Как мальчик к девочке

«И за что мне это?» — спрашивает себя Чи Чжэнь, склоняется над спящим Лу Ли и осторожно, еле касаясь, отводит с его лица волосы, обрисовывает линию скул, проводит большим пальцем по мягким губам, судорожно выдыхает и отдергивает руку. Что он делает? Это же Лу Ли. Полицейский, который убил своего напарника. Смертник, которого заказал шеф Дун. Что он делает? Чи Чжэнь сжимает кулак, закрывает глаза и слушает свою злость, которая требует стереть это лицо. Как смеет оно быть безмятежным? Как смеет соблазнять? Как смеет оставаться в памяти? Выдыхает, открывает глаза, падает в бездонный вопросительный взгляд, отслеживает медленное движение брови, вытирает мокрую ладонь о штанину, мотает головой и стремительно уходит в ванную. Не бежит, но все же сбегает от разговора. Лу Ли стучит в дверь, задает глупейший из вопросов — «ты в порядке?» Конечно, в порядке. Поэтому отражение в зеркале просто сияет от счастья черными кругами под глазами и глубокими морщинами. Поэтому пальцы дрожат. Поэтому в ванной закрылся. Все из-за того, что в полном порядке. — В порядке, — отвечает он, резко выдыхает три раза подряд, пока внутри совсем не остается воздуха, и задерживает дыхание. В ушах шумит, легкие режет от нехватки воздуха, сердце тревожно колотится, пальцы стынут под струей холодной воды. Чи Чжэнь не дышит. Не дышит. Не дышит. Резко вдыхает полной грудью, по телу тут же растекается волна облегчения, смывает злость и вопросы. Чи Чжэнь смотрит на свое отражение и мотает головой. Что он делает? И как оказался в этой ситуации? Где отправная точка? Шеф Дун? Убийство Лили? Сожженное тело? Самая первая встреча в суде? Пальцы немеют, Чи Чжэнь смотрит на свое отражение, наконец находит самый правильный вопрос, который надежнее задержки дыхания останавливает поток других: разве ответы так важны? Словно они чудесным образом улучшат его жизнь — сотрут лицо Лу Ли из памяти, вытравят из рук желание прикоснуться и обрисовать брови, скулы, губы, упрямую челюсть. Смешно. И он смешон. Еще и в ванной закрылся вместо того, чтобы отшутиться. Лу Ли ведь точно напридумывает себе разного, а потом уставится, что самое страшное — молча. К этому Чи Чжэнь не готов. Вот и не будет выходить из ванной. Душ, например, примет. Что может быть нормальнее душа перед сном? Горячая вода обжигает кожу, тяжелая струя бьет по спине, пар туманит стекло душевой кабины, Чи Чжэнь постепенно расслабляется. И главное — на ровном ведь месте загнался. Это все от общего напряжения, а еще из-за приказа шефа Дуна. Совесть и принципы разгулялись, вот и принакрыло. «Точно, так все и было», — кивает Чи Чжэнь, широко улыбается и выключает воду. На отражение в зеркале даже приятно посмотреть, и Чи Чжэнь подмигивает ему, сушит полотенцем волосы и окончательно успокаивается. В жопу шефа Дуна с его особыми приказами. Для него один раз замараешься, всю свою короткую жизнь по уши в говне проведешь. Чи Чжэнь выходит из ванной и упирается в Лу Ли. — Что произошло? — спрашивает тот. Руки скрещены на груди, губы сжаты в тонкую линию, брови нахмурены. — Ничего. Что-то произошло? — смотрит Чи Чжэнь огромными и, хочется верить, честными глазами. — Что вот это вот было? — Лу Ли поднимает руку, отводит с лица Чи Чжэня влажные волосы, обрисовывает линию скул, проводит большим пальцем по губам, судорожно выдыхает и отдергивает руку. — Ты чего? — отшатывается Чи Чжэнь, вписывается в косяк так, что клацают зубы, и потирает ушибленное плечо. — Вот и я спрашиваю, ты чего? — Не понимаю, о чем ты. Что, сон странный приснился? — он вспоминает, что лучшая защита — это нападение. — О, и что в этом сне было? Ну-ка, и побольше деталей, побольше. Значит, кто-то вот так сделал? — Чи