Искусство поцелуя

      Се Лянь марает бумагу чернильными кляксами. Кисточкой водит не глядя, все внимание сосредоточив на юноше. Сань Лан очень красив. Всегда статный вид, острые, как лезвие, черты лица, проведи пальцами — порежешься, волосы, как лучшие шелка, — Се Лянь ловил себя на мысли, что хочет касаться их, что хочет плести косы и шептать комплименты, — а единственный глаз таил в себе эмоции, которые Се Лянь никак не мог разгадать. Иногда ему начинает казаться, что он почти добрался до разгадки. Он почти ловит это осознание за хвост ускользающей мысли! А потом в мыслях его стоячая вода. Тихая, как ночи на кладбище в погожие дни.       Ладонь, которой он подпирает голову, соскальзывает, Се Лянь дергается, переворачивает чернильницу. Громкий вздох срывается с губ.       — Что-то случилось, гэгэ? — спрашивает Сань Лан, сидящий позади него на кушетке из черного нефрита.       Улыбка сама собой получается виноватой.       — Прости, Сань Лань, я перевернул чернильницу, сейчас все уберу!       Движения слишком резкие, испуганные. Се Лянь тянется к свитку, рукава спадают на стол, он тянется убрать их, смахнуть, почти влезает пальцами в чернила — почти, потому что Сань Лань перехватывает его ладонь своей.       — Не беспокойся, все хорошо, — говорит он нежно, — слуги все уберут.       — Но я… — Се Лянь ловит взглядом его улыбку, когда оборачивается в растерянности.       Хочется сказать «я виноват», «прости» — сотни слов сожалений и извинений, но он не говорит. Его ни в чем не винят. Только глядят, как на маленького ребенка. С мягкостью и всепрощением, словно сотвори он еще что-то, и только мягко пожурят и посмеются. Как раньше. Мысли о доме и прошлом стискивают горло в удушающих тисках. Вдох застревает где-то в горле.       В чужом глазу он видит свое побледневшее испуганное отражение.       Хуа Чэн одергивает руку.       — Ваше Высочество?       Улыбка не получается. Она, как разбитая мозаика, осколки которой сложили воедино, но, сколько не клей, прежней не станет — немного кривая и с недостающими мелкими кусочками.       — Все хорошо, — выдавливается с трудом. Он не глядя нашаривает ладонь Хуа Чэна и сжимает ее в своей. Он не знает, кого хочет успокоить этим жестом больше: себя или его.       В любом случае это работает. Старые образы снова уходят в тень, а с плеч Хуа Чэна уходит напряжение. Он ласково оглаживает костяшки пальцев Се Ляня и мягко тянет его на себя. Тот подчиняется. Поднимается вслед за ним, немного неровно шагает вперед и тяжко усаживается на холодный нефрит.       Но взгляда от колен не отнимает.       — Что-то не так? — в чужом голосе звенит тревога.       Се Лянь качает головой.       — Я просто задумался.       И мысли его не столько печальны. Тоску навевают воспоминания, в которых плохое пересекается с хорошим и одно без другого не вспоминается. Если тянуть за нить, можно распутать и весь клубок.       — Что-то омрачает, гэгэ?       — Нет, вовсе нет. Просто потом я отвлекся и вспомнил кое-что.       Сань Лан незримо ощущается очень близко. Ладонями он обхватывает его лицо, поднимает голову немного вверх, заставляя посмотреть себе в глаз.       — Я всегда рядом с гэгэ, и он может поделиться со мной своими переживаниями. Если, конечно, пожелает.       Се Лянь очень сильно желает. Его вопросы — не тронутые печалью — связаны как раз с Сань Ланом. Задать их сложно по этой же причине. И не то, чтобы Се Лянь боялся — Сань Лан всегда отвечал ему — просто сами вопросы слишком бестактные.       Но Хуа Чэн словно чувствует его нерешительность.       — Гэгэ хочет о чем-то спросить меня?       — Хочу. — Глупо отрицать, если сама судьба толкает его к этому.       — Тогда спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос, если буду знать ответ.       Се Лянь замирает.       — Это немного бестактный вопрос.       Брови Хуа Чэна слегка приподнимаются, но он продолжает смотреть с той же уверенностью, с которой обещал ответить.       — Ну же, гэгэ, обещаю, что каким бы он ни был, я не обижусь.       Се Лянь старается собраться с силами, чтобы спросить это не дрожащим голосом. Смешно даже от того, что он — Бог Войны — страшится вопросов, а, возможно, он просто боится услышать ответы. Несмотря на слова Сань Лана страх поселяется в сердце, и подобно Божку-пустослову нашептывает ужасные вещи. Духа Се Лянь не боялся, но тревоги сердца подавить не мог.       Все силы уходят на то, чтобы торопливо проговорить вопрос, не смея передумать.       — Умеет ли Сань Лан целоваться?       