Семнадцать

      — Май Тай Три, пожалуйста, — Накахара присаживается за барную стойку, тяжело дыша и пытаясь успокоить свое сердцебиение после энергичного танца, в который её так быстро затащили подруги, все ещё отплясывающие на танцполе. Рыжая бы прикрылась фразой: «Да я вообще не хотела сюда идти» — только вот проблема в том, что зачинщиком была именно она. А теперь сидит и пытается не задохнуться в этом душном помещении.       — А разве такой малышке можно этот коктейль? В голову алкоголь не ударит?       Недовольный фырк полетел в сторону кареглазого бармена, который спокойно начищал один за другим стаканы.       — Давай-давай, чем быстрее я напьюсь, тем больше вероятность, что твоё личико останется целым.       — Ого, это что, угроза? — ловкие движения пальцев и «жонглирование» посудкой немного раздражают. Сплошная показуха от самого Дазая Осаму. А почему нет? Девушки всегда ведутся.       Стакан, поставленный перед Чуей, заставляет зрачки расшириться от обилия алых красок. А аромат цитрусовых — вздрогнуть, чувствуя, как толпа мурашек пробегается по всему телу. Один глоток и, кажется, что девушка улетает. Горло приятно жжёт от сочетания горького рома, сладкого ликёра и множества вкусов цитрусовых: начиная с лимонного сока и заканчивая гренадином.       Одна из вишенок, лежащая на самой верхушке напитка, плавно подхватывается пальцами в чёрном бархате перчаток и оказывается во рту. А вот контакт небесных и шоколадных глаз не разрывается от слова «совсем».       Она не знает его. Он не знает её. Но их тянет друг к другу самым наглым образом.       Дазай не помнит, сколько ей пришлось заплатить за коктейли, а Чуя не помнит сколько именно коктейлей и пару шотов она вылила в себя. Зато отчётливо помнит, как именно они заходили в подъезд его дома. Помнит, как шатен нежно пихнул её в лифт и снова припал к губам, бесцеремонно начиная шариться в рыжих и уже к чертям растрепанных прядях. Её блеск с цветом клубники размазался по губам Дазая, и Накахара, честное слово, целовалась только чтобы не смотреть на эту соблазнительную картину.       Его губы были нежные и манящие, со вкусом корицы — запах этой специи давно отпечатывался громким бумом в её одурманенной алкоголем голове.       Пришлось соврать подругам, что ей стало очень и очень плохо. А этот юноша любезно предложил ее проводить прямо до дома. Правда голубоглазая не уточнила ни подругам, ни самой себе о том, что, может быть, они поедут к нему.

***

      Чуя проснулась утром, когда лучи утреннего солнца неприятно светили в лицо, заставляя повернуться и уткнуться в чью-то грудь. Плавно распахнув глаза, она подняла голову наверх и увидела довольное лицо того самого бармена.       — Какого черта?       — Это ты у себя спроси. Первая начала приставать.       — Да?..       — Всё-таки алкоголь тебе в голову ударил, малышка, — он засмеялся себе в кулак, однако тут же получил слабый удар под ребро. Видно, что похмелье хорошо выполняло свою работу.       — Пошёл ты. Я не малышка.       — Да? А сколько тебе?       На молчание в ответ он лишь недоуменно вскинул брови и отодвинулся, заглядывая в девичьи глаза.       — Слушай, мы с тобой только что переспали. Не говорить мне свой возраст также бессмысленно, как и сейчас делать попытки прикрыть свое тело, стесняясь наготы.       Девушка нахмурилась, сильнее прижимая к себе одеяло и пытаясь сосредоточиться на его фразе.       — Семнадцать.       — Что ты сказала?