✦
Вечер был холодным, а в офисе весь день стояла тишина. Нишитани постоянно был занят тем и другим, ну, он пытался хоть чем-то заниматься. Честно сказать, ему было чертовски скучно. Каблуки крепко уперлись в крышку стола, Нишитани откинулся на офисный стул, поставив его на задние ножки, и начал качаться туда-сюда. Внешне он ничем не отличался от пацана-переростка, ищущего себе неприятностей на задницу. Но будучи заключенным в этих мягко-серых стенах, Нишитани должен был искать творческий подход, дабы нарваться хоть на какие-нибудь неприятности. В данный момент ему они были просто необходимы. Он качнулся раз, два, стул накренялся все больше, три, и, к его радости, он с грохотом упал. – Ах, блять, – простонал он, и стон медленно перерос в грубый рокочущий смех. Смахнув пыль со своего костюма, Нишитани поставил всё на место и снова сел. Самое время поискать где-нибудь в другом месте. Минуты тянулись как часы, и, боже, как ему было скучно. Его рука взялась за нож и начала играться с ним. Пальцы скользили вверх и вниз по изгибам лезвия, ощупывая его, будто это был позвоночник какой-то второсортной шлюхи, стоящей на коленях и делающей ему грязный минет. У неё было бы красивое лицо, да и только. Глаза Нишитани были прикованы к едва заметному блеску на серебряной поверхности клинка. И вот так пялясь на него, он действительно потерял счет времени. – Невьебически скучно. В этих словах было чуть больше наплевательства, чем он ожидал, но потом его будто кулаком в живот ударили. Нишитани широко раскрыл почти сверкающие глаза. По его лицу начал медленно расползаться такой зубастый оскал, как будто бы он только что застал Санту со спущенными штанами. Нишитани почувствовал, как скука вытекает из его организма, подобно моче, заменяясь на волнующее ощущение, заглушившее все остальные чувства. Его большой палец аккуратно коснулся кончика ножа, потом медленно спустился к лезвию. Он, с глухим рычанием наслаждаясь небольшим острием, позволил пальцу проскользить ещё немного, прежде чем убрать нож восвояси. Нишитани нравился цвет крови. Ему казалось, что он всем идет. Всем, включая и его. – Маджима-кун. Это имя столь легко слетело с языка. Оно просто появилось из ниоткуда, как и его носитель когда-то. Нишитани смотрел на кровь из пореза, но всё, о чем он мог думать, было лишь желание снова сцепиться с его любимым детищем, с прикованной к цепи псиной Сагавы. Он капельку завидовал старику: иметь под рукой кого-то такого, как Маджима, и нихера не делать. Сагава должен был знать. Конечно, он был просто старым пердуном со сморщившимся членом, но просто не могло быть такого, чтобы он не замечал потенциала, бурлящего внутри его малютки-раба. Должна была быть причина тому, что они держат его взаперти, подталкивая всё ближе и ближе к освобождению. Ну, это не его дело. Не совсем его дело. Нишитани уже решил, что он будет тем, кто поможет Маджиме освободиться, и, когда тот, голодный, вцепится зубами в руку Сагавы, Нишитани будет смеяться над ними. Но Маджиме понадобится ещё очень много времени, прежде чем он поймет, на что способен. Однако если всё и дальше будет оставаться как сейчас, то он никогда этого не поймет. Год, проведенный в этой дыре, выбил его душу из тела. Сделал его неполноценным. Возможно, Маджима был живым, но он не жил. Нанимать девчонок и корчить из себя менеджера – это не жизнь. Не для того, кто принадлежит улицам, кто ломает челюсти, разрывая зубами плоть. Нишитани знал это так же хорошо, как и сам Маджима. Однако то, что делал Нишитани, не было одолжением. Маджиме не нужны были одолжения. Ему нужна была хорошая драка. Или пятьдесят. Нишитани ещё не успел их всех посчитать, но знал, что он единственный в Сонтомбори может дать Маджиме то, в чем он даже не знает, что нуждается. Жизнь. Ту, которую Шимано из клана Тодзё когда-то отобрал у него, но только ещё лучше, насыщеннее. Нишитани почувствовал, как начинает скапливаться слюна у него во рту, как ладони начинают потеть, как жарко у него стало в штанах, и всё это так быстро, что он не уже не поспевал за позывами своего тела. – Ах, ну, посмотри, что ты натворил, Маджима-кун, – Нишитани глубоко вздохнул, голос эхом отдавался где-то внутри. Ему нужно с ним увидеться. Сейчас.✦
В Гранде играла спокойная музыка. Клуб не был полон, но отовсюду слышались голоса посетителей, смешивающиеся с оркестром. Время от времени девушки хихикали и улыбались, а их клиенты раздувались от смеха, как большие разноцветные шары. В этом смысле клуб всегда был заполнен, ведь у высокомерных клиентов, посещающих Гранд, всегда были большие кошельки. И это было отлично, да и сами девчонки были отличными. Они знали, как нужно правильно гладить члены и высасывать деньги. Маджима обычно не работал в зале, ну, только пока не покажется какой-нибудь пьяный, считающий, что он способен сразиться с самим Повелителем Ночи Сонтомбори. Его репутация говорила сама за себя, но почему-то всё ещё находились идиоты, которые чувствовали, что они должны бросить ему вызов. И если конфликт всё-таки происходил, ненасильственный, конечно, и его было ну совсем никак не избежать, то Маджима с удовольствием принимал вызов. Ставить в неловкое положение богатенького ублюдка было приятно, и обычно это приносило неплохую прибыль. Сагава любил деньги, а Маджима любил подраться. Однако односторонние драки в Гранде не приносили ему большого удовольствия. Всячески язвить было довольно увлекательно, но всё это заставляло его скучать по настоящим схваткам. И по Нишитани, как бы глупо это ни