Я тебя

На уговоры настойчивого профессора она лишь тяжело вздыхала и снова отрицательно качала головой. До чего упрямый старикашка. «Зато один из лучших в своём деле и многому меня научил», – одёргивала она себя. Слава Мерлину, профессор Буаселье в скором времени отказался от своих попыток уговорить свою ученицу переместиться с помощью портала. Она не могла вот так вот просто дотронуться до портала, почувствовать привычное давление на лёгкие, а в следующее мгновение оказаться… Сердце сжималось от волнения при этих мыслях. Ей нужны хотя бы эти несчастные два часа в самолёте. Чтобы собраться с мыслями, морально подготовиться. Идеальная причёска, волосы уже не торчат во все стороны пышной копной, идеальный неброский макияж, туфли на высоком каблуке, юбка-карандаш и лёгкая блуза, небольшой чемоданчик, который, вы можете не сомневаться, подвергся заклинанию Незримого расширения и тревожная дрожь по всему телу. Голос, разнёсшийся по залу ожидания, заставляет встрепенуться и резко вскочить с места. – Пассажиры, вылетающие в Лондон, пройдите к выходу номер четыре. Объявляется посадка на рейс «Париж – Лондон». Номер рейса: F7-851. Пять лет. Пять лет не видела ни друзей, ни родителей, ни Рона… Лишь короткие письма маме с надеждой на понимание, что учёба на колдомедика в самом престижном магическом университете Парижа отнимает всё её время. Мысли уносят её к более раннему периоду жизни. Седьмой курс, пройденный экстерном. Сдача ЖАБА и ни по одному предмету нет ниже оценки «Превосходно». Отправка запроса в университет, тщательно составленное резюме. Два месяца ожидания и посещение слушаний по делам Пожирателей. Долгожданный положительный ответ из Парижа. Покупка билетов. Переживания родителей. Рассказ друзьям, которые всё это время и не подозревали о её планах. Заплаканное лицо Джинни, грусть и понимание во взгляде Гарри, крепкие объятия. Растерянность Рона, недоверие. Отвращение. Ни слова на прощание. Ком в горле и застланные пеленой слёз глаза. И наконец – свобода. Когда самолёт до Парижа взлетает. Свобода от корреспондентов и фотографов, заглядывающих в рот, и в попытке узнать хоть что-то личное, переходящих всякие границы, проклятий в её адрес приговорённых Пожирателей. Свобода от невыносимой боли стольких потерь. Приятный и спокойный женский голос, возвещающий о посадке в Лондоне, так противоречит её взбудораженному состоянию. И опять же ни слова кому-либо о своих планах. Медленно направляется в сторону старенького чёрного кэба. На секунду ей мерещится вспышка фотокамеры. «Нет, – успокаивает она себя. – Всего лишь солнечный блик». Она садится в машину учтивого кэб-мена, называет адрес, а внутренний голос мрачно приглашает её в мир, где она уже не мадемуазель Гермиона Грейнджер, лучшая ученица университета, а Героиня войны, бывшая подружка Рона Уизли, одна из «Золотого трио». Грязнокровка. Рука с силой сжимается на предплечье со старым шрамом. Она уже издалека видит небольшой домик, аккуратную ограду, газон, мамин цветник. Когда машина останавливается, она уже не видит чётких очертаний предметов из-за слёз. Трясущимися руками отдаёт кэб-мену деньги за проезд. И делает медленные глубокие вдохи, направляясь к дому. Дзыыыыынь. Протяжный. Противный. Звук звонка. Не высвобожденные рыдания, сдавливающие грудную клетку, не позволяя нормально говорить и дышать. Слёзы, переполнившие глаза, катятся по щекам, давая возможность ясно видеть. Распахнутая дверь в то же мгновение. – Папа, – сдавленно, еле слышно, прежде чем разразиться громким плачем. Тёплые руки сжимают в крепких объятиях. Она утыкается в грудь отца, ощущая надёжность, долгожданное спокойствие. – Джейн, – дрогнувший мужской голос позвал жену. И через минуту Гермиона слышит торопливые шаги матери, судорожный вздох, или то был всхлип, и ещё одни тёплые руки обвивают её, давая возможность постепенно успокаиваться. *** На следующий день, завтракая с родителями на уютной кухне, она отчётливо слышит хлопок трансгрессии, раздавшийся с улицы. За пять лет её рефлексы, приобретённые во время войны, ничуть не притупились. Она мгновенно выхватывает палочку и жестом приказывает родителям сидеть на своих местах. Она подходит к входной двери и слышит неразборчивый яростный шёпот. Рывком открывает дверь, кажется, готовая к любому исходу. – Гермиона! – радостный