Под шкафчиком

      Ким, конечно, понимал, что оставить поддержание порядка на Тэмина равнозначно беспощадному уничтожению порядка, но не до такой же, в конце концов, степени. Прошла всего неделя, как Кибом стал жить с Минхо — тот просто бунтовал от одного лишь намёка на возвращение во дворец — а комната пажей уже превратилась в кладовую сатаны: постель была не заправлена, одежда висела где угодно, но только не в шкафу, обертки от конфет заполнили стол и прикроватную тумбочку, обувь валялась в одном углу комнаты, а одеяло лежало поверх. Старший медленно втянул в себя воздух, сжимая крылья носа, а заодно и ладони в кулаки.       Ким взялся за уборку, и, пока не привел комнату в то состояние, в каком оставил её младшему, успел несколько раз поклясться, что отныне будет водить Ли исключительно за руку, раз он до сих пор не научился жить по-человечески, как его воспитывал сам Кибом. Только по истечении часа парень наконец смог усесться посреди вычищенной комнаты со шкатулочкой для швейных принадлежностей и начать делать то, зачем он сюда пришёл.       Кибом кропотливо перешивал грубо приточанный воротник рубашки Чхве, то и дело чертыхаясь и шипя на местами подпорченную ткань. — На что ты так злишься? — раздался у пажа за спиной игривый голос. — Какую же пустую голову надо иметь, чтобы шить парусину вощеными нитками! Найду этого дурня и лично отвернул ему его ослиную бошку! — Ким раздражённо топнул ногой, впрочем, продолжая аккуратно шить. — Значит, мне повезло на белошвейку? — гвардеец приблизился к пажу и огладил его затылок ладонью, — Этот дурень — я.       Кибом почувствовал, что игла выскальзывает из его пальцев, а рука парня дернулась было к руке Минхо, чтобы перехватить её, но Ким замер, чувствуя, что такая бесхитростная ласка мгновенно умалила вопиющий проступок по отношению к рубашке Чхве. — Дубина, — прошипел Ки, чтобы не сдавать позиции, — Я тут уже битый час пытаюсь спасти твою сорочку, — Ким передернул плечами, выражая своё капризное желание повыкобениваться перед парнем. Чхве довольно хохотнул — он уже легко отличал выкрутасы скандального характера Кибома от настоящего негодования. — Я не думаю, что вообще раньше слышал, что какими-то нитками нельзя шить какую-то ткань, — он пожал плечами и вновь ненавязчиво потрогал затылок Кима. Парень вдруг явно вздрогнул и на этот раз не стал противиться желанию отложить шитье в сторону и развернуться к гвардейцу лицом: — Прежде, чем меня трогать, нужно спрашивать разрешения.       Он поднялся с табурета, на котором сидел, положил рубашку на сидушку и встал перед Минхо, выражая некую готовность. Чхве пару раз моргнул, а затем скорее удивлённо, чем возмущённо, выдал: — Я твой муж… — Разведусь, — хитро хмыкнул Ким, мстительно поглаживая затылок и шею парня. Тот в ответ состроил рожицу и ответил: — Тебе никто не даст. — Не лукавь, дорогой, ты мне обязательно дашь, — ещё хитрее заулыбался Кибом, ощущая двусмысленность своих слов. Брови Минхо вздернулись — он тоже заметил намёк. Гвардеец расплылся в странной улыбке, а затем без всяких предупреждений впился в губы парня нетерпящим возражений поцелуем.       Ким вспыхнул весь разом: руки сами очутились на пуговицах мундира Чхве, а радостное предвкушение ширилось внутри грудной клетки, подступая нежным вздохом к горлу. Минхо уже по-свойски распутывал завязки на камзоле Кибома, не стесняясь при этом запускать руки под сорочку парня. Чуть шероховатые, стремительно горячеющие ладони Чхве только подстегивали пажа поскорее расправиться с мундиром гвардейца. Поцелуи сыпались на Кибома так часто и неожиданно, что парень окончательно разомлел, поддаваясь давно заявляющему о себе желанию. Намечающиеся перспективы этого вечера совсем не смущали пажа — он уже успел свыкнуться и с Минхо в роли мужа, и с мыслью, что их отложенная первая брачная ночь вот-вот настанет.       