Амбивалентность

Дождь хлещет как из ведра и колючие капли затекают под кромку маски, заставляя Жнеца по-собачьи фыркать и рассеиваться дымкой в попытке стряхнуть лишнюю влагу. Поганое это дело - шляться по фьордам в ливень. Он солгал бы, сказав что устал, потому что сгусток нанитов и застарелой злобы устать по умолчанию не способен, чего не скажешь о солдатах Когтя, которые пятый час прочесывают территорию в полном обмундировании. Они, вообще-то, тоже улучшены - искалечены - и на порядок выносливее обычных людей, однако всему есть предел. Жнец успевает трижды проклясть чёртовы фьорды, дождливый Берген, всю Норвегию и викингов заодно, когда они все-таки натыкаются на пустой схрон и полуразмытые свежие следы около него. На горизонте маячит удаляющееся розовое пятно. Штурмовики как один горестно вздыхают, надеясь что начальство не заметит и едва сдерживают порывы сплюнуть в промозглое болото под ногами. Начальство от души материться, переходит в бестелесность и энергичным облачком несётся вперёд; а солдаты, грузно перекатываясь, неуклюже бегут следом. Догнать розовую штуку оказывается сложнее чем думалось, поэтому, когда наемник все же достигает цели - он взбешен до предела: зачем-то пинает закрылок, прежде чем вырвать задний люк и вытащить пилота, одновременно врубая глушилку и стопоря экзоскелет. Девка в руках брыкается и кусается - дура, что ли, металлические перчатки грызть - бьет острыми коленками по животу, только вот пуленепробиваемый кожух покрепче их будет. Жнец не выдерживает и отвешивает оплеуху своей тяжеленной рукой: девчонка как ни странно успокаивается, обиженно кривя губы и злобно смотрит прямо в маску, чуть ли не ядом исходя в своей откровенной ненависти. Вы только посмотрите - сердится она тут, думает он. Пристрелить пичугу, что ли? Вообще, конечно, хорошо бы пристрелить, она враг все-таки. Но черт ее раздери, он никак не может обозвать это дитё своим врагом: вот Моррисона - без проблем, Окстон там, даже макаку Уинстона, но не это безобразие. Мужчина внимательно вглядывается в чужое лицо. Она некрасивая. Тощая и нескладная. А еще поди поймешь по этим азиатам их возраст: разброс от двенадцати до сорока - попробуй угадай. Розовые треугольники на круглых щеках размывает дождем, яркие потеки ползут к шее; волосы, и без того густые и тяжелые, налипают прядями на кожу, карие глазищи под кромкой коротких мокрых ресниц заливает водой и она часто моргает, наморщив вздернутый нос. - Где чип? - Рокочет он, наклоняясь. У девки ноги до земли не достают, оттого что он ее за шкирку держит. Не то, чтобы это необходимо, просто она такая мелкая, что ему пришлось бы присесть, чтобы посмотреть ей в глаза. Она бесцельно сучит ногами в воздухе и что-то шипит на корейском. Жнец переводит это как "иди к черту". Он вообще все незнакомые слова переводит как ругательства. - Отвечай или прикончу. - Мужчина встряхивает ее и впивается стальными когтями в загривок. - Ты и так прикончишь! - Взвизгивает она, выгибаясь дугой в чужих руках, пытаясь уйти от острых лезвий. Жнец пожимает плечами. Ну так то да. Он громко фыркает, отплевывается от дождевой воды и свободной рукой обшаривает ее на предмет нужной вещи: проходится широкой ладонью по бедрам, спине и животу, поочередно стаскивает с чужих рук перчатки, но там пусто; сжимает плечи, голени - приходится сильно поднять ее и нагнуться - ищет в обуви, но и там ничего нет. Девчонка натурально визжит, когда он прощупывает ее грудь и ягодицы и брыкается в три раза активнее чем до того. - Не трогай! - Визг срывается и истеричные нотки в нем практически осязаемы. Наемник не сразу понимает чего она так разоралась; ему вообще не до того: штурмовики - чертовы бесполезные идиоты - бегут по склону бравой шеренгой и в своей тяжелой броне напоминают утят с винтовками. С передатчика доносятся только надсадные вдохи и нецензурщина вперемешку с чавкающими звуками грязи под чужими тяжелыми сапогами. Ему хочется поскорее забрать долбаный чип, передать координаты в штаб и убраться отсюда. А еще чтобы девка перестала орать ему на ухо. Поэтому когда до него доходит в чем