Особенность

До тех пор, пока все эти жутковатые существа, обитающие в зоомагазинчике таинственного Графа Ди, весьма не охладили расположение детектива Оркотта к зверям, птицам и прочим представителям фауны, он всегда относился к животным с симпатией. Когда Леон был маленьким, в их доме жили и кошки, и собаки, с которыми будущий храбрый детектив любил играть и возиться. Однажды приблудился ёжик, забавно пыхтевший по ночам, и обретался у них целое лето. В полицейской академии один из сокурсников Леона держал в своей комнате клетку с попугаем, так Леон с удовольствием учил его разным интересным словам, которые редко найдёшь в обычном справочнике. Детектив прекрасно ладил и с сиамской кошкой своей кузины, и с овчаркой, любимицей Джилл. Вообщем, никаких проблем с животными у Леона ранее не возникало. Зато после знакомства с непостижимым раскрашенным потомком китайских цитрусовых и его живым товаром проблемы посыпались частым кислотным дождём. И Леон поневоле готовился к неприятностям всякий раз, когда судьба устраивала ему встречу с братьями меньшими. Он с подозрением смотрел на аквариумных рыбок, косился на кроликов, не доверял голубям и откровенно побаивался летучих мышей; последнее в особенности. О более крупных животных говорить не приходилось, хотя Оркотт усвоил, что исходящая от злобных тварей опасность отнюдь не связана с их внешним видом. И всё же у принципиального предубеждённого детектива имелись свои слабости. Лошади, прекрасные благородные существа, всегда вызывали восхищение Леона, он мечтал о верховой езде и в глубине души даже немного завидовал английским конным полицейским. И совсем равнодушно пройти мимо статного четырёхкопытного красавца Оркотт не мог. *** Одним дождливым осенним вечером Леон по неискоренимому, как все вредные привычки, обычаю постучал в дверь маленького магазинчика в Чайна-тауне. Ди, как всегда завёрнутый в шелка и окутанный восточными дурманящими ароматами, вежливо приветствовал пришедшего, но должного гостеприимства не проявил, не предложив озябшему детективу даже чашечки чая. В каждом движении Графа сквозило нетерпение, и детектив понял, что лишь врождённая тактичность, или, может быть, предусмотрительная осторожность не позволяет Ди выставить непрошенного гостя за порог. Намётанный глаз полицейского сразу же приметил цепочку влажных грязноватых следов, ведущих в кабинет, где Граф принуждал своих клиентов подписывать бесчеловечные контракты. Непрошибаемая логика подсказала Леону, что он прервал очередную сделку Ди, а редкостная интуиция возопила, что ему ни в коем случае не следует упускать этот шанс разоблачить хитрые преступные махинации. Поэтому, когда Ди попросил позволения ненадолго оставить своего гостя в одиночестве, Оркотт с готовностью кивнул. Через несколько секунд Леон на цыпочках последовал за выскользнувшим из комнаты китайцем. Он намеревался пробраться к двери кабинета и подслушать компрометирующий разговор Графа с клиентом. Однако сориентироваться в тёмном коридоре оказалось не так просто. Леон свернул направо, потом разочаровался в своём решении, избрал другой путь, приведший его к резной закрытой двери. Ощущения, что он находится в нужном месте, не возникало, и Леон решил прекратить бессмысленное кружение и вернуться в гостиную. Но в эту минуту из-за двери донеслись лёгкое похрапывание и тихий переступ копыт. Детектив остановился и прислушался, проверяя, не почудилось ли ему. В принципе, в появлении лошади в магазинчике Ди не было ничего удивительного: если уж он умудрялся содержать драконов и плотоядных баранов, такое благородное животное не могло доставить неудобств. Невидимый конь снова всхрапнул и, по-видимому, стукнул ногой в перегородку. Детектив подумал, что, наверно, это большая, сильная лошадь, и ему очень захотелось посмотреть на неё. Решив, что большой беды не случится, если он удовлетворит своё любопытство, Леон открыл дверь. В первую минуту Оркотту показалось, что он очутился в лесу: под ногами стелилась мягкая трава, зелёные деревья клонили свои ветви, слышалось журчание ручейка, и царила полутьма. Детектив потряс головой, но видение не рассеялось. Из-за могучего дуба, грациозно ступая, вышел прекрасный белоснежный конь. Более красивого, статного и изящного коня Леону ещё видеть не доводилось. Весь облик невиданного животного дышал благородством, силой и какой-то неизъяснимой властью. Казалось, от него исходило сияние (совсем Граф