***
Утром волк сидит и смотрит, как Геральт собирает лагерь. Повязка всё ещё обёрнута вокруг его передней лапы, только немного крови просачивается сквозь неё, и разум в его глазах более, чем немного смущает. Геральт до сих пор не привык к мысли, что это не волк, а человек, застрявший в волчьем теле, но каждый раз, когда он реагирует на что-то, что Цири говорит, пихает её и смотрит на Геральта со странной фамильярностью, ну, в это становится легче поверить. Когда Плотва загружена и они готовы идти, волк встает перед Геральтом, почти упёршись передними лапами в его сапоги, и рычит на него. Геральт хмурится: - Что? Волк делает несколько шагов в глубь леса, потом оглядывается на них через плечо. Он скулит и ждёт. - Я думаю, он хочет, чтобы мы пошли за ним, - услужливо подсказывает Цири, усаживаясь на спину Плотвы. - Ага, - говорит Геральт и не шевелится. - Мы должны пойти за ним. - Нет. Мы ничего о нём не знаем. Должна же быть причина, по которой он был проклят. - Мы идём за ним, - решительно говорит Цири и упирается пятками в бока Плотвы. Геральт скрипит зубами и идёт следом. Они не должны были этого делать, он знает, они должны были идти дальше в Каэр Морхен, потому что приближается зима, и у них не так уж и много свободного времени, но в то же время, есть что-то в этом проклятом волке. Он смотрит на него так, будто знает его, будто он видел его раньше, и это странным чувством оседает в животе Геральта. Поэтому волк ведёт их дальше в лес, и они идут вместе с ним. Они останавливаются только в полдень. Волк садится на краю небольшой полянки среди деревьев, осторожно прижимая переднюю лапу к груди, потом оглядывается на Геральта и тихо, почти жалобно, скулит. Геральт похлопывает Плотву по шее, тихо приказывая оставаться на месте, и проходит мимо волка. Есть явные признаки того, что здесь кто-то разбил лагерь совсем недавно: пепел от костра, остатки еды, скудная куча вещей. - Это ведь его лагерь, не так ли? - спрашивает Цири, выглядывая из-за деревьев, и волк издаёт негромкий звук согласия. Геральт подходит поближе и ворошит носком сапога кучу вещей. Там есть использованный спальный мешок, тонкий кинжал, маленькая аптечка, яркий шёлковый дублет... Подождите. Геральт опускается на колени и поднимает дублет. О черт, он знает его. Под ним оказывается лютня. Лютня, покрытая тщательной филигранью и нежным ажурным узором. Лютня Лютика, спрятанная под дублетом Лютика. Геральт резко вскидывает голову. Волк приблизился к нему и неловко стоит на своей раненой лапе, глядя то на Геральта, то на лютню с каким-то почти трепетным чувством, и вдруг Геральт понимает: - Лютик? - спрашивает он недоверчиво, но волк просто продолжает смотреть на него, торжественно и серьёзно, и опускает голову в кивке. Геральт беззвучно ругается. Вол... Лютик сидит, мягко положив лапы на лютню, и ворчит где-то в глубине горла. - Что произошло?- Геральт наконец справляется с шоком. Лютик смотрит на него своими волчьими глазами, и Геральт почти уверен, что это означает: "как ты думаешь, Геральт?" - Колдун? Лютик согласно кивает. - Йеннифер? - Лютик рычит. Геральт воспринимает это как "нет". - Но почему тебя обратили? Лютик молча смотрит на него, потом неловко поднимает раненую лапу и похлопывает Геральта лапой по плечу. Геральт хмурится: - Я ничего не понимаю. Ответное ворчание Лютика звучит раздражённо. - Думаю, что я понимаю - говорит Цири. Она выходит на поляну, держа Плотву за поводья. - Лютик, - говорит она, всматриваясь в волка, потом смотрит на Геральта, наморщив лоб. - Он же бард, верно? Тот, кто поет о тебе? - Так и было, - отвечает Геральт, стараясь не думать о горе, о том, что он там сказал, о яде в его голосе и боли в глазах Лютика. - Это он начал называть тебя Белым Волком? Геральт закрывает глаза, потирает лоб. - Так это шутка, - решительно говорит он. - Ты разозлил колдуна с чувством юмора. Лютик тявкает в подтверждение его слов. - Вот блять. Лютик легонько шлёпает его раненой лапой, а затем рычит. Цири хихикает: - Я думаю, он говорит тебе не ругаться при мне, - говорит она. Геральт решает, что это не тот разговор, на который он сейчас настроен. - Мы найдем колдуна или ведьму на пути в Каэр Морхен, – говорит он Лютику, смотрящему на него своими глазами, которые являются зеркальным отражением Геральтовых - и, чёрт возьми, почему он не понял этого раньше? - Заставим их вернуть тебя обратно. - Он делает паузу, внезапно теряясь в догадках, потому что вспоминает, каким неуверенным был Лютик прошлой ночью, каким нервным. Они не виделись с того самого дня на горе. - Если это то, чего ты хочешь? Даже в волчьем обличье Лютик, кажется, точно знает, о чем он думает. Он опускает морду, тычется носом в колено Геральта, и если бы вся эта ситуация не была такой чертовски странной, Геральт, вероятно, понял бы, как сильно он скучал по прикосновениям Лютика. Геральт собирает разбросанные вещи Лютика, убирает лютню обратно в футляр, а Лютик нервно топчется вокруг него, издавая пронзительные визгливые звуки всякий раз, когда Геральт небрежно обращается с инструментом или мнёт тонкую ткань его дублета. Все вещи Лютика легко помещаются в седельных сумках Плотвы, и почему Геральт раньше этого не замечал? Плотва не шарахается от Лютика, не пытается затоптать его, как она бы это сделала с настоящим волком. Она наклоняется к нему, шмыгает носом сквозь мех на его макушке, а он в свою очередь трётся о её передние ноги, урча. - Ты же понимаешь, что ты волк, а не кошка, Лютик? - Геральт приподнимает брови. - Оставь его в покое, - говорит Цири, хлопая его по руке. - Я думаю, что из него получится прекрасный волк. Лютик тихо подвывает и смотрит на Геральта своими жёлтыми волчьими глазами.***