У Кибома подкосились ноги, когда Чхве нетерпеливо схватился за его поясницу уже буквально обжигающими пальцами. Камзол и мундир остались лежать на кровати Тэмина, в то время, как их хозяева, запутавшись также, как и сброшенная ими одежда, повалили друг друга на кровать по соседству. На разговоры не было ни времени, ни желания — они только перебрасывались сверкающими в предвкушении взглядами и мимолётными улыбками.       На Минхо уже не осталось ничего из одежды, когда Кибом умудрился сохранить штаны и пажеские гольфы и внезапно засмущался — а стоит ли ему раздеваться дальше? Тем временем Чхве хозяйничал руками и губами у пажа на груди: он то и дело припадал к готовому самостоятельно отдаться на съедение колотящемуся сердцу Кибома, к его вздымающийся грудине, к трепещущей яремной впадине. Ким уже почти задыхался от того, насколько открыто к нему ластился Минхо, и сам только подрагивающими пальцами оглаживал плечи Чхве.       Наконец оторвавшись от порозовевшей груди Кибома, гвардеец, упершись коленом почти что между ног парня и приподнявшись на локтях, заглянул в шальные глаза пажа: — Ты сейчас дико прекрасен, — и, поддавшись нежному порывом, уткнулся носом в висок Кибому.       То ли это хриплый от возбуждения голос Минхо, то ли чувства самого Кибома, то ли задобренное самолюбие — непонятно, что так повлияло на Кибома, но он вдруг переменился в лице, быстро выскользнул из-под Чхве, небрежно пихнул его в плечо, заставляя улечься на спину, уселся ему на бедра и демонстративно стянул с себя штаны и гольфы, оголяясь окончательно и самодовольно глядя на то, как сносит гвардейцу крышу.       Обнажившись полностью, он чуть отодвинулся, упершись руками в кровать позади себя и хитро сощурился: — Ну и чего же вы замерли, капитан Чхве? Испугались? — Ефрейтор, — хрипло поправил парень, с угрожающей грацией приподнимаясь с лопаток. — Капитан, — упрямо ухмыльнулся Ким, видя, что оба они буквально готовы урчать от похвалы. — Как скажешь, — гвардеец ухватился за бёдра пажа, подтаскивая под себя и поглаживая выступающие косточки. Минхо наклонился и поцеловал губы Кима, с гордостью ощущая от того не менее горячий отклик. Ему пришлось оторваться от тут же недовольно забурчавшего Кибома, чтобы нашарить на полу свои брюки, а в них — маленький флакончик. Увидев в глазах Кима беспокойство, Чхве его успокоил: — Это розовое масло, с ним будет проще, — и поцеловал нежную кожу под пупком, откупоривая резиновую пробку. — Откуда же такие знания? — это должно было прозвучать беспечно, вышло до ужаса ревниво. Минхо макнул пальцы в полупрозрачную ароматную жидкость и загадочно ответил: — Наблюдения в казармах и армейских банях.       Ким на эти подробности начал было возмущённо бурчать, как Чхве раздвинул предплечьями ему ноги, и парень тут же затих. Минхо довольно ухмыльнулся, глядя на раскинувшегося перед ним пажа: всё ещё ходящая ходуном грудная клетка, беззащитно закинутые к голове руки и чуть розоватые ладони. — Смешно тебе, — обиженно прошипел Кибом, смущаясь от пристального взгляда гвардейца. — Черт подери, ты красивее всего света, — зачарованно прошептал Чхве, кружа скользкими пальцами по бедрам, глядя на недвусмысленную реакцию тела Кима. Парень под его руками изредка хныкал, тяжело дышал, но сыпать колкостями уже перестал. Минхо осторожно надавил большим пальцем на проход пажа, другой рукой успокаивающе поглаживая ему живот: — Не сжимайся, тогда все пойдет легко. — Что, — Ким схватил ртом воздух, почувствовав, внутри себя одну фалангу, — Это тоже твои наблюдения в казармах?       