***
Девушка дремала на полу, положив голову на подлокотник дивана. По всей видимости, у Лимонной Конфеты было много секретов, и она не спешила рассказывать их, стараясь максимально продлить время с Финником. Тот не торопил ее. Китнисс разбирала слово из пяти, и услышанное имело мало смысла, но ей было тяжело представить, что секреты этой женщины могут оказаться очень важными. Она не была уверена в том, сколько прошло времени, но точно знала, что слишком много. Только что Эвердин смотрела на волосы Лимонной Конфеты — и вот уже щурится от яркого света, в то время как кто-то трясет ее за плечо. Китнисс открыла глаза, но напряглась, увидев, кто это, и ударила его ногой под колено. Финник тяжело приземлился на спину, девушка склонилась над ним: — Тебе следовало придумать что-нибудь получше, — пробормотала она, скользя взглядом по его телу и с облегчением обнаруживая, что он надел хотя бы боксеры. — Правда? — Одэйр захлебнулся смехом. Его голос был грубым и лишенным лоска, совсем не таким, как при разговоре с Лимонной Конфетой. — Во первых, не могу поверить, что ты заснула, — он сел, заставляя Китнисс отпрянуть, чтобы сохранить между ними личное пространство. — Что ты здесь делаешь? Твой жених знает, где ты? Китнисс уж точно не собиралась быть подвергнутой допросу и фыркнула вместо ответа, с опаской наблюдая за каждым движением мужчины. Она знала, что это было довольно глупо: он мог сделать что угодно, когда она так неосторожно уснула в его комнате, но все еще не могла ему доверять: жизнь Пита зависела от смерти этого человека. — Не могу поверить, что ты потратил свои последние дни на бесконечную череду любовниц. Честно говоря, Китнисс не ожидала, что ее фраза прозвучит так критически, но как Финник вообще все это выносил? Лимонной Конфете явно было на него наплевать, так неужели он позволял использовать себя, будто какую-то копировальную машину? На лице Одэйра не осталось и следа веселья, как будто кто-то щелкнул выключателем. — Кто ты такая, чтобы судить? — его улыбка была резкой и циничной. — Я видел твою игру, дорогая, и позволь сказать, не нахожу ее убедительной. Временами у тебя получается хорошо, но я ни на секунду не верю, что ты действительно хочешь замуж за Пита Мелларка. Так почему ты просто не скажешь, зачем ты здесь, в моей спальне, поздно ночью? — его слова прозвучали весьма непристойно, хотя поздний вечер в его спальне были единственным возможным временем и местом, где можно было поговорить наедине. Поспешно оглянувшись, Китнисс подвинулась к Финнику. Она не знала, как именно Распорядители Игр следят за трибутами, но была уверена, что где-то здесь спрятаны камеры и микрофоны. Ее движение заставило Одэйра замереть, их бедра почти соприкоснулись, когда девушка уселась рядом, вглядываясь в глаза соперника, как будто они могли его выдать. Она была так близко, что могла бы положить голову на его плечо, но оставалась осторожной, шепча на ухо: — Хеймитч настаивает, чтобы мы были союзниками, и я хочу знать, почему. Я могу понять, почему Рубака — видела их обоих во время Игр. Но он с уверенностью предложил тебя, хоть и не давал подробных объяснений. Из того, что я знаю, — у тебя много спонсоров, но у нас с Питом есть свои. Так что ты можешь сделать для меня? — Ты имела в виду «для нас»? — прошептал в ответ мужчина и немного отклонился, чтобы взглянуть собеседнице в глаза. Китнисс не нравилось выражение его лица, он не мог читать ее мысли, хотя ей казалось, что именно это он сейчас и делает. — Твоя популярность делает тебя мишенью. Когда ты в игре, у остальных спонсоров меньше. Вывести тебя из строя будет основным приоритетом. Если, конечно, у тебя нет спонсоров, способных дать тебе долголетие. Девушка ухмыльнулась: — Или союзников, которые могут ударить в спину