Чжэнь тянется рукой к лицу Лу Ли, замирает под тяжелым, мрачным взглядом, широко улыбается, пожимает плечами и тут же морщится от ноющей боли. Это ж с какой силой он об косяк ударился? Лицо Лу Ли становится все более пустым и ровным — кукла, а не человек. Через три мучительные секунды он отворачивается и уходит к своей кровати, Чи Чжэнь смотрит на спокойную, расслабленную спину и до тошноты завидует. Чтоб он умел так взять и расслабиться. «А и умею, — собирается он и отлипает от косяка. — Взял же и расслабился же. Как профессиональный покерист». — Я тебе нравлюсь, да? — самодовольно спрашивает он. — Да, — невозмутимо отвечает Лу Ли. «Что за человек? Любую шутку испортит», — дуется Чи Чжэнь, но оставляет последнее слово за ним, а то можно и дошутиться. Лу Ли тянется к бардачку, наклоняется, задевает локтем бедро Чи Чжэня, и от этого перехватывает дыхание. — Извини. Чи Чжэнь смотрит на низко опустившийся затылок, изгоняет из сознания яркие картинки, но поздно — щекам уже жарко, пальцы дрожат. Заводится, как подросток, — с полунамека, который сам себе придумал. — Ты что-то потерял? — спрашивает он, совладав с голосом. — Да. — Что? Тебе помочь? Чи Чжэнь готов в магазин в другой город сбегать, лишь бы только Лу Ли сел уже ровно. Лишь бы оказаться подальше и проветриться. Не смотреть на затылок, не вспоминать, как скользят меж пальцев волосы, не пропитываться чужим запахом до самого нутра. — Не думаю, что ты найдешь, — отказывается Лу Ли, опирается рукой на колено Чи Чжэня и продолжает шарить в бардачке. — Ну давай я попытаюсь. Мне удобнее. — Я не жалуюсь. — Я слышу, что не жалуешься. Но о тебе же забочусь. Лу Ли поворачивает голову, смотрит непроницаемыми глазами на Чи Чжэня и мягко, но крайне убедительно просит: — Не дергайся. Мешаешь. — Я все-таки подергаюсь, — не соглашается Чи Чжэнь и пытается поднять его. — Сядь ровно и скажи, что ты ищешь. Я точно найду. У меня руки находчивые, стоит только пустить их в дело, к ним сразу все липнет — и что надо, и что не надо. Что потерял-то? Лу Ли выпрямляется, кладет руки на руль и смотрит перед собой с лицом пустым и ровным — кукла, а не человек. — Бардачок закрой, — говорит он. — Так еще не нашли, что потеряли. Эй, ты весь обиделся, что ли? — пихает Чи Чжэнь его в плечо. Радуется, что вожделение исчезло без следа. — Только наполовину. — На какую? Сверху? Снизу? Сбоку?.. — Пристегнись. — Но мы же еще не нашли… Эй! Чи Чжэнь замирает. Смотрит на волнительно близкое и живое лицо Лу Ли, слушает бухающее в ушах сердце, дышит старательно ровно, как перед выстрелом. Снова проваливается в вожделение, какая подстава. «В глаза. Смотреть в глаза. И болтать без умолку», — говорит он себе, падает в бездонный смешливый взгляд, вздрагивает от громкого щелчка и понимает, что Лу Ли всего лишь застегнул ремень безопасности. — Я уж заволновался, что ты меня поцеловать хочешь, — смеется он и с облегчением отмечает, что щеки остывают. — Серьезно, я так девочек смущаю. Я теперь даже понимаю, почему они краснеют. И сердце так колотится, ух. А еще несколько досадно, я что, недостаточно красивый для тебя? Мог бы и поцеловать, раз уж я разволновался. Я ведь теперь всю ночь спать не буду, ворочаться буду и думать разное. И досадовать. И снова волноваться. Чи Чжэнь смотрит на спокойное, открытое лицо Лу Ли и понимает, что тот смеется, так сильно, что со лба исчезает хмурая морщина и расслабляется рот. — Ты игнорируешь все мои вопросы. Почему? Лу Ли отворачивается и заводит машину. — У меня такое ощущение, что меня тут нет. Крайне неприятное ощущение. Лу Ли, я начинаю переживать, Лу Ли. Скажи мне… — Я не стал бы пристегивать пустое место. — Железная логика. Так вот, о моих вопросах… А