idfc (cisfs)

Небо окрашивается в бордовый, когда Солнце-312 садится за горизонт: в этот раз организаторы Комик-кона постарались, выбрав площадкой единственную планету, на которой не бывает осадков — нет нужды строить дополнительные здания, и все панели раскинулись на открытом воздухе. Ни в какое сравнение с родной планетой Арсения эта кроха не идёт: безрельефная пустышка, которую при должном упорстве можно обойти за пару недель, ни разу не заселенная, не освоенная и служащая одноразовым носителем самого крупного межгалактического события в году. Арсению всегда немного грустно за такие планеты: уже через месяц одетая в пёстрые наряды разномастных существ каменистая поверхность снова останется голой и одинокой, будет висеть в воздухе забытой холодной глыбой — никакая слава Земли-1 или хотя бы вновь освоенного Марса её не ждёт. Арсений как историк считает, что принять землян в межгалактическое сообщество было верным решением — в неведении те создавали слишком много проблем своим неподдельным любопытством и привычкой упорно рыть не в ту сторону. К тому же земляне, несмотря на свою дурную манеру совать нос, куда не просят, были искренне восхищены масштабами культурной деятельности за пределами их родной планеты; если бы не они, то ни о каком Объединении не могло быть и речи. Удивительно, что именно земляне — люди, истощившие свою планету до такой степени, что она стала непригодна для жизни, — вдруг озаботились межгалактическим паритетом; вопреки мнению большинства специалистов, те неожиданно смогли научиться на собственных ошибках и даже сохранили свою цивилизацию, сменив Землю-1 Землёй-2, на которой до сих пор существуют в относительном согласии. А ещё именно земляне стали инициаторами события, благодаря которому на одной планете сталкивается множество разных народов и, объединённые общими интересами, забывают про вечную борьбу за ресурсы и личные проблемы. С точки зрения межкультурной коммуникации Комик-кон стал уникальным феноменом — Арсений знает, о чём говорит; он в своё время (три месяца назад) защитил по этому тезису диссертацию. На родной планете Арсений считается довольно известной личностью, а за её пределами его относительная слава распространяется быстрее, чем он успевает отслеживать. Земное имя само по себе привлекает внимание, а межрасовое происхождение подарило ему интересные особенности внешности, на которые почему-то непременно обращают внимание. Арсений думает, что это бред, и помесного населения в галактике уже давно больше, чем чистокровных представителей того или иного народа — он не понимает, чему все вокруг удивляются. По его скромному мнению, через несколько тысяч лет население всех галактик ассимилируется друг с другом настолько, что отличительные черты исчезнут вообще — конечно, если через какое-то время не появится очередной диктатор, который решит, что геноцид это отличная идея. Среди всех планет Арсений назвал бы свою немного консервативной: в отличие от абсолютного большинства, на Крессиде меньше всего представителей других народов — в этом Арсений винит землян. Земляне со своим умением создать тренд из чего угодно до сих пор обходят Крессиду стороной, и Арсений понимает, почему: планета огромная, население — маленькое, а виды ещё более невзрачные, чем на Земле-1. Скалистая местность, угловатая, минималистичная архитектура и строгие традиции делают Крессиду неприметной для взгляда землян. К тому же у всех крессидцев есть остроконечные хвосты, которые в земном сознании по сей день ассоциируются с религиозными небылицами — демонами, чертями и «самим сатаной». У этого есть свои основания: когда-то давно, когда Земля-1 только-только обзавелась своим народцем, крессидцы и вправду совершили несколько вполне безобидных налётов с целью скорее изучить, чем уничтожить. Впечатлительность землян увековечила образ рогатых существ с хвостами, и даже узнав её источники, они не отступились от своего привычного видения мира. Кстати, рогов у крессидцев нет — просто мода на причёски тогда была странноватая. Крессидцы — не самая дикая для сознания землян раса. Из отличительных признаков — хвосты, заострённые уши да синеватая кожа, не привычная к яркому свету любого из солнц; последнее делает их неохотными путешественниками. Говорят, после посещения Земли-1 половина народа ходила со страшными красными ожогами — Арсений видел картинки. Мама Арсения — землянка по происхождению, так что он не вкусил всех бед с чувствительной крессидской кожей. У него есть синеватые пятнышки по всему телу — наподобие земных родинок, только немного заметнее, — плотность которых увеличивается на скулах и носу, но это никак не мешает жить: слой солнцезащитного крема делает его почти неуязвимым. Невозможность путешествовать по солнечным планетам (коими являются почти все планеты множества галактик) и дурацкие стереотипы, пожаром распространившиеся по всем народам благодаря землянам, сделали Крессиду невидимкой, и Арсению всегда было обидно за это — он так и пришёл к блоггерству, став первым просветителем-крессидцем, рассказывающим народам про богатую историю своей планеты. Арсений до сих пор удивляется, как со своим происхождением ему удалось пробиться сквозь миллионы популярных блогеров и почти возглавить чарт «восходящих молодых знаменитостей 3057». Почти — потому что возглавил его Антон Шастун. О, это имя выжжено у Арсения на подкорке, а распечатанная фотка Антона висит у него в комнате — и вся потрёпана из-за того, как часто Арсений метал в неё дротики, когда был немного помладше. Они повздорили с Антоном, когда оба были пылинками в масштабе всемирной межгалактической сети, и их неприязнь выросла в ощутимую ненависть. Арсений мог сколько угодно притворяться, что ему всё равно, и на всех прямых эфирах изворачиваться, называя их отношения «недопониманием», но Антон его бесит: до такой степени, что будь он сейчас рядом, Арсений бы незамедлительно ему врезал. На вкус Арсения, Антон — бездарность. Он перепробовал себя во всех возможных форматах: пока Арсений набирал свою аудиторию, копая и развивая одну и ту же тему, Антон успел переделать всё. Он был второсортным блогером, проверявшим, что будет, если смешать стеклянную соль с марсианской эссенцией. Он был смазливым пацаном, тестившим тупые лайфхаки. Он был самым нелепым танцором в