Чхве кивнул, чуть приподнимая одной рукой Кибома под поясницу, чтобы у того было меньше желания сопротивляться. Паж закрыл вновь начинающее рдеть лицо руками — Минхо был внутри него уже по основание большого пальца, ощущения были совершенно точно самые смущающие в жизни парня, а нежность и осторожность, с которыми это делал Чхве, заставляли пажа наслаждаться происходящим, но эмоции, которые кривили его лицо, смущали его ещё сильнее, и Кибом оказывался в диком замкнутом кругу. — Не закрывайся, — тихо и гулко попросил гвардеец, стараясь убрать руки пажа от лица. — Иди к черту, — отмахнулся Ким, — глядишь на меня, как маньяк!       Чхве рассмеялся, заменяя большой палец указательным: — А я бы не стал спорить с человеком, в чьих руках твоя задница, — он прибавил средний палец. — На чьих руках, — упрямо выдохнул Кибом, захватывая пальцами простынь и прикусывая губу. Минхо качнул головой, с садистским удовольствием добавляя палец. Кибом прерывисто вздохнул, но не сжался, удерживая, по его мнению, первенство в их состязании. Паж уже почти привык, как вдруг Чхве склонился к животу пажа, сначала выдыхая на чувствительную кожу, а затем тихонько прикусывая её. Ким коротко вскрикнул, параллельно ощущая, как его возбуждение упирается Минхо в плечо. Чхве потянулся за маслом и выплеснул себе в пах остатки, затем уперся обеими руками по разные стороны головы Кибома и постарался перевернуть парня на живот. — Нет, — категорически выдал тот, — я не встану раком! — Ким уперто ухватился руками за шею гвардейца, глядя, как он облизывает сохнущие от жадного дыхания губы. — Хорошо, — Минхо ухватил из-под головы пажа подушку и положил ему под поясницу, — я и не против, — он склонился на лицом Кибома, который упрямо кусал губы, — как ты сильно возбужден, — с самодовольной ноткой выдохнул Чхве. — Ничего подобного, — огрызнулся Ким, чувствуя, как его начинает мелко потряхивать от того, что член гвардейца скользит по его паховой впадине, — я прекрасно знаю, что ты сейчас сделаешь, не тяни, — он позволил себе наконец податься бедрами вверх, натыкаясь головкой на живот Минхо. Тот неразборчиво ругнулся и дернул Кибома на себя. — Я люблю тебя, — Чхве осторожно направил свое возбуждение вовнутрь пажа и мягко толкнулся, начиная растягивать стенки его прохода. Ким потерялся, не имея сил даже удержать стон, забылся, не ответив, но его колени слабо дернулись в стороны, подгоняя Минхо. Кибом приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой сосредоточенное, румяное лицо гвардейца, скользящие по его вискам капельки испарины, а руки парня, всё ещё упертые в постель рядом с головой пажа, ощутимо дрожали. Минхо сквозь стиснутые зубы глухо заурчал, позволяя себе легонько толкнуться в заманчивую глубь Кима. Боль обожгла того изнутри, но интуитивно он решил, что это совсем ничего по сравнению с желанием в глазах Чхве. — Ну же, — шёпотом подстегнул его Кибом, заставляя себя расслабиться. Чхве одной рукой поднял пажа на себя, усаживая его на свои бедра и вошел по самое основание. Из Кима вышибло воздух, он захлебнулся полувскриком-полустоном, но, ткнувшись носом в плечо Чхве, едва качнулся, чуть привставая и вновь опускаясь. Минхо подался ему навстречу, изгибаясь в пояснице и приподнимая их обоих. Кибом видел, как задрожали ресницы гвардейца, видел, как напряглись его руки, давившие ему на бедра, как проступили венки на шее и висках, и проникся такой любовью к Минхо, что готов был буквально поклясться быть паинькой и лапонькой до конца своих дней, отдать себя целиком, лишь бы только ещё раз увидеть мимолетную ухмылку, кончик языка, лизнувший губы, и обворожительно пошлый взгляд — Ким чувствовал и видел наслаждение Чхве и от этого впадал в просто дикий восторг. Он уже не мог не улыбаться, подаваясь навстречу бедрам Минхо и откровенно вздыхая, когда замечал низкие стоны парня.       