До следующего города они добираются дольше, чем планировал Геральт. Лапа Лютика - вот что их замедляет, кровь медленно, но верно сочится сквозь повязку, пока Геральт не понимает, что проще всего было бы просто поднять его, чтобы он присоединился к Цири на спине Плотвы. Он лежит на коленях у Цири, как грёбаный меховой коврик, отвечает на множество её вопросов так, как он может с его текущими голосовыми ограничениями, и они набирают темп. Это странная ситуация для путешествия, но, кажется, сейчас это работает. Время от времени Геральт искоса поглядывает на Лютика, и тот отвечает ему волчьим взглядом. Лютик не отворачивается, не опускает глаз, просто продолжает наблюдать за ним, пока Геральт не оказывается тем, кто должен повернуться спиной. Это очень странно. Это очень тревожно. Геральт старается не думать о том, как сильно он скучал по болтовне барда за те месяцы, что они не виделись. Следующий город, в который они попали, достаточно велик, чтобы там можно было легко найти колдуна, расположившегося на окраине с садом, полным ядовитых трав, и сараем, который, как уверен Геральт, постоянно меняется в размерах. Они идут туда окружным путем, чтобы избежать внимания, и Лютик крадётся за Геральтом по пятам, изо всех сил стараясь выглядеть как домашняя собака, а не как раненый волк, но, если Геральт будет честен, Лютик и так не похож на особенно угрожающего волка, так что это не так уж трудно. Цири остается закутанной в тёмный грязный плащ с капюшоном, низко надвинутым на лицо и волосы. Здесь, далеко на Севере, они должны быть в безопасности от Нильфгаарда, но Геральт не хочет рисковать. - Ведьмак! - колдун радостно восклицает, открывая дверь, потом смотрит на Лютика, хмурится и говорит: - О, я понимаю. Заходи. Колдун называет себя Вандом (прим.пер.: не я одна вспомнила Ванду из Мстителей?), но на самом деле его больше интересует Лютик, чем Геральт и Цири, что выгодно им. Ванд помогает Лютику запрыгнуть на стол, затем шепчет заклинание и лечит его переднюю лапу - Лютик благодарит мага, - а затем осматривает его, проводя длинными пальцами по меху Лютика с видом человека, который уже делал это раньше. - Ты можешь ему помочь? - спрашивает Геральт. Ванд вздыхает: - Я не уверен, - отвечает он. - Магия сильна, очень сильна. Возможно, даже сильнее, чем то, с чем я мог бы справиться. Лютик скулит, прижав уши к черепу, и Ванд проводит рукой по его шее, почесывая мех. При виде этого у Геральта возникает странное ощущение в животе, потому что он не возражает, если это Цири, всё нормально, но какой-то незнакомец? Трогает Лютика вот так? (Прим.пер.: Оу, да кто-то ревнует;)) - Если ты не против, - говорит Ванд Лютику, - я хотел бы прочесть твои мысли, посмотреть, не знаешь ли ты чего-нибудь, что могло бы помочь. - Хорошо? Лютик на мгновение замолкает, его жёлтые глаза смотрят на Геральта, потом он тявкает и склоняет голову. Ванд кладет ладонь между ушами Лютика и закрывает глаза. В животе у Геральта снова возникает то самое ощущение, тугое и горькое. Цири стоит рядом с ним, тихая, выжидающая. - О, - произносит Ванд через мгновение напряженным голосом. Он открывает глаза и смотрит на Лютика сверху вниз. - О, мне очень жаль. Лютик скулит, свернувшись калачиком на столе чародея. Сердце Геральта забилось ещё чаще: - Что такое? - спрашивает он, борясь с желанием схватить Лютика, прижать его к себе и не отпускать. Выражение лица Ванда напряжено: - Я ничего не могу сделать, - говорит он, и в его голосе звучит неподдельная печаль. - Женщина, которая сделала это с ним, была... мстительной. Она была против его пения, особенно его песен о тебе, мой дорогой Ведьмак, и поэтому она прокляла его, чтобы он был таким, пока... - он замолкает, поглаживая мех Лютика. - Пока он не запоёт, - заканчивает он. - Он такой, пока снова не запоёт. - Это волк, - решительно говорит Геральт. - Он не умеет петь. - Я думаю, что в этом и был смысл, - тяжело говорит Ванд. - Значит, он застрял вот так? - Спрашивает Геральт понизившимся голосом, и Лютик шарахается от прикосновения Ванда, спрыгивает со стола и прижимается головой к бедру Геральта. - А ты сам не можешь снять проклятие? Ванд качает головой: - Это древняя магия. Единственный способ обратить его вспять - это выполнить её условия. Даже ведьма, проклявшая его, не сможет снять своего заклинания. - Он замолкает, стиснув зубы. - И боюсь, что это ещё не все, Ведьмак. - Что ещё? - Геральт скрипит зубами, чувствуя, как руки Цири зарываются в мех Лютика, успокаивая его. - Чем дольше он будет оставаться в таком состоянии, тем менее человечным он станет, - отвечает Ванд, и в его тоне слышится такая бесстрастность, что Геральт начинает нервничать. - Этот риск всегда присутствует в заклинаниях преображения животных. Зверь берёт верх. Со временем он перестанет быть самим собой и станет исключительно волком. Лютик хнычет, и Цири падает на колени, обвивая руками его шею. - И сколько ему осталось? - Спрашивает Геральт. - Не могу сказать.Может быть, несколько месяцев. Может быть, меньше, может быть, больше. Это будет зависеть от того, насколько сильна его воля. Лютик рычит, уткнувшись носом в волосы Цири, а Геральт скалит зубы: - Он сильный, - говорит он за Лютика. - Он будет бороться. - Хорошо, - говорит Ванд, а потом: - Желаю тебе удачи, Ведьмак. - Он смотрит на Лютика, скрестив руки на груди. - И тебе тоже, бард.***