звучало. Когда дело доходило до неряшливого патриарха клана Киджин, драка была что надо. Их поединки были энергичными, всегда встряхивали Маджиму, от пыла и страсти у него трещал позвоночник, и ничто больше, кроме этого, не могло его насытить. Всё, что он слышал во время схватки, это как бурление его крови, стук сердца в ушах, настолько громкий, что он не был уверен, осталось ли оно в груди или упрыгало в голову. А Нишитани мог и не такое с ним провернуть. Заставить его забыть всё, кроме него самого, кроме сжатых кулаков, кроме его ножа, кромсающего плоть, кроме той самой плоти, утопающей в приятных воспоминаниях. Они обнажали клыки и впивались ими друг в друга с ножами в руках, обрушивали удары и царапали ногтями. Годилось всё что угодно. Всё, что попадалось под руку. Нишитани был дикой псом, а Сонтомбори - его охотничьим угодьем. Когда они дрались, клетка шаталась, а винты продолжали раскручиваться. Если и был шанс выбраться из неё, то Нишитани был его основой, Маджима цеплялся за него больше, чем предполагал. – Менеджер сейчас будет, сэр. – А, то есть он уже идет? Маджима-кун! Где ты прячешься? – Маджима сердито уставился на ходячую неприятность, стоящую перед ним. Да вы, бля, издеваетесь. Голос Нишитани был очень громким. Слишком громким. Несмотря на то, что Нишитани соответствовал стилю Гранда, он все еще выделялся, его пурпурный костюм приобретал красноватый оттенок в тусклом освещении клуба. Маджиме правда не хотелось выслушивать его надоедливую дребедень. Клиент всегда прав, чёрт побери. Но это не важно. Уже не важно. Если он захотел драки, то он её уж точно получит. Тем временем Нишитани лихорадочно оглядывался по сторонам, притворяясь, что он не видит Маджиму, спускающегося по лестнице, как будто он не вглядывался в то, как его рука ложится на перила, как аккуратно скользят его пальцы, как наклонена его голова, или то, как он тихонько покачивается, шагая по ступенькам. Но Нишитани, сияя, всё это замечал и надеялся на очередную драку или, может быть, на что-то большее. – Ах, вот ты где! – его губы расплылись в ухмылке, и он, наконец, во все глаза уставился на Маджиму, который изо всех старался не обращать внимания на устремившиеся на них взгляды. – Чем могу помочь, сэр? – о, он просто кипел от злости. – Слушай, Маджима-кун. Не нужно формальностей, – Нишитани дружески засмеялся, но его смех быстро оборвался, и через мгновение мужчина был уже готов к драке, – Ты же знаешь, почему я тут, верно? – А похоже, что меня можно снять? – тон Маджимы был холоден и беспощаден, словно нож, приставленный к горлу Нишитани. Но ему, вроде, такое всегда нравилось. – Я уверен, что у нас есть парочка девочек, которые займут вас чем-нибудь вместо меня. – А что, если я хочу именно тебя? Уверен, ты бы отлично смотрелся в одном из их обтягивающих платьиц, – Нишитани дразнил его, поднимая брови, как будто ему было что ещё сказать, однако одними словами он не мог выразить свои чувства. Маджима гадал, что было бы, если бы Нишитани когда-нибудь стал немым. Конечно, мир бы просто взорвался, коли Нишитани Хомаре, Патриарх Головка-От-Хуя Клана Киджин заткнулся бы хотя бы на минуту. – Слушай, я бы сказал, что тебе не хватит налички, чтобы купить меня, – в его голосе начали проскальзывать нотки диалекта, а фасад, за которым он должен был прятаться, начал разваливаться. Но Нишитани тоже умел так. Он, в общем-то, всё умел, и они оба это знали. – Опа? То есть ты имеешь в виду, что, если я всё-таки заплачу, ты будешь моим? – это было абсолютно не то, что Маджима имел в виду. – А ты уверен, что ты действительно хочешь драться, а не кое-что другое? – Я честен с тобой, Маджима-кун, – он наклонился и прошептал: – Я хочу всё. Вот оно. Опасность. Омерзительное любопытство, копошившееся под его рубашкой, заползло на позвоночник. Трепет, но такой, от которого хочется подойти только ближе к огню, даже если он испепелит тебя дотла. Нишитани понимающе смотрел на него. Он был особенно проницательным, когда дело касалось адреналиновых наркоманов, способных съехать с катушек по мановению волшебной палочки. – Моя смена заканчивается через час. Закажи девчонку, выпей чего-нибудь, и, может быть, я приду. – Неужели? – Нишитани просиял, – Тогда это свидание. – Нет. – Ну, похоже на то, – однако Маджима уже уходил. Во что он, блять, ввязался?✦
Час прошел быстро. Слишком быстро для Маджимы, главным образом потому, что ему всё это не нравилось, ему не нравилось всё, что связано с Нишитани, чем бы это на самом деле ни являлось. Он уже ни в чем не был уверен. Маджима не любил отделываться. Он мог легко расправиться с Нишитани здесь и сейчас. Просто выпроводить его, хорошенько поколотить, а потом наслаждаться оставшимися пятьюдесятью пятью минутами смены, с наслаждением понимая, что на этот раз, надрав ему задницу, он от него отделался. Но, зная Нишитани, ему бы и не в переносном смысле такое понравилось. При этой мысли Маджима поморщился. По правде говоря, он давно решил не отделываться от драк по-быстрому, потому что хотел бы сохранить их в тайне. Таким образом, он надеялся свести на нет вопросы персонала, которые они уже начали их задавать. Маджима знал, что вокруг частых визитов Нишитани уже ходит много сплетен. Нишитани врывался в парадные двери Гранда беззаботно, легкомысленно, хрустя костяшками и готовясь оставлять синяки на его коже - всё это начинало действовать Маджиме на нервы. Его громогласный голос и самодовольная ухмылка, примагничивающая любопытные взгляды; он ищет проблем, и сам с каждым новым шагом создает