У них всё хорошо

Игорь просыпается у него на плече, морщась от света, фырчит недовольно и тычется лицом в грудь, жмется колючей с утра щекой, сонно ворча: мол, опять он, растяпа, забыл закрыть шторы. Артём в ответ смеется хриплым со сна смехом и целует его в волосы, сгребая в охапку, как кота. Приподнимает за подбородок, спускается поцелуями по лбу и носу, добирается до губ. Они не желают друг другу доброго утра, когда просыпаются рядом. Не словами. Ведь во сто крат приятнее сказать это поцелуем. Ленивым, влажным, тянущимся, как теплая карамель, долго, потому что можно никуда не спешить. Им никуда не надо сегодня. И завтра тоже - они отменили все дела, выкроили, выторговали у судьбы эти пару дней, чтобы побыть только вдвоем. И от мыслей об этом утро становится еще добрее. Еще немного они валяются, нежась под общим одеялом, любуясь друг другом и невинно ласкаясь, пока у кого-то из них наконец не забурчит в животе. Тогда Игорь смеется и сбрасывает с них одеяло, громко объявляя, что-де хватит разлеживаться, пора готовить завтрак. Голос у него сиплый, как от простуды, потому что почти всю ночь он кричал. Кричал, извиваясь под Артёмом, сжимая его в себе, отчаянно подмахивая бедрами и выгибаясь почти идеальной дугой в моменты оргазма. Сколько их было - три, четыре? Артём не помнит. Осознание этого вызывает секундный ступор и глупую блаженную улыбку. Эта ночь действительно была безумной. На самом деле, такое с ними случается редко. Артём знает, как описывают их секс в своих рассказиках фантазерки-поклонницы. Наслышан, находил на свою голову, читал, не в силах совладать с природным любопытством. Игорьку, само собой, не показывал - ох и возмутился бы тот, что их представляют какими-то похотливыми кроликами с едва не перманентной эрекцией. Сам Дзюба не возмущается, скорее, просто ржёт. Конечно, в жизни все далеко не так, как в придуманных романтичными особами историях. В жизни им зачастую попросту не хватает времени на марафоны экспериментов и длительные прелюдии. Они осторожничают, ошибаются, порой долго раздумывают, прежде чем решиться на что-нибудь новенькое, и нередко обходятся только руками и губами. Но иногда... бывают такие ночи, как эта. Достойные самых пошлых любовных романов. Такие, что даже спустя недели от одного воспоминания приливает к лицу кровь и подскакивает пульс. Когда Игорь отдается без остатка, отпуская себя, раскрывается полностью, как волшебный цветок, дарующий вечную жизнь тому, кто его сорвет. Артём смотрит на него во все глаза, теряя голову от красоты, не забывая двигаться лишь на инстинктах, и действительно чувствует себя бессмертным, когда это совершенство с криком наслаждения сжимается вокруг него. День, освобожденный от забот, тянется сладко и лениво. Возня с посудой, заваривание чая, чтение, просмотр кино - эти бытовые мелочи, обыденные для большинства счастливых пар, для них как подарок небес, редкий шанс стать еще ближе друг к другу. Уже ближе к вечеру, когда фильм будет досмотрен, на экране замелькают титры, Игорь вывернется из-под обнимающей его руки, встряхнет плечами, бурча, что от сидения в одном положении все затекло, и плюхнется на кровать на живот, всем своим видом требуя массаж. Конечно, Артём нависнет над ним в ту же секунду, готовый дать своему вратарю все, чего тот только пожелает. Конечно, он промнет на совесть, от души. Сильно и в то же время максимально бережно, вливая любовь в каждое движение. Любуясь доверчиво распластанным идеальным телом, оглаживая, мягко целуя плечи. Он помнит - не хочет вспоминать, но картинка упрямо всплывает из памяти, - как, в каких обстоятельствах случилось делать подобное впервые. Давно, еще до всего. Игорь тогда стеснялся его, колебался, робел. Не поддавался. Твердел под руками античным мрамором, красивым, но холодным и неподатливым. И долго пришлось Артёму потеть над ним, отвлекать, увещевать, прежде чем зажатые мускулы расслабились хоть немного, прежде чем Акинфеев успокоился, подпустил к себе, позволил себе помочь. А сейчас он довольно стонет, подставляясь под мощные движения, ведет лопатками, чуть прогибаясь в спине, и, когда к нему склоняются, с готовностью поворачивает голову, ловя поцелуй. Артём ведет языком по загривку, урча, вылизывает плечи, не удержавшись, прикусывает правое, и Игорь дергается с озорным смешком. Спокойный, раскрепощенный и такой прекрасный. Весь только его, Тёмин. Конечно, простым массажем дело не ограничится. Руки, что так добросовестно трудятся сейчас над Игоревыми плечами и спиной, совсем скоро окажутся ниже, намного ниже. Закружат по пояснице и бедрам уже совсем не невинно, распаляя и дразня. Стиснут, разводя в стороны, упругие ягодицы, и Игорь вздрогнет и застонет от скользнувшего в ложбинку горячего языка. Вскинет бедра, без слов прося еще, и, конечно же, ему дадут. Артём вылижет его до скулежа, хриплого воя и отчаянных попыток потереться о простыни. Вылижет с наслаждением, сам полностью отдаваясь процессу, и кончит вслед за Игорем просто от вида того, как тот кончает. Не прикасаясь к себе. Разморенные, лишенные сил, они будут лежать в обнимку, не говоря ни слова. Молча наблюдая, как меняется за окном небо: светлеет, наливается розовым и, наконец, уходит в синеву. Возможно, на какой-то миг у одного из них мелькнет мысль, что полезного за день они не сделали ровным счетом ничего, но тут же исчезнет, сотрется мягко накатывающими волнами ленивой истомы. Иногда нужно отдохнуть вот так. Иногда просто незаменимо побыть вдвоем, закрывшись и отмахнувшись от всего мира. Особенно, если человек, которого ты держишь в объятиях, и есть весь мир. Легкая улыбка тронет уголки губ от этой мысли. В комнате сгустится темнота, и ласковая, медленная дремота накроет двух мужчин одновременно, почти так же, как обычно накрывает оргазм. У них все хорошо.