Песчаная буря

Ему было до смерти скучно, не нужно было приезжать в Саудовскую Аравию. Плохая, очень плохая идея. Нужно было поговорить с матерью, упросить ее, притвориться, что он ни в чем не виноват. Наркотики, какие наркотики? Да он просто рядом стоял. Он вообще только пришел. Иногда нужно уступать, учила его Лукреция, но он, похоже, был категорически неспособен к обучению. И вот теперь они почти все время одни: ни девочек, ни мальчиков, ни алкоголя, ни — боже упаси — наркотиков. Хочешь, чтобы тебе отрубили голову? У меня есть дипломатический иммунитет. Окей. Хочешь, чтобы твоему другу отрубили голову? Какому другу, хотелось сказать Валерио. В этой гребаной школе у меня нет друзей. Разве могут быть друзьями люди, которые вместо того, чтобы прикрыть тебя, пока ты куришь абсолютно безобидную сигарету с абсолютно обычным табаком, заставляют тебя бросить ее, а потом волокут на уроки? Бесконечные приемы, яркие блеск драгоценностей и тусклые глаза окружающих, золото и дым кальянов, скука, скука, скука. Присутствие Лу не облегчало его страдания на официальных мероприятиях: раньше они вместе жались по углам, таская сладкое и украдкой глотая шампанское из высоких бокалов, пьянели от своей дерзости, неуместное веселье искрилось и щекотало горло, заставляло бегать по пустым коридорам, начищенным паркетам и мраморным лестницам, прятаться за шторами и бормотать ругательства, отдающиеся эхом в пустых холодных кабинетах. Теперь ее интересовали послы и их жены, она училась ходить на высоких каблуках и укладывала волосы, завела целый шкаф «подходящих» к случаю платьев, принялась учить арабский и утомляла всех вокруг разговорами о внешней политике. Отец был доволен и раздувался от гордости. Валерио просто не понимал, как можно находиться в месте с таким количеством запретов. Нет, вы не можете пойти туда один, сэр, мне очень жаль. Прошу вас вернуться в общий зал, сэр. Какого черта? Он почти физически ощущал, как лучший год его жизни, sweet sixteen, утекает сквозь пальцы, он почти начал делать домашние задания для школы, madre mía... Валерио поймал себя на том, что уже целых десять минут бездумно ходит по длинному холлу с панорамными окнами. Неудивительно, все, что он мог видеть отсюда, было пустыней, желтой и пыльной как пейзаж из «Безумного Макса». «Give me command!» Валерио фыркнул. Опять? Он пересек холл и остановился в дверях комнаты Лу. Она сидела на кровати, неотрывно глядя в широкий экран плазмы, висящей на стене. В который раз она это смотрит? В пятый? Шестой? Он прищурился и прочитал испанские субтитры к следующей реплике: «A tiempo, Césare». Валерио мог бы поклясться, что ее губы шевелились, проговаривая фразы вместе с героями. — Почему ты опять это смотришь? Она вздрогнула от неожиданности и бросила на него быстрый недовольный взгляд. — Почему ты опять это смотришь? Не дожидаясь приглашения, он вошел в комнату и небрежно развалился в кресле рядом с кроватью, лениво изучая комнату: все в идеальном порядке, в отличие от его собственной комнаты: стопка школьных учебников на столе, разложенные в ряд заколки и расчески, фотографии в рамке. Зачем ей эти фотографии? Лукреция со вздохом нажала на паузу и раздраженно повернулась к нему. — Мне нравится это смотреть, и поэтому я это смотрю. Что-то еще? — Объясни, мне правда интересно. Лукреция снова вздохнула. — Тебе просто скучно, и больше некого доставать, кроме меня. — Мне скучно, поэтому я хочу, чтобы ты со мной поговорила, - возразил Валерио, зная, куда надавить, чтобы она сдалась. - Это разные вещи. В лице Лу явственно читалось сомнение. Она собрала длинные волосы в хвост, отпустила их и, поджав ноги под себя, повернулась к Валерио, садясь поудобнее, как будто собиралась прочитать ему лекцию. — Когда тебя назвали в честь Лукреции Борджа, то нельзя не посмотреть сериал про нее, правда? — Все дело в тщеславии, я так и знал. Лу цокнула языком, и Валерио усмехнулся. Она выглядела такой домашней, такой милой в своей модной шелковой пижаме, что нельзя было удержаться и не подначить ее. Он положительно не понимал, когда начала стираться грань: еще недавно Лу была маленьким пухлым недоразумением, за которым