их. Это было невыносимо, и Маджима понимал, что рано или поздно ему придётся положить этому конец. Может быть, он даже сможет кое-что попросить взамен. Может быть, именно поэтому он заставлял Нишитани ждать. Сагава наверняка уже обо всем пронюхал, так что Маджиме хотелось отодвинуть неизбежное наказание, болтающееся над его головой, как гильотина, как можно дальше. При мысли о Сагаве он заскрежетал зубами. Маджима-чан, что-то о тебе и Нишитани больно много слышно. И он донельзя долго выдыхает сигаретный дым. Если б я не знал тебя как свои пять пальцев, то я бы сказал, что ты слишком хорошо ладишь с кланом Киджин. Ты же понимаешь, как это опасно, да? Но Сагава знал всю правду. Его слова всегда были отвлекающим маневром от чего-то, что скрывалось где-то глубоко под его кожей. Ему бы не потребовалось много времени, чтобы понять, что отношение Маджимы к Нишитани было не просто желанием заслужить его расположение, а чем-то большим. Маджима и сам бы хотел знать, чем было это «большее». Его пальцы крепко сжали ручку. Бумаги были беспорядочно разбросаны по столу. Он собирался разобраться с этой работой еще полчаса назад, что, кстати, подтверждало, что его время вышло, и Нишитани может ворваться сюда в любую секунду. Поскорее с этим разобраться и поплестись домой. Тяжелый выдался денёк. На самом деле ему бы не помешало выкурить ещё одну сигарету. Маджима уже и не помнил, что ему довелось пережить за последние несколько часов, но ещё одна никогда не помешает. Он вытащил из пиджака пачку и открыл её. Осталось всего две. Лучше бы не забыть прихватить ещё пачечку по дороге домой. Маджима зажег сигарету и затянулся, не обращая внимания на нарастающий звук шагов позади него. – Эй, Маджима-кун! – дверь с грохотом распахнулась, и Нишитани прошествовал внутрь, оставив за своей спиной извиняющегося и отчаянно размахивающего руками сотрудника, – Время вышло. – Подожди секунду, а? Дай я закончу, а потом разберемся. Но Нишитани был не в настроении. Он подошёл к Маджиме и, поставив руки на стол, наклонился к нему почти вплотную: – Я и так долго ждал. Но я всё понимаю. Корчишь из себя недотрогу. Однако, я просто хочу повеселиться еще разок, – промычал он с легкой усмешкой на губах, трясясь всем телом, как перевозбужденная собака, – И ты же дашь мне то, чего мне хочется, ага? Ответом было суровое «нет». Маджима вытащил изо рта сигарету и продержал её на весу некоторое время, прежде чем вернуть обратно в рот. Он мягко и медленно прижал её к губам, отстраненно наблюдая за Нишитани. Один выдох и Маджима пустил дым прямо ему в лицо. – Я же сказал тебе подождать. Нишитани с низким гортанным стоном вдохнул дым. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться только лишь на запахе Маджимы, на его дыхании, плавающем в никотине. Нишитани слегка откинул голову назад, его грудь вздымалась из-за дыма, Маджимы и безупречного вожделения – очень зрелищно. – Ха, ты очень возбуждаешь меня, – его слова дрожали от восторга, как и он сам. Маджима положил сигарету назад в пепельницу, позволяя ей спокойно догореть, – И тебе придется за это ответить, Маджима-кун. Одно мгновение – он выхватил нож, второе – он уже целится прямо в единственный глаз Маджимы. Его движения были как всегда плавными, нож, казалось, сам плыл по воздуху, но Маджима достаточно хорошо знал Нишитани, чтобы успеть уклониться. Он тряхнул головой, ладонью обхватил кисть Нишатани и выбил у него оружие из рук. Лезвие со звоном стукнулось об пол, и Маджима, пытаясь зажать Нишитани между столом и стеной, толкнул его вперед. – Если хочешь меня обездвижить, мог бы просто попросить. Я б принес веревки или типа того, – громко рассмеялся Нишитани, и его глаза широко раскрылись в безумной готовности к грубой разминке, которой он так долго ждал. – Не забегай вперёд, – однако физиономия Нишитани, видимо, эхом вернула эти слова ему. Маджима и моргнуть не успел, как Нишитани подтянулся на руках и перемахнул через стол, будто прыгнул через гимнастические брусья на уроке легкой атлетики. В процессе он ударил Маджиму в живот, Маджима в отчаянии щелкнул языком, но приготовился к следующему удару. Это значительно занесло его в другую сторону. – Никак не могу на тебя налюбоваться, – Нишитани ухмылялся. – Это плохо, – он поморщился от синяка, который, скорее всего, уже расползался по грудной клетке, – С меня достаточно. – Ну-ну, не завирайся, – Нишитани разочарованно покачал головой, как будто отчитывал ребенка, однако при этом в нём не было ни капли материнского, – Не проще будет просто сдаться? Просто повеселимся, ты да я. Маджима вскинул брови, снова вставая в боевую стойку: – Ты, блять, всегда так много болтаешь? – он бросился на Нишитани, который отвечал на каждый пинок и удар таким же пинком и ударом, прибавляя к ним ещё и пару укусов. – Нет, если перенесем драку в постель. Ладно. Если это то, чего он хочет, то кто Маджима такой, чтобы стоять у него на пути? Необыкновенная какофония звуков гремела в его голове, и как же ему теперь сопротивляться? Следующие несколько мгновений пролетели еще быстрее, чем все предыдущие. Они продолжали обмениваться ударами, сталкиваясь лбом ко лбу и сгорая в первобытном жаре, пот градом лился с их тел. Маджима чувствовал на себе дыхание Нишитани так же, как и взгляд, вездесущий и всевидящий, разворачивающий его, как подарок на Рождество. Но он не был против. Осознание копьем влетело в разум Нишитани, но прежде чем он понял, что происходит, Маджиму, желающего оказать ему самую желанную услугу, было уже не остановить. После