своей галактике. Он был основателем псевдонаучного канала, а потом вдруг превратил его в по-настоящему научный канал. Он был трэвел-блогером, пранкером, экстремалом, снимал туториалы про земные доски с колёсами, записывал рэп-альбомы и в двадцать один год засветился на едином межгалактическом канале. Сейчас Антон Шастун — стэндапер, и в этом он так же обидно хорош, как и во всех остальных областях. Его фанбаза растёт с каждым часом, и такими темпами он скоро превратится в президента всех галактик — хотя такого титула не существует. Про Шастуна знает даже мама Арсения, которая вообще далека от всего сетевого мира — где справедливость? Возможно, Арсений немного преувеличивает, но у него и правда ощущение, что про Шастуна трещат все вокруг, и ему обидно за себя: пока Арсений тратит огромное количество сил и времени, чтобы добиться качественного и интересного контента, Шастуну достаточно поулыбаться в камеру, показать свой уродский длинный язык, посветить побрякушками — и он добьётся всего, чего хочет, в ту же секунду. Да, Арсений драматизирует. Он блогер — ему можно. Он был на планете Шастуна — как-то раз они с мамой ездили туда в её отпуск на полторы недели, и Арсений до сих пор делает вид, что ему не понравилось: на солнце было слишком жарко, розоватая вода местного океана навевала мысли о крови, а зелёные тропики кишели пёстрыми животными и птицами. Тут и там гуляли надоедливые торговцы, пытавшиеся втюхать туристам то остатки вулканических кристаллов с Земли-1, то каких-то зеленоватых котят со светящимися глазами, то вообще останки самых древних святых Крессиды — и это при том, что на Крессиде никогда не было никаких святых! По этому поводу Арсений спорил с уличным торговцем полчаса, пока мама за уши (буквально) не оттащила его к морю. Про понятие «личное пространство» жители Сайко вообще никогда не слышали — другого объяснения, почему они так фамильярно вели себя с первыми встречными, Арсений не придумал. После Крессиды Сайко казалась галлюциногенным сном архитектора виртуальных реальностей: дикие краски были словно выкручены на максимум, и если море было розовым, песок — голубым, а лес — ненормально зелёным, то закаты там переливались всеми цветами радуги. В первый вечер Арсений физически не смог уйти с пляжа, пока Солнце-91 не закатилось за горизонт, а вид на три круглых белобоких спутника Сайко добил Арсения окончательно. Жители Сайко были разномастными, потому что планета пользовалась популярностью у всех рас и народов — особняки на берегу моря продавались за баснословные суммы, но туристы пока не успели испачкать местную природу. Коренная раса — сайки — первые поддержали идею Объединения и до сих пор радушно принимают гостей. Улыбчивые, высокие, загорелые — они любят музыку и ненормально привязаны к драгоценным металлам с земли. Антон носит на себе, наверное, килограмм этих никчёмных бесполезных железяк — что на руках, что на шее. Говорят, у некоторых сайков в темноте светятся глаза, а их языки длинные настолько, что челлендж «дотянись языком до локтя» единственный обошёл Шастуна стороной. Ну и что? А у Арсения веснушки светятся в воде — подумаешь! Он тоже красивый. И язык у него нормальный, а не змеиный. Бр-р. — Арс, ты слушаешь вообще? Арсений медленно моргает и переводит взгляд на Серёжу, с которым они познакомились по сети пару лет назад. Серёжа — архитектор реальностей, и когда всякие земледрочеры заказывают у него что-то про Землю-1, он часто спрашивает у Арсения совета. Ну, потому что Арсений и сам земледрочер. Что-то в этой почти погибшей планете его задевает. — Прости, — Арсений рассеянно улыбается ему. — Задумался. Что ты предложил? — Говорю, давай со мной работать. У тебя охуенное воображение, а людям становится скучно нырять в однообразные реальности. Арсений хмурит брови: многие ему говорят, что у него нестандартное мышление, но сам Арсений считает себя самым простым человеком. Надо признать, ему свойственно придумывать собственные реальности, мечты составляют половину его жизни — в этом деле он профи; но невозможно же зарабатывать на мечтах? Это даже звучит кощунственно. — Нет, Серёж, не хочу. Я же не зря столько сил положил на блогерство, у меня только начало всё окупаться. Нет времени. Серёжа закатывает глаза — растущая популярность Арсения в последнее время набила ему оскомину; как будто это к Серёже пристают прохожие, прося о фотке. Арсения с Серёжей роднит ненависть к Шастуну — они, собственно, и познакомились за обсуждением, какой тот несусветный идиот. — Ну и дурак, — бормочет Серёжа. Арсений пожимает плечами и рассматривает разношёрстную толпу, вид на которую открывается из окна — они сидят в одной из гостевых випок, и это первый Комик-кон, за который Арсений не выложил половину своего кошелька. Он месяц хвастался всем знакомым, что он приглашённый гость. Их випка находится не в самом оживлённом месте — стеклянный шар парит в воздухе над винтажными панелями про Землю-1. Не самое зрелищное, что здесь есть, но Арсений же любит Землю, так что его всё устраивает. Внизу даёт интервью каст нового интерактивного сериала, прославившегося на несколько галактик за считанные месяцы; Арсений смотрел — какой-то странный симбиоз мифических существ, супергероики и инопланетян, но погружение выстроено годно, удаётся даже почувствовать отголоски боли, если выбранного персонажа толкают или пытаются уделать в драках. Арсений ест свой земной начос с гуакамоле, болтает в воздухе ногами, сидя на высоком стуле, и жизнь казалась бы ему идеальной, если бы не чешущееся знание того, что Шастун сейчас где-то поблизости — в этом же стеклянном шаре. Ещё он нервничает, потому что случайно надел разные носки, и их видно из-за низких кед. Понятие моды в одежде, конечно, давно умерло в муках, но разные носки почему-то вводят Арсения в состояние стресса. Он смотрит на них и думает, что сделает из этого мерч — когда у него будут деньги на мерч. — Ты опять думаешь о Шастуне? — А? — Арсений и не заметил, что снова провалился в размышления — может ему и правда стоит подумать над Серёжиным предложением. — Нет! — Да. У тебя такое лицо кислое, будто ты сожрал все лимоны с Земли-2. Арсению требуется время, чтобы вспомнить, что такое лимоны — он, конечно, знаток землян, но иногда забывает не самые важные вещи. — Да неправда, ничего