дело, он даже замирает на мгновение. - Было бы что трогать. - Хмыкает он. Жнец и не думал ни о чем подобном. Пока она об этом не сказала. На чужом багровом лице вдруг отражается такое ярое возмущение, праведное негодование - типично девичье, смешное - что Жнец хрипло хохочет и в груди его ширится и разрастается тепло. Он бросает попытки обыска, понимая что это бесполезно, сгребает тщедушное тельце под мышку и идет к Меке, недовольно кривясь на ядрено розовый цвет. К тому моменту как его люди все же прибывают на позицию, наемник успевает обшарить экзоскелет, отыскать чип, из вредности обтереть девчонкой грязь на гладком корпусе, а потом вырубить ее за истошные вопли недовольства. - И года не прошло. - Зло бросает Жнец. Солдаты боязливо приближаются и как-то странно оглядывают девушку в когтистых лапах начальника. - Чип у меня, нас подберут через четыре минуты. - Так точно. - Нескладным хором отвечают они и через поднятые забрала шлемов хорошо различается усталое облегчение на их лицах. Такое впечатление, что они молится готовы на подлетающий самолет. Мужчина закатывает глаза - за маской все равно не видно. Перебирает тяжелые мокрые пряди когтями; девчонка легкая и компактная, а без сознания еще и послушная, оттого ее удобно держать одной рукой. Ну и прикрываться ею от ветра тоже. Треугольники окончательно смылись с бледного лица, темные пряди облепили щеки и губы с остатками неяркой помады и на трепещущих веках застыли холодные дождевые капли. Такая, молчаливая и спокойная, она даже казалась ему хорошенькой. - А что... - Начинает один из штурмовиков. - Что с Дивой делать? - Ты знаешь ее? - Спрашивает Жнец, медленно, как голодная сова, поворачивая голову к говорившему. Солдат мнется и неосознанно сжимает в руках оружие. Босс умеет нагнать жути, и сколько не работай с ним - никогда не привыкнешь. - Ну, все ее знают. Это Ханна Сон, она звезда. Звезда. Вот и отлично, можно швырнуть ее с обрыва и загадать желание, раз звезда. Но Жнец только ухмыляется своим мыслям под маской, нарочно выбирает самую большую и грязную лужу, подходит и разжимает руки, бросая девку в нее с высоты своего роста. А потом да, загадывает желание. *** С тех пор как он услышал ее имя, чертова Ханна Сон встречалась ему едва ли не каждый день. Не она сама, конечно: ее изображения, постеры, мерч и даже реклама с улыбающимся разукрашенным лицом. Может, он просто стал обращать на это внимание, потому что раньше впритык не видел этого всего. Его девка - он часто в мыслях звал ее своей - оказывается умела неплохо петь. Он слушал иногда; нечасто - да и ни слова не понимал, но пару песен сбросил себе в хранилище. Одну даже загнал в переводчик: там оказалось что-то про любовь вперемешку с розовыми соплями, поэтому Жнец больше не пробовал ничего переводить. Сомбра влезла в его данные днем позднее. Вообще, определить когда именно хакер взламывает его хранилище - самое что ни есть простое. Во-первых, она ходит и ругается о том что "ты скучный старик, Гейб, да посмотри же ты хотя бы порно, чтобы мне было над чем шутить"; во-вторых, эта дрянь переименовывает к черту все что можно, да так, что найти нужную информацию потом - значит потратить несколько часов впустую. А ещё ошивается рядом, чтобы поглядеть на реакцию, которой, конечно, нет - или не видно за сипушьей маской - но все же. Откровенно говоря, он предпочел бы другие обстоятельства чтобы выяснить что именно придумала Сомбра на этот раз. В тот день он проводил инструктаж для большого ударного отряда совместно с Аканде и ему понадобилось быстро найти старую карту локации, на которой им предстояло работать. Выводя изображение на большой голоэкран он не чувствовал никакого подвоха и, быстро разблокировав доступ, перешел на главный экран. Нужные документы оказались сдвинутыми вниз, а вначале, ровно посередине красовалась папка с сердечком вместо названия. И Жнец от неожиданности и недоумения ткнул в нее, выставляя на обозрение доброй половины агентов фотографии девчонки Сон, в костюме крольчихи. На следующий день шутки про кроликов обрели небывалую популярность на базе Когтя. И