и такой знакомый голос, такой родной. Гарри отрывает её от пола, кружа в объятиях. А из-за подступивших слёз она видит две размытые рыжие макушки. Оказывается, не готова. Гарри отпускает её, и она начинает яростно вытирать слёзы, льющиеся непрестанным потоком, и так же счастливо улыбается друзьям. У всех троих она замечает: уже обручальные кольца на пальцах. А у Джинни виднеется округлившийся животик. А насчёт её рыжего братца – кто бы сомневался, что Лаванда Браун не упустит такую возможность. Она искренне радуется за Рона, а он всё равно почему-то прячет виноватый взгляд, уставившись в чашку с чаем. Они немного с опаской подвигают к ней свежий выпуск «Ежедневного пророка». «Всё-таки не показалось», – мелькает у неё в голове, когда она видит свою колдографию на первой странице. Ну конечно же! Здесь и не могло обойтись без скандальной статьи Риты Скитер. Гермиона лишь ухмыляется после прочтения и махает рукой на газету: все ведь уже давным-давно знают, насколько правдивы статьи этой сплетницы. Вечером она надевает те же туфли на высоком каблуке, строгое чёрное платье. Идеальная причёска. Идеальный макияж. Ничего лишнего. Предупредив родителей, что будет только завтра, трансрессирует в роскошный отель. Огромное количество колдомедиков всего мира собрались на недельный симпозиум, посвящённый теме поиска лечения людей, подвергшихся различным древним или неизвестным вовсе проклятиям. Каждый год лучшие будущие выпускники своих университетов (одно учебное заведение может отправить только одного студента) удостаиваются чести посетить данный симпозиум вместе с одним из своих практикующих профессоров, наставников. В качестве темы для дипломной работы, выдающимся студентам, объединив их в команды по два человека, выбирают различные случаи из практической колдомедицины, которые до сих пор не были решены. Как ни странно, но профессора Буаселье она в этой толпе находит быстро. – Ох, Гермиона, здравствуй! – бодро произносит старичок. – Позволь познакомить тебя с моим лондонским коллегой и давним приятелем, – он хлопает по плечу высокого мужчину средних лет, стоящего рядом, – это профессор Несбитт, и у него есть отличный сложный случай для твоего диплома, – Буаселье весело заговорчески ей подмигивает. – Мисс Гермиона Грейнджер! – звучит восторженный голос Несбитта, и тот взволнованно сжимает руку девушки в приветственном жесте. – Я безмерно рад познакомиться с Вами лично! – она смущённо улыбается, бормочет слова приветствия и мягко высвобождает руку. – Ох! В самом деле! Что же это я! – лондонский профессор, спохватившись, ударяет себя ладонью о лоб. – Я сейчас познакомлю Вас с партнёром по выполнению дипломной работы. Несбитт поворачивается к ним спиной, сосредоточенно вглядывается в толпу посреди зала, выкрикивает чью-то фамилию и машет рукой. Пока в это время профессор Буаселье взволнованно пытается ей объяснить общие черты этого крайне интересного заболевания. К ним быстро подходит четвёртый собеседник, а невысказанное приветствие застревает где-то на уровне мыслей. Удивлённые взгляды карих и серых глаз. Двое молодых людей застыли в молчаливом изумлении. «Он изменился. Где тот вечный высокомерный взгляд или безразличная маска?» «Она изменилась. Где то «воронье гнездо» на голове? Хм, она начала пользоваться косметикой?» Рука невольно тянется к своему предплечью, которое прикрыто сейчас рукавом платья. Он первым разрывает зрительный контакт, следя за её мимолётным движением. «Боится меня? Опасается? Интересно». Ему не нужно видеть руку под тканью. Он знает. Он помнит, что там. Надпись, так старательно вырезанная его сумасшедшей тётушкой. Как неприятное напоминание о статусе крови. Клеймо. А сейчас? Напоминает ли старый шрам о том, как он, будучи глупым запутавшимся школьником, называл её грязнокровкой? Кажется, профессора и не заметили минутного замешательства своих подопечных, хвастаясь достижениями молодых людей. – Что-то мы слишком увлеклись болтовнёй, – кашлянул профессор Несбитт, прерывая их с Буаселье диалог, – и совсем забыли представить друг другу будущих напарников по диплому. Она тихо охнула, а сердце теперь громко стучало, заглушая все слова. – Не стоит, – решительно прерывает профессора парень. – Мы знакомы. Не так ли, Грейнджер? – приподнятые вопросительно брови, лёгкая ухмылка – совершенно не злая, как раньше, а… игривая? Один медленный кивок с её стороны. От дальнейших расспросов профессоров спасает громкий голос, раздавшийся в холле, возвещающий о начале официальной части симпозиума. Но Драко Малфой не слушает выступления колдомедиков, когда все рассаживаются по своим местам. В его голове всплывает воспоминание о дне, когда он в последний раз видел россыпь её пышных волос. Его слушание – одно из последних. Наверное, его не считали опасным преступником и поэтому оставили напоследок. Нет. Почти. Просто потому что на левом предплечье красуется блёклая отметина Тёмного Лорда. Яростные обвинения и не менее ярая защита со стороны «Золотого трио». Приговор не так уж страшен. Лишение части имущества и десятилетний запрет на выезд из страны. Рыжая макушка недовольного Уизли, кивок от Поттера, её напряжённый отсутствующий взгляд и удаляющаяся копна каштановых волос. *** Холодный властный голос, раздающий распоряжения медсёстрам. Отдельную палату. Срочно. Подключить её к магловскому аппарату для наблюдения за частотой сердцебиения. Никого не пускать. Никому не заходить. Держать язык за зубами. Когда все манипуляции окончены, буквально падает на стул рядом с больничкой койкой. Устало закрывает глаза. Что это за прохладная дрянь? Слёзы? Слёзы. Ведь ему больше ничего не остаётся, кроме ожидания. *** Начало августа. Она сидит дома, а вентилятор дарит приятную лёгкую прохладу. Она, как делала каждый раз, читает книги, дабы подготовиться к новому учебному году. Взволнованные голоса родителей из гостиной. Их недоверчивые взгляды, смешанные с восторгом, когда протягивают конверт из плотной желтоватой бумаги. Зелёными чернилами написано её имя и точный адрес. – Неудивительно, что её никто не выносит. Если честно, она – настоящий кошмар, – случайно услышанные слова Рона Уизли. Слёзы застилают глаза, и она в кого-то врезается. Горькая обида заставляет пропустить все оставшиеся уроки, ужин, заставляет сидеть в туалете для девочек и плакать, плакать, плакать. Шумная гостиная Гриффиндора. Трое первокурсников, одновременно поблагодаривших друг друга. За спасение от горного тролля. За спасение от гнева декана. После такого все обиды забываются. Появляется уважение и дружба. – Зато ни один игрок нашей сборной не покупал себе место в команде, – через хохот слизеринцев прорывается громкий девчачий голос, в котором слышится вызов, негодование. – Все они попали туда благодаря таланту. – А твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивает! – поднимается невообразимый шум, гриффиндорцы стараются за неё заступиться, а она пытается помочь Рону, чьё заклинание, из-за сломанной палочки, попало в него самого. Нет. Она не покажет им свою боль, насколько это гнусное слово её задело. Турнир трёх волшебников. Приглашение от Виктора Крама. Святочный бал. Приятно ловить на себе изумлённые, восторженные взгляды. Обидные слова Рона. Слёзы, слёзы… Утешения Виктора… Первый поцелуй. Калейдоскоп событий. Уроки. Состязание. Холодная вода Чёрного озера. Русалки. Виктор. Взволнованные зрители. Третье испытание. Лабиринт. Восторженные возгласы студентов начали сменяться криками ужаса и боли, когда перед трибунами тяжело приземлились на землю Гарри и Седрик, перенесённые кубком-порталом. Создание Отряда Дамблдора и постоянные встречи в Выручай-комнате. Облава. Министерство. Смерть Сириуса… Учебник Принца-полукровки. Драко Малфой, распластанный на полу туалета Плаксы Миртл, в луже собственной крови. Два месяца нахождения слизеринца в Больничном крыле. Упрёки в сторону Гарри. Смерть Альбуса Дамблдора… Пожиратели смерти, заполонившие Хогвартс… Чёрная метка над некогда самым безопасным местом на свете, над их домом… Свадьба Билла и Флёр. Сбор необходимых вещей. Переполох. Прощай, семья. Прощай, уют. Поиски крестражей. Предательство Рона, которое кажется концом всего. Дружбы. Любви. И снова слёзы и отчаяние. Малфой Мэнор. Пытки. Нестерпимая боль и уродливые порезы на предплечье. Неожиданное спасение. Ложное свидетельство Драко Малфоя. Спутанные воспоминания в затуманенном болью сознании. Битва за Хогвартс. И тяжёлая победа, не приносящая ожидаемой радости. Лишь очередные слёзы. Скорбь. Многочисленные похороны. Нечёткие, смазанные из-за пелены слёз картинки, сопровождаемые то радостными возгласами, то