Снег

В этом году зима в Пристани Лотоса была особенно красивой. Снегом было усыпано абсолютно всё: и поля, и дома, и пруды с торчащими стеблями и семенами лотоса. Все было словно закутано в пушистое белое одеяло. Здесь впервые такая зима. — Глава Цзян, — обратившись к своему господину, произнес вошедший слуга, — Прибыл гонец из Облачных Глубин и передал вам письмо от главы клана Гусу Лань, Лань Сиченя. Цзян Чен, оторвав уставший взгляд от бумаг и положив кисть, молча взял письмо. Вид у него был замученный, не смотря на то, что еще только утро. Он стал главой клана Цзян около пяти лет назад и полностью восстановил Пристань Лотоса, однако дел от этого не уменьшилось. Ваньинь развернул письмо, прочитав его про себя. С тяжелым вздохом он положил его на стол, мягко постучав по нему пальцами. — Гусу Лань вновь набирают учеников и приглашают адептов нашего клана на обучение через три месяца… — Цзян Чен положил подбородок на руки и задумался. — Что прикажете, глава Цзян? — поклонившись, спросил слуга. — Я думаю, с этим вопросом не стоит спешить. Тем более у нас еще целых три…. — Динь-динь-динь. Барабанчик! — рассмеялся маленький Цзинь Лин, который играл с деревянными игрушками в углу, чем отвлек Цзян Ваньиня. — А-Лин, я же тебя предупреждал, чтобы ты мне не мешал! — строго проговорил Чен и взглянул на мальчика. Цзинь Лин поднялся на ноги, убрав игрушку за спину и опустив виновато голову. — Прости, дядя… — мальчик поднял глаза на Цзян Чена, который уже успокоился, потому что не мог долго злиться на племянника, ведь он — сын его погибшей сестры Янли, которая была ему дорога и любима. — Ладно… — сказал А-Чэн с усталым вздохом, — можешь играть дальше. Но… еще один звук и я тебя выгоню. Малыш кивнул и снова стал играть со своими игрушками. Это было его единственным развлечением, ведь Глава Цзян постоянно работает, и очень мало уделяет времени своему племяннику. Однако сегодня он разрешил А-Лину побыть в его кабинете, что осчастливило мальчика. Цзинь Лин очень сильно любил своего дядю, хоть он и был порой строг с ним. Всё-таки, Цзян Чен ему заменил отца и мать. Малыш не мог играть с другими детьми, потому что они постоянно издевались над ним, чем наносили мальчику душевную травму. Поэтому единственным другом для него стал его родной дядя — Цзян Чен. Однако когда дело доходит до игр, тут уже никакие кровные узы не мешали ему устраивать проблемы любимому дядюшке. Поэтому, даже не смотря на просьбу А-Чена, мальчик продолжал что-то бормотать себе под нос, сталкивая иногда игрушки друг о друга. — Можешь идти. Я дам указания позже, — сказал глава Цзян и вновь принялся за бумаги. — Слушаюсь, — произнес слуга и, поклонившись, ушел. А-Лин всё это время играл со своим любимым барабанчиком. Его шепот и тихие смешки с каждым разом становились все громче. Цзян Чену было тяжело сосредоточится на бумагах, потому что он привык к полной тишине и посторонние звуки его всегда раздражали. — Цзинь Лин! — строго, но спокойно сказал Ваньин, — сколько раз мне еще повторить, чтобы ты не мешал мне работать? Это моё последнее предупреждение. Его Цзыдянь сверкнул парой короткой фиолетовых молний, что означало лишь одно — Цзян Чен начал выходить из себя. Когда А-Лин замолчал, мужчина вернулся вновь к работе, спокойно разбирая документы. Цзинь Лин заметил свечение Цзыдяня, от чего съёжился и стал играть очень тихо, не проронив ни слова, однако продлилось это отнюдь не долго. Вскоре ему надоели практически все игрушки и он, взяв только одну из них, лежал на спине, с улыбкой глядя на привязанные к нитям шарики, которые при кручении ударялись о барабанчик, издавая глухой стук. Цзян Чен старался не обращать внимание на этот звук, однако это все равно действовали ему