сбрендил, пронеслось в голове у Леона, животных фосфором смазывает), а лоб его венчал длинный острый рог. Леон во все глаза уставился на неожиданно явившееся чудо. А странный конь вдруг вперил горящий взгляд в застывшего в изумлении Оркотта. Взоры скрестились и обычно бесстрашный до сумасбродства детектив почувствовал, как сердце его стремительно несётся по организму вниз, ища спасения в пятках. В лиловых глазах зверя полыхала ярость, он, грозно всхрапнув, встал на дыбы и взмахнул передними копытами. Леон мгновенно пришёл к выводу, что в неординарной ситуации отступление является не позорным бегством, а верным стратегическим маневром, и попятился к выходу. Но обладатель длинного рога, похоже, придерживался других взглядов. Он нагнул голову, выставив своё устрашающее оружие, и бросился на человека. Леон отпрянул, лихорадочно нащупывая кобуру, запнулся о камень и упал. Вся не такая уж долгая жизнь пронеслась перед мысленным взором детектива за те секунды, что он не отрываясь смотрел на острую пику, неумолимо приближающуюся к нему. А прощаться с жизнью Оркотту категорически не хотелось. Выжить после автокатастрофы, схваток с преступниками, нескольких пулевых ранений, и умереть во цвете лет от рога очередного графского монстра?! Это было слишком несправедливо! Хлопнула дверь, пронёсся алый шёлковый вихрь, и Ди возник перед разгневанным зверем, закрывая собою Леона. Белоснежный конь хотел обойти Ди, рвался вперёд, сердито фыркал, но Ди удерживал его, обнимал за шею и шептал что-то на неведомом языке. Оркотт, успевший подняться на ноги, но всё ещё не пришедший в себя, потрясённо следил за этим странным единоборством, пытаясь решить, необходимо ли его присутствие, или можно покинуть авансцену. Сомнения разрешил Ди, вскричавший: – Да уйдите же, Леон, прошу вас! Леон охотно повиновался, с радостью покидая это дикое место. Граф сдерживал белоснежного красавца, но тот явно не изменил своего мнения относительно права детектива на существование. Закрывая за собой резную дверь, Леон бросил последний взгляд на зверя, столь же прекрасного, сколь и безжалостного, и горячо пожелал никогда больше с ним не встречаться. Вернуть большую часть душевного равновесия Оркотту удалось лишь полчаса спустя. Время это он даром не потратил: наорал на Ди, не стесняясь в выражениях высказав всё, что думал о преступных владельцах идиотских магазинов и их чудовищном товаре; потребовал рассказать подробности последней сделки и получил отказ; в очередной раз пригрозил Ди обыском, арестом и пожизненным тюремным заключением; выпил три чашки зелёного чая с мелиссой, что должно было помочь успокоить нервы; спросил наконец, где Граф откопал такую ненормальную лошадь. – Мой дорогой детектив, ваша неосведомлённость достойна удивления. Неужели вы никогда не слышали о единорогах? – О единорогах? Но это же сказки, эти... как их... мифы. Не хочешь же ты сказать, что твоя зверюга единорог и есть? – Вы угадали, детектив, – в ответ на слова Леона Ди кивнул. – Лоренцо двадцать седьмой – один из последних потомков великих единорогов. И он достоин всяческого уважения. – Иди ты! – взорвался Леон. – Этот твой великий потомок чуть не проткнул меня насквозь! – В иной ситуации мне следовало бы принести вам свои извинения, детектив. Но то, что случилось, исключительно ваша вина. Вы без спроса явились туда, где вас совсем не ждали, и потревожили покой независимого существа. – Да я ничего ему не сделал, я даже шагу не успел ступить! Это он набросился на меня ни с того ни с сего! – Это обычная реакция для представителей его рода. Лоренцо, как и все единороги, не подпускает к себе людей, за очень редким исключением. – Вот как? И чем же я не угодил твоему разборчивому рогатику? Родословной не вышел? – Нет, мой дорогой детектив, разумеется, происхождение и социальное положение значения не имеют. Даже моего дедушку единороги сторонятся... – Но ты к нему подошёл и вполне мило пообщался, насколько я успел заметить. Против твоего присутствия единорог не возражает. – Это верно... – А почему? – с искренним любопытством спросил Оркотт, уставившись на Графа. – Что в тебе такого особенного? Ответа Леон не дождался. И ночью, лёжа в кровати, он вспоминал вспыхнувшие щёки Графа, потупившиеся глаза, закушенные губы, занавес волос, закрывший лицо, и безуспешно пытался понять, что же могло довести обычно самоуверенного и безупречно владеющего собой Ди до крайней степени смущения?.. 01. 11. 2006.