всхлипами. Зал знакомого отеля. Шум разговоров известных колдомедиков. И знакомые серые глаза, в которых отражается её недоумение. Больница Святого Мунго. Отдельная палата. На койке – неизвестный магл, поражённый неизвестным проклятием. Драко Малфой, сосредоточенно заносящий в блокнот какие-то пометки. Пульс у магла трудноуловим, а дыхание так и вообще не слышно. Её робкое предложение об установке аппарата для наблюдения частоты сердечных сокращений. Облегчённый вздох с его стороны. – Я думал, ты вообще не собираешься разговаривать со мной. Я всерьёз задумывался над написанием диплома в одиночку, – беззлобная ухмылка. Во взгляде, во всех действиях, движениях читается расслабленность, доверие. Приходит осознание – он ожидает того же. Корпение в библиотеке над книгами, чуть ли не ночуя там, наблюдение за пострадавшим маглом, совместные обеды, вошедшие в привычку. Поздние ужины… когда засиживались над дипломной работой настолько, что не замечали прошедшего времени. Разговоры обо всём и сразу, отвлекаясь от темы. Дружба?.. Неуверенное приглашение в библиотеку Малфой Мэнора, чтобы поискать там необходимую литературу. Неожиданное для обоих соглашение. Тихое с заминкой признание, что дом пустует со времён окончания войны, а сам он живёт в квартире в центре магловского Лондона. Холод тёмных коридоров давит на сознание. Заставляет вспоминать. Крики. Запах крови. Боль. Рука по привычке тянется к шраму. Глубокий вздох, чтобы успокоиться. Дрожь по всему телу от захлестнувших воспоминаний. Попытка провалена. Стремительно убегает. Так и не дойдя до библиотеки. Вытирая ненавистные слёзы. Как в детстве. Будто она осталась той же ранимой одиннадцатилетней девочкой. Не оглядываясь на онемевшего от растерянности Малфоя. «Да уж, хороша Героиня войны, ничего не скажешь», – мрачно подначивает внутренний голос. Громкий стук в окно, разбудивший посреди ночи. Его филин с привязанным к лапке письмом. Осторожные слова, написанные красивым почерком. Забота. В попытках извиниться, высказать искреннее сожаление. Она не замечает, когда дыхание сбивается от волнения, а сердце начинает счастливо плясать в сумасшедшем ритме. Когда на лице невольно появляется улыбка. Работа над дипломом. Возрождение постоянных встреч. Искренние улыбки. Мимолётные взгляды. Краснеющие от смущения щёки. Непонятно откуда взявшаяся смелость на тонкие неоднозначные намёки, хитрый прищур глаз. – Ходишь по тонкому лезвию, Грейнджер, – тихий шёпот, за которым прячется игривость и замирающее сердце под взглядом карих глаз. Внезапная догадка озарившая её. Не даром – лучшая студентка в своём университете. – Легилименция! Как я раньше не додумалась, что можно залезть к нему в голову и просто посмотреть, что случилось! Внезапный порыв, оттого что дело сдвинулось с мёртвой точки. Крепкие руки сжимают её в объятиях, слегка приподнимают. Он переставляет ноги, делая один оборот, второй… Голова начинает кружиться, а сердце порхает в груди, словно бабочка, рвущаяся наружу… Лёгкое касание губ… – Мы ещё не убедились в правильности моей теории, – сбивчивый шёпот в его губы. – Легилименс, – её голос твёрд, волшебная палочка направлена на магла, чей сердечный ритм, согласно аппарату, был редок и слаб. Она погружается в чужие воспоминания. На улице – глубокая ночь. Она наблюдает за уже знакомым маглом, который после вечеринки отнекивается от предложения друзей вызвать такси и не спеша идёт домой по тёмным улочкам Лондона. Она начинает испуганно озираться по сторонам, вглядываясь во мрак переулков, когда слышит приглушённый мужской голос: «Империо». Но влияния на разум не ощущается. Зато магл безвольно направился в сторону неизвестного мага. Гермиона спешит последовать за ним, но тьму разрезает яркая пурпурная вспышка, ослепляя, не давая возможности рассмотреть что-либо. Последнее, что она слышит – незнакомое заклинание: «Мотус сомнум атернум». Она чувствует крепкую хватку прохладной руки на запястье и, наконец, видит перед собой лицо Малфоя, искажённое смесью страха и ужаса. Сквозь непрерывное пищание аппарата слышит его отчуждённый голос: «Он умер. Этот магл умер…». Ещё более упорная работа над дипломом. Поиск загадочного заклинания. Отправка запросов во всевозможные крупные библиотеки в надежде найти необходимые книги. Непрестанный мозговой штурм. Но это лишь