раньше, чем нужно. Хотя лучше бы это так и произошло — не хотелось бы думать, что ты начинаешь мне нравиться. Финник рухнул на пол, схватившись за грудь: — Ты ранила меня, Китнисс. Большинству людей очень приятно мое общество. Она могла бы напомнить, что всего через несколько дней они будут пытаться убить друг друга. Могла бы заметить, что она не «большинство людей». Но Китнисс Эвердин была смущена его поведением. Оно говорило о том, насколько приятным может быть время, проведенное в компании Финника Одэйра. Девушка покраснела и нахмурилась. — Я тебе верю, — она постаралась, чтобы ее голос звучал небрежно, но получилось не очень. — Та женщина, похоже, наслаждалась собой, — это все, что я могу сказать. Твоя игра тоже не столь убедительна. Губы мужчины сжались, и он побледнел. — Она не заметила, — прошипел он себе под нос, едва шевеля губами. — Это все, что имеет значение. Как это могло быть всем, что имеет значение? Какую игру вел победитель из четвертого дистрикта? Первое, что пришло в голову Китнисс, — именно так он обзаводился спонсорами. Но эта мысль была неверной. По слухам, он делил время между четырьмя или пятью любовницами каждый раз, когда посещал Капитолий, в течение многих лет. Многие из них могли бы быть спонсорами, но он вряд ли начинал встречаться с ними именно по этой причине. Финник придвинулся ближе к девушке, протянул руку, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь ее волос, и заговорил снова: — Ревнуешь? Ты явно ожидала получить мое безраздельное внимание, войдя сюда без стука. Китнисс вздрогнула, стряхивая неожиданно пришедшее неуместное чувство нежности. — К чему ревновать? — огрызнулась она. — Я бы предпочла быть с тем, кто заботиться о том, чтобы доставить мне удовольствие. Глаза Финника расширились, а по лицу скользнула медленная улыбка, что заставило девушку покраснеть. — Вот уж не думал, что для тебя это имеет значение, — промурлыкал Одэйр. Они сидели так близко, что ему не составило труда наклониться и поцеловать ее. Китнисс застыла в оцепенении. Прикосновение пальцев к ее шее, грубых, привыкших всю жизнь вязать узлы, было легким и совершенно непритязательным. Самым разумным было бы отстраниться. Разорвать контакт, а затем, может быть, влепить хорошую пощечину, хотя всякое физическое насилие до выхода на арену было строго запрещено. Легкое скольжение языка по нижней губе отвлекало Китнисс и побуждало отвечать, пробовать, ощущая вкус вина. — Ты не целовал Лимонную Конфету, — пробормотала девушка, отодвигаясь ровно настолько, чтобы суметь высказаться. Финник непонимающе поморщился. — А ты ревновала бы, если бы целовал? — спросил он, исследуя венки на ее шее. — Нет, — вздохнула девушка, какой-то частью желая достаточно доверять мужчине, чтобы закрыть глаза. Желая, чтобы он перестал казаться человеком, который может читать ее мысли. Одэйр тихо рассмеялся, выглядя больше довольным, чем счастливым. — Пытаешься вывести меня на чистую воду? Брось, у тебя нет времени. Почему я спал с этой женщиной, но не целовал ее? Почему я целую девушку, которая хочет меня убить? Китнисс захлебнулась потоком невысказанных отрицаний, которые хотела сообщить в ответ, но затем произнесла: — Давай не будем лгать друг другу. «Розы и кровь», — вот, с чем ассоциировалась эта фраза. Воспоминания заставили прикусить губу. — Возможно, ты не собираешься убить меня прямо сейчас, — продолжил Финник. — Но до этого точно дойдет. Ответ прост: несмотря на то, что ты попытаешься лишить меня жизни через несколько дней, ты нравишься мне больше, чем та женщина. — Ты ничего не можешь сделать или сказать, чтобы я поверила тебе, — вырвалось у девушки, хоть она и осознавала, что слова Одэйра были правдой. В конце концов, ей потребовалось много времени даже для того, чтобы