этого всё и закончилось. Удачный удар коленом в ребра отбросил Нишитани назад, его ноги, дрожа, подкосились, и он упал на пол. Ему не повезло. Маджима нашёл для себя лазейку, а его коленка нашла точку соприкосновения с подбородком Нишитани, который с грохотом упал на спину, смотря на возвышающегося над ним Маджиму. Нишитани быстро пришел в себя, но даже не стал пытаться встать и ответить тем же. Вместо этого он понял, что очарован и глаз не может отвести от лица Маджимы. И Маджима улыбался – мелкая изогнутая ухмылка красовалась на его лице. Его глаз широко распахнулся, и он увидел Нишитани во всех смыслах распростертым у его ног. – Трахни меня, – было единственным, что смог выговорить Нишитани. Вот он – Маджима, собачка Сагавы, а может, и вовсе нет. Не сейчас. Сейчас это была бешеная псина, сидевшая в углу своей тесной клетки, и её единственный внимательно глаз наблюдал за всем происходящим. Тот тип зверьков, которых всегда так жалко и так хочется им как-нибудь помочь. Отломанным кусочком хлеба, капелькой воды и, может быть, немножко погладить по голове. Но когда вы поймете, что натворили, будет уже слишком поздно. Псина с костями оторвет вам руку. Он никогда не видел никого подобного Маджиме. Что-то первобытное овладевало им, и, блять, он был горяч. Нишитани никак не мог понять, хочет ли он избить его или хочет быть им избитым. Но, прикинув, он решил, что, должно быть, всё-таки второе, потому что его член все твердел и твердел. Он упирался в ткань брюк, становясь крайне заметным, но Нишитани было абсолютно похуй. Их взгляды, до этого буравящие друг друга, опустились на проблемку Нишитани. – Как хочешь, – поздновато и коротко ответил Маджима, приближаясь к Нишитани, который терпеливо лежал на полу, словно послушный щенок. Он с нетерпением и надеждой ждал чего-то, но при этом был не совсем уверен в том, что именно Маджима собирается делать. – И что теперь, Маджима-кун? Бежать тебе некуда, – вот он, лежит у ног Маджимы, в его власти, и всё ещё думает, что контролирует ситуацию. И, в общем-то, он прав. Губы Маджимы расползлись в хищной улыбке, той же, что была на его лице и раньше, только шире и грязнее. Он опустил голову и посмотрел вниз на Нишитани, который, кажется, нервничал всё сильнее. Его тело начинало побаливать, но Нишитани понимал, что нельзя было к себе прикасаться, не сейчас. Он правда был мазохистом, но Маджима доставлял куда больше. Маджима поднял серебряный ботинок и поставил его на пах Нишитани, с каждой секундой надавливая всё сильнее и сильнее. Нишитани в свою очередь подался на его каблук. – Тебе такое нравится, ага? – вырвалось из Маджимы с низким рычанием. – Да как ты догадался? – Нишитани оставался надменным, поэтому Маджиме хотелось поскорее выбить воздух из его легких. Он откинулся на пятку, прежде чем снова перенести вес на носок, и опустил его на промежность Нишитани, но куда быстрее и грубее. Он поставил ботинок на его член, смотря, как мужчина с громким стоном запрокидывает голову. Но потом Нишитани засмеялся. Он не смотрел Маджиме в глаз и смеялся, глухо хрипя. – Что смешного? – Маджима прищурился, впиваясь взглядом в Нишитани. Спокойным. Анализирующим. – Думаешь, этого достаточно, чтобы завладеть мной, – смех утих, а брови поднялись, самоуверенность так и сверкала в его ухмылке, – Кто ж знал, что ты такой лапушка, а, Маджима-кун? Вопрос с подвохом. Казалось, что Маджима, сморщив нос, почти зарычал, глядя на Нишитани, который никак не мог им насладиться. Они оба начали терять терпение, а поддразнивание Нишитани было отличной приманкой. Конечно, Маджима это понимал. Намерения Нишитани всегда были ему понятны, они ясно читались в его взгляде, в его походке. Он всегда бил с уверенностью, а его брюки всегда были капельку тесноваты, чтобы удерживать его на ногах. Однако теперь Нишитани хотел, чтобы Маджима клюнул на эту приманку, заглотил её, а может и его самого, если тот, конечно, хочет. Несколько тяжелых мгновений прошли в тишине, и Маджима рухнул на Нишитани, оседлав его бедра, чтобы не дать ему уйти и самому удержаться в равновесии. Их тела уже горели, и чем больше они приближались друг к другу, тем жар становился невыносимее. И Нишитани не мог уже больше сдерживаться. Маджима явно не испытывал никаких угрызений совести по поводу прикосновений к себе, поэтому Нишитани приступил. Его руки потянулись к чужой талии, давя на неё, ногти впивались в кожу, в то время как раззадоренные пальцы скользили все ниже и ниже. Джекпот. Они наконец достигли его задницы. Но, видимо, он переступил рамки дозволенного. Маджима сгреб в охапку галстук и рубашку, дернул его вверх и вернул на прежнее место. Всё, что мог видеть Нишитани - это налитый кровью глаз, сверлящий его, как деревянную балку, раздирающий до самых костей, пока совсем ничего от него не останется. Маджима разворачивал его как сигарету, и Нишитани показалось, что он увидел маленькую складку, образовавшуюся на его носу. Он чувствовал спиртное в его дыхании, табак на его воротнике. Это был их общий запах, запах зависимости, возможно, друг от друга. Вот здесь они и находили себе утешение. Нишитани заметил тусклый отблеск клыков под приоткрытой губой, его рот – о господи. Маджима тоже чуял этот запах, а Нишитани всё видел и подумывал о том, чтобы начать молиться, ведь Маджима был безупречен. Он хотел трогать его, пробовать на вкус, провести руками по всему его телу, будто он был иконой. Маджима был ебаным чудом, трущимся о его возбужденный член, и, боже, он был так прекрасен, что Нишитани