Пальцы

Пальцы — первое, что замечает Чэнь Шэнь в Би Чжунляне. Грязные, с обломанными ногтями, тонкие, но сильные. Такими легко и удобно душить. Чэнь Шэнь сохраняет эту картинку, чтобы позже доставать ее из внутреннего кармана памяти и рассматривать, изучая малейшие детали. Потом Чэнь Шэнь переводит взгляд и видит всего Би Чжунляна. Такого же, как его пальцы — грязного, тонкого и сильного. Таким удобно душить. Чэнь Шэнь насаживается на цепкий прищур, всем телом ощущает, как с него снимают слой за слоем, чтобы добраться до самого нутра и… Ну, если повезет, то просто сдавить в кулаке, выжимая всю жизнь, до последней капли. Лучше не думать об альтернативах. Рядом взрывается очередная граната, Би Чжунлян моргает, переводит взгляд. Чэнь Шэнь вспоминает, что нужно дышать, закрывает глаза и пытается подавить дрожь. Перед ним проблемы посерьезней, ему надо пережить схватку с японцами, у него почти нет шансов умереть в руках Би Чжунляна. Чэнь Шэнь цепляется за винтовку, смаргивает страх и оцепенение, выживает. Наступит ли завтра? Завтра наступает, за ним еще одно и еще. Дни наполнены запахом лекарств, флиртом с медсестрами и разговорами с Би Чжунляном. — Почему ты меня спас? — Не подумал. Я часто сначала делаю, потом думаю. Не надо было? — А если серьезно? — Я серьезен, как пуля. Пуля, которая влетела в подростка. Пуля, которая влетела в память Чэнь Шэня, застряла в его голове, окончательно и бесповоротно повредила что-то. Становится дурно от одной мысли об оружии в руках, о необходимости выстрелить. Чэнь Шэнь сглатывает густую слюну, смотрит на пальцы Би Чжунляна — чистые, с ухоженными ногтями, тонкие и длинные, такими удобно, — и дышит. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Пальцы. Пальцы вытесняют воспоминания, Чэнь Шэнь (почти) не видит лица мальчишки-японца, перед его глазами увлекательные картины из будущего, которое никогда не наступит. Чэнь Шэнь выживает. — Найди мне какое-нибудь помещение, ты же можешь, — говорит Чэнь Шэнь, развалившись в кресле. Би Чжунлян может. С таким-то кабинетом, с умением выживать в любой ситуации, со связями. Пусть не первый человек в Шанхае, но и не последний. Целый начальник отдела. Выгодного человека спас Чэнь Шэнь. Любоваться, опять же, можно. Би Чжунлян смотрит пристально, опять препарирует. Переплетает пальцы, моргает пару раз, коротко улыбается. — У меня есть идея получше. Работай в моем отделе. — Да какой из меня агент? — отказывается Чэнь Шэнь. — Стрелять не могу, пытать не могу, сплошные убытки. — Хорошему инструменту всегда можно найти применение. — Я парикмахер. Би Чжунлян молчит. Смотрит. Чэнь Шэнь начинает задыхаться под его взглядом. Кровь бежит быстрее, рот пересыхает, над губой вот-вот выступит пот. Чэнь Шэнь моргает, переводит взгляд на пальцы, представляет себе прикосновения, которых никогда не будет, успокаивается. — Хорошо, убедил, — беспечно сдается он. — Но только плати хорошо, а то уволюсь. И твоей жене нажалуюсь. — Только попробуй. — Звучит как вызов. Чэнь Шэнь улыбается. А что еще ему остается? Би Чжунлян тяжело вздыхает. А что еще ему остается? Чэнь Шэнь ворочается в постели. Подушка слишком мягкая, одеяло слишком жаркое, простыни слишком влажные от пота и сожалений, в окопе спать и то приятней. Зачем он согласился на эту работу? Зачем вообще приехал в Шанхай? Китай огромный, от войны и политики можно спрятаться в глухой деревне, где никто не найдет. Можно к русским уйти, у них коммунизм уже победил и перекраивает страну. Ну и что, что язык другой, зато какой квас! Чэнь Шэнь садится, опускает голые ступни на холодный пол, медленно дышит и считает до десяти. В Китае коммунизм пока не победил, значит, нельзя бежать. Значит, надо держаться Би Чжунляна и делать карьеру, проникая все глубже в стан врага. Все для партии. Все для свободного Китая. Холод поднимается по икрам, разливается по бедрам. Чэнь Шэнь вслух говорит «десять», подскакивает и бегает по комнате, чтобы согреться и разогнать лишние мысли, которые мешают спать. Бесполезно. Они роятся рассерженными пчелами, впиваются в беззащитный мозг, мстят — было бы за что, Чэнь Шэнь ничего не сделал. «Пальцы», — думает он, цепляется за образ, как утопающий за соломинку. Удерживается на плаву. Выживает. Би Чжунлян сжимает пальцы на его горле, воздух заканчивается, лицо наливается кровью, та натягивает кожу до слез в глазах. Он хватается за предплечья Би Чжунляна, не борется, просто нужно за что-то держаться, чтобы не утонуть раньше времени. Смотрит в спокойные глаза, снимает с себя слой за слоем, обнажается — до самого нутра. Пальцы (грязные, с обломанными ногтями, не видит, но знает) убивают, а в его голове что-то поломалось и он не боится. Лицо горит (жажда поцелуя щиплет сухие губы). Грудь горит (ткань пижамы раздражает соски, запускает волны жара). Пах горит (стягивает в себя волны — и жара, и одиночества, и желания, — становится центром всего, туда бы пальцы). Он выгибается, трется