о чем я спрашивал? Чи Чжэнь отворачивается, смотрит на плотный поток машин, пытается вспомнить, с чего все началось, щелкает пальцами. «Точно, бардачок, потеря». — Так что ты потерял? — Совесть, — отвечает Лу Ли, не меняясь в лице, и Чи Чжэнь думает, что ослышался. — Что? — Совесть, — повторяет Лу Ли. «Что за человек? Такие шутки травит», — дуется Чи Чжэнь, но оставляет последнее слово за ним, а то так и из машины вылететь можно. Они преследуют подозреваемого, надеются, что тот выведет их на сообщников. Чи Чжэнь остро осознает, что эта часть работы не для него. Вот за столом посидеть, пообщаться — всегда пожалуйста. Материалы дела проанализировать, найти несостыковки или пропущенные мелочи — да он лучший, потому что был адвокатом и точно знает, куда смотреть и какие ошибки полицейские допускают чаще всего. Но слежка? Увольте. А Лу Ли, похоже, наслаждается. Лицо, как обычно, хмурое и напряженное, но плечи расслабленные. Удивительный человек. Поди и на камнях спать умеет, укрывшись решимостью дожить до утра. Чи Чжэнь спотыкается и чуть не падает, но Лу Ли подхватывает его железной рукой и прижимает к стене. Прижимается сам — Чи Чжэнь чувствует жар его тела, от чего бросает в пот. И ведь не выбраться, не выругаться — Лу Ли накрывает его рот ладонью и осторожно выглядывает из-за угла, продолжает слежку. Чи Чжэнь замирает. Смотрит на упрямую челюсть, крепкую шею, мягкую мочку уха. «Интересно, как изменится лицо Лу Ли, если…» Мысль обрывается, Чи Чжэнь сам меняется в лице и мучительно краснеет. Радует, что они в темном закутке, что поздний вечер скрывает его смущение, что Лу Ли больше заинтересован в подозреваемом. Что есть возможность взять себя в руки. Чи Чжэнь закрывает глаза и не дышит, долго, пока не начинает шуметь в ушах. Не помогает. В штанах тесно, пальцы дрожат, губы сохнут, а лоб покрывается испариной. Во всем виновато богатое воображение. И пожалуй, утерянная совесть Лу Ли. Разве можно так прижиматься к живому человеку? — Отомри. Ладонь исчезает, вместе с ней исчезает и Лу Ли, разгоряченную кожу обдает ночной прохладой, Чи Чжэнь глубоко вдыхает и открывает глаза. — Еще раз так прижмешься, я ведь точно поверю, что нравлюсь тебе, — говорит он. — Нравлюсь же? А, Лу Ли? Скажи, ну скажи. Я тебе нравлюсь? Как девочке мальчик? — Как мальчику девочка, — говорит Лу Ли и утекает из темного закутка в освещенный переулок, машет рукой, зовя за собой. — В смысле? Вот я сейчас не понял, — возмущается Чи Чжэнь и идет за ним. — В прямом, — шепотом отвечает Лу Ли и прикладывает палец к губам, хорошо хоть своим, просит помолчать. Точно, они же подозреваемого преследуют, а не на свидании. Чи Чжэнь оставляет выяснение отношений на потом и берет себя в руки. Чем быстрее закроют дело, тем быстрее можно будет разобраться, кто мальчик, кто девочка и почему нельзя без спроса к стене прижимать. «Хотя Лу Ли в целом про прижимать, — вспоминает Чи Чжэнь. — Мне еще везет, что лицо целым осталось, а не как раньше — в кровище и соплях. Как вспомню, так ух», — передергивает он плечами. Лу Ли оглядывается, хмурится, возвращается на несколько шагов назад, хватает Чи Чжэня за руку и тащит за собой. Держит крепко, словно приклеился, и вырываться-то неловко, и опять жарко, в первую очередь, ушам. «И с этим тоже придется разбираться. Запретить любой физический контакт. Научить держать дистанцию», — пополняет список задач Чи Чжэнь и позволяет тащить себя. Недолго, до первого же перекрестка, на котором они понимают, что подозреваемый ушел. Именно поэтому лучше не строить хитрые планы, а сразу хватать за горло и уверенно выдавливать информацию. — И что теперь? — спрашивает Чи Чжэнь, но Лу Ли привычно игнорирует его. — Алло, прием, ты