по шее стекает капелька прямо в выемку между ключицами. Линайлейн заворожено наблюдает за ней, а когда та достигает водяной глади, то из её рта вырывается почти неслышное «И ты мне тоже нравишься». Она уверена, что смысл, вложенный в обеих фразах, совершенно разный, но избавившись от этого, она чувствует облегчение. Не отрывая взгляда от потолка и под хлюпанья воды о стенки бадьи Вайрэ мерно произносит: - Дай мне немного времени, хорошо? - Для чего? - Впервые я хочу поцеловать тебя в землях Арс’Альдэ. Вайрэ тянется ногой в воде чтобы прикоснуться к бедру и наклоняется вперед к непонимающе моргающей Линайлейн. - Не делай такое лицо, сойка, - Вайрэ кладёт свои ладони на чужие колени и продолжает, поглаживая их, - мне сразу понравился твой запах. В нем не было ненависти, только чистое любопытство. Потом к нему добавились забота и желание защищать. А затем… Поначалу думала, что показалось, но нет, такое повторялось уже не раз, - запах желания. Всё человеческое выдало тебя с потрохами. Но не беспокойся! – Вайрэ не удерживается от смеха, когда наблюдает смену выражений на лице от удивленного (который раз за вечер!) до растерянного, смущенного и даже чуть обиженного, - Я до последнего не хотела смущать тебя собственным знанием! Я же молодец? - Не то слово, - бурчит Линайлейн и брызгает водой на Вайрэ, которая от этого смеётся ещё сильнее. Сложно сходу понять что побеждает – досада от того, что даже такой маленький секрет не укрылся от внимания эльфийки, или радость, что всё взаимно. Наверное второе, потому что от смеха на душе теплеет. - Погоди, а когда же мы попадём в земли Арс’Альдэ?... Вайрэ вытирает выступившую слезу и пытается привести себя в чувство. - Неужели ты думала, что эльфы и впрямь готовы сдаться так легко? – она горделиво вздергивает подбородок, - через десять дней в этот мир будет призван Ледяной дракон, который своим дыханием раскрошит человеческие мечи и щиты, прогонит всех людей с нашей территории и послужит нам опорой и защитой какое-то время. То есть… У людей сменится около шести поколений, прежде чем он вернется в своё измерение. Линайлейн пытается понять шутит ли Вайрэ. Та кажется вполне серьёзной. - Но как же ты… Мы… Вернемся? И зачем ты здесь? - Всего-то проверяла подозревает ли что-то король. И да. Мы, сойка, мы, - Линайлейн не без удовольствия ощущает мокрую от воды ладонь на своей щеке, - Эти люди тебя не заслуживают, или же… Ты хочешь остаться? - Нет! – слишком категорично отвечает Линайлейн, - Я хочу с тобой! То есть… Давай убежим вместе… - Конечно, моя дорогая, – глаза Вайрэ тоже блестят от предвкушения. Спустя три дня они под покровом ночи скачут на коне во весь опор по направлению к Арс’Альдэ. Вдыхая свежий ночной воздух, оставляя позади королевские стены и чувствуя спиной Вайрэ, прижимающуюся к ней, Линайлейн впервые за много лет чувствует, что хочет, чтобы завтрашний день наступил. Она чувствует себя счастливой.