понять, что у Пита не было намерений убить ее на прошлых Играх. Временный союз обернулся бы предательством сразу же, как только стало бы очевидно, что бывший союзник более полезен мертвым, а не живым. — Не буду с тобой спорить, — осторожно произнес победитель из четвертого, задерживая взгляд на Китнисс дольше, чем следовало. — Сейчас ты должна вернуться к Питу, — теплые пальцы скользили по ключицам и едва касались груди, слегка оттягивая тунику. — С Питом это должно что-то значить, — плечо Финника оказалось теплым и гораздо более крепким, чем она ожидала. — Это продолжало бы что-то означать, — признала она, пробуя на вкус кожу на его шее, осторожно, стараясь не укусить. Одэйр снял с девушки тунику, кожа ее покрылась мурашками, хотя в комнате было достаточно тепло. Его шероховатые пальцы вызывали неосознанное возбуждение. Китнисс смотрела в невероятно зеленые глаза мужчины и утверждалась в мысли, что это все равно что-то значит, хоть и не знала, что именно. По крайней мере, это не могло означать всего, и девушка была уверена, что однозначно сможет убить своего любовника позже, если никто на арене не сделает это до нее. По телу пробежала дрожь, Китнисс переместилась, устраиваясь у Финника на руках, и резко вздохнула, ощущая твердость под его нижним бельем. Ее взгляд опустился ниже, в той же мере полный любопытства, сколь и неопределенного желания. — Твой первый раз? — это был не совсем вопрос, но Одэйр его все-таки задал. Китнисс покраснела, ее пальцы вызывающе искали его пояс. — Я все еще думаю, что тебе стоит вернуться к Питу. Девушка толкнула мужчину на спину, тот ударился головой, несмотря на расстеленный на полу ковер. — Заткнись, — прорычала она, грубо целуя Финника. — Я не стану усложнять ему задачу жить без меня, — добавила Эвердин едва различимо, так, что даже шпион не смог бы разобрать, что она сказала. Наконец, перестав терзать губы соперника, Китнисс села и пристально посмотрела на него. — Если ты хочешь меня выгнать, сделай это сейчас. Мужчина, казалось, не слышал ее, его взгляд был глубоким, зрачки будто поглотили радужную оболочку. Он моргнул, собираясь с мыслями, и вот уже Китнисс оказалась лежащей на спине, и Финник довольно легко освободил ее от брюк и нижнего белья, но вдруг остановился. — На что ты смотришь? — спросила девушка застенчиво и одновременно возмущенно. Руки Одэйра скользнули по ее обнаженным бедрам, и в следующее мгновение пальцы оказались внутри. — Я знал о том, что у тебя есть команда подготовки, как и у других, но не думал, что ты будешь такой же гладкой, как женщины Капитолия. Финник ухмыльнулся, проводя рукой по мягким складкам. Китнисс не смогла сдержать вздоха, у нее потемнело в глазах, когда мужчина обратился к главному источнику возбуждения и сжал между пальцами клитор. Девушка тихо зашипела, сжимая бедра и оставляя на коже Одэйра бледно-розовые полумесяцы следов. Подушечки пальцев продолжали медленные круговые движения, пользуясь естественной смазкой, чтобы постепенно увеличивать темп. Лоб Китнисс покрылся бисеринками пота, дышать стало труднее. Она с силой сжимала пальцы, задерживала дыхание между слабыми выдохами, пытаясь держать себя в руках и не издавать стонов, чтобы не быть похожей на Лимонную Конфету. Сердце пропустило удар, девушка закрыла глаза, выгибаясь и чувствуя, как наслаждение нарастает с каждым движением Финника. Как только все мышцы ее тела сжались на пике удовольствия, мужчина убрал руку. Китнисс издала звук, похожий на рычание. Одэйр действовал быстро — до того, как она успела подумать о том, чтобы уйти, он скинул с себя боксеры и расположился между ее бедер. Остановился лишь на мгновение, давай последний шанс для пути назад. До выхода на арену всем трибутам давали лечебный напиток для поддержания