***
На улице снова шёл дождь, барабаня каплями по стеклу и убаюкивая. Женщина, наплевав на то, что нужно собираться на работу, сидела около Миши и рассеянно гладила его по голове, надеясь хоть так немного помочь. Малкин тяжело дышал и, кажется, не спал. Инна в голове перебирала то, что она может успеть сделать перед уходом. На тумбочке стояла тарелка с кашей, которую она пыталась скормить мужчине минут десять назад, и которой тот еле-еле проглотил только ложку и пробормотал что-то про то, что у него нет сил. Инна аккуратно погладила Мишу по щеке. - Может всё-таки поешь? Тот в ответ лишь устало покачал головой. - Ты сама поела? Что ты не поспала, я уже понял. Инна устало улыбнулась. - Я попила кофе. Продержусь как-нибудь. Мужчина потянул её на себя и, когда она упала рядом, легонько обнял, уткнувшись носом в волосы. Семёнова вдруг спохватилась: - Я вызвала врача на дом. Правда говорят, что сейчас сезон болезней, поэтому не факт, что до нас дойдут, но шансы есть. Ты сможешь встать, если что? - Смогу. Инна не была уверена в том, что он сказал это осознанно, но выбора не было. - А ещё я тебе буду звонить каждые два часа. Если ты не ответишь, я решу, что ты тут помирать собрался, сорвусь с работы и прилечу сюда, понял? Миша вымученно улыбнулся. Женщина попыталась прикинуть, что ещё можно сделать. Таблетки лежали на тумбочке, там же - градусник. Рядом с кроватью стояли две бутылки с водой. Инна придирчиво оглядела Малкина: мокрая насквозь футболка, слишком тёплые спортивные штаны, которые она пыталась заставить его снять, но он вяло отмахнулся. То ли там у него был стратегический запас платков, то ли без них ему было некомфортно. Семёнова решительно потащила футболку за нижний край вверх. Миша с недоумением посмотрел на неё: - Ты чего? - Надо сменить. С этим я ещё успею тебе помочь. Снимай, а я схожу за чистой. Миша вдруг испуганно попытался вскочить с кровати и обессиленно упал обратно. Инна почему-то не придала значения этому действию. - В следующий раз, когда решишь со мной спорить, выбери более удачное время. Малкин снова попытался встать, но Семёнова уже не обратила на это внимания и быстро прошла в соседнюю комнату, где стоял комод. В последнее время Инна много работала, и поэтому стиркой-глажкой занимался Миша. Может он просто не очень хорошо с этим справился и не хотел, чтобы она видела результат его фиаско?***
Малкин попытался догнать женщину, но, будь неладна эта болезнь, которая настала так не вовремя. Когда Миша по стеночке дошёл до комнаты, Инна уже стояла у открытого ящика комода, искомая футболка одиноко лежала на вышеозначенном предмете мебели, а Семёнова отрешённо держала в руках бархатную коробочку. Мужчина смог лишь горестно простонать, опереться спиной об косяк и закрыть глаза. Пальцы скользили по шершавому бархату. Открыть было почему-то страшно. Только теперь Инна поняла, почему Миша так не хотел, чтобы она залезла в комод. Она неожиданно охрипшим голосом задала самый дурацкий из всех вопросов, которые пришли ей в голову: - Миш, а кому это? Малкин сжал зубы до скрежета: - Соседу нашему сверху – Михаилу Ивановичу. То ли в этот момент Инна не могла посмеяться над неудачной шуткой, то ли действительно приняла такой ответ за чистую монету, но она не могла сдержаться: - А ему зачем? Миша с трудом поднял руку и прикрыл в изнеможении ею глаза. - Ну вот я тоже сначала купил, а потом подумал, что пальцы у него толстоваты будут – может не подойти. Так что, если хочешь, можешь оставить себе. Семёнова задумчиво вертела коробочку в руках. - Малкин, я не понимаю, ты мне предложение делаешь или издеваешься? Миша тяжело вздохнул и ответил, не поднимая глаз: - Я сам пока не понял. Когда-то, кажется, на заре их отношений, а может даже до, Инна говорила на полном серьёзе, что замуж выйдет только, если предложение будет достаточно красивым, потому что это показывает, насколько человеку на неё не наплевать. Конечно, это не было основным критерием, но всё же шло в зачёт. Семёнова украдкой бросила взгляд на Мишу. Тот стоял, тяжело привалившись к косяку, на нём были эти идиотские спортивные штаны и мокрая футболка, щёки раскраснелись от температуры, видимо, а лицо по-прежнему