весело было гоняться по газону, выдрав поливальный шланг, брызгаться и кататься по траве, и вот теперь ей скоро пятнадцать, маленький котенок, который хочет скорее стать взрослым. Лукреция прикладывала такие усилия, что он и сам невольно начинал верить в это. — Конечно, ты ничего не понимаешь, наркота и алкоголь первые помощники в деградировании, продолжай в том же духе. — Да я уже два месяца все время трезвый, если ты не заметила. — Мне нравится эта история, - продолжила Лу как ни в чем не бывало. - Могущественная семья, испанцы в чужой стране, амбиции и политические игры. Можно многому у них поучиться. — И тебе нравится представлять себя на их месте. — Да, - Лу выпрямилась, неосознанно занимая оборонительную позицию. - У всех свои способы развлекаться, hermanito. Тебе бы такой не помешал. — Хочешь, чтобы я посмотрел с тобой? Она посмотрела на него скептически. — Я смотрю на английском с испанскими субтитрами. Уверен, что твой навык быстрого чтения так хорош? Вместо ответа Валерио подтянулся на руках и в одно движение запрыгнул на кровать, сбивая аккуратно расставленные подушки. Экран ожил, и речь пошла о какой-то свадьбе и о Неаполе. — Почему у этого чувака такое сложное лицо, - пробормотал Валерио. — Если ты будешь комментировать каждое движение, лучше уйди сразу. Он послушно замолчал. Валерио хотел бы сказать, что ему стало скучно уже через пять минут, встать, переставить книги на полке, залезть в ее комод и порыться в ее вещах, просто чтобы заставить Лу занервничать. Проблема заключалась в том, что на самом деле ему хотелось сидеть так с ней рядом, плечом к плечу, смотреть на иллюзию 15-го века на экране в картонных декорациях итальянских городов. Он узнал флорентийский собор, это было красивое место. Лу всегда любила Италию, они часто бывали там. — Ты совсем не похожа на эту Лукрецию, голубоглазая блондинка, серьезно? — Какая разница? К тому же я не хочу быть слишком похожа на нее, у женщин тогда не было никакого влияния. Ты считаешь, я хотела бы всю жизнь просидеть дома? Быть выданной замуж за какого-то осла? Лукреция фыркнула, и Валерио решил оставить это без комментариев, не понимая особенно, что тут можно сказать. Его и восхищали, и смешили эти феминистские порывы, и последнее чего ему хотелось сейчас — незаслуженно огрести за какую-нибудь абсолютно безобидную шутку. Может быть, в чем-то она права?.. Валерио не мог представить, чтобы кто-то мог командовать Лукрецией, в этом доме она уже давно научилась командовать сама, все были только счастливы ей подчиняться, кроме, пожалуй, отца? — Если ты Лукреция, то кто я? - спросил он, кивая на экран. - Чезаре? — Ты? - на этот раз в ее голосе просквозило неподдельное изумление. Она нажала на паузу и картинно поглядела на него, затем на экран, затем снова на него, как будто сравнивая. В конце концов, сказала со смешком: - Нет, Валерио, прости, но тебе далеко до Чезаре. — Почему? Можем воссоздать эту сцену: я завернусь в простыню, имитирующую рубашку, а ты будешь втыкать в меня булавки. Это легче, чем ты думаешь. Лукреция расхохоталась, очевидно, живо представив себе эту картину. — Нет, Вал, дело не в этом. Чезаре такой классный... — Ты хочешь сказать, что я не классный? - вот теперь это прозвучало действительно обидно. Она помотала головой и посмотрела на Валерио так, что ему это совсем не понравилось: во взгляде была жалость и снисхождение взрослого и недосягаемого существа к какому-то... нет, у него даже не нашлось бы слов, чтобы дать определение. — Ты тоже классный, но не в этом смысле. Чезаре умный, и он хороший политик, я бы хотела быть как он. Ты знаешь, что Макиавелли списал с него свою книгу «Государь»? — Кто такой Макиавелли? - спросил Валерио исключительно из принципа. Возможно, Лукреция и считала, что он идиот, но кое-что он все-таки знал. В основном, благодаря ей. — Об этом я и говорю. Она нажала кнопку, но Валерио расхотелось смотреть дальше. Он взял ее руку, поднес к своим губам, сказал, гримасничая, «my lady» (Лукреция закатила глаза) и вышел из комнаты, оставляя ее наедине со своим дурацким сериалом, имеющим довольно отдаленное отношение к реальной жизни. Настоящий Чезаре