иммунитета, Китнисс не могла ничем заболеть. Единственным возможным побочным эффектом от их контакта могла стать только беременность, но это было неважно, так как девушка все равно не проживет достаточно долго. Никаких других возражений быть не могло. Она с вызовом кивнула, и Финник медленно скользнул в нее, низко, гортанно застонав. Он хорошо поработал — Китнисс была достаточно влажной, однако они все еще испытывали некоторый дискомфорт. Конечно, мужчине хотелось продолжить, но он медлил. Девушка фыркнула бы, но все, на что она была тогда способна, — прерывисто дышать. Она двигала бедрами, заставляя Финника стиснуть зубы, и наконец, тот поддался желанию. В этот раз Одэйр не сдерживал эмоций, хотя они были менее выразительными, чем вопли Лимонной Конфеты. Каждый толчок заставлял стонать, но очень тихо, как будто мужчина не хотел, чтобы Китнисс или, скорее, прослушивающие устройства могли его слышать. Девушка закусила губу, не желая показывать ни чувства боли, ни удовольствия. Это была даже не боль, а просто неприятное ощущение растянутости. Каждой клеткой своего тела она чувствовала возбуждение, пробегающее электрическими разрядами, и стала подаваться бедрами навстречу. Напряжение в нижней части живота не исчезло, а наоборот, начало возрастать. Кожа покрылась потом, мягкие вздохи сменяли звуки соития тел. А затем, когда Китнисс оказалась на грани, Финник стал действовать и руками, поглаживая ее тело, пока она не кончила, изо всех сил подавляя стоны. Ее плоть запульсировала и сжалась, порождая в мужчине новую волну удовольствия, он продолжал двигаться в ней еще какое-то время, пока не достиг кульминации. Одэйр слегка вздрогнул, нависая над девушкой, она вдруг почувствовала внутри прилив тепла и зарычала, оттолкнув мужчину от себя и делая вдох. Легко обхватила его за шею, чтобы сесть. Тонкая струйка спермы вытекла наружу, но Китнисс не обращала внимания на эту раздражающую деталь, ей хотелось посмотреть своему любовнику в глаза. — Я не похожа на Лимонную Конфету, — сказала девушка. — Не буду притворяться, что это является большим или меньшим, чем есть. Хочу, чтобы ты знал, — улыбка вышла горькой. — Думаю, за это я могла бы тебя очень уважать. Продолжай придерживаться стратегии с кубиками сахара. Она крепко поцеловала Финника, прежде чем встать на ноги и быстро одеться. Китнисс не спешила уходить из его спальни, но это все равно походило на бегство.Часть 1
25 мая 2020 г. в 21:37
Волосы женщины были цвета лимонной конфеты. Не бледного оттенка, характерного для волос и ассоциирующегося обычно с лимонами, но яркого, неестественного и полупрозрачного цвета настоящего леденца. Это вполне мог бы быть парик, но кудри длиною до плеч спутались в абсолютно случайном порядке. Возраст, как и у почти любой женщины высшего класса в Капитолии, трудно было определить из-за ежегодно проводимой косметической хирургии. Тело выглядело гладким и подтянутым, без малейшего изъяна. На обнаженной коже не замечалось и следа морщин. Ей с одинаковым успехом могло быть от двадцати до пятидесяти.
Она извивалась на кровати, покрытые фиолетовым лаком ногти в дюйм длиной впивались в простыни. Это напоминало спектакль, поскольку женщина казалась до смешного воодушевленной. Плотно прижимаясь бедрами, она обхватила Финника ногами, скрестив лодыжки и упираясь каблуками, вздрагивала и стонала с каждым толчком. Но Одэйр определенно не выглядел настолько хорошим любовником.
Он двигался совершенно и размеренно, опираясь на край кровати, и не касался капитолийки больше, чем должен. Было невозможно сказать, когда она достигла пика и достигла ли вообще, поскольку не молчала ни секунды. Финник напротив не издал ни звука, только довольно заурчал, когда кончил. Струйка спермы потекла по телу женщины, запятнав простыни.