фон… Выглядит фоном. На сцене их отношений. Любви. Счастье отношений и прекрасное чувство, дарящее лёгкость и уверенность во всём, кружат в водовороте нежных встреч, объятий, поцелуев. С каждым днём открывает в нём что-то новое, что-то настолько общее, родное, что заставляет каждый раз слетать с уст тихое: «идеальный». А он смущается и шепчет на ухо комплименты и нежные слова. Подтверждая, что и не думал найти в ней столь близкого человека. Постепенно появляются разговоры о совместном будущем. Шутливые планы. Они понимали, что когда они закончат написание диплома и защитят его, ей придётся уехать. Он знал, как тяготит её жизнь в Лондоне, в Англии. А он… что он может сделать в ближайшие пять лет? Проскальзывают обещания, что когда-нибудь они смогут спокойно и счастливо жить где-то вдалеке отсюда, в их идеальном мире. Несколько фраз, продиктованных эмоциями, которые он воспринял слишком серьёзно… Но уже было поздно что-то объяснять ему. Казалось бы, прочная связь сейчас таяла, словно кусочек льда на солнце. Его слова о расставании, невозможности их отношений. Его молчание и игнорирование её многочисленных попыток связаться. Заглушающее на комнату и её громкие отчаянные рыдания не слышные снаружи лишь благодаря заклинанию. Вечно опухшие глаза и отсутствие косметики из-за боязни расплакаться прямо посреди улицы. Долгие дни в безмолвии. И вот – письмо. Долгожданное. Которое она читает с жадностью. С замиранием сердца. Тень улыбки и облегчение на лице, когда видит его почерк. Слова Драко заставляют тёплому шарику надежды где-то внутри возродиться. Продолжение работы над дипломом. Поддержание хрупкой дружбы. Редкое общение и её постоянное сожаление о собственных словах. Уборка в комнате помогала отвлечься. А сердце постепенно успокаивалось. Но… неподписанная кассета с видеозаписью… И она сосредоточена лишь на ней – её действия чисто автоматические. Разум затуманивает всё окружающее, её собственные действия, сосредотачиваясь лишь на небольшом экранчике телевизора. А там он. Готовит ужин на своей кухне. А когда видит в её руках магловскую видеокамеру, шутливо ругается, смущённо улыбается, прикрывая лицо рукой. За кадром слышится её радостный голос. На лице расцветает счастливая улыбка, когда смотрит на него, хоть и через экран телевизора. Ностальгией по голове. Стрелой по сердцу. На душе становится тепло. Она понимает его решение. Но практически уверена, что у них есть будущее. Да, не сейчас. Да, через много лет. Но оно будет. Хорошее настроение и счастье быстро улетучивается к вечеру следующего дня. Когда её мозг, взбудораженный видео, упрямо подсовывает воспоминания, связанные с ним. Это уже не приносит счастье. Поедает изнутри. Заставляет вновь жалеть. Винить себя в том, что сейчас они не счастливы как прежде. И снова бессилие. Боль. Слёзы. Письмо. Но не от него. Наконец-то зацепка по неизвестному заклинанию. Кажется, отправитель чего-то опасался. Встреча в какой-то глуши, вечером, предельная осторожность. Гриффиндорское упрямство и любопытство подталкивают согласиться. Трансгрессия. Высокий мужчина, чьё лицо скрыто капюшоном и подступающей темнотой. «Что же, мисс Грейнджер… Ваше рвение похвально. И я готов Вам помочь», – но звучит отнюдь не доброжелательно. Голос ей кажется смутно знакомым, ответ крутится на языке, но разум упрямо отталкивает имя обладателя голоса. А мужчина тем временем медленно продолжает. «Мне стоило больших трудов изобрести это заклинание. Но, должен признаться, эффект и правда потрясающий. Жаль, что Вы поздно догадались использовать окклюменцию. Иначе бы поняли, что заклинание вызывает конкретные воспоминания – самые запоминающиеся моменты жизни. И мозг воспроизводит их с той же размеренностью. Вы будто проживаете заново всё это. А когда все важные жизненные повороты исчерпывают себя, человек умирает. Это самое прекрасное в заклинании. Этакая медленная смерть. Но что ещё больше восхищает меня – так это его необратимость». Гермиона замерев, слушает. Словно завороженная. Мозг судорожно переваривает новую информацию. Она даже не замечает, что её собеседник уже замолчал, но вкрадчивый голос всё ещё звучит в голове. Она запоздало выхватывает волшебную палочку, когда пурпурный луч заклятия сбивает с ног. – Легилименс, – тихий надломленный шёпот, уносящий в поток её воспоминаний.