я не кислый. — Кому ты пиздишь? Арсений вздыхает — всем, и себе в том числе. Будет ли он с этим что-то делать? Не сегодня. Перед глазами всплывает полупрозрачное оповещение, что его собственная панель начнётся через полчаса — ему пора двигаться на выход. Он уже хочет попрощаться с Серёжей, как ему на плечо опускается чья-то тяжёлая ладонь — Арсению достаточно одного взгляда на презрительное лицо Серёжи, чтобы понять, кто стоит у него за спиной. Шастун бесцеремонно разворачивает его на стуле. За ним Арсений успевает заметить его низенького менеджера в очках и стилистку — вот уж кто действительно выглядит шикарно на этом празднике жизни. Последняя явно землячка Шастуна — на щеках красуются характерные зелёные полосы, делающие всех сайков похожими на котов; но не милых, а тех, которые ссут в тапки и ведут себя по-королевски заносчиво. — Привет, братан, — говорит Шастун, будто это не он во вчерашнем влоге назвал Арсения унылым занудой — Арсений всё видел. — Давай без происшествий на панели, да? Арсений сжимает челюсти — он ненавидит тот факт, что ему придётся делить панель с Шастуном, потому что они оба оказались в тройке лучших начинающих блогеров. Серьёзно, он бы лучше делил панель с огнедышащими слизнями или с восьмиглазыми гигантскими лягушками, чем с Шастуном. Арсений чувствует, как мгновенно закипает от злости, и стряхивает с плеча чужую ладонь — очень странно, что на его футболке не остаётся мокрого следа, Арсений прекрасно знает, что у всех сайков потеют ладошки. Он считает это унизительным. — Посмотрим на твоё поведение, — цедит Арсений, и Шастун усмехается ему в лицо — от него пахнет земной мятной жвачкой; вот сука! Арсений рассказывал про неё пару выпусков назад. Он что, смотрит видео Арсения?! Да как он… — Я понял. Ладно, Арс, ты сам напросился, — Шастун подмигивает ему и делает шаг назад — вся его немногочисленная свита шагает синхронно с ним. — Это угроза? — спрашивает Арсений, хотя хочет спросить: «Ты охуел?». — Ни в коем случае, — улыбается Шастун, а потом смотрит вниз, на его ноги. — Пиздатые носки. Он бросает это, прежде чем развернуться и уйти, а Арсений так и остаётся сидеть с горящими щеками и подрагивающими пальцами — он бы этими пальцами вцепился Шастуну в его дурацкое лицо и расцарапал его к чертям землячьим. Сука. Он его ненавидит. По возвращении домой придётся покупать новые дротики. * Их панель становится самой обсуждаемой панелью в сети — и это они даже не подрались, а просто опробовали друг на друге забытый всеми жанр прожарки. Ведущая подумала, что это очень крутая идея, а Арсений с Шастуном превратили мероприятие в цирк. Чувак с третьего места — землянин со смазливым кукольным личиком, — даже не пытался участвовать в этой перепалке. Арсений выстебал в Шастуне всё, что мог: от видео до особенностей расы и внешнего вида их планеты — и это почему-то не принесло ему ни капли того удовлетворения, которого он так ждал. Да, Арсений добился желаемого — в этой прожарке он был куда смешнее занимающегося юмором Шастуна, бил куда точнее и больнее, да и зрители были в восторге; даже те, кто пришёл смотреть не на него. Теперь Арсений боится зайти в сеть: его наверняка уже обозвали расистом и дисквалифицировали с Комик-кона, а все его подписчики нажали кнопку «отписаться». Возможно, ему даже придётся извиняться публично — как унизительно. Он никогда не забудет растерянное лицо Шастуна, его глупые огромные зелёные глаза и приоткрытый в удивлении рот — этот ахуй запечатлели сотни камер зрителей, Арсению бы погордиться собой хоть немного, но он чувствует только жгучий стыд и похмелье. Вчера они с Серёжей нажрались в ближайшем к отелю баре, и пока тот тост за тостом хвалил остроумие Арсения, сам Арсений угрюмо преследовал цель под названием «напиться и забыться». Хуй там — образ охуевшего Шастуна преследовал его до того самого момента, пока он, жалкий и одинокий, не вырубился на не расправленной кровати. Какой ёбаный стыд. Арсений открывает глаза и активирует линзы — перед взглядом всплывает тысяча уведомлений, и он не верит, когда проверяет количество подписчиков; оно растёт такими темпами, что он видит, как сменяют друг друга цифры. У Арсения до сих пор нет менеджера, потому что он боится доверять собственную репутацию в чьи-то руки, а ещё потому что прекрасно справляется с тем, чтобы её угробить, самостоятельно — поэтому ему некому объяснить, что происходит. Он шерстит сеть и с ужасом понимает, что всем понравилось. Всем понравилось смотреть на самую язвительную прожарку на свете. Блядь. Ему поступает входящий, и Арсений принимает сразу же, как только видит имя — Катя никогда не звонит просто так, потому что знает, что Арсений не любит разговаривать по связи. — Обосрался? — сходу спрашивает она, и Арсений мученически стонет вместо ответа. — Я так и знала. — Я не знаю, что делать, это кошмар. Не понимаю, почему на меня вообще подписываются, я никогда не делал ничего более мерзкого. — Да ладно. Шутка про мамку была смешная, я прям в голос заржала. — Катя… — Хочешь знать моё мнение? — даже если бы Арсений сказал нет, Катя бы всё равно поделилась, так что он согласно мычит. — Ты молодец. Это было до слёз смешно, а твой Шастун так охуел, что даже ответочки достойные придумать не смог. — Он не мой… — Завали, — беззлобно выдыхает Катя. — В общем, я помониторила сеть, от тебя все ссут кипятком. Если ты мне сейчас дашь данные почты, я могу посмотреть предложения и скинуть тебе в личку самые вкусные, хочешь? Предложения. Блядь, предложения — Арсений даже не подумал, что после такого с ним кто-то захочет иметь дело. — А как же Наденька? У Кати есть подопечная землянка — довольно популярная актриса. Катя курирует её уже который год, начала едва школу закончила. — У Наденьки всё стабильно и прекрасно. Кидай данные, Арс, ща посмотрим, что там у тебя. Катя отключается, не попрощавшись, и Арсений, вздохнув, скидывает ей всё, что та просила — хуже уже всё равно не будет. Он закрывает глаза, вырубая линзы, и лежит в тишине, пока снова не проваливается в похмельный сон — и снится ему охуевшая рожа Шастуна. И даже во сне он чувствует себя виноватым. * Репутации Антона эта панель никак не навредила — даже наоборот, его просмотры, как и аудитория, выросли, а весь конфликт он неожиданно спустил на тормозах и вообще перестал