Собственное удовольствие настигло Кибома неожиданно, настолько неожиданно, что он звонко вскрикнул, чувствуя, как Чхве попал по заветной точке где-то в у него в глубине, и непроизвольно выгнулся, хватаясь за руки гвардейца и позволяя ему заполучить буквально себя всего. Минхо повалил его на спину, буквально натянув на себя, и впился в губы пажа торопливым поцелуем, практически накрывая собой. Кибом замычал сквозь поцелуй, а затем его прошила насквозь волна удовольствия — он стал задевать твердый пресс Чхве головкой при каждом толчке, и от этого у него в глазах заискрились звёздочки. Гвардеец схватился за затылок пажа и прижался ко лбу Ки своим, приближаясь настолько, что парень уже не мог сфокусировать глаза на его лице. Минхо что-то шептал, но Ким не мог разобрать что — у него звенело в ушах, и было ощущение, словно он взлетает на неимоверную высоту. Так высоко, что легкие жгло от недостатка воздуха, а кожу — от каждого соприкосновения с кожей Чхве, от его жадных взглядов и поцелуев. Кибом улыбнулся, закусив губу и чуть откинув голову назад, подставляясь под полупоцелуи-полуукусы. Ким схватился за Чхве, цепляясь за так, словно кто-то пытался отнять у него гвардейца. Паж почувствовал, будто он замер в воздухе, а затем стремительно падает с той высоты, куда взлетел, но вместе с Минхо это было совершенно не страшно. Ощущение безграничного, свободного полёта разом поглотило Кибома, он чувствал только разлившуюся внутри и на животе горячую жидкость, слышал нежный шепот Чхве, осознавал его ласку и тянулся к нему.       Вместе с Минхо нестрашно было даже удариться о землю — главное, чтобы чувствовать его рядом. Мускулистые руки обернулись поперек тела Кима и стиснули его, не позволяя отодвинуться, но Кибом и не пытался, а только нашарил губы гвардейца и медленно их смял. — Выйди… из меня, — паж капризно уперся руками в грудь гвардейца. — Нет, — тот игриво качнул головой, — мне и так очень тепло и хорошо. Кибом уже не шутливо пихнул Чхве в плечо: — Мы оба грязные, фу! Отпусти меня! — он вывернулся из рук парня, и откатился на другой край кровати. — Вредина, — снисходительно вздохнул Минхо и отёр молочную капельку с груди Кима, — я бы тебя отнес в ванную, но не знаю, где она тут, — он потянулся к лицу пажа, но тот отклонился. — Вспомни-ка лучше, где побывали твои руки, — прошипел Кибом, а затем нахмурился, — купальни для прислуги в подвале, нам придётся идти в таком виде четыре этажа, через черную кухню, — он закусил губу, — есть, конечно, один вариант, — Ким поглядел блестящим от азарта взглядом на Чхве. — Вломиться прямо в ванную короля? — Почти, — хитро ухмыльнулся Ким, — на этом этаже есть купель, где греют воду для королевской четы. Сейчас наши светлейшие уже спят, а воду все равно греют на всякий случай. Мы можем сходить туда, но за это нас могут отправить на виселицу. Ты согласен пойти со мной на виселицу? — Кибом взял лицо Минхо в свои ладони. — Клятва у алтаря звучала повеселее, но с тобой — куда угодно! — Чхве бодро вскочил с кровати, тут же натягивая на себя штаны и оставленную на табурете рубашку. — Стой, она недошитая. — У меня тут штаны обгулянные, так что вряд ли кто-то сейчас в темноте заметит не до конца пришитый воротник. А вот тебе бы пора задуматься, что надеть.       