никак не мог решить, хочет ли он ему поклоняться или насиловать. Почему не всё и сразу? Нишитани чувствовал дыхание Маджимы на своих губах тёплое, раздражённое и даже, может быть, капельку ревностное. – Знаешь, что я думаю? – его голос был спокоен, но всё-таки было в нём что-то такое, что заставило спину Нишитани напрячься. Казалось, что Маджима снова прибегнул к своему клинку, держа его у горла Нишитани, с каждым словом приближая его всё ближе и ближе к коже, – Я думаю, ты в меня просто, блять, по уши влюблен, Нишитани. Ты уверен, что из-за всего этого флирта и драк ты снищешь моего расположения, но дай-ка я открою тебе один секрет. Нишитани с трудом сглотнул. Губы Маджимы прижались к его подбородку. На несколько секунд всё стихло, только подвывал теплый ветерок, который Нишитани чувствовал на своей щеке, и слишком громко стучало его сердце. Нишитани подумал, слышит ли этот стук Маджима, раз уж он не торопится прислушиваться к тому, как его голос заставляет Нишитани дрожать в предвкушении, как его член пульсирует с каждым произнесенным словом, как его речи подстрекают его прикасаться к нему всё больше и больше, как заставляют чувствовать и как он толкает Маджиму все ближе и ближе к краю. Он должен был понимать. – Разве я уже не говорил? Я тебе не по карману, Нишитани. – То есть я всё-таки могу тебя снять? – Нишитани усмехнулся. Маджима ухмыльнулся, прикусив губу. – Нет, думаю, не можешь, – говоря это, он успел устроиться на бедрах Нишитани так, что их эрекции прижималась друг к другу. Нишитани резко вдохнул и издал глухой смешок. Его руки всё ещё лежали на заднице Маджимы, так что он сжал её, в рваном ритме раскачивая взад и вперед. Нишитани думал, что Маджима его остановит, но тот почему-то этого не сделал. Поначалу Маджима вообще никак не реагировал, никак не протестовал, никак не поддерживал, он не врезал Нишитани прямиком в челюсть, он не позволил себе выразить ни малейшего чувства удовлетворения. Тело Маджимы скорее застыло в его хватке, всё ещё оставаясь безжалостным, но через пару мгновений он всё-таки стал расслабляться. Со вздохом его тело начало подстраиваться под ритм доносящейся снизу музыки, уже не подчиняясь Нишитани. Они возбуждали друг друга, а одежда стесняла их движения больше, чем хотелось бы. Маджима глубоко вдохнул и прикрыл глаз, ища более надежный источник кислорода. Бесполезно. Давление продолжало нарастать, а желание потрахаться с Нишитани здесь и сейчас казалось более приемлемым, чем не трахаться до потери сознания. Его хватка ослабла, руки соскользнули с ключицы и легли на грудь Нишитани. Таким образом, Маджима всё ещё держался на расстоянии, не зная, как подступиться к такому. Освободившись, Нишитани перехватил талию Маджимы поудобнее. Всё это до сих пор ощущалось чертовски нереальным. – Сколько? От звука произнесенного вопроса глаз Маджимы лениво распахнулся. В молчании он посмотрел на Нишитани, с любопытством нахмурив брови. – Сколько же мне будет это стоить? – Похоже, ты капельку опоздал, нет? – Маджима тихо и нервно хихикнул. После того, как они оказались в таком положении, было уже слишком поздно просить что-то взамен. С этого момента всё будет только обостряться. – Слушай, – Нишитани потянулся к его щеке и положил на нее руку. В первый раз Маджима был рад его слышать. В этом жесте он почувствовал странную, неуместную заботу, безопасность, какую он никогда не чувствовал с момента приезда в Сонтомбори. Ему казалось, что всё это ловушка, но его член болезненно пульсировал, так что, может быть, потрахаться с Нишитани действительно не такая уж и плохая идея. Может быть, это будет даже лучше, чем обыкновенный секс. – Мы просто деремся. И тут нет ничего особенного. Пока ты сам не захочешь, чтобы что-то особенное там появилось. И они оба хотели. – Быть чувствительным тебе не очень-то идет. Нишитани расхохотался: – Точно. Но тебе, похоже, нужно было что-то такое. Он был прав. Маджима отчаянно нуждался в спокойной ночке, даже если единственным, кто мог такую предложить, был Нишитани. И именно из-за того, что он её предлагал. Пока Маджима дожидался Сагаву, каждая секунда одиночества была невыносима. Если его не одолевали головорезы, приходящие по его задницу каждую ебаную минуту, то это были его навязчивые мысли, тревоги и неуверенность, всегда идущие за ним по пятам. Всегда. Нишитани был глотком свежего воздуха, о котором мечтал Маджима, вдох никотина, просачивающийся в его лёгкие и держащий его на плаву. И это был лучший шанс на свободу. – Ладно, но мы играем по моим правилам, – внезапно их губы яростно сомкнулись, не терпя никаких возражений. И Нишитани смеялся в поцелуй, наслаждаясь Маджимой, о котором всегда мечтал. На вкус он оказался таким, каким Хомаре и предполагал. Пьянящий первый поцелуй был именно таким, каким он его всегда себе представлял. Его руки пробрались к шее Маджимы, хватая его за волосы. Пальцы погрязли в темных прядях, отмечая, насколько они были похожи на шелк в его хватке и насколько было бы хорошо с силой их дернуть. Так он и сделал. Нишитани закрутил хвост в своей кисти, отдергивая Маджиму назад. – И в чем же они заключаются? – он продолжал его дразнить, Маджима зашипел, но Нишитани был спокоен как никогда. Итог всех их драк должен был быть именно таким, вот он – настоящий пик битвы. Минутой больше, минутой меньше – это не важно. Поэтому он наклонился, уткнувшись лицом Маджиме в шею, покрывая поцелуями его челюсть, шею и ключицу. – Я главный, – Нишитани был слишком занят, чтобы заметить руку, находящуюся в опасной