постеры с Дивой теперь встречаются ему не только на выездных заданиях. Даже непонятно кому приходит в голову снова и снова расклеивать их. Однако самоубийцы находятся. Когда терпение совсем заканчивается или у него просто плохое настроение, мужчина устраивает акцию: первым трем попавшимся - бесплатная пуля в ногу. Намеки более чем прозрачны, да и сыпятся со всех сторон, подогреваемые боязливыми рассказами штурмовиков о том, как "босс бережно держал девку на руках и гладил по волосам", а Сомбра, шкодливо ухмыляющаяся и ехидная, подтверждает их россказни кадрами со взломанных видеорегистраторов, встроенных в их шлемы. И в какой-то момент организация, состоящая из террористов и всяких подонков, окончательно переквалифицируется в брачное агенство, не иначе, потому что ничем другим такое количество свах на квадратный метр Жнец объяснить не может. Мужчина бесится, бранится, вымещает злость на подчиненных, но ярость только множится внутри него. Он подолгу смотрит на свое отражение. До чего ж у тебя уродливая рожа, мужик, говорит он зеркалу. Зеркало не отвечает, только послушно ловит амальгамой взгляд его белесых мертвых глаз и язвы с открытыми кусками челюстной кости. Ты, черт тебя дери, старый и мертвый. Даже не думай. Ей бы кого нибудь получше... кого-нибудь хорошего. Хорошие девочки должны быть с хорошими мальчиками. "Вот только любят они плохих" - противно грызет мысль внутри. Он плюет на все спустя ровно месяц. Против все ещё перевешивают за: он все ещё мертв и уродлив, работа все ещё не предполагает личной жизни, а желание перебить всех бывших агентов Овервотч - строго на первом месте, да и девица его вряд ли горит желанием каким-либо образом пересечься снова. Но у него есть адрес, личный истребитель, летающий на сверхзвуковых и дурное слово "хочу". Дива долго не открывает - третий час ночи как-никак, нормальные люди давно спят. Жнец стучит ещё раз и неожиданно для себя понимает что абсолютно не знает что говорить. Он вообще даже не думал о том, что будет делать когда прибудет; в его мыслях девица спокойно смотрела ему в лицо, и, ничего не боясь, пропускала в свой дом. В реальности она открывает минуту спустя - заспанная, в смешной пижаме и лохматыми волосами - трёт усталые глаза и, щурясь, пытается понять кого же принесло так поздно. А когда понимает - встряхивается, вскрикивает и с силой захлопывает дверь. - Я с миром. - Хмыкает он. За дверью копошатся. - Докажи. - У нее хриплый ото сна голос и испуга в нем меньше чем ожидалось. - Я без оружия. - Ты можешь его создавать! - Подловила. Она глухо фыркает и приоткрывает. Мужчина разглядывает очертания бледного лица в сумраке: насупленные брови и отпечаток подушки на щеке. Ханна долго мнется, кусает губы, но все же кивает, открывая настежь входную дверь. Жнец молча заходит, осматриваясь, и пачкает сапогами светлый пол. Дом у девчонки красивый. Просторный и уютный - здорово, наверное, возвращаться в такой. - Проходи на кухню. - Она щелкает замком и идёт следом. - Направо. Направо так направо. Он вообще сейчас готов куда угодно пойти, лишь бы ее босые ноги шлепали следом. И когда только успел удариться в сентиментальщину? Стул жалобно скрипит под его весом и вскипающий чайник в окружающем мраке кажется слишком громким - Сон не включает свет: заваривает чай наощупь, ставит на стол две больших цветастых кружки и усаживается напротив. Ее руки заметно дрожат. - Зачем пришел? - Она выглядит совершенно сбитой с толку, и, кажется к черту сама не понимает зачем строит из себя гостеприимную хозяйку. Он молча пожимает плечами. - Ты... не знаешь? - Не знаю. - Соглашается он. - Хотелось. Он привстает, перегибается над столешницей и вместо чая берет чужую руку, холодную и маленькую - совсем крошечную в его громоздких когтях. Девчонка вздрагивает, испуганно смотрит в темные глазницы маски, но не вырывается, только сонно моргает и ночная прохлада тает на кромке светлых ресниц. Какая разница сколько есть против, если впервые за столько лет густое тепло тлеет в его груди. Его Ханна нерешительно гладит пальцами тяжёлую ладонь. У него есть одно весомое за.