Кибом поглядел на камзол, представил, как будет выглядеть в нём, надетом на голое тело и сглотнул, понимая, что Чхве не даст ему и с кровати встать в таком виде. — Голый пойду, — ворчливо огрызнулся Ким и отвернулся — весь его гардероб перекочевал в их с Минхо комнату, ведь оставлять вещи рядом с Тэмином было более, чем беспечно. — Голым? Интересно, конечно, но ты замужем, — Чхве грозно навис над парнем, а затем вдруг стащил его с кровати вместе с простыней. — Ты головой тронулся? Положи меня, откуда взял! — мгновенно взвился Ким, запутавшись в простыне. — Ты имеешь в виду, где я тебя взял, — Минхо с самодовольным видом усадил пажа на кровать Тэмина и, видя угрюмое соперничество на лице Кибома, состроил рожицу. Парень тут же его передразнил и выдал: — Ого, Чхве Минхо учится шутить, поддержим Чхве Минхо! — он, наконец-то выпутавшись из простыни, удобно завернулся в неё и поднялся с кровати. Стоило Киму подойти к двери, как его подбили под колени, и он оказался у гвардейца на руках. — Ты оборзел, — цокнул паж, всё же обвивая шею парня руками — ходить, как выяснилось, ему сейчас было не особо приятно, но говорить об этом Минхо он не собирался, поэтому устроился у мужа на плече и только шёпотом указывал ему, куда идти.       Дворец дремал под лунным светом, уснули шум и беготня, картины, мрамор — все застыло, затаясь и замерев под ровным лунным светом. Шаги босых ног Чхве гулко разносились по вереницам коридоров, пока Ким не сказал гвардейцу остановиться возле неприметной стены. — Дерни за него, — паж шевельнул коленом. Минхо недоверчиво глянул на парня, но не заметив на его лице ничего, что указало бы на шутку, запустил руку под простыню и скользнул от колена Кибома к бедру. — Ты идиот?! — голос Кима взвился до оскорбленного тембра, — Я про канделябр, извращенец! — Ааа, — чуть разочарованно протянул Чхве и быстро дернул за медный светильник на стене. Тут же в стене появилась ниша, затем она углубилась и стала дверным проёмом. — И чего мы встали, капитан Извращуга? — прошипел Кибом, постукивая по плечу Минхо пальцами, — неси меня скорее, я хочу отмыться от твоих шуточек. — Мог бы и поласковее сказать, что они грязные, — хохотнул Чхве, без сомнений ступая в темный проход. Через пару шагов одна из плит под ногами гвардейца едва просела, и проем позади него медленно закрылся. — Всё хорошо, иди вперёд, пол тут ровный, — Кибом крепче обнял шею Минхо и стал размеренно дышать ему в ухо.       Через несколько десятков шагов они оказались в огромной пустой зале под крышей дворца. Здесь было намного влажнее и теплее, чем в коридоре, камень на полу тоже был теплым, а по середине залы была грубая, огромная купель. — Похоже, что тут глубоко, — хмыкнул Чхве. — Метров пять от силы, — пожал плечами Ким, выворачиваясь из рук Минхо и скидывая с себя простыню. Он осторожно потрогал пальчиками ног воду и довольно кивнул: — Горяченькая, — и, сев на край купели, соскользнул в воду. Чхве разделся и, подпрыгнув, нырнул прямо с бортика, поднял тучу брызг, а заодно и голос пажа на несколько тонов. — Дурень, а если бы там глубина два метра?!       Чхве вынырнул, утер с лица воду и обезоруживающе улыбнулся: — Ты же сказал, что глубоко — я тебе верю.       Кибом похватал ртом воздух, похмурился, но затем, не найдя, что ответить, просто подплыл к Минхо и обнял его.       Горячая вода расслабляла, и оба парня быстро разморились. Гвардеец уперся локтями в бортик купели, а Ким повис на нём, изредка болтая ногами, чтобы не оказаться под водой. Паж глядел на тело Чхве, с жадностью и самодовольством осознавая, что оно целиком принадлежит одному ему: мягко очерченные плечи, крепкая грудь, отчетливо проступающие кубики пресса. Ким медленно вел рукой, изредка прищипывая кожу пальцами, то осторожно поглаживал, то мягко надавливал на сопротивляющиеся мышцы и с удовольствием ловил едва слышимые вздохи Чхве. Кибом прижался к гвардейцу лицом к лицу и заскользил руками по его напрягающейся под ласками шее, затем спине. Минхо гулко заурчал и вовлек пажа в нетерпеливый