В эту ночь они останавливаются в гостинице, настолько далёкой от проторенных путей, насколько это вообще возможно. Цири измучена долгими неделями в дороге, поэтому через несколько мгновений засыпает, свернувшись калачиком на одной из двух узких кроватей с одеялом, натянутым на голову, но Геральт не спит, сидя на краю своей кровати, а Лютик ходит кругами, постукивая когтями по деревянному полу. - Мы всё исправим, - говорит он наконец так тихо, как только может. - Мы всё исправим. Лютик рычит, потом бьёт хвостом по футляру с лютней и осторожно ложится в ногах кровати Цири. - Я знаю, - говорит Геральт. - Но мы что-нибудь придумаем. Мы отправимся в Каэр Морхен, и, возможно, Весемир сможет нам помочь. Или мы позовем ведьм, я вызову грёбаную Йеннифер, чего бы это ни стоило. Лютик тяжело вздыхает и садится. Его жёлтые глаза ярко вспыхивают в свете свечи, и он пристально, спокойно наблюдает за Геральтом. Чувство вины вдруг жарко вспыхивает в груди Геральта: - Мне очень жаль, - внезапно говорит он. - Это всё моя вина. Лютик наклоняет голову и морщится, и Геральт почти уверен, что он как бы спрашивает у него: "Как это может быть твоей чёртовой виной, Геральт? - Если бы я был с тобой, то не дал бы этому случиться. Если бы я не сказал те вещи на горе, ты бы не был таким... как сейчас. Лютик смотрит на него ещё мгновение, освещённый свечой, затем вздыхает и встаёт на лапы. Он подходит к Геральту, кладет голову ему на колени и смотрит на него снизу доверчиво, ласково, а потом садится, прижавшись к его ноге. Геральт на мгновение теряется, но в его сердце расцветает странная теплота, которую он не смог игнорировать. Он кладёт свою руку на голову Лютика, чувствуя мягкость его меха, нежность его ушей, и говорит: - Спасибо тебе. Лютик хлопает лапой по голени Геральта и вздыхает в его ладонь.***
Они отправляются в Каэр Морхен, Цири на Плотве, Геральт шагает рядом, а Лютик трусит за ним по пятам. По мере того как зима становится все суровее и холоднее, на дорогах становится всё тише, и вскоре Геральт уже закутывается в свой зимний плащ, дрожа от пронизывающего ветра. Цири, непривычная к такой жизни, тоже ёжится, сидя на спине Плотвы, завернувшись в одеяла, плащи и шкуры. Лютик, однако, кажется... в порядке? Что удивительно, учитывая, сколько лет Геральт провёл, слушая его жалобы на холодные руки и ноги и холодное всё, даже в летние ночи, которые определенно были не такими уж и прохладными. Но Лютик, как волк, находится в своей стихии. Целыми днями он носится по тропинке, тявкает себе под нос, визжит и тихонько подвывает, надоедает Плотве, надоедает Геральту, развлекает Цири, и всё это как-то незаметно, не произнеся ни единого внятного слова, - а потом на час, а то и на два исчезает за деревьями и возвращается с кроликом в зубах, или с куропаткой, или как-то раз с молодым оленёнком. Честно говоря, Геральта это не удивляет, потому что Лютик никогда не был плохим охотником, когда-то Геральт научил его этому, но иногда, когда Лютик возвращается рысью с кровью на морде и грязью на лапах, сердце Геральта сжимается. В такие моменты он не выглядит более Лютиком, чем волком. Он просто похож на волка. Но он всегда ждет, пока мясо будет приготовлено, прежде чем съесть его. Геральт дышит сквозь холод в лёгких. Хотя ночи бывают разные. Теперь уже холодно, очень холодно, и Геральт притягивает Цири к своей постели, заваливает её мехами и одеялами и прижимает к себе, чтобы согреть. По ночам Лютик остаётся в лагере. Он сворачивается вокруг Цири с другой стороны, его волчье тело излучает тепло, и она спит, согретая и спокойная настолько, насколько только может быть травмированный ребенок, которого преследует весь мир. В те ночи, когда Цири лежит между ними, Геральт позволяет себе пробежаться руками по мягкому белому меху Лютика, дотронуться до него, убедиться, что Лютик всё ещё здесь, всё ещё жив. Лютик лишь сильнее прижимается к Цири и позволяет ему это.***
Лесные долины к югу от Каэр Морхена к тому времени, когда они добираются до них, уже покрыты снегом, и Плотва медленно и устало плетётся по сугробам. Теперь Геральт едет позади Цири, делясь теплом своего тела, в то время как Лютик носится среди деревьев вокруг них, его мех делает его практически невидимым. Это странно успокаивает Геральта. Даже если Лютика не видно, он всё равно всегда рядом. Тихо-тихо падает снег, и Цири дремлет у Геральта на груди. Внезапно в воздухе раздаётся крик, и боль расцветает в его правом плече. Он не издает ни звука, только смотрит вниз в замешательстве – и, о, там арбалетный болт глубоко вонзившийся в его плоть. В воздухе снова раздаётся скулеж, резкий и пронзительный, и Цири вскрикивает, когда очередной болт глубоко погружается в бок Геральта, в нескольких дюймах от головы Цири. Геральт чертыхается, тянет вожжи Плотвы, нависает над Цири, защищая её своим телом, и гонит их вперёд по тропе. - Пригнись - шепчет он Цири, нагибаясь, когда ещё один болт пролетает над его головой, а затем кричит: - Лютик, беги! Краем глаза он видит тёмные фигуры, двигающиеся между деревьями, трое мужчин, бандиты или грабители, или просто голодные люди, которые решили напасть на мужчину и девочку. Трое людей для него обычно не проблема, но он не ожидал никаких неприятностей так близко от дома, и теперь у него в груди два арбалетных болта, кровь просачивается сквозь его одежду, пятная волосы Цири. Каэр Морхен находится менее чем в дне езды отсюда, но он не может привести этих ублюдков туда, не может позволить им... Белая полоса размывается под копытами Плотвы, и один из нападавших кричит, высоко и пронзительно. Геральту не нужно долго задумываться, чтобы понять, что происходит. - Лютик, - рычит он, разворачивая Плотву, потому что теперь он может быть волком, но он всё ещё просто бард, он не боец, не убийца. Лютик, похоже, пропустил эту мысль. Один из бандитов уже мёртв, горло разорвано начисто, а красная и горячая кровь брызнула на снег. Второй лежит на спине, пытаясь отползти от рычащей, окровавленной морды желтоглазого волка, находящейся в дюйме от него, пытается и терпит неудачу, потому что Лютик может быть бардом-волком, но он всё ещё чертовски быстр. Его челюсти в мгновение ока погружаются в горло второго бандита, и это отвлекает его, поглощая его внимание, и третий кровожадный ублюдок стоит позади него с топором, высоко замахнувшись им, готовый ударить. Третий с глухим стуком падает на снег, когда один из ножей Геральта вонзается ему между глаз. - Лютик!