***
Тина просто ставит Пашу перед фактом, что он остаётся с Веней на несколько дней, пока они с Даном устраивают романтическую вылазку в лес, и мужчина принимает данное «предложение» с высоко поднятой головой и неплохой долей непринятого Кароль сарказма. Он еще больше хорохориться, когда в его обязанности входит следить за кошкой и кормить попугая. — Следи, чтобы Жемука не приставала к Аркаше, — добавляет Тина чуть погодя. Орлов смеётся. — Вообще-то, из них двоих мужик — Аркадий, — он качает головой, посматривая на клетку, и «мужик» активно поворачивается в сторону говорящего. — И он со мной согласен, — Паша играет с попугаем через клетку. — Я не проверяла его ориентацию, — шутит Тина. — Так что, будь осторожен, — она целует на прощание друга в щеку и обнимает Веню, давая последние наставления. Он обещает слушаться Орлова и не позволять ему устраивать тусовки, пока женщина отдыхает, но уточняет, что за последнее не ручается, ведь Кароль всё-таки учила сына слушать старших, а у Паши в паспорте число уже давно перевалило за тридцать. Они остаются дома вдвоём, и когда Веня отправляется общаться со своими британскими друзьями, Паша падает на стул возле клетки Аркаши, доставая ноутбук. Часы за работой проходят как никогда быстро, и он не замечает, когда приходит время ужина. Телефон сверкает непросмотренными уведомлениями, и Орлов на скорую руку заказывает доставку еды из какого-то суши-бара, когда-то полюбившегося Тине. Магнитик с номером ребят висит практически в центре холодильника, и мужчина не сомневается, что суши оттуда определённо нравятся Вене. Он поворачивается к Аркаше, несколько раз дёргая пальцами стальные прутья высокой клетки, и тот с интересом подходит ближе. Орлов вспоминает, как Тина долго мучалась, пытаясь разговорить попугая, ругалась, когда тот упорно молчал. В голову приходит сумасшедшая идея опробовать разговорные навыки пернатого, и у них завязывается стандартный разговор, который длится вплоть до прихода Вени и приезда курьера. Они ужинают в тишине, лишь изредка терроризируя попугая, а потом, когда Веня скрывается в темноте коридоров, не забыв позвонить маме и пожелать спокойнейших слов своему худощавому няньке. Орлов перелистывает планер в тысячный раз, желая убедиться, что ничего не забыл, а по окончанию экзекуции — вызванивает Таню Рубан, потому что второй день с ребёнком без здорового общения он не выдержит. Они обмениваются новостями и обсуждают работы Эльчина Сафарли, шутят про что-то, понятное только им и Паша отвешивает девушке такое привычное «Сучка» на какой-то её глупый стёб, что за смехом не сразу расслышивает ответное, доносящееся из-за спины и слишком вязкое. — Орлуш, кто это у тебя там? — смеётся Таня на своё любимое обзывательство, а Паша медленно поворачивается, с ужасом осознавая, что слово вырвалось из донедавно святого клюва. — Я перезвоню, — он подходит к клетке и разворачивает стул спинкой к птице. Усаживается поудобнее, располагая руки на нём. Смотрит Аркаше в глаза-горошинки и не может поверить своим ушам. Тот подходит ближе, активно передвигаясь по жордочке, взлетает, цепляясь когтями за прутья и замирает на решетке. — Аркаша, привет. — Привет, — выдаёт попугай в ответ, и Паша надеется, что птица уже забыла столь интересное слово. — Как ты? — Тина сучка, — отвечает Аркаша, и глаза Орлова ползут на лоб. Он сглатывает, стараясь представить тонну нелестных комментариев хозяйки птицы, когда она узнает, что не смогла за несколько месяцев непрерывного обучения научить его говорить «Дан», а у Паши с первого раза вышло вытребовать «Сучку». — Аркаша хороший? — сглатывает пиар-менеджер и радуется, ведь ответ будет очевидным, но птица продолжает раскидываться перлами. — Аркаша тоже сучка, — его «р» звучит слишком картаво, и Паша строит коварные планы по избавлению от попугая, но решает, что утро вечера мудренее и перебирается в гостинную на диван, быстро засыпая на нём.***
Тина с Даном приезжают в домик очень быстро, когда солнце еще не садится за горизонт, и Кароль не может понять, почему мужчина увёз их так далеко, в Почуйки, когда можно было насладиться соснами и дома, но она всецело ему доверяет, даже тогда, когда он подхватывает её на руки, направляясь по засыпаной гравием тропе к их временному пристанищу. Они давно договорились вместе провести уикенд, и Веня был совсем не против остаться со своим любимым крёстным, поэтому Кароль счастливо улыбается, когда они с Даном сливаются в томительном поцелуе на крыльце, цепляясь языками, сталкиваясь зубами, из-за чего прерываясь на несколько мгновений, чтобы перетерпеть неприятные ощущения. Они залечивают укусы на телах друг друга поцелуями и рассыпаются в сладких словах. Тина протестующе стонет, когда Дан остраняется, но в его глазах смеются бесы, и ей становится страшно от этого взгляда. Балан предлагает женщине руку, и