Борджа не был таким кудрявым красавчиком, как этот актер. Тем более, что это наверняка парик... Проходя мимо зеркала, Валерио остановился, рассматривая собственное лицо и темные кудрявые волосы. Пусть Лу играет, он предпочитает просто жить каждым днем. Чертова Саудовская Аравия. За окном как-то быстро начало темнеть, но Валерио не успел обдумать это, в кармане дважды пискнул телефон. Первым сообщением было какое-то предупреждение, написанное по-арабски, поэтому Валерио с чистой совестью пропустил его. Второе сообщение было от отца. "Сегодня не приеду, песчаная буря. Никуда не выходи, сестра под твоей ответственностью. Буду завтра утром." Сестра под твоей ответственностью... Валерио хотелось взвыть от нелепости это уловки. Под какой ответственностью? Он почти мог видеть сообщение, которое, должно быть, получила Лу: «Пожалуйста, последи за Валерио, прости, что оставляю его с тобой, надеюсь, все будет хорошо, приеду, как только смогу, целую, папа.» Интересно, покажет ли ему это сообщение Лу, если он попросит? Чисто исследовательский интерес... Впрочем, неважно. Валерио поднялся на второй этаж, рассеянно проводя пальцами по всему, что попадалось на его пути: часы, подаренная кем-то статуэтка, маски, привезенные отцом из поездок по Латинской Америке. Его любимой была чилийская, конечно, им самим разбитая когда-то и неумело склеенная обратно с помощью Лу. Все равно отец не заметил. Костяшками пальцев он толкнул дверь в спальню отца и матери Лу, улетевшей по делам в Мексику, и остановился на пороге, сам не зная, зачем пришел сюда. С кровати свешивался небрежно наброшенный плед. Дверцы огромного, во всю стену, шкафа-купе были неплотно закрыты, и Валерио с силой нажал, отодвигая, изучая зачем-то целый ряд блузок и пиджаков, строго висящих на вешалках. Неожиданно ему в голову пришла идея, показавшаяся сначала гениальной, затем идиотской, затем снова гениальной. Он стянул с вешалки широкую блузку кремового цвета, потянул за кружево, идущее по краям. Почему бы и нет, в конце концов? Не утруждая себя дальнейшими размышлениями, он скинул футболку. — My lady, позвольте мне угостить вас бокалом вина. — Валерио, я не... - Лукреция оторвалась от экрана, и Валерио с гордостью подумал, что все было не зря. Ее глаза округлились, она, казалось, готова была расхохотаться, но смешливые искорки в ее глазах сменились другими... Валерио не совсем понял, что изменилось, Лу только покачала головой. - Что ты делаешь? — Предлагаю тебе испить бокал вина со мной, - отлипнув от дверного косяка, он зашел внутрь и снова уселся в кресло, отпивая из собственного бокала, как бы говоря ей: да, вот так просто. В чем дело? — Откуда ты взял вино? — Из шкафа. Ответ на этот вопрос был самым простым. — Зачем ты напялил мамину блузку и цепь? — Теперь я тоже классный, нет? Она посмотрела на него неопределенно, переводя взгляд с цепи на открытый ворот этой странной дизайнерской блузки, висевшей на нем как нелепый, но экстравагантный мешок с кружевами, на бокал, снова на цепь... — Теперь ты странный. — Выпей со мной. — Разве ты не должен присматривать за мной, когда там песчаная буря? В комнате было совсем темно, светился только экран, бликуя в глазах Лу. — Я и присматриваю. Это мой метод. — Почему ты всегда нарываешься на неприятности? — Как раз сейчас я удачно избегаю неприятностей под прикрытием песчаной бури. Серьезно, Лу, это всего лишь вино. Ты же хочешь как там, - он кивнул на экран. Это была чистая правда. Что такое вино? В конце концов, они же испанцы, им просто положено пить вино, несмотря ни на какие нелепые запреты этого конкретного государства. Дипломатический иммунитет, опять же. Лукреция взяла у него из рук бокал, молча отпила глоток и поморщилась. — Ты взял самую крепкую риоху специально? — Там только риоха, поверь. Это была не совсем правда, и Лукреция прищурилась, не поверив ему. — Торжественно клянусь! Или что я должен сказать? - он порывисто прижал руку к сердцу. — Дурак, - сказала Лу, улыбаясь. - Хочешь дальше смотреть со мной? — Тогда мне нужна целая бутылка. Правильно ли это — спаивать свою сестру, которой скоро исполнится 15 лет — вот в чем вопрос. Не то чтобы он