- крикнула Цири, и волк обернулся, низко склонившись над своей добычей, оскалив зубы. С морды капает кровь. В этих жёлтых глазах нет ни человечности, ни разума, ни мягкого юмора, ни любви, и волк воет на них, предупреждая, угрожая. Геральт чувствует, как страх поселяется глубоко в его животе. Это длится всего лишь мгновение. Лютик встряхивается, скулит, пятится от резни, в которую он вляпался по самые лапы, и отчаянно вытирает морду снегом, пытаясь избавиться от крови. Он сплёвывает, из его пасти вываливается тягучая красная плоть, а потом он смотрит на Геральта и Цири, и в его глазах виден тот же страх, что гнездится в сердце Геральта, но потом он замечает раны Геральта, боль в каждом его вздохе, и язык его тела меняется. Он взвывает, подбегает к Плотве, кладет лапы ей на бок и утыкается носом в ботинок Геральта. - Я в порядке, - говорит Геральт, стиснув зубы, явно будучи не в порядке. Какое-то время он изучает Лютика, высматривая раны, порезы, боль, но все, что он может видеть - это кровь других людей. - Ты не ранен? Лютик отрицательно рычит. - Геральт, - тихо говорит Цири. - Ты можешь держаться в седле? - Ага, - выдавливает Геральт. - Теперь уже недалеко. Плотва знает дорогу. Лютик хнычет и падает обратно на землю. Он толкает ноги Плотвы лапами, толкает её обратно на тропинку, по которой они шли раньше, а потом Цири берет поводья из онемевших пальцев Геральта и подгоняет Плотву вперед. - Держись за меня, - говорит она, грубо и уверенно. - Держись, Геральт. Плотва галопом несет их к Каэр Морхену, а Лютик бежит рядом с ней - кровавая полоса на белом снегу. Солнце опускается за горизонт, и Геральт цепляется за него. К тому времени, как Каэр Морхен предстаёт перед ними во всём своём величии, чёрный и грозный на фоне залитого лунным светом неба, Геральт уже почти теряет сознание. Его кровь стекает по бокам Плотвы, приземляясь на мех Лютика, и он прижимает руку к болту в своем боку, пытаясь контролировать боль, насколько это возможно. Это не помогает, и это всё, что он может сделать, чтобы просто продолжать дышать. Рядом с Плотвой Лютик издает долгий пронзительный вой, а где-то далеко в горах раздаётся ответный. Ворота Каэр Морхена распахиваются, когда они с грохотом въезжают на мощеную дорожку, и хотя перед глазами у Геральта всё расплывается, он узнает лицо человека, который схватил Плотву за поводья и остановил ее. - Эскель, - бормочет он, жмурясь от боли. - Ничего не говори, Геральт, - говорит Эскель, поднимая Цири из седла, прежде чем подхватить соскальзывающего на землю Геральта. - Ламберт, Койон! Приведите Весемира, ему нужна помощь. И уберите отсюда этого проклятого волка. Геральт протестующе стонет, но Цири его опережает: - Нет, - отрезает она, хватая Лютика за окровавленный мех и притягивая его к себе. - Он друг Геральта, он мой друг. - Это грёбаный волк, девочка, - рычит Ламберт, появляясь в поле зрения, отталкивая её и хватая Лютика за шкирку. - Нет, - хрипит Геральт, с трудом выдавив единственное слово сквозь пелену боли. - Запри этого чёртового зверя в пустой конюшне, - рявкает Эскель. - Мы разберемся с этим позже. Геральт теряет много крови, чёрт возьми, много крови. - Это были те бандиты, которых мы видели в лесу на прошлой неделе, - говорит Койон, хватая Геральта за другую руку и перекидывая её через плечо. - Я же сказал, что мы должны были разобраться с ними, прогнать их. - Угу, угу, - бормочет Эскель, но всё вокруг словно бы исчезает, цвета и очертания сливаются, и последнее, что запомнил Геральт перед тем, как отключиться, - это Ламберт, открывающий дверь в заброшенную западную конюшню и бросающий внутрь пятно белого меха и красной крови.***
Геральт просыпается медленно, мучительно. Он долго лежит, уставившись в потолок, пытаясь вспомнить, где он, что делал, как сюда попал. Рядом с ним на кровати кто-то лежит, и что-то теплое давит ему на ноги, и он шевелится, смотрит вниз, и вспоминает. Его торс обнажён и забинтован, сквозь повязки на плечах и ребрах проступила застарелая кровь, а Цири, свернувшись калачиком на кровати рядом с ним, крепко спит, её пепельные волосы разметались по подушке. На его талии и бёдрах лежит одеяло, толстое и шершавое, а на ногах - медленно дышащая, куча тёплой белой шерсти. - Доброе утро, Геральт, - говорит Весемир, откидываясь на спинку стула у его постели. У Геральта пересыхает в горле, и Весемир передаёт ему бурдюк с водой, смотрит, как он пьет. - Весемир, - наконец говорит он. - Спасибо. Весемир просто кивает, затем смотрит на лежащих рядом с ним: - Ты привел ко мне принцессу, - говорит он, - и проклятого барда? - Я привел к тебе принцессу, - поправляет Геральт. - Бард - это моя проблема. Весемир кивает: - Цири объяснила, что с ним случилось. После того, как она закончила орать на Ламберта за то, что тот запер его в конюшне. (Прим.