меня слышишь? У тебя просто удивительная способность превращать людей в пустое место. Я тебе прям завидую, вот я так не умею, я на людей смотрю, во все глаза смотрю. И слушаю внимательно. Когда даю возможность слово вставить. Может, все-таки ответишь, что дальше? Конец ночной смены, пойдем по домам? А? Лу Ли все молчит, Чи Чжэнь сдается и дергает его на себя, чтобы наверняка привлечь внимание. Теряет равновесие и заваливается. Лу Ли пытается удержать его, но не справляется, падает сверху и замирает. «И все-таки у него мягкие губы. Все лицо напряженное, а рот — расслабленный. Как такое вообще возможно?» Чи Чжэнь изо всех сил сдерживается, чтобы не превратить прикосновение в поцелуй. Смотрит в глаза Лу Ли, вдавливает пальцы свободной руки в асфальт, не двигается. Секунду. Вторую. Третью. Лицо Лу Ли становится пустым и ровным — кукла, а не человек. Он неспешно отодвигается, поднимается и отворачивается. — Конец ночной смены, идем по домам, — говорит он и уходит. — А подождать? Руку помощи подать? Обиделся, что ли? Серьезно обиделся? Да было бы на что. Эй! — Чи Чжэнь подскакивает, потирает ушибленный зад, бежит следом. — Я не специально, честное слово! Лу Ли, ну! Честное слово, Лу Ли! Да подожди ты меня, я без машины, подбрось меня до участка. Ну хочешь, специально поцелую? — Да. «Что за человек», — дуется Чи Чжэнь, но оставляет последнее слово за ним, а то так и на пустой ночной улице можно остаться. Чи Чжэнь просыпается посреди ночи и понимает, что срочно нужно смотаться в офис и проверить материалы дела. Интуиция подсказывает, он упустил что-то из виду, решение в одном из протоколов допроса, главное — внимательно все проверить и не отвлекаться на глупости. И ночь для этого лучшее время. В участке и правда никого нет, с досадой отмечает Чи Чжэнь. Можно спокойно поработать, без всяких неловких ситуаций и долгих трехсекундных взглядов. И не задавать вопросы, на которые все равно не получишь ответ. — Не очень-то и хотелось, — бурчит Чи Чжэнь, берет папку с материалами дела, падает в свое кресло и включает настольную лампу. — И все-таки как он может спокойно дрыхнуть дома, когда я в поте лица работаю? Совести у него… ах, точно, он же ее потерял. Так, мне нужен кофе. Он идет в комнату для отдыха, включает кофеварку и бурчит, пока ждет. Бурчит на себя, и на Лу Ли, и на преступников, которые спать спокойно не дают, и на коллег, которые по ночам не работают, а почему-то по домам расходятся. — А если не по домам? А если он себе какого друга завел? — ужасается Чи Чжэнь. — Да ладно, зачем ему какой друг, если у него есть я, — успокаивает он себя. — У него и на меня сил не хватает. Но все равно стоит посильнее его дружить. Для профилактики. Чтобы выматывать до мертвого сна. Надо позвонить и проверить, где он. Чи Чжэнь наливает полную кружку и идет к своему столу, в потемках запинается обо что-то, горячий кофе переливается через край, обжигает руку. — Да чтоб тебя!.. — вскрикивает он, и в тот же момент слышит глухой удар и ворчание. — Лу Ли, ты, что ли? — он ставит кружку и заглядывает под стол. — Что ты тут делаешь? — Сплю. Спал. — Ты мне отвечаешь. Головой ударился, что ли? — широко улыбается Чи Чжэнь и протягивает Лу Ли руку. Тот от помощи отказывается, поднимается сам, прижимает основание ладони к левой брови и морщится. — Ой, да не притворяйся, не так уж сильно ты и ударился. Лу Ли привычно игнорирует его и идет в направлении уборной, Чи Чжэнь увязывается следом. Из чистой заботы о напарнике, а не из чувства вины. Градус его беспокойства подскакивает, когда они выходят в освещенный коридор. — Замри, — приказывает он. — И хватит уже игнорировать. Замри! — хватает он Лу Ли за руку и разворачивает лицом к