собирался кого-то спаивать. Но пока он медленно пил вино, которое ему не слишком нравилось по природе своей, Лу прикончила свой бокал, попросила его налить еще, как-то слишком быстро выпила и второй, и уже сама потянулась за бутылкой. — Лу, не много ли это для тебя? Валерио придержал ее руку, обхватив запястье своими пальцами. Рука была одновременно и горячей, и прохладной: сухой летний зной Мадрида не шел ни в какое сравнение с выжигающим жаром Эр-Рияда, в котором уже к середине апреля столбик термометра не опускался ниже 32 градусов, кондиционер работал круглые сутки. Валерио с трудом представлял, как он продержится до каникул. — Ты почему-то пьешь мало, я компенсирую. Лу попыталась стряхнуть его руку, потянулась дальше к тумбочке, но не справилась с управлением и упала поперек его ног, хихикая. Перевернулась на спину и вздохнула. Редкий момент: он почти совсем трезв, а Лу, кажется, действительно пьяна, но никому из них не надо притворяться трезвым и сознательным, потому что отца все равно нет рядом, как нет и вообще никакой публики, кроме занятых своими делами героев сериала. — Ты знаешь, я не очень люблю вино. — Ты любишь что угодно, что делает тебя пьяным. Это было очень проницательное замечание, но Валерио решил никак не комментировать его. Вместо этого он потянулся за бутылкой и налил еще вина в собственный бокал, отпил сразу половину. Гораздо веселее будет, если он сможет разделить веселье с Лу, разве не так? Она обиженно эйкнула, потянулась рукой. — А мне? Как ни хотелось ему поиграть, искушать судьбу было неразумно: разлитое на простыни вино быстро отрезвит Лу — последнее, чего ему бы хотелось. — Ты помнишь, что ты не любишь, когда тебя тошнит? - сказал он, наблюдая как с каждым глотком поднимается и опускается ее грудь. — Я помню, что ты это не любишь. — Почему они поцеловались, разве они не брат и сестра? Эта мысль пришла внезапно пришла ему в голову, и Валерио решил, что умнее всего будет сразу озвучить ее, пока она не пропала куда-то в темноту. Светящиеся часы на тумбочке показали время: всего 10 вечера. Целая вечность впереди до утра. — Говорю же, ты ничего не понимаешь, - сказала Лукреция, закрывая глаза. — Что здесь понимать? Он положил руку ей на глаза, пытаясь почувствовать острые уголки звезд, которые она наверняка видела в своей собственной темноте. — Это великая любовь, imbécil. Я бы хотела такую. — Почему великая? — Неужели сам не понимаешь? — Я посмотрел одну серию этого глупого... — Сам ты глупый! — …сериала, как я могу определить, что у них там происходит? — Ты что не слушал, что я тебе говорила? Все эти интриги, политические игры, - все еще не открывая глаз, она нашла его ладонь и стиснула ее, как будто это могло помочь ему лучше понять, о чем она говорила. - Постоянное ожидание опасности и ножа в спину. Как тут вообще можно любить? Но они любят друг друга вопреки всему, потому что никакой выгоды в этом нет. И они могут друг другу доверять. Теперь ясно? — Тебе просто нравится этот симпатичный чувак, который играет Чезаре. Она вздохнула. — Мне нравится сам Чезаре. Хотя чувак тоже огонь. Наверное. Мне нравится эта мысль, что ты можешь кому-то довериться. Ты можешь довериться мне, хотел сказать Валерио, но прикусил язык. В таком контексте это будет звучать странно. Странно ли? — Конечно, я тебе доверяю, но это другое, - протянула Лу. Неужели он все-таки сказал это вслух? Видимо, да. Вкус вина уже не казался таким противным. — Потому что он классный, а я нет, я понял. — Нет, Вал! Ты ничего не понял. Ты тоже классный, ты же знаешь, - ее речь как будто замедлилась, каждое слово перекатывалось на ее губах маленькими черными жемчужинами. - Все твои друзья так считают. Все мои друзья так считают! Дома, не здесь. Но я не могу на тебя положиться. — Ты лежишь на мне сейчас. Она засмеялась, но ничего не ответила. Этот разговор определенно был очень глупым. Валерио не знал, почему в груди вдруг заворочалось саднящее чувство обиды: неужели ему так нужно было ее одобрение? В голове поплыли картинки: его день рождения в Чили, ноябрь, ему теперь 16, он не знает, почему, но Лу отпустили с ним, они в закрытом клубе, ему весело, как