упоминать Арсения как в интервью, так и в ежедневных влогах. И да, Арсений смотрит их все. Врага надо знать в лицо. Арсений провёл всю последнюю неделю, не до конца понимая, что с ним вообще происходит — число подписчиков после панели увеличилось почти в два раза, его уже пригласили на несколько нелепых шоу, в один музыкальный клип и на три интервью для разных каналов. Он должен радоваться этому — в конце концов, это тот самый успех, о котором он так мечтал, — но Арсений чувствует только вину и злобу: Шастун опять его обставил. Даже собственная популярность возросла только из-за него, Шастун буквально отравил его самое любимое дело. Арсений убеждает себя, что это пройдёт, но это не проходит, а прогрессирует — он загоняет себя настолько, что жалуется Серёже на Шастуна в несколько раз больше, чем обычно. Они ходят по отсеку планеты Гармонии, жители которой объединены идеей другого уровня познания, — Арсений подумал, что немного гармонии не помешает его жизни, а в музыке он не шарит, так что привёл их сюда. Решение проблемы Шастуна находится само собой, пока они смотрят на какого-то мужика, проповедующего со сцены о новом способе познания окружающего мира — его слушают буквально три человека, но он так горит своей идеей, что Арсений моментально начинает ему завидовать. А потом к нему приходит озарение. — Я перед ним извинюсь. — Чего? Серёжа смотрит на него с таким выражением лица, будто Арсений… будто Арсений решил извиниться перед Шастуном. Да. Именно так. — Меня мучает эта ситуация, значит надо её устранить. Чтобы устранить конфликт с Шастуном, надо перед ним извиниться и забыть про это, как про страшный сон. — Арсений, у тебя дома на двери его фотка с мишенью. — Я её сниму. — Ну конечно. Арсений закатывает глаза и направляется к станции — надо исполнить задуманное, пока он не перенастроился и не решил выкинуть ещё какую-нибудь сомнительную хуйню. Арсений устал. Он сдаётся, надеясь выиграть. Шастуна легко найти: по отметкам на фотографиях в сети Арсений узнаёт, что тот торчит неподалёку от главной сцены, где сейчас выступает какой-то фрик, разукрашенный так, что никто до сих пор не понимает, какой он вообще расы. Арсений немного боится, что толпа его задавит, но всё равно упрямо идёт по направлению к истошным воплям — Серёжа его оставил, сказав, что не собирается в этом участвовать. Кажется, кто-то ненавидит Шастуна ещё сильнее, чем Арсений, — вот, что земляне имеют в виду, когда говорят слово «фантастика». Зрелище у главной сцены открывается незабываемое: пока толпа беснуется в музыкальной агонии, а на сцене творится шоу, небо зажигается близкими звёздами, и освещение расцвечивает и без того пёструю толпу новыми красками. Арсений проверяет отметки на фотках снова и ныряет в море из локтей и коленок. Его матерят на разных языках и наречиях, пока он упрямо продирается к ограде с правого края, и толпа пропускает его, только потому что люди через каждые три метра его узнают. Шастун стоит в промежутке между оградой и сценой — стоило догадаться, у него же был фит с этим разрисованным, ещё когда о них обоих знало пять человек (и Арсений). Он перегибается через ограду, встаёт на цыпочки и дёргает Шастуна за просторную рубашку и краем глаза замечает, как к ним подрывается охранник. Шастун поворачивается, и его выражение лица с восторженного сменяется таким серьёзным, что Арсений начинает бояться — он не думал, что это лицо умеет быть не дурацким. Шастун машет охраннику, и тот останавливается в метре от них. — Чего тебе? — Поговорить. Шастун мнётся мгновение, а потом подаёт Арсению руку, чтобы тот перелез через ограждение. Арсений вытаскивает хвост из штанины, как только выходит из толпы — пробираться с ним через людей было бы довольно мучительно. Наверняка это кто-то снял, но Арсений не хочет сейчас об этом думать — он следует за Шастуном до тех пор, пока они не оказываются в чужой гримёрке. Арсений не даёт себе опомниться и передумать, поэтому прыгает с места в карьер. — Я пришёл извиняться, и если ты меня не выслушаешь, я тебя, блядь, убью. Я чуть не сдох, пока до тебя добрался. Шастун не выглядит впечатлённым — он садится на подлокотник дивана и складывает руки на груди. Повисает пауза, и он вздёргивает бровь — Арсений чувствует, как ускоряется пульс. От страха. Ему страшно. Страх ведь так ощущается. Страх и ненависть. Всё правильно. — Ну, я слушаю. — Что? — Извинения. — Я… Блядь, я не хотел тебя тогда так поносить, правда, оно само. Молчанием между ними можно пытать — от нервов Арсений перестаёт контролировать хвост, и тот дёргается в воздухе, но Шастун смотрит прямо ему в глаза. — Хотел, — говорит он. — Не хотел. Правда. Просто ты меня бесишь, Шастун. — Значит точно хотел. Ну и хуй с тобой, Арсений. Арсений не совсем уверен, что последняя фраза — эквивалент «извинения приняты», но он сказал всё, что хотел сказать, и ему полегчало, поэтому теперь он уберётся к себе в номер и подумает о своём дальнейшем жалком существовании, а ещё наберёт Катю и будет половину ночи ныть о том, как же сильно он обосрался. Опять. Не надо было вообще приходить — ну почему он вечно такой импульсивный? Всралось ему чужое прощение? Да ещё и прощение Шастуна? Он прекрасно обойдётся и без него. Арсений по классике пропускает мимо ушей всё, что говорит ему Шастун, и тот явно ждёт ответа. — Чего? — растерянно переспрашивает Арсений. Шастун поджимает губы и вздыхает. — Для мудаков с планеты охуевших всезнаек повторяю: что такого я тебе сделал? Арсений делает шаг назад, когда Шастун поднимается с места — в полумраке он выглядит даже немного устрашающе, ну или это богатое воображение Арсения не вовремя решило поистерить. На шее у него висит множество цепей — неудивительно, что тот постоянно горбится. — Да ничего. Просто твой контент… Шастун делает шаг вперёд — Арсений отступает. Вот теперь реально становится страшно, и Арсений активирует линзы — Шастун замечает, но ничего не говорит, его выражение лица вообще не меняется. Он хмурый, глаза отблёскивают зеленью в полумраке, руки опущены. — Мой контент — что? — Ничего. Буквально. Ты же постоянно творишь какую-то хуйню, и самое страшное, что эта хуйня… — Арсений очень хочет остановиться, но он уже ступил на эту скользкую дорожку, и дальше только мгновенное падение — вот и извинился, блядь. Давно