Это стоит ему всех душевных сил. Он не знает, плакать ему или же смеяться, и едва удерживается, чтобы после сразу же не закрыть лицо руками, потому что оно пылало.       Но вопрос, кажется, совсем не смущает Хуа Чэна. Он улыбается и мягко говорит:       — Нет.       — Но тогда… — Се Лянь не может закончить «тогда на озере», происшествие все еще тревожит его сердце.       Но Хуа Чэн понимает, о чем он хотел сказать.       — Гэгэ, разве ты сам не говорил, что это лишь передача воздуха? — Се Лянь послушно и быстро кивает, будто не может позволить усомниться в этом хоть на минуту. — Я никогда никого не целовал, поэтому и не умею.       Се Лянь кивает еще раз больше по инерции.       Ладони давно оставили его лицо. Однако фантомное прикосновение ощущалось. Остро возжелалось, чтобы Хуа Чэн снова прикоснулся к нему, обдал холодом, и… Се Лянь сам не понимает, чего желает потом. Поэтому поднимает голову. В нем смелости ровно на еще один вопрос.       — Я хочу спросить кое-что еще.       — Конечно, спрашивай.       Сомнения еще немного сжимают сердце в тисках, но интерес сильнее.       — А хотел бы Сань Лан научиться целоваться?       Се Лянь соврет, если скажет, что после этого его щеки не опалило жаром. Но все же держится он лучше, чем до этого. Желание прикрыть лицо ладонями сильно как никогда, внутри он и вовсе кричал от собственного неподобающего поведения, но при этом как-то умудрялся смотреть Хуа Чэну в глаз.       Взгляд Хуа Чэна после его слов пустеет. Губы его дергаются в улыбке, когда он шутя замечает:       — Неужели гэгэ хочет обучить меня этому искусству?       Для осознания сказанного Се Ляню хватает мгновения. Мысли исчезают так же быстро. Ему только и остается махать руками и самому гадать, что именно он хочет сказать этим движением.       — Нет! — Он судорожно размышляет, как объяснить свой вопрос и осознает, что никак. Все прозаичнее некуда. Он все же прячет лицо в ладонях и стонет от досады. — Сань Лан, забудь, — молит он. Но Хуа Чэн откликается чересчур радостно:       — Не забуду, буду помнить до конца жизни. Своей долгой бессмертной жизни.       Прятаться некуда. Поэтому Се Лянь бьет в слабое место.       — Сань Лан слишком жесток со мной.       — Гэгэ, ты сам пожелал знать, я лишь спросил.       Его улыбка лучится счастьем. Самый что ни на есть счастливый от своей удачной проделки ребенок, который никогда не сознается, что это был он. Се Лянь вздыхает и касается пальцами лба. Его обыграли. Он продолжает скорее для себя:       — Как я могу учить кого-то, если сам никогда никого не целовал?       Вопрос скорее риторический.       Однако Хуа Чэн улыбается, отвечая на него.       — Но это ведь не большая проблема, гэгэ, — Се Лянь настораживается, но дает ему высказаться, — мы всегда можем научиться.       Это «мы» заставляет Се Ляня трепетать. Весь вечер с его щек не сходит стыдливый румянец, из-за которого ему начинает казаться, что он сгорит из-за внутреннего жара. Он бормочет:       — Не шути так, Сань Лан.       Мог бы — закопался в землю, чтобы не задавать необдуманных вопросов и не смущаться от ответов.       Но некое внутреннее веселье стирается от серьезного вида Хуа Чэна. Сердце пропускает удар.       — Разве же я говорил, что шучу? — Это же самое сердце решает, что не готово больше терпеть и по ощущениям упало вниз. Задрожали ладони. Хуа Чэн смягчился. — Но я ни к чему не принуждаю.       Ладони Хуа Чэна холодные, как и нефрит. А Се Лянь продолжает пылать. Этот холод лишь сильнее распаляет его. Он заставляет себя говорить, чувствует, что иначе нельзя:       — Но… но и я ведь не отказывался.       Он дрожит. Сам понимает это не сразу, с удивлением смотрит на подрагивающие пальцы в ладони Сань Лана.       — Если гэгэ не против, Сань Лан с радостью будет обучаться вместе с ним.       Се Лянь хрипло шепчет:       — Не против.       Даже на первом задании после вознесения в женских одеждах и паланкине, он не чувствовал себя невестой больше, чем сейчас. Неимоверная робость застала его врасплох, вторглась внутрь, заставив затрепетать и задрожать от аккуратных, едва ощутимых прикосновений Сань Лана. Он нежно огладил его лицо и подбородок, после подцепил его пальцами, как драгоценный хрусталь, и слегка потянул на себя, большее расстояние сокращая сам. Когда Се Лянь уже ощущал его дыхание на своих губах, Хуа Чэн замер.       — Ты уверен?       Се Лянь сглотнул.       — Более чем.       