близости от его члена, до того, как Маджима сжал его, заставив Нишитани взвизгнуть и отпустить его волосы. – Как подло, – надулся он, но Маджима не обратил внимания. Он толкнул его назад так, что его позвоночник ударился об пол, но Нишитани не возражал. Трахаться на холодной плитке – это им шло. Конечно, они могли бы передвинуться на диван, но для этого потребовалось бы слишком много усилий. Плюсом так чувствовалось, что это реальная драка. Драться надо в поту и крови на плитке, в общем-то, никаких особо отличий. – Окажи милость, заткнись хоть на секунду. Нишитани подчинился, просто потому что хотелось поскорее начать. Он откинулся назад, смотря, как Маджима раздевается, его обнажённый торс уже давал себя рассмотреть. Тогда Нишитани в первый раз увидел змей и наконец понял. Они обвились вокруг него с самого начала, с самой первой их драки, когда Маджима появился в его жизни, подобно ангелу в смокинге. У него не было и шанса устоять. Маджима держал его на крючке с тех самых пор, как он впервые его увидел, и выхода не было. Какая жалость. Всё это время он был во власти жестокого бога. А над ним проворные пальцы вцепились в его рубашку, расстегивая пуговицы, снимая пиджак, поглаживая мышцы живота так, как будто Маджима никогда не думал, что под его одеждой что-нибудь есть. – Не надо так удивляться, Маджима-кун. Ты задеваешь мои чувства. – Просто проверяю, есть ли там что-нибудь, – они оба рассмеялись. Было в этом что-то нежное, даже несмотря на синяки и кровь, даже несмотря на то, что их одежда была пропитана потом и что они недавно собирались выбить друг другу мозги, всё происходящее чувствовалось правильным. Маджима не хотел думать, что он так уж в этом нуждается. Он не хотел думать, что правда нуждается в Нишитани, что Сагава и Шимано сравняли его с землей, и всё, что могло заставить его снова почувствовать себя живым, так это секс с каким-то мужиком, которому он вскружил голову. Но с этим нельзя было спорить, и Горо так сильно в этом нуждался, что скрывать это было бы глупо. Маджима не упустил из виду и пурпурные брюки. Расстегивая молнию, он неловко потянул штаны и, наконец, снял их с нижним бельем, смотря на член Нишитани. – Ну, наверное, там правда что-то есть, – усмехнулся он и сдернул остатки своей одежды. Они снова устроились: Маджима на его коленях, Нишитани всё ещё лежал на спине, сжимая руками бедра, расположившиеся на его ногах. Нишитани не мог наглядеться на обнаженного Маджиму, трущегося об него; образ, который казался обыкновенной ночной фантазией. Только вот кое-чего не хватало. Нишитани пришлось приложить некоторые усилия, чтобы дотянуться до спины Маджимы, который подозрительно посмотрел на него единственным глазом, но остался сидеть смирно. Они наконец кое-как начали доверять друг другу. Его пальцы нащупали резинку и аккуратно сдернули её, позволяя черным локонам свободно упасть на лицо Маджимы. Они прилипли к его щекам так, как будто всё это время были там. Быть таким прекрасным нечестно. – Ты просто чертовски красивый, – промурлыкал Нишитани, скользя пальцами по прядям с нехарактерной для него нежной улыбкой. Маджима отвернулся, его щёки вдруг стали красноватыми и очень тёплыми. Он был ошеломлен таким обожанием и интимностью, образовавшимися вокруг пальцев Нишитани. Конечно, Нишитани был им одержим и, конечно, он всегда делал всю эту сраную дребедень, но это было что-то абсолютно новое. – У тебя такой фетиш или что, а, Нишитани? – отмахиваться было бесполезно. – Не. У меня просто фетиш на всё, что связано с тобой, – нараспев произнес Нишитани. Маджима закатил глаз, но всё-таки улыбнулся. На него не смотрели как на реквизит или инструмент, и это было очень мило. — Чудила, – усмехнувшись, он наклонился и положил руку рядом с головой Нишитани, опираясь на локоть, чтобы не упасть. Держась в таком положении, свободной рукой он обхватил их члены, теперь уже скользкие и гладкие. Он начал медленно водить по ним рукой. – Сам не лучше, – Маджима ухмыльнулся и начал втрахиваться в кулак сильнее, двигая бедрами вперед. Его задница шлепнулась на таз Нишитани, вздымаясь вверх и вниз с каждым новым толчком. Его глаз закрылся под тяжестью растущего в нем страстного желания, он слегка приоткрыл рот, как будто это могло помочь ему вдыхать чуть больше воздуха, а эти раскрасневшиеся губы так и приглашали Нишитани приникнуть к ним – всё это было просто неотразимо. Из его горла вырвался стон, и Нишитани мог поклясться, что в нём он услышал мольбы о ещё большем осквернении. Ну и как он мог отказаться? Нишитани обнял Маджиму за талию и, не сбивая ритм, потянулся вверх, снова усаживая мужчину к себе на колени. – Отлично справляешься, – напевая, промурлыкал он, увидев, как Маджима напрягся в его объятиях. Конечно, тот, кто так хочет угодить, тот, кто хочет быть вознагражден за свою преданность, хочет, чтобы его похвалили. У Маджимы перехватило дыхание, реплика Нишитани копошилась где-то глубоко внутри него, он громко застонал, намного громче, чем хотелось бы. Его распахнутый глаз с ужасом смотрел на Нишитани так, как смотрят загнанные в угол животные, испуганные, но готовые разорвать противнику глотку. В любом случае он слабел под ощущением надвигающегося оргазма, запоздавшего года на три, его мысли спутались, пытаясь ухватиться за дрожащие бедра, за необузданное блаженство, крутившееся внизу его живота, готовое водопадом упасть на его ляжки и ноги. Ему было так хорошо, так хорошо, и голос Нишитани только раззадорил его: — Почему бы тебе не остаться хорошим мальчиком