накипевшие слова жгутся на языке. — Самое страшное, что эта хуйня не несёт никакой пользы. Шастун не бьёт его, не прогоняет и не вжимает в стену. Он не кричит, не вызывает охрану и не клянётся его убить. Он делает вещь гораздо, гораздо хуже и подлее — Шастун хватает его за хвост и тянет на себя, он что-то говорит, но Арсений ничего не слышит; его пробирает так, что подкашиваются ноги, и он хватается за чужие плечи — Шастун даже не думает отпускать его хвост, сжимает только сильнее. Арсений скулит. Пиздец, ничего хуже этого с ним не произойдёт никогда — теперь-то можно творить любую хуйню, сильнее его уже никто не унизит. — Хвост… — сдавленно шепчет Арсений. — Пусти… Шастун не пускает, дёргает снова, и если сначала Арсений почувствовал только шок и тянущую боль, то возбуждение, мгновенно разлившееся по телу, он не спутает ни с чем. Это пиздец — у него встаёт, пока Шастун держит в своей влажной ладони его хвост, и Арсению хочется, чтобы он подвигал рукой, чтобы схватил ближе к основанию и… — Арсений? — осторожно спрашивает Шастун. Арсений вырывается из его хватки чудом, снова охнув напоследок, и с горящими от стыда щеками выпрыгивает в коридор быстрее, чем кто-то из них успевает опомниться. Арсений собирается пойти к себе в номер, удалиться из сети и вести затворнический образ жизни до самой смерти. Возможно, он поедет на Землю-2 и запрётся в монастыре. Естественно, даже мысли об этом не сбивают его стояк. * Когда Арсению было шестнадцать, жизнь казалась ему настолько же прекрасной, насколько отвратительной: с одной стороны, он жил на самой лучшей планете во всех галактиках, а с другой — так, похоже, считал только он один. С одной стороны, он сумел закрыть без троек последнюю четверть, с другой — все его дурацкие одноклассники учились лучше, чем он сам. С одной стороны, у него были красивые глаза, а с другой — прыщи. С одной стороны, Арсений был популярным мальчиком в школе, с другой стороны — он не был Антоном Шастуном. Пожалуй, последнее его огорчало сильнее всего: Арсений случайно наткнулся на канал этого пацана на просторах сети и вляпался по самые уши — очнулся, уже когда было три ночи, а он искал, где купить такой же старомодный головной убор; смешной, с козырьком. Такая кепка стоила целое состояние и, с одной стороны, Арсений никогда не чувствовал нужды в деньгах, а с другой — на кепку ему всё же не хватало. Шестнадцать лет — говно, а не возраст. Когда Арсений вернулся в школу с каникул и попробовал показать своим друзьям этого Антона Шастуна, никто из них не впечатлился — кроме Кати, которая уже тогда сказала, что из него выйдет толк. Катя с тех пор стала его лучшей подругой, потому что только ей Арсений мог ныть, как охуенно выглядит Антон, и вообще «почему у него так мало подписчиков». Однажды Арсений набрался смелости и откомментил одно из новых видео — Антон штамповал их пачками, и Арсений смотрел их все через несколько минут после выпуска. Антон на его коммент не ответил. Ни на этот, ни на следующий, ни на ещё три таких же. Более того, Антон перестал выкладывать видео вообще — и значок «онлайн» рядом с его именем не появлялся несколько месяцев. За это время Арсений успел придумать тысячу вариантов развития событий, в которых Антон непременно трагично умирал, а Арсений плакал над его могилой — убитый горем и сукой-судьбой. (Когда Антон снова объявился, Арсений даже немного — совсем слегка, — огорчился; ему понравилось существование в драме.) После возвращения Антон так и не ответил на старые комментарии, так что Арсений решил написать ему ещё несколько, а потом ещё и ещё, пока Антон его не заблокировал. Такого поворота юное сердце, истерзанное симпатией к недосягаемому пацану с планеты-мечты, не выдержало, и Арсений, набравшись смелости и ведомый своей детской обидой, написал с фейкового аккаунта Антону столько гадостей, сколько никогда и никому больше не писал и тем более не говорил — ему до сих пор немного стыдно. Антон, будучи таким же вспыльчивым подростком, неожиданно ответил, и они переругивались всю ночь, пока Арсений (половину этого времени доебывавшийся до грамматики общего языка) с концами не улетел в черный список. Видео Антона теперь приходилось смотреть с третьего аккаунта, и вот проблема: с одной стороны, он всё ещё обожал Антона Шастуна. С другой стороны, Антон Шастун его теперь, кажется, ненавидел. * Арсений не спешит открывать, когда слышит звонок в дверь, — он за сегодняшний день и правда ни разу не вышел из номера, а всё свободное время провёл, играясь с новоприобретёнными линзами, на которые потратил невразумительную сумму денег. Теперь нырнуть в любую из доступных реальностей, чтобы выбрать себе другое имя и внешность, было ещё легче, и Арсений целый день притворялся кем-то другим — так было легче пережить чувство стыда. Мысленно он всё равно постоянно возвращался к Шастуну — тот вчера был так близко, держал его так крепко, что воспоминания об этом заставляли Арсения краснеть, бледнеть и — дрочить. В конце концов, у него тоже есть потребности, а хвост никто не трогал уже столько времени, что Арсений успел забыть, как это приятно. Была ли у него такая реакция на тех, кто касался его хвоста случайно? Нет, никогда — обычно он просто начинал ругаться и обвивал хвост вокруг ноги, чтобы люди обращали на него меньше внимания и больше не трогали. Оттого ещё более странно, что руки Шастуна на хвосте ему едва ли не снились, стоило ему депрессивно задремать на полчаса. Именно поэтому он теперь и не открывает дверь — в коридоре стоит Шастун собственной персоной; откуда только узнал, в каком из номеров живёт Арсений? Надо будет наехать на администрацию, нельзя же разглашать такую информацию кому попало. Снова раздаётся звонок, и Арсений сдаётся, слезает с кровати и, проверив, что на футболке нет жирных пятен от еды и соусов, плетётся открывать — иначе Шастун никогда не уйдёт, он же упрямый баран, Арсений в курсе. Он обвивает хвост вокруг левой ноги, чтобы некоторым личностям было неповадно, и нажимает на сенсор; дверь отъезжает — Шастун стоит в коридоре совсем один, без своей привычной свиты, и сразу делает шаг вперёд. Все силы Арсения уходят на то, чтобы не отшатнуться — грёбаные сайки с их странными понятиями о личном пространстве. — Я всё про тебя узнал, — говорит Шастун вместо приветствия, и