поцелуй, а после одним мощным рывком, упираясь одной рукой в пол, а другой удерживая на себе Кибома, вытащил их обоих из воды, подминая пажа под себя. От этой силы Кима буквально повело — он обхватил бедра Чхве ногами и бесстыдно подался вперед, понимая, что ещё самая малость, и он будет откровенно соблазнять и совращать Минхо. Тому не нужны были особые ухищрения — он и так был уже на взводе, а податливость обычно капризного пажа подстегивала его ещё больше. Чхве припал губами к груди Кима, и тот не смог удержать громкий стон. Кибом отчетливо уловил эхо собственного стона и дико от этого засмущался. Минхо, увидев румянец на лице парня, остановился, нависнув на ним и вновь странно улыбаясь, а затем прильнул к груди пажа, осторожно хватая приподнявшийся бугорок соска зубами. Из Кима вырвался вскрик вперемешку со вздохом, а Чхве явно нравилось смущать и терзать желанием, поэтому Кибом скоро уже перестал отличать, где он слышит действительно свой стон или вскрик, а где на него наваливается эхо.       Чхве осторожно потянул парня на себя, успокаивающе поглаживая ему грудь и чувствуя, как в его пальцы пульсирует трепещущее сердце Кима. Гвардеец нежно смял губы пажа, и мягко толкнулся вглубь него. Кибом подрагивающим голосом попросил: — Глубже, — и закусил губу, чувствуя, как Минхо исполняет его желание. Ощущение необходимости сплестись с Чхве так прочно, чтобы никто не смог распутать жгло Кима изнутри, а гвардеец тем временем успел набрать скорость и уже буквально держал пажа навесу. От физической силы Минхо у Кибома окончательно выбивало пробки — парень, не сдерживая голоса, стонал и временами лепетал что-то малоразборчивое, но очень нежное, Чхве отвечал ему низко урчащими стонами.       Внезапно Ким толкнул гвардейца в плечи и повалил на лопатки, тут же оказываясь на нём верхом — паж игриво глядел на разгоряченного парня под ним, начиная до дикости медленно двигаться и с садистским удовольствием глядеть на изгибающегося под ним мускулистое тело Минхо. Чхве не сразу, но всё же сообразил, что происходит и даже в таком положении дал Кибому почувствовать своё доминирование — ладони гвардейца легли на талию пажа, чуть надавливая, когда тот приподнимался, и чуть сжимая, когда тот глубоко насаживался. Ким выдыхал сквозь зубы, которыми то и дело хватал свою нижнюю губу, но опять ощущал наслаждение Чхве ярче собственного — это только усиливало желание Кибома отдаться целиком именно этому парню, чтобы увидеть его полупьяные глаза, почувствовать его дрожь внутри себя и понять, что никто больше не посмеет увидеть такого Минхо.       Гвардеец вновь рванул пажа на себя, усаживаясь на пол и прижимая парня к себе. Ким, изогнув шею и уложив свои ладони на предплечья Чхве, заглянул Минхо в глаза, позволяя тому вновь забрать инициативу. Они гляди друг на друга, не отводили глаз и не смели разомнуть рук — они ощущали в тот момент новую связь, стягивающую их вместе, смешивающую их до неразделимости. Эта связь казалась им сильнее любой силы в мире, и казалось, одного только их взгляда друг на друга хватит, чтобы перевернуть всю планету.       Ким вскрикнул, изливаясь на грудь Чхве и сжимая его внутри себя. Гвардеец не выдержал и, глубоко толкнувшись в пажа, тоже кончил, крепко обняв парня. — Я люблю тебя, — звонко признался Кибом на первом же выдохе, — я люблю тебя, — шёпотом повторил он, приникая к шее Минхо. Тот, тяжело дыша, довольно рассмеялся, ошалело водя кончиками пальцев по лопаткам пажа, а затем всё же ответил: — А я уже думал, ты мне этого никогда не скажешь. — Вот так ты отвечаешь на признание, козлина? — Ким шлепнул парня по плечу, — Отпусти меня немедленно! Мы опять грязные!       