никогда в жизни, он пьян и соображает плохо, Лу, кажется, не понимает этого, конечно, ведь ей всего 14, она честно пьет свою детскую пина коладу, детский мохито с клубникой, даже не замечая, насколько ирреально все вокруг, огни, люди, улыбки, музыка. Они танцуют вместе так, что пол, кажется, обвалится под топотом, смеются до потери сознания, он уже не понимает, где потолок, а где пол, да это и неважно. И вот пожалуйста, всегда полгода спустя: я не могу на тебя положиться. Откуда это вообще взялось? Разве она не знает, что она у него одна? Что он все для нее сделает? Причем здесь алкоголь и наркотики? Это две параллельные реальности. Не особенно понимая, что делает, Валерио неловко выпутался из пледа, из рук и ног Лу, обвивших его как лианы, встал и допил оставшееся вино из горлышка, не замечая, что пачкает каплями кремовую блузку, и вышел в пустой холл. В сердце пустыни мало развлечений, но если ты живешь выше 30 этажа, то хотя бы одно у тебя есть: каждый вечер стоять и смотреть на огни города с высоты птичьего полета. Спустя месяц они привыкли: две полосы дорог, не гаснущие никогда, огни торговых центров и бульваров. Валерио смотрел в окно, пытаясь понять, где сейчас должны быть эти огни? За окном была только неровная тьма песчаной бури. — Ты обиделся? Лукреция подошла незамеченной и обняла его со спины. — Нет. На что? — Ну я же вижу. Перестань. Ты мой самый лучший брат. — У тебя просто нет других. Надежных. Вот теперь он действительно прикусил язык. Что ты ведешь себя как девчонка, могла бы сказать Лу, но она слишком феминистка для этого. Она стиснула его крепче в объятиях, такая мелкая. Интересно, станет ли он еще выше? А она? Лу стала чаще ходить на каблуках, и их разница в росте каждый раз ощущалась иначе. — Перестань, - прошептала она и отпустила его. - За окном совсем ничего не видно. — Буря. Скоро закончится, наверное. Они помолчали. Наверное, вино все же дало ему в голову, потому что Валерио в самом деле не знал, сколько продолжалось это молчание. Ему хотелось что-то сказать, потому что казалось, что уже целую вечность они стоят и смотрят в никуда, как будто если открыть окно, то упрешься в стену, за которой совсем ничего нет. Упрешься в ничто. Он почувствовал какое-то движение и правда собрался было сказать что-то, но тут цепкие пальцы Лу схватили его за подбородок, потянули куда-то вниз. Он не успел открыть глаза, чтобы понять, что происходит, а просто стал целовать ее в ответ. Ее губы были мягкими и жесткими одновременно, руки притягивали его к себе ближе, и какой здесь был выбор? Он обхватил ее за талию и прижал к себе, потому что это было единственное верное решение уравнения, прижал еще сильнее, почти не думая — где опора? И просто целовал ее в ответ, все-таки думая немного: неужели это ее первый раз? Она мне не говорила... В кармане пискнул телефон, и тут он, наконец, вспомнил, что когда тьма рассеется, то за окном обязательно окажется город, а Лу его сестра, сводная сестра, но все-таки сестра, которая не может на него положиться, особенно когда он пьян. И тут он, наконец, понял, что происходит. Лу оторвалась от него, задыхаясь, и глядя своими блестящими глазами ему в глаза. — Ты напилась. Она хихикнула, и он не мог удержаться, чтобы не ухмыльнуться в ответ. — Ты меня напоил. — Ты старалась как могла. Она улыбнулась и погладила его по щеке. Валерио повернул голову и поцеловал ее ладонь, потому что... что? Потому что так и надо было сделать, наверное. Разве ему оставалось что-то еще? Лукреция выдохнула и поцеловала его еще раз в губы, медленно, обдуманно. Как будто говорила этим о чем-то. Может, и говорила на самом деле? Валерио хотел сказать что-то, но не получалось. Лукреция отстранилась и вздохнула. Они постояли немного в темноте, как будто ждали чего-то... он снова хотел сказать что-то, но не успел. Она опустила руки и отпустила его теперь уже по-настоящему и нетвердой походкой вернулась в свою комнату. Валерио проводил ее взглядом. Что-то блеснуло, и он понял, что это пустая бутылка из-под вина, неизвестно как оказавшаяся на полу. Валерио подобрал ее и медленно пошел к себе. Нужно было спрятать ее так, чтобы не увидел отец.