на нервы. Цзыдянь на его пальце вновь начал проблескивать фиолетовыми молниями. Чен старался держаться, ведь его терпению уже пришел конец. Прозвучал ещё один удар и, не выдержав напряжения, глава Цзян вскочил со своего места, ударив рукой по столу. — Цзинь Лин! Я же просил не шуметь! — рявкнул Чен, бросив гневный взгляд на племянника. Мальчик вздрогнул от крика, испуганно посмотрев на мужчину. В этот момент, один из шариков его игрушки сорвался с нити, и полетел прямо в руки Цзян Ваньина, который поймал его левой рукой и раздавил в прах. — Уходи. — сказал Цзян Чен, еле сдерживаясь, чтобы вновь не закричать на Жуланя. — Дядя, я… — начал было говорить мальчик, но был прерван криками А-Чена. — Я сказал, уходи! — закричал глава Цзян, — Хэдао! Уведи А-Лина в его комнату! Немедленно! В комнату зашла женщина средних лет в одеждах клана Цзинь. Она была гувернанткой малыша. Хэдао вежливо поклонилась главе и подошла к мальчику, тепло улыбнувшись ему. — Молодой господин Цзинь, идёмте со мной, — тихим голосом произнесла женщина и взяла его за руку. Глаза мальчика наполнились слезами. Чтобы никто не видел, как он плачет, А-Лин вырвался из рук Хэдао и побежал в свою комнату. — Я пойду за ним. Разрешите откланяться, глава Цзян, — сказала Хэдао и молча пошла следом за мальчиком. Ему было больно и обидно из-за того, что его прогнал дядя. Сквозь слезы мальчик говорил себе под нос, что он ничего не сделал, что он не виноват. Когда он бежал в свою комнату, то чуть было не сбил с ног слуг, которые лишь покачали головой, глядя ему в след. Мальчик добежал до своей комнаты и закрыл за собой дверь, и, упав на кровать, тихо заплакал в подушку. Цзян Чен еще долго не мог успокоиться, однако вскоре он всё же нашел в себе силы подавить гнев и вновь сесть за работу, пока не наступил обед. Глава Цзян уселся за свой стол, который был уже накрыт и посмотрел на стол, за которым должен был сидеть А-Лин, но его до сих пор не было. — Хэдао! — позвал он гувернантку, — где А-Лин? Почему он не пришел на обед? — Молодой господин Цзян, юный господин Цзинь заперся в своей комнате и никого не впускает. Я звала его несколько раз, но он так и не вышел, — сказала женщина в поклоне. Ваньину это не понравилось, однако, он прекрасно понимал, что был слишком жесток с племянником. Собрав всю свою гордость в кулак, он встал из-за стола. — Пойдем. Я сам его позову, — сказал глава Цзян и они пошли с Хэдао в комнату А-Лина. Цзян Чен дернул ручку двери, и понял, что она и правда заперта. — А-Лин, открой дверь, — сказал глава, стараясь говорить как можно мягче, но когда не получил ответа, разозлился, — А-Лин, ты меня слышишь? Выходи немедленно! Однако в ответ была лишь тишина. — Если ты сейчас же не откроешь дверь, я… — начал возмущаться Цзян Чен, но внезапно замер, почувствовав холодное дуновение ветерка из комнаты. Он молча поводил рукой около расщелины, между дверьми, и понял, что в комнате открыто окно и кроме ветра никаких звуков в комнате не было. В этот момент его сердце словно ёкнуло. Приказав слугам отступить подальше, он замахнулся Цзыдянем и с первого удара сломал дверь на две части. Пнув их ногой, Чен вошел в комнату, где обнаружил открытое настежь окно. Жуланя в комнате не было. Впервые за долгое время глава Цзян почувствовал страх. Страх, что вновь может потерять близкого человека. Он бегал по комнате и звал Цзинь Лина, но никто ему не отвечал. Чен перевернул комнату вверх дном, но племянник не откликался. Его душу переполняли страх и отчаяние. Он со всей силы сжал руки в кулаках. — Искать… Всем немедленно на поиски! Обыскать каждый уголок дома и двора! Всем ясно?! — Выкрикнул глава Цзян и все слуги, боясь разгневанного господина, удалились на поиски мальчика.

