Лев и цветы

В залакированные и поднятые языками пламени вверх волосы впилась очередная веточка розы. Шипы были предварительно и заботливо отрезанные, лишь небольшие отростки стебля и огромнейший невинно-белоснежный бутон. Немного больно, немного неприятно. Совсем чуть-чуть. Капелька по сравнению с тем океаном удовольствий и блаженства, душевного спокойствия. Воздух томился в сладко-сонном состоянии. Было тихо и тепло. Закат облизывал окна бежевыми лепестками. Даже яркие волосы становились не столь агрессивного цвета в такой атмосфере. - Потерпи, пожалуйста… - нежный полушёпот разнёсся хрустом по помещению. Его лицо, оно завораживающе. Скулы как никогда раньше острые, чётко выделены мазками охристого заката. Глаза невероятно серые - северное небо - такие серьёзные. Он выглядит так, словно проводил операцию по пересадке сердца. Невероятно красив. Его тончайшие хрупкие пальцы совершают манипуляции с моими волосами и этими белыми цветами. Подарят же, а мне мучайся от его фантазии. Заставил меня надеть мешковатую чёрную майку с вырезом на груди и облегающие штаны, чтобы было видно всё до мелочей. Разместил среди моих прядей бутоны цветов. Надеюсь, он не захочет меня распять на кровати? Мало ли. – Всё, это была последняя. - Что дальше? - я смиренно жду его дальнейших указаний, не так агрессивно и яро, как бывает обычно. Сегодня просто такая «мягкая» атмосфера: вязкие лапы тянут в сон, охота завалиться на кровать и спать, прижав к себе это тёплое тощее тело. А он решил фотографировать меня с цветами в волосах. Он толком не умеет пользоваться фотоаппаратом. Идиот. Пусть творит, что вздумается. Ему можно всё. Пусть манипулирует моей жизнью, пусть хоть терновый венок наденет и заставит кровь течь из моей раненой плоти. Я разрешу. - Целуй меня, мальчик, - тонкие руки с волос переместились на мои щёки, слишком нежно поглаживая их. Я даже проигнорировал его «мальчик». Он слишком нежен. Мои руки лишь переместились на его тонкую талию, пальцами сцепляясь в замок за его спиной. Надеюсь, ему не больно стоять на коленях, я ведь сижу, выставив ноги вперёд, а он решил быть немного выше: встал на колени, выпрямился. Пока вставлял эти цветы в голову, опускался несколько раз. Его серое небо в глазах взирает на меня, на всю сущность внутри, задевает нутро, весь смысл моего существа. Даже холодно от этого взгляда. А Трафальгар лишь слегка улыбнулся - ему нравится видеть меня таким покорным, ручным. Он словно худенькая девчушка, приручившая огромного льва. И сейчас эта девчушка заплетала косички в величавой гриве гордого животного. Ло медленно наклонился ко мне, приблизившись к моему лицу. - Юстасс, - ощущается в паре дюймов от моих губ его обжигающий шёпот. Серое небо было спасительно закрыто от пошлого взора окружающих, которых, впрочем, не было, тонкими тканями век, – не будь таким самоуверенным львом. Я не хочу иметь льва с косичками в гриве. Затем он расплылся в улыбке ещё раз, чуть шире. И я не сдержался, осмелился приказа сидеть смирно - я первый приник к его губам, украл первый поцелуй, выхватил власть северных небес, не смея открыть лавовый поток своих глаз. Мы целовались... Нет, не так - мы дарили друг другу наслаждение быть рядом и слышать биение сердец через касания. Я стал слишком нежным, уподобляясь ему. Непростительно для меня. Он ещё и мысли научился читать, засранец? Или это я слишком предсказуем. Удерживая его за талию, я стал отклоняться назад, медленно опускаясь и касаясь спиной прохладного пола, увлекая его за собой. Такой тощий, легко уместился на моей груди. Лёгкий. И невероятно прекрасный. Будь ты проклят. Мы не разрывали поцелуя ещё долгое время, не смея пренебречь чем-то большим, как обычно. Всё было слишком мило, тошнотворно мило. Раз в год я прощал себе такую непростительную нежность. Но в последнее время это повторялось довольно-таки часто, почти каждый месяц. И мне начинало нравиться быть с ним таким откровенным, выставлять напоказ своё сердце и чувства. Эх… Спустя несколько дней я всё-таки стал интересоваться тем или чем, что он так часто высматривал на экране фотоаппарата. Вроде бы моих фото в таком «милом» амплуа там толком нет, ибо я нихрена не милый. Но этот сукин сын что-то разглядывал всё время и не давал камеру мне в руки. Пришлось идти на крайние меры. А именно - изнасилование. Ну, как сказать? Ло любит бондаж - тут делов-то на пару сек. Основательно довёл до стадии возбуждения, приковал наручниками к кровати и… пошёл искать фотоаппарат. Пусть помучается, сучёныш. Оказывается, маленький мерзавец снимал на видео, спрятав фотоаппарат заранее под складки шторы. Тут и момент, как я переодевался, и как он розы кромсал, не раз порезавшись причём, и как он из меня клумбу огородную делал, и… как я был переполнен той самой ужасающей нежностью. Видимо, ему это понравилось. Видео пришлось оставить. Будь ты проклят.