было мертвецки бледным. Наверное, он хотел всё сделать иначе. Наверное, его карты спутал ледяной дождь, уложивший его в кровать. Женщина испытала острое чувство жалости: Миша, помня её желания, пытался сделать всё так, чтобы ей понравилось, но она сама же этому и помешала, пусть косвенно, но всё же. Инна подошла к мужчине вплотную. Из-за того, что ему пришлось опереться об косяк, он стал, будто, ниже ростом. Семёнова с удивлением заметила, что несколько волосков в щетине совсем седые. Почему-то это заставило её улыбнуться – какое же счастье видеть самые незначительные изменения в человеке. И теперь так будет всегда? Ни одна морщинка, ни одна родинка теперь не ускользнёт от её взгляда? Кончиками пальцев она аккуратно провела по Мишиному лицу, ловя малейшие изменения мимики, а потом поцеловала его, наплевав на всё. Малкин, кажется, пытался отстраниться, но ничего не вышло, поэтому он просто прошептал ей в губы: - Заразишься же. Инне не очень хотелось отвечать, но всё же она пробормотала: - И плевать. Миша, кажется, успел забыть про всё, что этому поцелую предшествовало, но память Семёновой оказалась лучше. Женщина отстранилась, Малкин удержал её рукой за талию, не давая отойти. - Так мы не выяснили, ты делаешь мне предложение? Или вернёмся к версии с соседом? Инна улыбалась, но в голосе сквозил сарказм. Миша как-то невесело усмехнулся: - Зависит от твоего ответа. - А он зависит от твоего предложения. Малкин устало откинул голову назад. Инна практически слышала, как бьётся его сердце, не понимая, причина тому сложившаяся ситуация или болезнь. - Ну до ресторана я не дотяну – придётся по дороге оказывать мне скорую медицинскую помощь, костюм надеть смогу только с твоей помощью, цветы у нас вон в горшке стоят – это тебе. На одно колено я встать, конечно, могу, но вот обратно, боюсь, без поддержки не выйдет. Миша обычно пытался шутить, когда очень волновался. Инна невольно улыбалась – то ли ситуации, то ли просто от охватившего её счастья. Как же в эту минуту её не волновала красота предложения. Будоражила только сама возможность того, что именно этот человек может вдруг предложить ей руку, сердце и, вероятно, грипп. Мужчина как-то незаметно забрал у неё коробочку, с третьего раза дрожащими руками открыл её и как-то очень серьёзно посмотрел на Семёнову. - Я тебя люблю. Видимо, понимая ответственность момента, Инна улыбаться перестала. Мысли в голове путались. Волновалась она, оказалось, ничуть не меньше, чем Михаил. И «да» не ответить, потому что он ничего не предложил, и молчать неудобно, потому что, кажется, он не понял, что главные слова не прозвучали. Мозг в панике выдал какую-то дребедень: - Малкин, я не буду брать твою фамилию. У меня все документы на эту, да и вообще я как-то привыкла… Миша свободной рукой взял её за подбородок, устанавливая контакт глаза в глаза. - Плевать на фамилию. Инна, ты замуж за меня выйдешь? Наверное, Семёнова слишком долго задумчиво смотрела на него, изучая своё отражение в его глазах, забыв, что нужно что-то ответить. Малкин от волнения закусил губу и добавил: - Или…или тебе нужно подумать? Инна запоздало вспомнила, что даже не посмотрела, как выглядит кольцо, но, кажется, это уже не имело никакого значения. Женщина улыбнулась и только в этот момент поняла, как на неё смотрит Миша. На неё так никто никогда не смотрел, кроме него. Наверное, так и выглядит любовь. Семёнова пожала плечами и пробормотала: - Да что тут думать – выйду конечно. Сначала вылечу, потом выйду. Малкин так громко выдохнул, что женщина на секунду подумала, что до этих её слов он не дышал вовсе. Это издевательство над любимым человеком, хотя оно и было забавным, пора было прекращать, поэтому она снова поцеловала его. Она не видела, но чувствовала, что Миша улыбался. На тонком пальце блеснуло кольцо, оказавшееся точно впору.***
На следующий день в квартире на одного человека с температурой стало больше, но Инна ни на секунду не пожалела об этих поцелуях.Мою любовь к тебе не измерить временем и вселенной. Открою настежь все свои двери для тебя непременно. И бесконечный космос ответит нам, если верить в счастье. И всем пожертвовать можно на свете, чтоб стать мне твоею частью…*