себе. — Не мог раньше сказать, что до крови расшибся? Я бы уже за аптечкой сбегал. А может в больницу? Швы наложить? И обеззаразить, а то мало ли. Лу Ли молча смотрит на него и часто моргает — из рассеченной брови сочится кровь, стекает рядом с глазом, явно мешает. Чи Чжэнь поднимает руку и бездумно стирает ее большим пальцем. — Ты руки мыл? — спрашивает Лу Ли. — Нет. — Тогда убери. — Что? — Руки. От моего лица. Чи Чжэнь моргает, пытается найти логику в словах Лу Ли, находит, мучительно краснеет и ворчливо бросает: — Сядь здесь. И никуда не уходи. Я за аптечкой. Одна нога здесь, другая там. То есть наоборот. Ты меня понял. Кстати, а где у нас аптечка? Лу Ли, вот ведь сюрприз, не отвечает, прижимает к брови основание ладони, разворачивается и идет в уборную. — Ну и ладно. Ну и без тебя найду. Вот сейчас хорошо подумаю… и в машину сбегаю. Потому что в машине аптечка есть! — щелкает пальцами Чи Чжэнь. — Это я хорошо придумал, это я молодец. Ты только далеко не уходи, — просит он и убегает. Возвращается и с удивлением находит Лу Ли в своем кресле. — Надо же, да так не бывает, ты меня послушал? Головой, что ли… Не, второй раз шутка не смешная. Голову запрокинь. Ты сегодня крайне покладистый, может, и правда к врачу пора? — улыбается Чи Чжэнь, отводит волосы с лица Лу Ли и обрабатывает ранку. — Такая пустяковая, а кровищи-то! Будто зарезали кого. Все, готово, — говорит он, наклеив пластырь. — Но фингала не избежать. И не смей говорить, что это я тебя так! — А кто? — Что? — Кто меня так? — спрашивает Лу Ли, и Чи Чжэнь не может разобрать, что же написано на этом лице человека, а не куклы. — Ну тогда я, ладно, убедил. А за что? — Приставал, — ровным голосом говорит Лу Ли, но его глаза смеются. — В смысле? — прикладывает руку к груди Чэ Чжэнь. — Как девочка к мальчику? — Как мальчик к девочке. — Ну, это вопрос спорный… — Не обсуждается, — мотает головой Лу Ли, поднимается и идет к лифту. — В смысле «не обсуждается»? — увязывается за ним Чи Чжэнь. В этот раз последнее слово будет за ним. Они стоят на крыше, плечом к плечу, дышат свежим воздухом. Чи Чжэнь косится на Лу Ли, тот смотрит прямо перед собой, словно еще не все видел в этом ночном городе. «Может, он и на город смотрит — сквозь? Как он вообще живет в окружении пустых мест?» — Иногда я тебя совсем не понимаю, — признает Чи Чжэнь. — Я знаю. — В смысле? — Я тебе намекаю, ты не понимаешь. Я тебе прямым текстом говорю, ты не понимаешь. — В смысле? — разворачивается всем телом Чи Чжэнь и пихает Лу Ли в плечо. — Вот и сейчас, прямым текстом говорю, что знаю, что ты не понимаешь, а ты не понимаешь. — Слишком сложно, — бурчит Чи Чжэнь, Лу Ли хватает его руку и прижимает к своей груди: — Проще? Сердце под ладонью бьется спокойно и уверенно. Сердце в груди Чи Чжэня галопирует, разгоняет жар по телу. Уши краснеют, лоб покрывается испариной, не хватает воздуха. Чи Чжэнь не может смотреть в глаза Лу Ли и отворачивается. Ему нужна минута, хотя бы полминуты, чтобы взять себя в руки и прогнать из головы глупые мысли. Ведь не может же быть... — Ты никогда не смотришь на меня, когда я откровенен, — говорит Лу Ли, отпускает руку Чи Чжэня и отодвигается. — Потому и не понимаешь. Ладно, забыли, — выпрямляется он и хлопает в ладони. — Пора за работу. Чи Чжэнь смотрит на напряженную спину и собирает в кулак решимость. Знает, если не проверит сейчас, то второго шанса уже точно не будет, потому что все свои вторые шансы он уже израсходовал. Делает три широких шага, хватает Лу Ли за руку и разворачивает лицом к себе. — Как мальчик к мальчику? — спрашивает он и, дождавшись короткого кивка, осторожно прикасается губами к губам. Улыбается. Последнее слово все же остается за ним.