и кончить, а, Маджима-кун? – он поощрял его ласками, поглаживая пальцами поясницу, слегка задевая кожу ногтями. Всё произошло мгновенно. Маджима со стоном кончил, выгибая позвоночник. Он закачался, сидя на Нишитани, но, как только его тело расслабилось, хотя его ещё немного трясло, всё правда закончилось. И этого было недостаточно. Маджима откинулся назад, его грудь тяжело вздымалась, пока он пытался собраться с мыслями. Он хотел что-то сказать, но его сознание всё ещё было залито туманом после произошедшего. Нишитани самодовольно сиял, одаривая его коротким поцелуем в губы. – Я горжусь тобой, – он снова дотронулся рукой до своего члена, всё ещё стоящего, всё ещё пульсирующего, и начал себя поглаживать. Маджиме показалось, что это, должно быть, больно, но для мазохиста вроде Нишитани такое, наверное, приносило только удовольствие. Скорее всего, именно из-за этого он позволил Маджиме так долго тянуть. – Не надо меня поддерживать, Нишитани. – Почему нет? Тебе, похоже, нравится, – к нему вернулась его фирменная говноедская улыбка, – Приятно, наверное, да? Сколько уже времени прошло с тех пор, как ты в последний раз перепихивался? Сагава тебя ж весь день за задницу держит. Теперь, когда его разум наконец прояснился в большей степени из-за того, что Нишитани опять не мог заткнуться, Маджиму действительно поразило то, насколько он чувствовал себя пустым даже после всего случившегося. И Нишитани, видимо, это заметил. Он с нетерпением ждал, когда Маджима что-нибудь скажет. – Мне недостаточно. – Ну и че ты хочешь, чтоб я сделал? – его хватка усилилась, и он стал дрочить чуть быстрее. – Хочу, чтоб ты меня трахнул, – прямо сказал Маджима, надеясь, что этого будет достаточно. Но этого достаточно не было. – Ааа, знаешь, я тебя не очень расслышал, – громко заскулил Нишитани, засовывая палец в ухо, как будто пытаясь его прочистить. Маджима раздражённо застонал. Если он собирается вот так играть, то мог бы делать это попривлекательнее, – может ты повторишь, а, Маджима-кун? Маджима подумал, не будет ли лучше взять свое побросанное шмотье и одеться, после чего уйти восвояси. Он подумал, не будет ли лучше въебать Нишитани по челюсти, может быть, выбить пару зубов, одарить его кровоточащим носом и сломать шею. Такой вариант был, конечно, очень заманчивым, но не таким заманчивым, как быть выебаным до такого бессознательного состояния, что вся злость на Сагаву улетучится. Злость на Шимано. Со вздохом Маджима снова заполз на Нишитани. Он прислонился прямо к лицу, кладя руку на его сердце и прижимая губы к щеке. – Хочу, чтоб ты меня выебал, Нишитани, – промурлыкал он ему в щёку, позволяя языку выскользнуть изо рта, – Хочу, чтоб ты так сильно меня трахнул, чтобы я нахуй забыл, кто меня ебет. И Нишитани взвыл. Его вой эхом отдался в ушах Маджимы, который испуганно отпрянул. – Ты и правда самый лучший, – вот и оно: поистине безумное выражение лица и широко распахнутые глаза. Казалось, за одно мгновение он сорвался с места, бросаясь на Маджиму и хватая его за шею. Тот поморщился, изо всех сил стараясь взять себя в руки и вдохнуть, – Но слишком медленный. Нишитани сжал его глотку, Маджима отчаянно царапал чужие руки, но хватка не ослаблялась. Хомаре заинтригованно уставился на него и, наконец, отпустил, пихая вперед и роняя его голову прямо на пол. Нишитани развернулся, свободной рукой удерживая Маджиму в лежачем положении, вдавливая верхнюю часть его тела в пол, а задницу держа на весу так, чтобы она прижималась к его промежности. – Что ты, блять, творишь? – выкашлял Маджима, его дыхание было тяжелым и прерывистым. Мужчина всё ещё пытался отдышаться, когда внезапный прилив кислорода рассеял туман, окутывавший его разум во время того, как он задыхался. Нишитани обхватил рукой его бедра, сжимая кистью член Маджимы. – А что? Снова тебя возбуждаю, вот и всё. До Маджимы не совсем дошло. Такое не могло его возбудить, однако, как только его разум снова стал кристально чистым, он понял, что у него снова встал. Он с некоторым опасением посмотрел на Нишитани, который лишь понимающе улыбнулся в ответ. Его член терся о ягодицы Маджимы. – Я знал, что подо всей этой чопорностью и приличием скрывается самый обыкновенный извращуга. Дотянувшись до ранее отброшенных штанов, Нишитани вынул из кармана небольшую бутылочку. Маджима ошарашено посмотрел на него. – Ты везде с собой такие таскаешь? – А, это, – Нишитани перевел взгляд с бутылочки на Маджиму и обратно, – Не. Только когда тусуюсь с тобой. Я очень долго ждал этого момента. Он смазал пальцы и тут же начал нетерпеливо работать одним из них. Спустя столько времени это чувствовалось болезненно. Пока Нишитани продолжал заниматься своим делом, растягивая его, Маджима судорожно вздохнул и опустил голову, чтобы не дать себе и своему голосу выплеснуть всё, что в нем накопилось. Нишитани взглядом окинул татуировку целиком: змеиные хвосты, весенние цветы, демон, сверлящий его взглядом. Он бросал ему вызов, подстрекая сделать худшее, что он только мог себе представить, и, конечно, Нишитани не мог отказаться, особенно, когда его так вежливо просили. Он поцеловал рот демона, каждый зуб и стекающую слюну. Маджима начал жадно раскачиваться на его пальце. Этого было недостаточно. Так что Нишитани добавил второй, разводя пальцы ножницами до тех пор, пока пол не смог больше подавлять стоны Маджимы. – Потерпи еще немного, Маджима-кун. Чертовски хорошо справляешься, – он кусал всё, что ему попадалось на зуб, каждый участок кожи, с нежностью замечая, как напрягается Маджима