***

Сколько бы не старались, никто не мог найти А-Лина. Ваньин забыл обо всех делах. Он бегал по всему двору, ища мальчика и выкрикивая, что если он сам не выйдет, то он найдет его и строго накажет, но на самом деле, Чен бы никогда этого не сделала, ведь Цзинь Лин его единственная родная душа. Единственная родная кровиночка, которая у него есть. В душе, он корил себя и ненавидел за то, что в последние дни редко обращал на него внимание. Он молился всем богам, чтобы только нашелся малыш. Чтобы был живой и невредимый. Отчаявшись, что найдет мальчика, Цзян Ваньин пошел в самый отдаленный уголок поместья. Это место было у заброшенного колодца. Когда ему было плохо, он часто приходил именно сюда, однако, оставшись практически без сил, он не дошел до колодца, а лишь прислонился к стене дома, стоящего рядом, как вдруг… он услышал чей-то голос. — Почему дядя так жесток со мной? Я ведь… Я ведь… просто хотел побыть рядом с ним… — всхлипывая сквозь каждое слово, говорил мальчик со слепленным из снега маленьким крольчонком, — вот скажи, почему меня все бросают? Я ведь не сделал ничего плохого… Надо мной все смеются и обижают. А дядя… он… впервые так повел себя со мной… А-Чен замер, услышав слова Цзинь Лина. Ему стало безумно стыдно за то, что он выгнал его и накричал, «Ведь он же еще… совсем маленький», подумал про себя глава Цзян и из его глаз покатились слезы, «Сестра, прости меня, прости… я забыл о том, что он мой племянник и самый дорогой моему сердцу человек». Цзян Чен быстро вытер слезы и, собравшись с духом, тихо подошел к мальчику. Цзинь Жулань всё еще держал в руках снежного кролика и, шмыгая носом, смотрел на него полными слез глазами. — А-Лин… — ласково позвал его по имени Цзян Чен. Мальчик испугался голоса дяди и выронил из рук свою фигурку. Он вскочил на ноги и опустил голову. А-Лин виновато завел замёрзшие руки за спину, стаскивая на них рукава. — Ты опять… меня накажешь? — еле слышно спросил мальчик, шмыгнув носом. А-Чен приблизился к мальчику, который закрыл глаза, ожидая наказания, и свалился перед ним на колени, крепко обняв. Цзинь Лин широко раскрыл глаза, не понимая, что происходит. Цзян Ваньин не смог сдержать слез. — Дядя… ты чего? — спросил мальчик, застыв, словно статуя, — почему… ты плачешь? — Прости меня, А-Лин. Я… был не прав по отношению к тебе. Прости… — пытаясь сдерживать льющиеся слезы, прошептал Цзян Чен. Мальчик обнял его в ответ за шею и маленькой ручонкой стал гладить по голове. — Дядя, не плачь, пожалуйста, — со слезами на глазах сказал А-Лин, — ты же сам говорил, что настоящий мужчина не должен плакать. — Говорил, — сказал Цзян Чен, — но, если ты плачешь от счастья или плачешь по ком-то, это не значит, что ты ненастоящий мужчина. Цзинь Лин еще крепче обнял А-Чена. Он был несказанно счастлив в это момент. Жулань забыл обо всём плохом, что случилось недавно, ведь сейчас рядом с ним был Цзян Чен. — Дядя, я тебя очень сильно люблю. Не бросай меня больше, пожалуйста… — мальчик уткнулся в плечо Чену, который был тронут словами мальчика и крепче его обнял. — Глава Цзян! — выкрикнул слуга, подбежавший к Ваньину и