— Бокал вина? — Лимонная Конфета вздохнула, с закрытыми глазами указывая куда-то в сторону серванта. Ее губы были того же цвета, что и ногти, а макияж даже не смазался. Вероятно, Финник даже ни разу ее не поцеловал.
Он повернулся, чтобы выполнить ее просьбу, и замер, неожиданно обнаружив молчаливое присутствие третьего человека в своей комнате. Этот идеальный момент, свидетелем которого стала Китнисс, тянулся бесконечно. Глаза ее соперника расширились, а челюсть напряглась. Собственный дискомфорт девушки, вызванный случайным вмешательством, был ничем по сравнению с тем, что испытывал Финник. Еще несколько дней назад и Китнисс, и весь Панем видели его почти без одежды, на нем была только завязанная узлом ткань, удачно прикрывающая все стратегически важные места, но мужчина почему-то покраснел, и это явно было не связано с недавней физической активностью. Необъяснимая реакция как для человека, судя по всему, имеющего эксгибиционистические наклонности. Казалось, Финник тоже это понял, потому как в следующую секунду время вновь пошло, и на его устах появилась легкая ухмылка.
Мужчина поднес палец к губам, призывая к тишине, а затем указал на диван. Китнисс уставилась на оппонента непонимающе. Одэйр хотел, чтобы она осталась? Он что, предложил ей спрятаться за диваном? Девушка увидела, что он отвернулся к серванту и, как ни в чем ни бывало, начал наливать вино, расположившись прямо между дверью и Лимонной Конфетой, чтобы женщина не увидела, что у них была компания. Почему Китнисс не уходила? Почему не покинула комнату, как только открыла дверь и увидела, что происходит? И наконец, почему, находясь явно в шоке от ее присутствия, Финник попросил ее остаться? Неужели он захотел, чтобы она сбежала? Губы Китнисс сжались, она быстро и бесшумно подошла к дивану, пригнувшись, чтобы ее не было видно. Девушка не собиралась проявлять какую-либо слабость всего лишь за несколько дней до Игр.
Лимонная Конфета открыла глаза, складывая губы в трубочку, пока Финник передавал ей стакан.
— Итак, — промурлыкала она высоким девичьим голосом. Был ли это ее настоящий голос или она просто думала, что так он звучит сексуальнее? — Как бы я могла отблагодарить тебя за столь хорошо проведенное время? — она провела ногтями вверх по руке Одэйра. — Я бы хотела дать тебе кое-что, что ты смог бы носить на арене.
Китнисс скривилась. Эта женщина собиралась поставить на Финнике свою метку, хотела увидеть его на экране с тем, что она для него купила. Это было абсолютно отвратительно. Казалось, что ей даже наплевать на то, что возможно — вероятно, твердо сказала себе Китнисс, — парень из четвертого дистрикта не выживет.
— Это очень мило с твоей стороны, — ответил Одэйр с очаровательной улыбкой, — но у меня уже есть знак. Его подарила мне мама, так что, как бы мне не хотелось носить твой подарок, я думаю, это оскорбит ее чувства, — он понизил голос, но Китнисс все еще могла его расслышать. — Кроме того, ты знаешь, чего я хочу, — и мужчина легко обвел пальцами контур ее лица.
Лимонная Конфета хихикнула, манерничая:
— Непослушный мальчик, — она надула губы и коснулась их пальцем. — Что ты будешь делать со всеми моими секретами?
— Оставлю их на потом, чтобы обдумать, когда буду один, — пророкотал в ответ Финник.
Китнисс прыснула, прикрывая рот рукой. Неужели такие фразы действуют на капитолийских женщин? Очевидно, так оно и было, поскольку Лимонная Конфета наклонилась к Одэйру и зашептала, приложив ладонь к его уху. Финник уставился на Китнисс, пока слушал, его глаза сверкали изумрудами.