каждый раз, когда его хвалят за то, как покорно он ждёт, пока его подготавливают, как он соблазнительно выгибает спину, изо всех сил стараясь насаживаться ещё больше, чтобы, наконец, перестать чувствовать себя пустым. Нишитани старался дать ему понять, что то, что он прекрасен во всем – неоспоримая правда. К пальцам добавился третий, и, наконец, терпение Маджимы было вознаграждено. Нишитани прижал свой член к заднице Маджимы, медленно входя внутрь, всё глубже и глубже. В первые несколько секунд Горо оцепенел, забыв как дышать. Это было…Сколько вообще времени прошло? Неважно, на самом деле. Всё, о чем мог думать Маджима, так это о Нишитани, целующем его плечи, Нишитани, дрочащем ему, Нишитани, вдалбливающемся в него всё быстрее и быстрее, Нишитани – просто Нишитани. Всё утратило свое значение, всё, кроме вопиющих мгновений, проведенных с ним. Жизнь имеет привычку втаптывать тебя в землю, вышибая мозги. – Ты такой хороший мальчик, Маджима-кун, – он поцеловал его шею сзади, вдыхая запах его кожи и волос, – Такой податливый, такой чудесный и просто блядски великолепный. Нишитани урчал, и глухой голос, скатывающийся с его языка, такой нежный и добрый, окутывал Маджиму. Оба были в поту и огне, возбуждая друг друга ещё больше в самой прекрасной драке из тех, в которых они когда-либо участвовали. Нишитани вдалбливался в Маджиму, и они безвыходно потерялись, утопая друг в друге. На некоторое время Маджима смог забыться и очутиться где-то вне всего происходящего вокруг него дерьма, где-то очень далеко от Сагавы и Шимано, где-то, где только он сам имел значение. И Нишитани об этом позаботился. Его пальцы снова обвились вокруг шеи Маджимы, но на этот раз куда нежнее, и этим он убедил его перевернуться. – Умничка. Я уже соскучился по твоему личику. Подбородок уперся ему в плечо, и Нишитани небрежно поцеловал его, но, в общем-то, всё ныне происходящее было несколько небрежным. По его нижней губе потекла слюна, а Маджима почувствовал, как его ноги начали подкашиваться. С каждым новым толчком его тело будто таяло, а Нишитани всё глубже входил в него под новым углом. Всё, о чем он мог думать, так это о том, чтобы кончить. – Нишитани, – заскулил он в поцелуй, – Нишитани. Пожалуйста, я уже скоро… – Ну, посмотри на себя. Быстро учишься, – из него вырвался прерывистый смешок, – Ах, ну что же ты со мной наделал? Маджима был таким хорошим, таким тесным и податливым. Он запустил свои пальцы в волосы Нишитани, слабо потянул их, целуя его в подбородок. Не одному ему нравилось, когда его балуют. Нишитани поднял бедра, вдалбливаясь в Маджиму и яростно кончая в него. Он продолжил двигаться, растягивая свой оргазм, подстрекаемый тем фактом, что Маджима тоже кончает в его объятиях. Нишитани удерживал мужчину, пока рука скользила по его члену аккуратно, осторожно и поощряюще. Они изо всех сил старались отдышаться, поэтому им потребовалось некоторое время, прежде чем Нишитани вытащил. Он восхищенно посмотрел на то, как сперма вытекает из Маджимы, его сперма, его заслуга. Это, конечно, заставило его сердце трепетать, но далеко не в той степени, как то, что Маджима калачиком свернулся на его груди. В конце концов влажные фантазии Нишитани сбылись. Он поднял его на руки и отнес на диван. Трахаться на полу, отдыхать на диване. Вполне справедливо. Маджима опустился на подушку, а Нишитани подумал о том, что неплохо было бы закурить. Столько времени прошло с последней сигареты, его пиджак всё ещё валялся на полу, а пачка всё ещё лежала в левом кармане. Схватив их, он вернулся на диван с сигаретой в одной руке и зажигалкой в другой. Один щелчок, два щелчка, вот и вспыхнуло пламя. Нишитани зажёг сигарету, медленно затянулся и плюхнулся возле Маджимы, который тут же подвинулся к нему, прижимаясь щекой к его груди. – И что теперь, Нишитани? – видимо, пора расставаться. – Всё как обычно. Мы дерёмся. Мы трахаемся. Потом еще немножко дерёмся, – Нишитани убрал сигарету ото рта. Маджима посмотрел на дым. После, отобрав сигарету, он затянулся так же неспешно, как и Нишитани в первый раз. Они подождали, сами не зная чего, и ждали до тех пор, пока Маджима не решил, что молчание им просто не идет. – Обязан. – А? – Нишитани повернулся, чтобы взглянуть ему в лицо. Оно было спокойным и одиноким. – Так тебе уже не интересно, какова цена? – огрызнулся Маджима, – Ты обязан. Мы сделали всё это, и теперь ты обязан пообещать, что вернёшься. Теперь, когда Маджима всё объяснил, это перестало иметь какой-либо смысл вообще. Нишитани сморгнул, не зная, что и сказать, так что остановился на том, чтобы, как обычно, бурно рассмеяться. Всегда помогает. – Я тронут, Маджима-кун. Ты меня очень недооцениваешь. – Я серьезно. Нишитани взял его за подбородок и поцеловал. Без языка. Без укусов. Без слюны. Просто ласковый поцелуй в ласковый момент. – Я разве уже не говорил? Ты чертовски прекрасен. Я люблю тебя. Маджиме хотелось бы, чтобы всё это было неправильно. Он хотел чувствовать себя не в своей тарелке, хотел, чтобы всё его тело вопило о том, что он должен встать и наконец уйти. Но он чувствовал, что это правильно. Слушая слова Нишитани, он знал, что всё это правильно. Он улыбнулся, и они вместе расхохотались. Может быть, Сонтомбори и не так уж плох. Может быть, в нём было местечко и для Маджимы: под дешёвыми неоновыми огнями, среди пьяниц и девушек в коротких платьях, где-то внутри броского пиджака Нишитани. Но всё имеет свою цену, а счета приходят чуть позже. Четыре пули в животе Нишитани. Он так и не смог расплатиться с Маджимой.