Чхве рассмеялся и поцеловал Кибома в лоб: — Я люблю тебя с самого первого взгляда на тебя, и буду любить, даже если ты меня разлюбишь.       Ким закусил губу и отвёл глаза — такой ответ породил в нём едва ли что не взрыв эмоций, но смущение всё-таки было первым, поэтому он пробубнил: — Ну уж… врать-то… — Вредина, — хохотнул Чхве, сползая в горячую воду вместе с Кибомом на руках.       То ли пар мешал дышать, то ли паж задыхался от своей любви к гвардейцу, но Ким тяжело дышал у него над ухом, всё ещё сжимая парня руками и время от времени плеща на его лицо водой — ему нравилось глядеть, как тот отфыркивается, жмурится, а после тянется к нему за поцелуем. — Пора бы возвращаться, — наконец сказал Минхо, и разомлевший у него на груди Кибом мелко кивнул, позволяя вытащить себя из купели и завернуть во всё это время сиротливо лежавшую рядом простынь. Чхве тоже нырнул под хлопчатую ткань к пажу и прилип к нему влажной кожей. — Обратно ты тоже меня несёшь, — сонно прогундосил Ким, лениво хлопая глазами, пока гвардеец обтирал их обоих. — Какая жааалость, — протянул Чхве, — а я хотел попросить тебя донести меня до спальни. — Ты дурак, Минхо? — Ким выжидающе поглядел на парня, а тот только рассмеялся, подхватывая пажа на руки. — Держи простынь и мою одежду, — он закинул на плечо свои рубашку и штаны, а Кибом расправил простынь и накинул её, как балахон, на них обоих.       Путь обратно по дворцу был такой же удачный, как и путь туда, и парни уже очень скоро очутились в комнате пажей, где было по-прежнему тихо. Они, перебрасываясь расслабленными фразами и ленивыми поцелуями, завалились на кровать, раскинувшись во всю её ширину, раскрылись и остались нагишом, чтобы скорее обсохнуть. — Ну охуеть теперь! — внезапно раздалось сзади. Парни аж подскочили от этого дребезжащего от возмущения голоса. — Тэмин! — Кибом обернулся так, что аж хрустнули позвонки в шее. На соседней кровати блестели огромные глаза, полные то ли шока, то ли возмущения.  — Что за… — он истерически шарил рукой в поисках простыни, чтобы прикрыться, — Что ещё за выражения?! И где тебя носит по ночам?! — голос старшего мгновенно взвился до угрожающего тембра, стоило только Чхве накрыть пажа простыней — он почувствовал себя готовым задать Ли отличную взбучку. — Я смотрю до этого момента тебя особо не заботило, где меня носит, — обижено съязвил младший, бросая со своей кровати смятые в кучу камзол и мундир. — Тэмин~а, солнце моё, — запричитал от беспомощности Ким, поднимаясь с кровати и пытаясь приблизиться к Ли. — И не подходи ко мне, извращенец! Если вы оба не оденетесь, я вас выставлю вон! — Тэмин откатился на другую сторону своей кровати и замер там. Ким готов был уже хватать младшего на руки и укачивать своего ребёнка, пока тот вновь не станет его милым и шкодливым, но действительно, лучше сначала одеться. — Конечно, оденемся! — Кибом заметался по комнате, распахивая то шкаф, то ящики в поисках хоть какой-то своей одежды, пока Минхо молча лежал во всей своей нагой красе и только водил глазами, следя за Кимом, то и дело спотыкающимся о волочащийся край простыни. — Прикрой свою бесстыжую задницу, Чхве Минхо! — рявкнул на него паж, заметив чересчур пристальный взгляд мужа. Тот вздохнул и слез с кровати, чтобы натянуть чуть влажные брюки, а затем забрался обратно. Кибом вдруг перестал метаться по комнате и, обезнадеженный, осел на кровать к гвардейцу. Несколько мгновений они сидели молча, но после Ли вдруг вытащил из-под своей подушки аккуратный сверток и бросил им в Кима. — А что… — старший пригляделся к вещи и снова вскочил, — Я же неделю назад у тебя спрашивал про свою любимую пижаму, Ли Тэмин! Ты на зло мне в ней спишь? — Я не спал в ней, — буркнул младший, так и поворачиваясь к Кибому. — А на что она