сердце Арсения ухает куда-то в пятки. В смысле? Что именно узнал Шастун? Что Арсений одинокий дрочер? Что в детстве он украл из магазина журнал про Землю-2 и с тех пор решил стать историком, но до сих пор раскаивается? Что дома он спит с мягкой игрушкой, потому что так удобнее? Что в его башке творится ад? Что… — Что? Шастун приподнимает брови, намекая на то, что Арсению пора бы его пустить, и Арсений действительно его пускает, закрывая дверь — полная звукоизоляция в номере вдруг начинает его нервировать, но он старается не думать о плохом. Шастун бедром опирается о стоящий напротив кровати комод и складывает руки на груди, а Арсений не знает, куда себя деть — это не квартира, в которой можно замять неловкость, повозившись на кухне, а небольшой номер с огромным окном от пола до потолка. Закаты на планете не соизмеримы с общепринятыми сутками, так что сейчас на улице ночная темень — а на часах всего шесть вечера. Арсений упирается взглядом в мерцающие звёзды и кусает губы, он даже свет сегодня не включал — так и провалялся весь день, пялясь то в экран на стене, то в сеть через линзы. — Я попросил своего менеджера вычислить, с каких пор ты на меня подписан, — говорит наконец Шастун и сжимает пальцами переносицу. — Потом до нас обоих дошло, что ты и не подписывался — более того, ты у меня в ЧС уже пару лет. Но ты слишком хорошо знаешь мой материал, а значит смотришь, так что пришлось найти твой второй аккаунт. Арсению душно, он хочет включить кондиционер, но, снова пригвождённый чужим взглядом к полу, не двигается с места. В горле застревает нервный смешок, и Арсений кое-как тянет губы в ухмылку: — Твой менеджер что, хакер? — Да, — пожимает плечом Шастун. — Я думал, все в курсе. Так вот, со второго аккаунта ты не активен — но подписан давно. Это натолкнуло меня на мысли, что ты знал меня ещё до того, как у меня на канале появился хотя бы миллион подписчиков, я прав? Миллион — ничтожное число фолловеров для межгалактической сети; чтобы набрать миллион на своём канале, можно просто полгода заниматься любой доступной хернёй в стиле «а чё будет?». Арсений хочет начать всё отрицать, но не делает этого, потому что Шастун явно не намеревается останавливаться. — Конечно, прав, — отвечает он на собственный вопрос. — Знание твоего второго юна помогло найти ещё два — серьёзно, ты менял только цифры в конце, конспиратор, блядь. Арсений на грани метнуть в Шастуна декоративной вазой со светящимися в темноте цветами, чтобы тот заткнулся и желательно убежал куда подальше. На лице Шастуна мелькают блики цветного освещения улицы и холодный свет экрана — Арсений тихонько разматывает хвост, чтобы в случае чего и правда швырнуть в него чем потяжелее; он чувствует себя одновременно пристыженным подростком и спецагентом, который вот-вот прикончит Шастуна со словами «вы слишком много знаете». — А потом мы нашли нашу с тобой переписку. И все твои старые комментарии. — Антон упирается ладонями в край комода и вздыхает: — Какой же ты пиздун, Арс. Развязать целую кибервойну, потому что какой-то придурок не ответил тебе в сети. Я в ахуе. Арсений больше не может смотреть на Шастуна — отводит взгляд и зачем-то активирует линзы, будто хочет позвать кого-то на помощь или отправить Кате сообщение, чтобы она срочно ему позвонила и спасла от этого неловкого разговора. Вчера Арсений думал, что ему стыдно, но он ошибался: стыдно ему сейчас. Он соскребает остатки самоуважения со стенок своей воображаемой эмоциональной банки и приподнимает подбородок. — Я смертельно обиделся тогда. И я реально тебя ненавижу, у меня дома твоя фотка висит. — Арсений не там поставил точку в предложении, поэтому Шастун насмешливо фыркает. — Бля, в смысле, я нарисовал на ней мишень и кидаю в тебя дротики. — Романтично. — Иди нахуй. Шастун молчит какое-то время, по глазам видно, что по линзам отвечает кому-то на сообщение, а потом вырубает их — взгляд становится осознаннее, и слухи не врали: даже в полутьме заметно, что глаза Антона действительно светятся. Грёбаные сайки с их грёбаными особенностями. Шастун устало вздыхает. — Я не ругаться пришёл, если что. Просто хотел сказать, что это охуеть как обидно — сто лет течь по чуваку, который изо дня в день напоминает, как тебя ненавидит. О, ну конечно, Шастун-то явно эксперт в этой сфере, это же он тёк по Арсению с самого начала его блогерской карьеры, а не наоборот… Стоп. — Что? Арсений охуевше смотрит Шастуну в глаза, и тот пожимает плечами. — Ты слышал. Я типа подписался, когда у тебя было два ляма, и даже хотел прикатить на Крессиду — ты красиво рассказываешь. А потом ты что-то такое сказал про меня в эфире, я оскорбился, отписался и как дурак продолжил с тобой сраться публично. Вот и вся история. У Арсения сейчас вытечет мозг из ушей — этого не может быть, он ведь не в плохой земной мелодраме, чтобы с ним приключались такие истории. Шастун его разводит, чтобы ещё больше унизить, наверняка на воротнике его тупой рубашки спрятана камера, и потом он выложит в сеть видео с названием «Пранкуем Арсения», — это всё фарс, и Арсений не собирается верить ни единому слову. Он приосанивается. — Пиздишь. Антон снова вздыхает, отталкивается от комода и в один широкий шаг преодолевает всё расстояние между ними; обхватывает его лицо руками и целует — без наезда, не требуя никакого ответа, просто легонько касается губами и сразу же отпускает. — Не пизжу, — выдыхает он. — Но если что, мы можем сделать вид, что ничего не знаем и продолжать разыгрывать этот спектакль, или вообще никогда больше друг о друге не говорить, или… Арсений сам тянет его за воротник тупой рубашки, дёргает немного вниз, и Антон, оказывается, быстро ориентируется — скользит руками Арсению за спину, гладит прямо у основания хвоста, и Арсений охает. — Я тебя ненавижу. — Заметно, — хмыкает Антон и большим пальцем проводит по хвосту. — Прости за вчерашнее, я не знал, что они у вас такие чувствительные. — Конечно, не знал, у тебя же интереса к другим расам ноль… — Арс. Антон снова его целует, и в этот раз Арсений не горит желанием сопротивляться — путается пальцами в светлых волосах и, чувствуя ладони на своей заднице, окончательно разматывает хвост, тянет Антона к кровати и стаскивает с себя футболку; нет смысла притворяться, что он не хочет — у него стоит с того самого момента, как