Not your man, not my woman

Эта ебучая женщина. Сраная дохлая жена. И теперь у неё это лицо. Глядит на него этим личиком. Она бесконечно бесит его, даже если у неё это лицо. Это заставляет его хотеть биться головой об стену двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, потому что, очевидно, ударить он её не может. Всё, чего он хочет — это дать ей сдохнуть. Он получит свою монету обратно, наконец-то. Но, конечно же, он не может. Он убил её однажды, даже не зная, что это была она, и не сможет сделать это снова. И, естественно, она не собирается благодарить его, само собой. Она бьёт его и расшвыривает вокруг слишком большие предметы. И это, честно говоря, безумие, то, как она его заводит своей раскрытой грудью и всем таким. Эта сучка нисколько не изменилась. Такая же ворующая, изменяющая, непримиримая сука до мозга костей. Совсем не такая, какой была тогда, но в то же время всё та же. Она была единственной, кто верила в него, когда все остальные начали забывать о нём. И он продолжал помогать ей все эти годы и трахать её в другое время, но по-прежнему не выпускал из виду. И они встретились всего на короткий промежуток времени, поговорили через стену, двое осуждённых, в ожидании петли. И он всё равно был с ней всю её жизнь, она была с ним, держалась за него, не отпускала из своих объятий, требуя, уговаривая, манипулируя. Зная, что именно делает, чего ожидает. Уцепилась за него достаточно крепко, чтобы затащить в мир, который не хотел его видеть, где он — всего лишь очередной иммигрант, о котором никто не спросит и который никому не нужен. И это даже не она, он знает, что не она, или может быть она. Но, на самом деле, ебал он эту реинкарнацию, и даже если каким-то образом это она, то в тоже время и нет. Потому что она не знает его, не знает их. Срать она хотела на старые сказки. Она — американка до мозга костей. И даже несмотря на это, она ему нравилась. Нравилась так нелепо и поразительно сильно. И не важно, что он там себе говорил, ему нравилось это грёбаное путешествие на обосраном заднем сиденье ебучего такси гораздо больше, чем он мог предположить. Он должен умереть в этой поездке, такова ебучая цель, единственная цель. Воскрешение этой сучки… это всего лишь дурацкая необходимость, возникшая по пути, и она должна быть выполнена в кратчайшие сроки. И, тем не менее, он уже явно доказал, что это не только средство для достижения цели. Он собирается воскресить эту сучку, потому что до сих пор помнит её искалеченные конечности на асфальте, её предсмертные хрипы. И он до сих пор помнит, что чувствовал, пока смотрел, как она умирала, что ощутил, когда увидел, кого он только что убил на самом деле. И, да, вот и она, снова, кричащая ему что-то, командующая им. Конечно, это слишком, попросить о нескольких минутах на размышления о делах сердечных и душевных. И ебать, если бы он знал, что она сейчас хочет от него. Наверное, он опять что-то натворил. Он игнорирует её. Ждёт, пока она придёт к нему, топая ногами (и женщина такой миниатюрной конституции правда не должна так топать). Он специально сидит, отвернувшись от неё, намеренно занимаясь чем-то другим. И когда он слышит её приближение, лицо озаряет улыбка.