она смело её принимает, цепляясь чувствительными пальцами за грубую ладонь. Проходит на задний огороженый двор, посреди которого растёт множество сосен и ахает от удивления. Эта частичка леса принадлежит только им, и они падают на расстеленный хозяевами перед отъездом плед, наслаждаясь заказаным пикником и компанией друг друга. Дан рассказывает про то, что единение с деревьями даёт ему мощнейший поток энергии, Тина смеётся, пытаясь прочувствовать его нутро. Касается пальцами коры, прикладывает лоб к широкому стволу и вдыхает запах. Закрывает глаза, стараясь расствориться в звуках, но напряжение почему-то совсем не отпускает, и она горько вздыхает, качая головой, говоря Дану, что ничего не выходит. Единение с природой не приносит должного расслабления, и она отчаяно борется с внутренними демонами, чтобы они позволили очутиться в мире Балана хоть на несколько коротких мгновений. Они пьют вино, когда Дан подскакивает с пледа, радостно улыбаясь. — Я придумал, — он помогает женщине встать, прижимает её к себе и зарывается лицом в густые волосы, а затем уходит, прося дождаться. В ожидании Тина считает количество деревьев в импровизированном лесу, переходит на листья на каждом растении и надеется, что Дан вернётся раньше, чем она закончит счёт хотя бы на одном из них. Он приходит, прислоняясь грудью к её спине, протягивает женщине узкую полоску черной ткани, и она пропускает её между пальцев, увлеченно рассматривая. — Позволь мне завязать тебе глаза? — он просит, но руки его уже выполняют все нужные действия, поэтому Кароль просто соглашается, всецело доверяя своей половинке. Он осторожно ведёт её за руку, а затем останавливается, когда Тина ощущает присутствие предмета спереди. Дан разворачивает её на 180 градусов и прислоняет спиной к дереву. Просит обхватить его сзади руками и сцепить их в замок. Тина повинуется и вздрагивает, когда по её рукам пробегают мягкие ленты, приятно скрепляя кисти. — Что ты делаешь? — она поворачивается на звук его шагов, и Дан проводит ладонью по лицу девушки, спускаясь всё ниже, пока рука его не застывает на пышной груди. Он сжимает её через ткань зелёной футболки, которая слишком обтягивает эту часть тела. Тина закусывает губу, опираясь головой на дерево, и закрывает глаза, которые и так ослеплены непроглядной тканью. Она просто наслаждается умелыми прикосновениями, хоть и желает видеть лицо Дана в этот момент. Она отбрасывает какую-то пошлую шутку, когда вторая рука проходится шлепком по ягодице, и Тина удивляется, каким образом он не ударяется костяшками и могучее дерево, но молчит. Дан затягивает Кароль в поцелуй, проводя языком по губам, а затем — вниз по шее. Уделяет особенное внимание ключицам, а затем приподнимает футболку, насколько этого позволяют сведённые им за спиной руки. Балан припадает губами к затвердевшим соскам, посасывая их, словно любимые монпасье, проводит языком вокруг ореола, прикусывает зубами, зная, что потом отгребёт по полной, но удержаться не может, а Тина облизывает губы, сцепляя зубы на беззащитной щеке, и он боится нарушить этот трогательный момент, чтобы сполна насладиться зрелищем. Смотрит снизу-вверх, наслаждаясь любимым ракурсом женщины для селфи, и отмечает, что в обрамлении зелени и сосновой коры, в их личном лесу, она по особенному прекрасна. — Кричи. Нас всё равно никто не услышит, — шепчет он на ухо певице, и ей хочется засмеяться над двузначностью фразы, ведь до этого слышала её только в глупых фильмах про полицию, где маньяки изысканно издевались над своими жертвами. Эта мысль заводит еще сильнее, и Тина вздрагивает, когда чувствует пальцы Дана на своих ногах. Он проводит от колена до бедра через плотную ткань джинс, через неё же поднимается вверх по внутренней стороне бедра, и Кароль радуется, что слухи про то, что она перестала носить нижнее белье, заполонившие интернет — полная чушь, иначе бы она не выдержала этой сладкой пытки, устроенной Баланом. Он проводит ладонью вдоль ширинки, слегка надавливая средним пальцем, а затем расстёгивает её. Слишком медленно. Тина подгоняет его словами. Если бы не связанные руки — сделала бы это еще и действиями, но её попытки не увенчаются успехом. Дан спускает джинсы вниз по ногам, следом за ними отправляя и кружевные белые трусы, и он улыбается еще шире, ведь Тина знает, как он любит светлое белье на её нежной коже. Он входит резко, срывая горловой стон с медовых губ, не изуродованных помадой в этот прекрасный день. Целует её так же жестко, как и двигается, надеется, что твердая кора не повредит нежную кожу девушки и в сотый раз уточняет, комфортно ли той. Покрывает осторожными поцелуями шею, чтобы не оставлять отметок и агрессивными те участки тела, которые обычно скрывает футболка. Он выходит практически полностью, а затем продвигается до самого основания. Затуманенным взглядом наблюдает