пер.: как же я обожаю Цири) Геральт кряхтит и откидывается на подушки: - Как долго я был без сознания? - Пару дней.Ты потерял много крови. Что случилось? - Бандиты, в долинах на юге, - отвечает Геральт, и Цири рядом с ним шевелится, хмурится. Он протягивает руку и нежно гладит ее по волосам. Весемир морщится: - Мы слышали донесения. Но я ничего не предпринял. Думал, что они пойдут дальше. - С ними разобрался Лютик. - Это сделал бард? - Весемир приподнимает бровь. - Я знаю, что сейчас он волк, но это немного не в характере поэта. - Так оно и было, - говорит Геральт, желчь подступает к горлу. - Всё становится только хуже, Весемир. Волк захватывает власть. - Он выдыхает воздух через нос, сосредоточившись на весе Лютика на своих ногах. - Ты можешь чем-нибудь ему помочь? Весемир мрачно смотрит на него. - Я уже просмотрел все наши книги по трансфигурации животных. Потеря человечности - это нормальный побочный эффект при длительной трансформации. Единственное лекарство для проклятого - это возвращение к своему естественному состоянию, но я понимаю, что это может быть невозможно. Геральт скрипит зубами: - Йеннифер, - говорит он наконец. - Йеннифер из Венгерберга. Твоя колдунья? - Она не моя колдунья. Свяжись с ней, пожалуйста. Попроси её прийти и помочь. - Геральт... - Пожалуйста, - чересчур громко рявкает Геральт и, почувствовав, что Лютик зашевелился на ногах, кидает на него взгляд и видит, как его жёлтые глаза распахнулись. Весемир тоже видит это, и выражение его лица застывает. Он кивает и встаёт на ноги. - Ламберт принесет тебе поесть, - говорит он, - но ты всё ещё слаб, так что оставайся в постели. Геральт хмыкает, соглашаясь, и Весемир уходит. Лютик вскарабкивается на его ноги и перелезает через Геральта, толкая проснувшуюся Цири лапой и давит на живот Геральта, спеша к нему. Он скулит, утыкается мордой в его подбородок, а затем начинает вылизывать всё его лицо. Геральт кряхтит, отталкивает его коротким: "Слезай, Лютик", но Лютик вместо этого прижимается к его боку и шее и снова скулит. - Геральт! - восклицает Цири, протирая заспанные глаза. - Ты уже очнулся. Как ты себя чувствуешь? - Как будто в меня стреляли из арбалета. Лютик хнычет, его лапы тяжело лежат на плече Геральта. - Мы думали, ты умрёшь. Там было так много крови. А потом Эскель и Койон увели тебя, не дав мне тебя увидеть, и Ламберт не выпускал Лютика из конюшни, потому что он был весь в крови, в человеческой крови, и я пыталась объяснить ему, что это, потому что он защищал нас, Ламберт всё равно не слушал. Геральт успокаивает её, притягивая к себе. - Всё в порядке, - говорит он, проводя одной рукой по её волосам, а другой касаясь мягких спутанных прядей меха Лютика. - Я в порядке. Всё хорошо. Цири всхлипывает и прижимается к его боку.***
Когда через десять минут Ламберт приходит с миской тушёного мяса и ломтём хлеба, Геральт и Цири уже крепко спят. Волк, однако, не спит, он поднимает голову, глаза его горят жёлтым светом, и он смотрит, как Ламберт входит внутрь. Его шерсть встаёт дыбом, когда он подходит слишком близко, губы отрываются от зубов в зверином рычании, и Ламберт видел разум в глазах волка, чувствовал гудение медальона, которое поддерживало рассказ девушки, но прямо сейчас? Сейчас волк просто похож на волка. Ламберт ставит миску на низкий столик в углу и оставляет Геральта с его девочкой и волком. Через полчаса он возвращается с куском сырого мяса в руке и осторожно кладёт его на кровать рядом с волком. - Предложение мира, - тихо говорит он. - За то, что бросил тебя в конюшню. Волк секунду смотрит на мясо, а затем съедает его в два резких, щёлкающих укуса.***
Через несколько дней Геральт встаёт с постели, его бок и плечо всё ещё болят, но уже не так сильно. Цири ещё немного возится с ним, но потом Койон приглашает её на спарринг, и Эскель начинает учить ее равновесию, и вскоре она чаще видит друзей-ведьмаков Геральта, чем самого Геральта. Впрочем, это ничего, Геральт не возражает - ведь для этого он её сюда и привез, не так ли? Чтобы учиться? Чтобы научиться защищаться? И когда он исцелится, он тоже будет там и учить её. Но не сейчас. Геральт прижимает ладонь к рёбрам и морщится, с шипением выдыхая воздух. Рядом с ним Лютик толкает его бедро и вопросительно смотрит на него. - Я в порядке, Лютик, - говорит Геральт, протягивая руку и нежно проводя ей по ушам волка. - Просто немного больно. Лютик, кажется, принимает этот ответ, затем садится, поднимает ногу и начинает очищать себя. Когда-то Геральт посмеялся бы над этим, но теперь? Так вот, это просто оседает горечью в его животе. Это то, что сделал бы зверь. Это не то, что сделал бы Лютик. И дело тут не только в личной гигиене. Геральт видел, как Лютик напрягается рядом с другими ведьмаками, видел его ревностные взгляды всякий раз, когда Койон хлопал Геральта по спине и слышал его рычание, когда Ламберт сбивал Цири на тренировочный пол. Он не доверяет и пытается охранять свою стаю, и это понятное поведение для волка, но это совсем не похоже на Лютика. Лютик - открытый, нежный и любвеобильный человек до невозможности. Он не рычит, он вообще не ворчит. Он не вырывает глотки бандитам, которые нападают на них на тропе, не разбрызгивает их артериальную кровь по деревьям. Вечером Цири берёт Геральта за руку, наблюдая, как Лютик бродит вокруг конюшни, принюхиваясь к воздуху. Лошади беспокойно топчутся в стойлах, даже Плотва, в воздухе пахнет волком, и Цири, тяжело вздохнув, сжимает руку Геральта: - Ему становится все хуже, не так ли? - спрашивает она шёпотом. - Йеннифер прислала весточку, - говорит он. - Она уже в пути. Цири молча кивает. В зимнем воздухе откуда-то издалека из-за гор раздается вой. Лютик замолкает, поднимает голову, а затем воет в ответ, вызывающе громко в морозном воздухе.***