Антон снова потрогал его хвост. Антон садится на его бёдра и беззастенчиво рассматривает синие пятнышки на его теле — они симметрично спускаются к косым мышцам с обеих сторон торса, и Антон прослеживает эти дорожки большими пальцами, следя за тем, как напрягается живот Арсения. Арсений краснеет — его никогда не разглядывали так внимательно. Он тянет Антона вниз, на себя, и сам расстёгивает первые пуговицы его рубашки — потом Антон просто стягивает её через голову, но вместо того, чтобы продолжить изучать Арсения, снова ловит его хвост. Арсений выгибает шею и щурится от удовольствия — Антон трёт у самого треугольного кончика, и этого уже достаточно, чтобы Арсений начал просить о большем; но он держится, он молодец. — Пиздец, я буквально спал и видел, как беру твой хвост в рот, — выдыхает Антон. Арсений очень хочет, чтобы мечта Антона исполнилась, но желание язвить внезапно сильнее — он снова открывает глаза и ухмыляется, пропускает хвост между его пальцами и обвивает запястье, несколько раз сжимая и разжимая. — Так у тебя были эротические сны обо мне? — самодовольно тянет он, хотя сам весь горит — даже в домашних штанах тесно. — Ты издеваешься? Постоянно, я тот ещё извращуга. — Антон лениво и слишком медленно двигает бёдрами, бесстыже потираясь об Арсения. — А дротики — это такой искусный эвфемизм, или?.. — Нет. Твоя башка у меня на двери висит. — Арсений больше не держит хвостом запястье Антона, но тянется кончиком к носу, касается милой родинки. — За попадание сюда сотня очков. Арсений не успевает опомниться: вот Антон улыбается над его шуткой, а вот трётся носом о его хвост, прежде чем взять его в рот — удовольствие проходится по Арсению судорогой, и он неконтролируемо толкается глубже; не сильно — кончик хвоста острый, пусть и чувствительный. Антон прикрывает глаза, прерывисто выдыхает через нос и расстёгивает ширинку на своих джинсах, сжимает свой член через бельё, пока втягивает щёки и оплетает кончик хвоста Арсения языком — теперь понятно, зачем он такой длинный. Арсений стонет, закидывая руки за голову, цепляется за одеяло, хвост подрагивает и сам он тоже дрожит, бормочет: — Сними, сними, сними… Заклинание работает, и Антон, выпустив хвост изо рта, одним рывком оставляет Арсения без штанов и белья и кое-как стягивает остатки одежды с себя. Он снова седлает бёдра Арсения и с готовностью раскрывает губы под напором хвоста, обхватывает ладонью его член, но Арсений вцепляется в его запястье — Антон тут же отводит руку. — Я кончу за две минуты, если ты будешь делать всё одновременно, — признаётся Арсений и думает, что краснеть больше ему всё равно уже некуда. — Может, я этого и добиваюсь, — говорит Антон, наклоняясь к нему, упираясь локтями по обе стороны от его головы. Его губы красные, Арсений приподнимается, чтобы их поцеловать, и Антон вылизывает его рот, уже не осторожничая — Арсений забирает назад все свои слова о том, что длинные языки сайков мерзкие. — Чего? — бормочет Арсений между поцелуями. — Чтобы я быстро кончил? Крессидцы выносливые и быстро восстанавливаются, если ты не знал… Он обрывает себя резким вздохом, потому что Антон снова двигает бёдрами — намёк понят. Вместо того, чтобы продолжить одну пытку, Антон начинает другую — слезает с Арсения и небольно похлопывает его по бедру. — Переворачивайся. Покажу тебе, «нахуя сайкам уродские длинные языки». От одной догадки о том, что собирается делать Антон, у Арсения пересыхает в горле, — он глупо смотрит на Антона и не двигается. — Не хочешь?.. Арсений быстро мотает головой из стороны в сторону, сам не зная, что именно имеет в виду, но послушно переворачивается на живот, встаёт на колени, локтями упираясь в кровать; хвостом оплетает себя поперёк торса — чтобы не мешался. Антон хмыкает и разводит его ягодицы; Арсению так стыдно, что он едва дышит и жмурится до цветных кругов перед глазами — Антон тормозит, пальцами оглаживая вход. Он просто смотрит, а Арсению уже горячо, он весь мокрый. — Антон… — Ого, не Шастун? Мы на новом уровне отношений? Арсений упирается лбом в запястья и коротко смеётся — стыд потихоньку спадает. — Соси жопу, Шастун. — С удовольствием. Антон хохочет, наклоняется, покрывает поцелуями его поясницу и только после этого мокро и горячо скользит языком между ягодиц. Арсению кажется, что он умирает, а всё, что происходит — это предсмертная агония, которую выдаёт его мозг, чтобы ещё больше его опозорить. Антон не жалеет слюны, вылизывая Арсения, и тот резко выдыхает, когда кончик языка настойчиво скользит внутрь. Арсений хнычет, сжимая пальцы в кулаки — на ладонях останутся следы от лунок. Антон дразнится — то ускоряется, то замедляется, входя глубже, то просто широко лижет вход и всё это время мнёт во влажных ладонях ягодицы. Арсений вскрикивает, когда Антон шлёпает его по заднице, и не отдаёт себе отчёта в том, что хвостом обвивает свой член — толкается в тугие кольца и подаётся назад, насаживаясь на язык Антона. Арсения трясёт, бёдра подрагивают, и он стонет громче, не способный оторваться или попросить Антона прекратить — ему похуй, вспышки удовольствия мелькают перед глазами, и его накрывает. — Давай, — говорит Антон, отодвигаясь на мгновение, а потом снова скользит внутрь, двигая языком быстро, в такт рваным движениям Арсения. У Арсения разъезжаются колени, когда он кончает — он падает на кровать, утыкаясь носом в одеяло, и загнанно дышит, не в силах даже открыть глаза; у него шумит в ушах, а сердце бьётся так, будто он только что бегал от стаи крессидских диких собак. Арсений достаёт из-под себя хвост, и Антон тут же гладит его у самого основания — Арсения дёргает. — Ш-ш, — Антон улыбается — слышно по голосу. — Лежи, кисунь. Сейчас приду. Арсений и не собирается никуда идти и даже возмущаться тупому прозвищу не станет — он не в состоянии. Единственное, на что его хватает, это спихнуть на пол испачканное одеяло и лечь на спину. Антон возвращается из ванной с банкой смазки и лентой презервативов в руках — Арсений смотрит на это зрелище вопросительно. — Что? Ты сам сказал, что быстро восстановишься. Это правда — Арсений прекрасно знает возможности своего тела. Он о другом. — Ты это всё с собой притащил? — Нет, в каждом номере есть, ты что? — Реально? Я думал, люди сюда не трахаться приезжают. — Ой, извините, пожалуйста, — фыркает