за тем, как Кароль терзает собственные губы и уже не сдерживает стонов. Он осторожно, едва ощутимо бьет её по рукам, но ощущения усиливаются от надвигающегося оргазма, и тонкая струйка бежит по подбородку, подхватываемая мужским языком. Он зализывает рану, а затем залечивает её уста поцелуями, замедляясь. Резко увеличивает темп через несколько мгновений, и Кароль откидывается на дерево, позволяя Дану удерживать её на ногах. Оргазм накрывает с такой силой, что она чувствует себя супергероем. Её рецепторы доходят до своей грани, и Тина слышит как шелестят листья над её головой, видит закатное солнце через веки, ощущает как бежит жизнь по стволу дерева, а трава ненавязчиво ласкает оголённые щиколотки. Она касается ладонями дерева, натягивая ленты до максимума и ощущает, как жизнь переходит из расстения ей в руки, даря необычайную энергию, и Дан замечает этот короткий жест. Он снимает повязку, наслаждаясь новыми оттенками в любимых глазах. Руки развязывает осторожно, чтобы не сделать больно, растирает затёкшиеся конечности и целует оставшиеся следы от лент, зная, что к утру они исчезнут. Тина обнимает его за шею, позволяя унести себя в спальню и любить там до рассвета, пока силы не покинут. Пьет кристально чистую воду из бокала после пробуждения, и радуется своему счастью.***
Дан приезжает в дом в Зазимье гораздо раньше Тины, забросив женщину на репетицию к балету. Он предлагал дождаться её в зале, но Кароль отказалась, аргументировав это тем, что зайдёт к музыкантам и своему стилисту. Паша сидит, гипнотизируя накрытую черной простынью клетку с попугаем, пока Веня кушает, и Балан удивлённо окидывает помещение взглядом. — Тина никогда её не накрывала, — он стаскивает ткань, и попугай смотрит с таким несчастным выражением, что вопросов в голове певца становится очень много. — И давно он так сидит? — С тех пор как Веня спустился, — Орлов пожимает плечами, продолжая сверлить взглядом птицу. Надеется на благоразумие пернатого, потому что всю ночь грозился отправить того в суп, а Дан окончательно теряется, не понимая, какие разногласия могли возникнуть у маленького Огира с попугаем. Он смотрит на ребёнка, но тот сам в замешательстве. — Тина бы, — он не успевает договорить и замирает от услышаного, а с ним и Веня, подносивший ложку с гречкой ко рту. — Тина — сучка, — оповещает птичка, и Дан хватает Орлова за воротник, отрывая от стула. — Паша, козёл, ты что сделал? — его глаза никак не могут занять изначальную позицию, и он просит Веню притвориться, что тот ничего не слышал. Мальчик кивает и продолжает завтрак, но на любимого питомца мамы поглядывает с неподдельным интересом. — Козёл, — повторяет попугай, будто издеваясь, и Дан медленно разворачивается. Паша издаёт нервный смешок, не зная, как это комментировать. — Не говори Тине, что это я его научил, — выдаёт мужчина, потирая затылок. Он пытается представить варианты развития событий, но получается из рук вон плохо. — Тина — сучка, Паша — козёл, — посвящает мужчин Аркаша, и Орлов накрывает его сверху тканью, бросая что-то наподобии «Заткнись» напоследок. Говорящая проблема замолкает, и мужчины усаживаются за стол. — Поверь, когда Тина услышит Аркашино коронное «сучка» — ей будет не до твоего «козла», — мужчина опускает голову на стол с тяжелым стуком, и Балан нервно улыбается. — Но ты же понимаешь, что простынка — временное решение проблемы? — Дан оборачивается на клетку, а Веня бросает настороженные взгляды на мужчин. — Поверь, когда Тина вернётся — простынкой накроют нас, — это умозаключение кажется самым верным, и Дан не понимает, с каких пор у несчастной птицы проснулся талант к запоминанию слов, но он надеется, что склероз у него разовьётся так же быстро, или придётся устроить пернатому амнезию. Дверь хлопает, и Дан приподнимает брови, ведь ожидал Кароль часов через шесть. Она окрылённая заходит на кухню, целует сына в лоб и старается не обращать внимания на то, что Веня посмеивается себе в кулак. Черная ткань на клетке бросается в глаза слишком быстро, и Тина срывает её. Попугай радостно подбегает к протянутой к нему руке. — Привет, Аркаша, — улыбается женщина, кидая косые взгляды на мужчин. Она обязательно потребует объяснений, но чуть позже. Паша мысленно отсчитывает секунды до своей смерти. Три. Два. — Пока, — довольно выдаёт попугай, и Веня заливисто смеётся, наблюдая за расслабившимися лицами мужчин и наслаждаясь смехом матери. Тина ругает Аркашу за отсутствие каких либо норм морали, и целует снова Веню, а потом и Дана, говоря, что переоденется и присоединится к ним. Она доходит до ступенек, когда с кухни прилетает птичье «Сучка» и замирает на месте, пытаясь осознать произошедшее. Веня продолжает свою трапезу на кухне, когда Кароль возвращается, но мужчин она уже не застаёт, только попугай улыбается слишком довольно, чтобы Тина снова его вычитывала.