- Геральт! Геральт резко просыпается с затуманенным взором и усталостью, услышав стук кулаком в дверь. Его плечо пульсирует, когда он опирается на него, но он дышит через боль. - Что такое? Дверь с грохотом распахивается. Там стоит Эскель с мрачным выражением лица, с его рук капает кровь – и вдруг Геральт просыпается окончательно. Он вскакивает с постели и тянется за рубашкой. - Цири? - резко спрашивает он. - С ней все в порядке. Это твой чертов волк, Геральт. Сердце Геральта опускается, и он смотрит на кровь под ногтями Эскеля. - Что случилось? - Он попал в конюшню, - говорит Эскель, стиснув зубы. - Загрыз мою лошадь. Разорвал её глотку, а потом принялся за еду. Остальные лошади запаниковали и чуть не бросились врассыпную. Они выломали дверь, чтобы выбраться, и нанесли бы еще больший ущерб, если бы Ламберт не поймал их. Геральт думает, что его сейчас вырвет. - Зараза, - рявкает он. - Где сейчас Лютик? Он ранен? - Он не ранен. Он заперт в одной из комнат рядом с Арсеналом. Но, Геральт - Эскель замолкает, не глядя Геральту в глаза. - Что? - Это не самое приятное зрелище, - наконец отвечает он. Геральт всё равно идет. Клетка - потому что, на самом деле, это то, во что они заперли Лютика, - маленькая, очень маленькая, слишком маленькая для волка, у которого подскочил адреналин после охоты. Лютик расхаживает по ней, делает четыре шага в одну сторону, четыре шага назад, бросается на стены, цепляется за прутья двери, а на морде у него запекшаяся кровь, красное месиво, которое он явно не хочет убирать. Геральт чувствует тошноту, но это не мешает ему проигнорировать предостережения Эскеля и, открыв дверь, присесть на корточки и протянуть руку: - Лютик, – говорит он голосом, напряженным от эмоций, которые он не хотел бы испытывать, но когда Лютик поворачивается к нему мордой, хлеща хвостом по ограничивающим стенам, его жёлтые глаза - чисто звериные гнев и голод. Но затем ярость и голод тают, и Лютик садится на задние лапы, прижав передние к окровавленной морде, и всхлипывает, полный страха. - Чёрт, - слышит Геральт за спиной ругань Эскеля. Геральт подходит к Лютику, проводит рукой по его затылку, вжимаясь в мех: - Всё в порядке, - говорит он, прижимаясь лбом к окровавленной морде Лютика. - Я уже здесь. Ты в безопасности. Лютик не издает ни звука, только тихо дышит в тишине камеры. - Он не может выйти, Геральт. Он больше не может это контролировать. Он представляет опасность для всех нас. Геральт хочет отрицать это, хочет сказать Эскелю, что он ошибается, сказать ему, чтобы он отвалил, сказать ему держаться подальше, но правда его слов написана кровью на белом меху Лютика. - Чёрт, - повторяет он снова, и Лютик издает низкий горловой звук, звук, выражающий его страх и безнадёжность, звук, который Геральт больше никогда не хочет слышать.***
Лютик остаётся в камере, забившись в угол, широко раскрыв жёлтые глаза от страха, пока в них не останется ничего, кроме ярости, животной и горькой. Он шагает сквозь ночь, стуча когтями по каменному полу, лай и вой эхом разносятся по коридорам Каэр Морхена.***
На следующее утро Йеннифер выходит из вихрящегося портала, её волосы идеально уложены, макияж идеален, одежда идеальна. Она окидывает быстрым взглядом остальных ведьмаков, ещё немного задерживается на Цири, потом смотрит на Геральта. - Я получила твое сообщение. - Спасибо, что пришла, Йен, - говорит Геральт, чувствуя неловкость от тех отношений, что сейчас были между ними. - Где он? - Спрашивает Йеннифер, только по делу. Геральт ведёт её. Лютик сидит в дальнем углу своей клетки, настороженно наблюдая, как они приближаются. Он начинает рычать, когда Геральт открывает дверь, скалит зубы, когда Геральт произносит его имя, огрызается на него, когда Геральт пытается прикоснуться к нему. В его глазах нет ничего человеческого, ничего от Лютика, и Геральту не нужно видеть тревожный взгляд, которым Йеннифер делится с Весемиром, чтобы понять, что всё плохо. Она делает движение рукой, бормочет заклинание, и лапы Лютика обмякают под ним, и он падает на камень, высунув язык между челюстями, дикие глаза раскрыты. Геральт поднимает волка на руки, держит его неподвижно, пока Йеннифер прижимает ладонь к его черепу, и наблюдает, как взгляд её переходит от дурного предчувствия к печали и жалости. - Геральт... - медленно произносит она. Геральт не хочет этого слышать. - Ну и что же? - он ломается. - Лютик почти ушел, Геральт. Он всего лишь шепот, да и то еле слышный. Волк поглотил практически все. У Геральта сдавливает горло. - А он тебя слышит? - напряженно спрашивает он. - Ты можешь до него дозваться? Йеннифер гладит мягкий мех между ушами Лютика. - Он слишком глубоко похоронен. Я ничего не могу поделать. Геральт, мне очень жаль. Он этого не заслужил. - Нет, - говорит Геральт, качая головой. - Нет, должно быть что-то ещё. Йеннифер хватает его за плечо и не отпускает. - Я могу подарить ему покой, - медленно говорит она. - Заклинание, под которым он сейчас находится, расслабляет его тело, да, но оно также расслабляет его разум. Он спокоен. Волк не злится, а Лютик не боится. Я могу продержать его в таком состоянии, а потом... положить этому конец. Геральт застывает. - Ну уж нет . - Геральт, - говорит Весемир сухо и грубо. - Он не может оставаться здесь