А-Лину. — Лао, что случилось? — не поворачиваясь к помощнику, спросил А-Чен, вытирая слезы и сдерживая дрожь в голосе. — Глава, я рад, что вы нашли юного господина Цзинь, — с улыбкой произнес Лао, — вы сегодня еще планируете работу с бумагами? Услышав слова Лао о работе, А-Лин тут же поник. Он думал, что теперь дядя будет проводить с ним больше времени, а не с бумагами и делами клана. Цзян Чен задумался, но взгляд мальчика заставил его быстро принять решение. — Лао — поднимаясь с колен, сказал Цзян Чэн — на сегодня я отменяю все дела. Я давно не проводил время с племянником, поэтому до завтрашнего утра меня нет ни для кого. — Я всё понял господин. Можете на меня положиться — произнес помощник и ушел, оставив их вдвоём. — Ну, мелкий проказник. Чем хочешь заняться? — с улыбкой на лице, произнес А-Чэн. — Хочу налепить целую кучу кроликов! — восторженно запрыгал А-Лин. — Хм, ну что ж, давай тогда посоревнуемся, кто налепит их больше. — Давай! — счастью мальчика не было предела. Они до самого вечера лепили снежных кроликов. В итоге, в их соревновании победил А-Лин. Затем они поиграли в снежки, а когда замерзли, решили выпить горячего чая в беседке. Давно А-Лин не видел своего дядю таким. Обычно он редко улыбался. Всё-таки, он глава клана и ему нельзя так часто давать волю эмоциям. Однако сегодня, Цзян Чэн почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. — Дядя, дядя, а мы завтра с тобой еще так поиграем? — с надеждой и большим энтузиазмом спросил мальчик. — Как только разберусь с утренними делами, обязательно поиграем — сделав глоток чая, сказал глава Цзян. — Честно Честно?! — воскликнул А-Лин. — Даю слово главы ордена Юньмен Цзян. Беседка была увешена яркими фонарями. В ней было светло, словно еще день. Снег, лежащий на земле, сверкал в их лучах. А-Лин вышел из беседки, и ему на ладошку упала снежинка. Затем еще одна и ещё. Начался снегопад. — Дядя, смотри, смотри — это снег! — воскликнул мальчик и потащил за руку Цзян Чэна. — А-Лин, не тяни меня так сильно. Ты же мне руку оторвёшь — возмутился Ваньин. Они вышли из беседки и на них посыпались крупные хлопья снега, который медленно падал, засыпая всё вокруг. Цзян Чэн стоял рядом с племянником, и любовался с ним снегопадом. — Знаешь, а ведь твоя мама тоже очень любила снег — сказал вдруг Глава Цзян. — Правда? — удивленно переспросил мальчик. — Правда — ответил Цзян Чэн — а еще она любила кружиться в снегопаде. Когда она это делала, от неё в разные стороны разлетались все снежинки, даже не касаясь её одежды. — Ого! — восхитился мальчик — Я тоже так хочу! Цзинь Лин выбежал вперед и начал кружится, заливаясь смехом. Цзян Ваньин с улыбкой смотрел на племянника. Он был несказанно рад, что А-Лин сейчас не думает о боли, а просто живет и радуется даже обычному снегу. А-Чэн медленно поднял взгляд на небо, которое было затянуто снежными тучами, «Ян Ли, я думаю ты тоже счастлива там, за нашего А-Лина, не так ли?», он снова посмотрел на смеющегося малыша, «Я обещаю тебе, что его улыбка никогда не погаснет. И он всегда будет счастлив». А снег, не утихая, кружился в танце, падая на его ладонь.