промежностью о крепкое бедро, проваливается в темноту. Падает на пол. Чэнь Шэнь рывком выныривает из сна, с трудом поднимается на четвереньки, дрожащей рукой стирает с лица пот. Дышит. Чэнь Шэнь крепится и не ерзает под пристальным взглядом Би Чжунляна. Смотрит ему прямо в глаза, приподнимает брови, всем лицом, всей расслабленной позой спрашивая «что?» — С тобой сегодня что-то не так. Всю ночь гулял? — Можно и так сказать. Я холостяк, могу себе позволить, это тебя жена держит дома, на короткой привязи. Слов слишком много, Чэнь Шэнь понимает это еще до того, как Би Чжунлян меняет наклон головы и добавляет в глаза теплого любопытства. — И кто же эта девушка? — Хорошие девушки по ночам не гуляют. — Какой скандал. Ты гуляешь с плохими девушками? — С очень плохими. С самыми худшими, — кивает Чэнь Шэнь. — Немедленно прекрати. — Не могу. Где бы я ни появился, они слетаются ко мне, и липнут, и услаждают взор. А я слаб, сил нет, кушаю плохо, денег мало, на еду не хватает. — Паразит, — тепло смотрит на него Би Чжунлян, и под этим взглядом зарождается волна жара. Чэнь Шэнь чувствует пальцы на своей шее, бедро между своих бедер, горячее дыхание на щеке, густой, дурманящий аромат тела. Моргает. — Пойду я, — говорит он и без спешки поднимается. Нельзя суетиться, иначе Би Чжунлян что-нибудь подумает. Он и так слишком много думает, не надо давать ему лишней пищи для анализа, а то еще придет к неудобным выводам. — Куда? — В свой кабинет, куда еще? — Зачем? — Могу здесь остаться, — приподнимает бровь Чэнь Шэнь. — Хоть что-то красивое в твоем кабинете будет. — Иди. Иди уже, — машет рукой Би Чжунлян. Чэнь Шэнь впитывает в себя это движение, сохраняет картинку, отправляет ее в коллекцию к десятку других. Уходит — руки в карманах, плечи расслаблены, голова гордо поднята. В животе нарастает беспокойство. Шею обжигают иллюзорные пальцы Би Чжунляна. Чэнь Шэнь возвращается домой, закрывает двери, задергивает шторы, дышит холодным и пустым воздухом. Что-то надо делать. Как-то разрешить это напряжение. Иначе оно будет нарастать, нарастать, нарастать, пока он не допустит глупую и роковую ошибку. Только что и как? Даже в больницу бессмысленно попадать, Би Чжунлян примчится туда в числе первых. Еще и невестку с собой приведет, а та тоже любит задавать неудобные вопросы, лучше не станет. Помочь себе самому? Чэнь Шэнь закрывает глаза, откидывает голову и беззвучно рычит. У любой проблемы есть решение, просто надо его найти. Чэнь Шэнь больше не сопротивляется. Поддается приступам желания, любуется — пальцами, губами, глазами, Би Чжунляном целиком. Возвращает ему теплые улыбки, пристальные взгляды, ненавязчивые прикосновения и крепкие объятия. Дружит — чисто и искренне, не нарушая негласных правил. Удивительно, этого хватает. Особенно потому, что можно набраться картинок, и запахов, и тактильных ощущений, чтобы перебирать их в вечерней тиши, оставшись наедине с собой. — И все же, что-то с тобой не так, — щурится Би Чжунлян. — Со мной все так. Чэнь Шэнь сидит в своем любимом кресле в кабинете Би Чжунляна и убивает время самым приятным способом. Представляет, как по лицу скользят пальцы, опускаются ниже, расслабляют узел галстука, освобождают шею, чтобы сжаться на ней. — Нет, что-то не так. У тебя лицо изменилось. Одеваться стал лучше, больше внимания деталям уделяешь. — Обижаешь, — возмущается Чэнь Шэнь, — я всегда уделяю внимание деталям и всегда безупречен. Ко мне даже в перестрелке грязь не липнет. — Правда. И все же… Только не говори, что ты влюбился, — лицо Би Чжунляна озаряет догадка. Чэнь Шэнь глубоко выдыхает, прикрывает глаза и чуть заметно кивает, почему бы и не сыграть в эту игру. — Надо же. И кто она? Я ее знаю? Из какой семьи? Чем занимается? — Столько вопросов. Ты все больше похож на невестку. — Как брат я просто обязан знать все. Если не одобрю твой выбор… — грозит Би Чжунлян пальцем. — Хотя кого я обманываю, я, наверное, даже католиком стану, чтобы вместе с женой ее Бога поблагодарить. Так кто она? — Секрет. Би Чжунлян молчит. Пронзает взглядом, смурнеет, требует, столь грозный и опасный, что так и тянет рассмеяться от приступа любви. Чэнь Шэнь с трудом сохраняет невозмутимость, ждет, пока буря рассосется сама собой. А что еще ей остается? — Все жене расскажу, — рассасывается буря. — Она из тебя точно правду выбьет. Иллюзорные пальцы возвращаются к галстуку, поправляют узел, затягивают его. Дышать все еще можно, но уже больно. — Тогда она узнает, что ты — самая большая любовь в моей жизни. А на тебе я жениться не могу, ты уже занят. Такая боль, — склоняет голову Чэнь Шэнь и часто моргает. — Только и остается на следующую жизнь надеяться. Или… как думаешь, невестка возьмет меня во вторые жены? — Паразит, — бросает Би Чжунлян и коротко кивает в сторону двери. Чэнь Шэнь нехотя поднимается и идет на выход. Бросает напоследок взгляд на длинные пальцы с ухоженными ногтями, чтобы было чем заняться вечером. Помогает себе сам.