вечно, и ты не сможешь путешествовать с ним, когда уедешь после зимы. Он слишком опасен. И он попробовал человеческую кровь, в лесу. Он не может быть отпущен на свободу, он будет опасен для всех других. - Он страдает, Геральт, - тихо говорит Йеннифер. - Я не очень хорошо чувствую Лютика или его мысли, но я это чувствую. Он был раздавлен до основания. Для него это агония. - Убирайся, - скрипит зубами Геральт. - Геральт... - Убирайся отсюда! Йеннифер встает на ноги, расправляет юбки. - Позови меня, когда примешь решение, - мягко говорит она. - Он будет в таком же спокойном состоянии, пока ты этого не сделаешь. Она уходит, забрав с собой Весемира, и они закрывают за собой дверь. "Мы дадим ему немного побыть одному, - слышит Геральт голос Йеннифер, обращенной к Весемиру, когда они уходят. - Дай ему возможность попрощаться.” Геральт закрывает глаза и прижимается лбом к меху Лютика. Он остаётся в таком положении еще долго, а в руках у него - тяжело дышащее волчье тело Лютика, тяжёлое, тёплое и неподвижное. Лютик не скулит, не тявкает, не рычит, а просто лежит, вялый и недвижимый, с широко раскрытыми жёлтыми стеклянными глазами. - Зараза, - ругается Геральт, его руки крепко сжимают мех Лютика. - Чёрт, я не могу... ты не можешь... Лютик, пожалуйста. Лютик не отвечает. - Я не могу потерять тебя, - хрипит Геральт, уткнувшись лицом в мех Лютика. - Я не могу. - И он трясёт его, трясёт обмякшее, покрытое белым мехом тело, трясёт снова. - Лютик! Но Лютик уже ушел. Геральт долго-долго сидит там, укачивая на руках волка, укравшего его друга. Холод камня просачивается сквозь рубашку, пронизывая до костей, но он не двигается, даже не думает об этом, потому что Лютик провёл годы рядом с ним, болтая, поя и смеясь, и теперь он здесь, но его нет. - Мне так жаль, - шепчет Геральт, проводя пальцами по меху Лютика. - Я должен был спасти тебя, - глаза Лютика жёлтые, как солнце, и они лениво, пусто следят за тем, как Геральт целует его в лоб, нежно, мягко. - Я буду здесь, - наконец говорит он. - До конца. И Геральт думает о Лютике, об улыбке Лютика, губах Лютика, голосе Лютика, и он думает обо всех песнях, которые он пел для Геральта на протяжении многих лет, балладах и эпосах и быстрых, кусачих куплетах, придуманных в летний день. Геральт проводит пальцами между ушами Лютика, проводит большим пальцем по морде и медленно, хрипло начинает ему петь. Он давно не пел, сколько себя помнил, и вообще не знает ни одной подходящей песни, кроме той, что придумал Лютик, - так что он поёт единственную вещь, которую может вспомнить, колыбельную, которую какой-то шепчущий уголок его сознания помнит с детства, колыбельную без слов, потому что он их не помнит, колыбельную, которая на его ведьмачьих губах звучит простой почти беззвучной мелодией. Геральт поёт хрипло и надрывно и прощается. Пока. Не начинает что-то происходить. Тело, лежащее на коленях у Геральта... шевелится. Лютик не двигается, нет, это не потому что чары Йеннифер ослабли, просто его тело... меняется? Меняется обратно. Сердце Геральта вдруг начинает бешено биться в груди. - Лютик? - шепчет он хрипло, наблюдая, как белый мех обращается в бледную кожу, как тело волка вытягивается и изгибается, как морда исчезает в пустоте, и знакомое лицо появляется в тумане магии. Глаза Лютика распахиваются, и всего на секунду они становятся такими же по-волчьи жёлтыми, как у самого Геральта, но потом снова погружаются в васильковую синеву и, ох. - Геральт? - Лютик хрипит, голос грубый от неупотребления, а потом его глаза расширяются, он хватается за лицо, за горло, за грудь и ахает: - Блять, Геральт, ты это сделал! Геральт не знает, что и думать, поэтому делает единственное, что приходит ему в голову: сажает себе на колени очень голого, но очень человеческого Лютика, обхватывает его лицо руками и целует. - Как же так? - он спрашивает, когда тот отрывается, вопрос прошептан между губами Лютика. - Я думал, ты уже ушёл. Я думал... Лютик бросается вперёд, целуя его в губы, чтобы разогнать все сомнения. - Я ошибся, - говорит он, смеясь, и глаза его блестят от восторга, от радости. - Эта чёртова озлобленная ведьма, не умеющая ценить искусство, я ошибся. Она не сказала, что проклятие будет снято, когда я запою. Геральт хмурится: - Но Ванд сказал... - Он сказал то, что я думал, что ведьма имела в виду, - выдыхает Лютик. - Ведьма сказала мне, что проклятие будет снято, когда Белый Волк запоёт, и я просто предположил, что она имела в виду меня, потому что, ну, ты знаешь, я певец, и она проклинала меня, и она превратила меня в грёбаного белого волка, так что у неё явно не было фантазии... - Но ведь это был я, - перебивает Геральт. - Это был ты, - соглашается Лютик, задыхаясь, и снова целует его. - Мой грёбаный Белый волк, это был ты. - Йеннифер сказала, что ты уже почти ушел, - говорит Геральт, обхватив ладонями лицо Лютика, запустив пальцы в его волосы - такие же мягкие, как у волка - она сказала, что едва могла дотянуться до тебя под волком. Она сказала, что ты страдаешь. Выражение лица Лютика меняется. - Ага, - говорит он. - Да, она не ошиблась. - Он прерывисто вздыхает. - Боги, я убивал людей, Геральт, - говорит он с придушенной ноткой в голосе. - Эти бандиты, я им глотки перегрыз. И я съел лошадь Эскеля. - он давится, в его запахе чувствуется горькая нотка паники, и Геральт тянет его вниз, прижимает к себе и целует, пока вся эта горечь не проходит, полностью проходит. - Кроме того, - говорит Лютик, когда Геральт отпускает его, - я все еще злюсь на Ламберта за то, что он бросил меня в чёртову конюшню, а