И только после этого Хуа Чэн его поцеловал. Прикосновение было едва ощутимым, простое прикосновение губ, но оно же заставило губы будто бы заняться пламенем, так они горели! И этот же огонь не задержался лишь на них. Он волной прокатился по всему телу Се Ляня, пока не замер внизу живота, приятно расползаясь по всему телу. Он потрясенно распахнул глаза, которые зажмурил, стоило ощутить прикосновение. Хуа Чэн все еще смотрел на него. Неожиданная неловкость отрезвила принца. Он вдруг осознал, что понятия не имеет, что делать дальше.       Хуа Чэн немного отстранился. Се Лянь затрепетал, ощущая его дыхание. Нелепая мысль, что ему же необязательно дышать, пронеслась в голове, а потом заставила его задохнуться, когда догадка пронзила его: наверное, это все так сбило Хуа Чэна, что он и позабыл, что не должен дышать.       — Гэгэ, приоткрой рот, — попросил он. И Се Лянь не смог ослушаться просьбы.       Когда горячий и влажный язык коснулся его губ, он задрожал и едва сумел подавить порыв отскочить. Кровь закипела в его жилах, забилась роем пчел в ушах и на мгновение, очень долгое, Се Лянь перестал ощущать окружающий мир. Он весь сосредоточился на Хуа Чэне, который совсем осторожно касался уже его собственного языка.       Се Лянь вначале и не думал шевелиться. Его сковали все эти новые чувства, а потом он с легкой настороженностью и интересом сам пошевелил языком, лаская ответно. Чего он никак не ожидал, что Хуа Чэн в этот же миг отстранится и прикроет лицо рукой. Когда тот задрожал, Се Лянь запаниковал.       — Сань Лан, я сделал что-то не так? Тебе плохо? Все хорошо? — вопросы покидали его со скоростью света, пока он старался осторожно отнять чужую ладонь от лица, чтобы увидеть его выражение. Хуа Чэн не стал противиться, поэтому Се Лянь смог рассмотреть легкую панику в глазе напротив и то, как непривычно всегда бледная кожа окрасилась густым румянцем.       — Сань Лан смущается?..       — Ваше Высочество, — как-то беспомощно взмолился тот. Се Лянь прикрыл рот ладонью, слегка кашлянул, прочищая горло и стараясь и сам прийти в себя.       — Это ничего… Мы можем прекратить, если тебе…       Как? Невыносимо? Если это заставляет тебя паниковать так же, как и меня? Если это слишком хорошо и не может быть правдой и тебе хочется увидеть подтверждения того, что это не глупый сон? Какое из «если» ему следовало произнести сейчас?       Се Лянь бессильно смотрел на него. Но Хуа Чэн расправился.       — Я в порядке, — на недоверчивый взгляд он улыбнулся, — гэгэ, все хорошо, мы можем продолжить.       Се Лянь позволил притянуть себя обратно. Послушно раскрыл губы, стоило Хуа Чэну провести по ним языком. Потом сам потянулся к нему, оказываясь непозволительно близко, они соприкасались не только губами. Дрожь пробежала по телу, когда ладонь Хуа Чэна скользнула по его спине, притягивая еще ближе. Се Лянь едва успевал переводить дыхание; про него было нетрудно и забыть, испытывая одновременно столько чувств и ощущая, как чужая ладонь мягко оглаживает спину, иногда заставляя приникнуть еще ближе к холодному телу своего владельца.       Хуа Чэн снова отстранился.       — Гэгэ, тебе… тебе все нравится? — он заглянул ему в лицо, мягко заправляя волосы, что до этого падали на глаза.       — Д-да.       — Хорошо.       Он вновь поцеловал Се Ляня.       Голова у того закружилась. Он никогда не мог подумать, что поцелуй будет разительно отличаться от тех случаев, когда они его посредством передавали друг другу воздух или же духовные силы, но сейчас он понимал, насколько же изначально глупо их сравнивать. Он прикрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Хуа Чэн уже стал намного смелее, чем в начале. Его язык горячо ласкал язык Се Ляня, и тот не мог не отвечать ему.       Потом Се Лянь сбился из-за мысли. Он легко отстранил от себя Хуа Чэна. Тот смотрел на него немного мутным сбитым взглядом.       — Что-то не так, гэгэ?       — Н-нет, просто я подумал, приятно ли Сань Лану.       Услышав эти слова, Хуа Чэн заулыбался. Он уложил ладонь на затылок принца, слегка лаская его пальцами, а потом осторожно наклонился, выговаривая все прямо в губы:       — Мне очень нравится целовать тебя, гэгэ.       — Тогда, не прекращай?.. — легкое волнение сквозило в его тоне, но на деле же это было собственное согласие.       Хуа Чэн усмехнулся в его губы, прежде чем вновь прильнуть к ним.       Се Лянь обхватил его плечи и подумал, что в следующий раз можно быть и смелее. Все же он еще многого не умеет, и может попросить помощи в обучении у Сань Лана. Се Лянь улыбнулся. Тот явно не откажет.       Голова вновь пошла кругом.