Антон и садится рядом, кинув презервативы со смазкой на другую от Арсения сторону. Арсений тянет его на себя — отчасти потому что начинает мёрзнуть, — и проводит большими пальцами по зеленым полоскам на его щеках; Антон красивый. Возможно, гораздо красивее, чем сам Арсений — просто не так очевидно. Он целует припухшие губы, а хвостом обвивает его член — и это чувствуется куда острее, чем когда дрочишь самому себе. Антон медленно толкается, а Арсений подставляет шею под поцелуи, млея под чужим весом. — А ты, ну… трахал себя своим же хвостом когда-нибудь? — спрашивает Антон, и Арсений не понимает, откуда у него силы говорить. — Нет. Слишком острый, больно. — А отсасывать сам себе пробовал? Я всё ещё про хвост, если что. Антон нависает над ним, и Арсений отводит взгляд. — Не твоё дело. — Значит, пробовал, — улыбается Антон и клюёт его в щеку. — Хочу на это посмотреть. Когда-нибудь. Сегодня всё ещё моя очередь. Всё повторяется: Антон тесно сжимает кончик хвоста во рту, водит по всей длине ладонью, то сжимая, то разжимая пальцы, — и у Арсения снова стоит; в этот раз происходящее кажется ещё более изощрённой пыткой, у него, кажется, даже пятки горят. Антон тянется за смазкой, не выпуская хвост изо рта — слюна стекает по его подбородку, и Арсений прикрывает глаза; он не кончит быстро во второй раз, но такой вид всё ещё слишком откровенный, чтобы смотреть на него без стеснения. Арсений сгибает ноги в коленях, удерживая пятки на весу, когда Антон выпускает изо рта его хвост. Он вставляет сразу два пальца, сгибает их — Арсений стонет, не успев себя оборвать, его выгибает; второй раз он всегда чувствительнее, чем первый. Антон явно наслаждается его реакцией — смотрит завороженно, будто собственный, наверняка уже болезненный стояк его нисколько не напрягает. Он медленно трахает Арсения пальцами, то и дело облизывая губы, а когда вставляет третий, начинает двигаться ритмичнее, попадая по одной и той же точке. Арсений больше не стонет — просто загнанно дышит, открыв рот; ресницы дрожат, ему почти больно, но хочется больше. Антон достаёт пальцы и раскатывает по члену резинку — наконец-то. Арсений тянет под бёдра подушку, а Антон несколько раз проводит членом между ягодиц, прикрыв глаза, прежде чем толкнуться внутрь. Он намеренно сразу берёт быстрый темп, — видимо, чувствует, что не продержится долго, — снова хватается за хвост; сначала тянет в такт толчкам, отчего у Арсения темнеет перед глазами, а потом снова берёт в рот, одновременно с этим обхватив чужой член. Арсений в агонии из-за переизбытка ощущений, его выгибает навстречу, и он забывается, то выстанывая чужое имя, то просто хныча, прося непонятно о чём. Антон ускоряется, сжимает член Арсения и сильнее втягивает щёки — Арсений чувствует слёзы в уголках глаз, его подбрасывает, выбивая воздух из лёгких, каждая мышца напрягается, а собственный голос звучит издалека. Арсений кончает, и Антон замирает на какое-то время, разжимает ладонь, выпускает хвост изо рта и просто смотрит, как Арсений пытается отдышаться. — Ты самое красивое, что я видел в жизни, — говорит Антон, и его щёки горят румянцем — Арсений смотрит из-под ресниц. — Не пизди, ты же дохуя всего видел. — Вот именно. Он двигается снова, пока Арсений постанывает, уткнувшись в сгиб локтя, и кончает спустя несколько толчков. Арсений вообще не понимает, что происходит — только чувствует, как Антон уходит, а потом возвращается и проходится мокрым полотенцем по его животу; замирает. Арсений лениво открывает глаза и смотрит вниз — пятнышки у косых мышц тускло светятся в темноте. — Это от контакта с водой. — Арсений еле шевелит языком. — Охуеть, ты русалочка. — Русалочек не существует, их раса на самом деле называется… Арсений не договаривает, потому что Антон его целует, и, ну, он согласен, это гораздо лучшая альтернатива россказням о земных мифах. Через полчаса они начинают спор о любимых галактиках (не считая родные), и Арсений всячески выгораживает Млечный путь, а Антон упрямо с ним не соглашается, хотя и сознаётся, что питает слабость ко всему земному. Арсений знает. Он смотрел все его видео. * — Арс! Подъём! Арсений уже сто раз пожалел, что дал Кате ключи от своей квартиры — та вошла в роль его менеджера настолько хорошо, что реально следит за ним, как нянечка. Арсений даже рад — он часто не в состоянии организовать себя и своё расписание, — но в такие моменты как сейчас Катю хочется убить. Они с Серёжей до утра работали над проектированием новой реальности — целого мира, а не одной локации. Арсений решил расширить поле своей деятельности и теперь, помимо информации об истории различных планет, собирается сопровождать их наглядными реальностями; таким образом люди будут образовываться и развлекаться одновременно. Катя пинает дверь в его комнату и заходит с какой-то коробкой в руках. — Это что? — хрипит Арсений с постели. — Посылка. — А если оно взорвётся, когда я открою? — Не взорвётся, я всё прочекала. Тебе понравится. Даю тебе полчаса, пойду завтрак закажу. — Ты что, роешься в моих посылках? — Нет, только в этой, мне понравилось имя отправителя. Всё, шевелись. Катя выходит из комнаты, а Арсений подхватывает коробку и ставит её себе на колени — та лёгкая, а на этикетке красуются инициалы «АШ». Арсений улыбается. У них с Антоном сейчас не совпадают графики, но недели через две они собираются обкатывать новый формат совместного шоу, так что времени появится предостаточно — а пока они соревнуются в том, кто отправит подарок тупее. Из коробки Арсений достаёт кепку — ту самую, которую увидел на Антоне впервые, с рисунком допотопного земного мультяшного персонажа. Он надевает её и сразу же, прямо из кровати, записывает новый видос, где заспанно вещает людям о том, что подарки фанатов с каждым разом становятся всё круче. Немного подумав, он всё же отмечает Антона, и благоразумно выключает уведомления. — Отличная работа, Арс! — кричит Катя с кухни через пару минут, и Арсений усмехается. Они с Антоном не договаривались афишировать свои отношения, но фанаты всё сами разнюхали — Арсений всего-то оставил им парочку изощрённых подсказок. В любом случае, от их перемирия с Антоном сплошные плюсы — а ещё Арсений снова влюблён в Антона Шастуна по уши. С одной стороны, ему это нравится. Другой стороны в этом вопросе не существует.