потом запер меня. Разве так можно относиться к всемирно известному барду, поэту, трубадуру, артисту? Геральт хохочет, грубо и тихо, и высвобождается из объятий Лютика. - Ну что ж, пойдем выразим твое неодобрение. - И принеси мне какую-нибудь одежду, - говорит Лютик, проводя руками по груди и бедрам, как будто он вспоминает, каково это - иметь их. Он пытается встать на ноги, но ему удается простоять лишь секунду или около того, прежде чем его ноги подкашиваются, и Геральт ловит его. Он слабо улыбается Геральту: - Наверное, я слишком привык передвигаться на четвереньках. Геральт поднимает его и открывает дверь. - Ну же, - говорит он, стараясь не думать о том, как всего лишь мгновение назад ему казалось, что Лютик ушёл, что он потерял его, что он подвел его. Но этого не случилось. Они идут в комнату Геральта, в угол, где обитал Лютик с тех пор, как они прибыли в Каэр Морхен. Ноги Лютика всё ещё дрожат, поэтому он садится на край кровати Геральта и инструктирует его, какую одежду ему принести, говорит Геральту, как его одеть. В один момент Геральт останавливается, хватает его за руку, переворачивает её, проводит по цепочке новых шрамов, впившихся в его предплечье, и Лютик вздыхает и дарит Геральту неуверенную улыбку. - Я думал, что могу умереть в том лесу. Я был там несколько дней, прежде чем почувствовал запах твоей еды, мне было так больно, а потом, когда я увидел, что это ты... - он замолкает. - Ты не был уверен, что я тебе помогу, - подсказывает Геральт. Лютик одаривает его грустной улыбкой. - Волк я или человек, - подтверждает он. - Я всегда буду тебе помогать, - говорит Геральт, и слова застревают у него в горле. - Не смотря ни на что. Я бы никогда не позволил тебе пострадать, если бы мог помочь. Вокруг глаз Лютика появляются морщинки. - Я тоже тебя люблю, - говорит он тихо, благоговейно, и это одновременно удар в грудь Геральта и самая нежная вещь, которую он когда-либо слышал. Когда Лютик одет и может сам стоять на своих двух ногах, они идут в зал, где собрались остальные. Геральт знает, что они будут там, ждать его, ждать, когда он вернётся с обмякшим телом Лютика на руках, ждать, когда он стиснет зубы и кивнет Йеннифер, ждать, когда он сломается. Вместо этого он распахивает дверь перед всеми этими печальными, сочувствующими глазами – и тогда Лютик вальсирующей походкой проходит мимо него, раскинув руки, с улыбкой на лице, и пафосно объявляет: “Не волк!” Всё как бы погружается в хаос на некоторое время после этого. Цири бросается на Лютика с немым криком, а он хватает её в объятия, кружит и целует слёзы на её щеках. Весемир хватает Геральта за плечо, крепко сжимает, и Ламберт говорит что-то громкое и грубое, после чего Лютик тут же ловит его за руку, потому что: "В комнате есть ребёнок, Ламберт, причем королевский ребёнок, так что следи за своим языком! И ты все еще должен мне за конюшню", - говорит Лютик, а Цири смеется ему в его объятиях, потом он поворачивается к Эскелю с извиняющимся выражением лица и говорит: "Кстати, мне очень жаль твою лошадь.” Эскель только смеется и сжимает в своих руках покрытое шрамами предплечье Лютика. К Геральту подходит Йеннифер. - Поцелуй истинной любви? - спрашивает она тихо и мягко, с улыбкой на губах. - Не совсем, - хрипло отвечает Геральт, наблюдая, как Весемир должным образом приветствует Лютика, приветствует его в Каэр Морхене с формальностью, которая скручивает сердце Геральта. - Хорошо, значит, поцелуй был уже после того, как проклятие сняли? Геральт хмуро смотрит на неё: - Йена... Йеннифер улыбается ему. - Я видела выражение твоего лица, когда ты думал, что потерял его, Геральт, - говорит она. - Я вовсе не идиотка. - Нет, - медленно произносит Геральт, - или да. Йеннифер коротко и резко смеется. - Я могла бы это предвидеть, - криво усмехается она. - А теперь, Геральт, не хочешь ли ты познакомить меня со своим ребёнком неожиданностью и сказать, почему от неё разит такой силой? Позже, когда темнеет, и Йеннифер сидит с Цири на коленях, а Лютик уже наполовину опустошил бутылку ведьмачьей водки с Эскелем по одну сторону и Койоном - по другую, Геральту приходит в голову одна мысль. Он встаёт на ноги, бесшумно выскальзывает за дверь и возвращается в свою комнату. Он подходит к узлу с вещами Лютика, разворачивает одежду, одеяла и безделушки и берет то, за чем пришел. Геральт возвращается в зал, возвращается к своим братьям и барду, возвращается к человеку, которого как он думал, потерял, идёт и встаёт перед Лютиком и предлагает ему его лютню. - Я подумал, что ты, возможно, захочешь поиграть, - тихо говорит он, и Лютик издает тихий звук в глубине своего горла, сгибает пальцы и встаёт. Он берёт у Геральта лютню, проводит пальцами по струнам, потом смотрит на него снизу вверх, улыбается, улыбается так широко, что у Геральта щемит сердце. - Вперёд, бард, - говорит Весемир, развалившись у огня. - Мы слышали замечательные истории о вашем пении - в основном от вас, надо признать. - Койон фыркает от смеха. - Так не споешь ли ты нам какую-нибудь песню? Лютик сияет. - Кто я такой, чтобы отказать в представлении великим ведьмакам Каэр Морхена? - говорит он, уверенно глядя на Геральта. - Самая благородная аудитория, о какой только может мечтать этот скромный бард. Геральт наблюдает, как пальцы Лютика вынимают мелодию из струн, сначала немного нерешительно, но потом быстрее, проворнее, как будто никогда и не было такого долгого перерыва. Шрамы вокруг его предплечья блестят в свете огня, яркого, как зубы Белого Волка, и, бросив Геральту последнюю, сияющую улыбку, он начинает петь.