тогда тебе? Я не так тебя воспитывал, а ты шляешься где-то по ночам, мусоришь в комнате, бедокуришь и сквернословишь! Это переходит все границы приличия! — громко завозмущался Ким, натягивая на себя пижаму и теперь уже нависая на над младшим. — Да она просто тобой пахнет, вот и всё, — влез в тираду пажа гвардеец. — Минхо, не лезь, — приказным тоном одёрнул его Кибом, но затем смягчился, — а впрочем, что? — Ну, когда, например, щенка у сучки забирают, берут кусочек её подстилки, чтобы щенку было не так грустно. — Ты кого щенком назвал, служака?! — взвился Тэмин, и Чхве аж дёрнулся от того, насколько интонации Ли были похожи на Кибомовские. — И кто здесь сучка? — угрожающе поинтересовался старший, медленно оглядываясь на Минхо. — Я для примера, продолжайте, — закивал гвардеец, на всякий случай отодвигаясь от этой парочки подальше.       Кибом развернулся обратно к обижено сопящему Тэмину, а затем, немного помолчав, огладил его по голове: — Ты так сильно по мне скучал?       Младший сначала крепился, затем помялся и всё же кинулся к Киму на шею: — Очень скучал, Ки-омма. — Хороший ты мой, — растроганно пролепетал старший, падая на кровать вместе с Тэмином и позволяя тому как следует прижаться к себе и получить той недостающей ласки. — И где же нас носило до половины третьего ночи? — не оставляя возможности вырваться, Ким обхватил Ли в районе лопаток. Юноша пожевал язык, затем стрельнул хитрым взглядом на старшего и гордо произнёс: — Меня приняли в придворную танцевальную академию. — Моя ты умница! — Кибом расцеловал пажа в щеки и лоб, — Это же просто замечательно, Тэмин~а! — И чего ты, проставлялся до полтретьего? — вздёрнул брови Чхве. — А ты… — начал было Ли, но Ким его перебил. — Наставница академии — сущий зверь в отношении танцев. Я, чтобы попасть на день почести королевской гвардии, чуть ли не шесть часов по залу кружил, между прочим, — обратился к Минхо Кибом, — И так бесцеремонно тыкать Минхо могу только я, — он перевёл взгляд на Тэмина. — И раз уж такая тут радость, — вновь подал голос Чхве, — то с вашей обожаемой академии на твоё имя пришло письмо, — гвардеец вытащил из нагрудного кармана мундира чуть помятый конверт и протянул его мужу. Ким, как ребёнок, схватил его, уселся на кровати по-турецки, позволяя Ли обхватить себя за туловище и сунуть нос в письмо. Ким забегал глазами по витиеватым строкам, затем вдруг отбросил лист и откинулся на кровать лопатками вниз. — Что там? Я не успел прочитать, Ки-омма! — младший потянулся, пытаясь ухватить витающий на сквозняке листок. — Я буду учиться с тобой! — паж, закусив губу, схватился за плечи младшего. Тот пару мгновений ошалело глядел на Кима, а затем вдруг взвизгнул получше любой девчонки и кинулся к нему на шею. Они, смеясь, обнялись, затем Кибом выпутался из рук Ли и бросился к Минхо, уже приготовившемуся и тут же глубоко поцеловавшего его. — Я ещё здесь, — обиженно напомнил Тэмин, и Ким оторвавшись от гвардейца, оглянулся на младшего, протянув к нему одну руку. — Я не сомневался, в том, что тебя возьмут, — ухмыльнулся Чхве, тоже переводя взгляд на младшего, — иди сюда, давай уже подружимся.        Ли, не раздумывая, перепорхнул на кровать старшего и прижался к Кибому. Ким с довольной улыбкой толкнул обоих своих дорогих людей, и они втроем улеглись на перебуробленной простыни. Тэмин обнимал Кибома, Кибом обнимал Тэмина, а Минхо, пристроившись за спиной Кима, обхватил руками своего пажа, и одна из его ладоней лежала у младшего на плече. Ли поглядел на эту чужую, незнакомую для него руку, затем на уткнувшееся в затылок Ки лицо гвардейца и с мягкой улыбкой позволил этой руке лежать на своем плече.       Они уснули вместе — все измотанные, зато счастливо и вместе.