Горячий ливень

«Интересно», — думает Су Саньсин, замечая взгляд Би Чжунляна. Цепкий, изучающий, но не холодный. Не один из тех, которые Су Саньсин уже запомнил, чтобы угадывать настроение начальника. Би Чжунлян видит его интерес, моргает и отводит взгляд. Порождает еще больше вопросов. Гроза бушует, вода стекает по лицу и шее Су Саньсина, пробирается холодными пальцами под воротник, разбегается дрожью по телу. Ласка, которую многие не понимают, а потому избегают. Глупцы. Как иначе сблизиться с природой? Как иначе помнить, что все еще живешь? Капли собираются на ресницах, срываются с них потоками слез, Су Саньсин моргает и склоняется перед спиной Би Чжунляна. «Интересно», — думает Су Саньсин, замечая взгляд Би Чжунляна. Кажется, жадный. Кажется, жаркий. Кажется, недоуменный. Су Саньсин стирает все свои эмоции, склоняется и ждет. Его разум спокоен и чист, как улицы после ливня, ни одна лишняя мысль не тревожит его. Спина затекает, боль поднимается от поясницы к шее, но приказа не было и он не шевелится. Время идет, на висках выступает пот, сердце стучит в ушах беспрерывной чередой выстрелов, Би Чжунлян молчит, Су Саньсин ждет. Таким его не сломить. Не сломить? Он сгоняет гнев в кулаки и усилием воли расслабляет их — спокойный и безмятежный, как под проливным дождем. Боль — ничто. Как помнить без нее, что живешь? «Интересно», — думает Су Саньсин, замечая, что Би Чжунлян не смотрит на него и стучит пальцами по столу. Снова думает, и это самое главное достоинство нового начальника. Су Саньсин смотрит на него и не видит труса, понимает, почему Би Чжунлян занимает свое место, и согласен подчиняться ему. Они обмениваются разве что парой слов в день, чаще используют жесты. Это удобно. Из-за этого кажется, будто они хорошо понимают друг друга, как Земля и Луна — прекрасные по отдельности, невероятные вместе. Боль в спине становится привычной. Су Саньсин старается не улыбаться. «Интересно», — думает Су Саньсин, встречая Би Чжунляна в отделе глубоко ночью. Тот замирает, смотрит на него, не моргая, ждет. Поясница отзывается эхом боли, Су Саньсин склоняется и, спустя несколько вдохов, вздрагивает под прикосновением. Горячие пальцы сжимают подбородок, поднимают голову, тянут ее выше, дальше, обнажают шею. Су Саньсин часто дышит — не боится, нет, ни в коем случае, — смотрит сквозь ресницы на Би Чжунляна, изгоняет из головы все мысли, чтобы не подумать случайно лишнего, ждет. Ему не привыкать. Шея болит — и горит. Горячие пальцы под воротником напоминают ему, что он жив. «Интересно», — думает Су Саньсин, просыпаясь из сна, в котором он и Би Чжунлян вели себя крайне неподобающе. Можно, конечно, признать, что дело в самом Су Саньсине, и нехватке прикосновений да душевных привязанностей, и примитивном желании близости, но это был бы самый простой и безопасный выход. Дело в Би Чжунляне и его горячих пальцах на подбородке. Су Саньсин всегда подмечает детали и делает выводы. И даже если сознание его еще чисто, интуиция уже нашла правильный ответ и пытается достучаться через сны. Би Чжунлян, пальцы и подбородок. Губы и шея. Интересно. «Интересно», — думает Су Саньсин, отмечая частое дыхание Би Чжунляна. Уже узнает взгляд — и радуется ему всей кожей, сам обнажает перед ним шею, вытягиваясь в струнку и задирая подбородок. Они все еще молчат, а если разговаривают, то только по работе — обменивают приказы на доклады и наоборот, — но Би Чжунлян все чаще остается на ночь в своем кабинете и в три часа бродит по коридорам. Су Саньсин ничуть не сомневается, что все дело в неуловимых шпионах, но по его телу каждый раз разбегается дрожь от горячих пальцев под воротником. «Интересно», — думает Су Саньсин под губами Би Чжунляна. От уха растекаются волны жара, выплескиваются горячим дыханием, застревают в пальцах желанием вцепиться в пиджак. Су Саньсин качается на этих волнах, отдается им всем телом. Изгоняет из головы сознание, оно мешает, потому что думать нельзя, только держаться в реальности — подбородком за пальцы, шеей за губы. Помнить, что все еще живешь. Су Саньсин широко улыбается и позволяет единственной мысли заполнить его целиком. Би Чжунлян — его горячий ливень.