Мокрая листовка

Вдалеке послышались шаги. Хруст снега, опалённого в недавно прошедшем бою, и усеянного обломками зданий, сельских домов, и трупами убитых солдат, сопряжён с топотом тяжёлых армейских сапог. Старший лейтенант Рыков, прибывший из специального отдела на передовую, в деревню Овсянниково, бодрым шагом разгуливал по здешней территории, вдали от обстрела, сквозь который только что и прибежал. Главной задачей для лейтенанта Рыкова было уничтожение немецкой пропаганды, в том числе среди своих товарищей. Ну, или же не совсем товарищей. По правде говоря, НКВД-шник не испытывал ни толики доверия к солдатам. Везде, как казалось ему, да находились государственные изменники. Бежать в плен к немцам? Абсурд. Однако и в таком случае находились мелкие крысы. Рыков прекрасно знал это. Помешкав по развалинам некогда церкви взглядом злобных серых глаз исподлобья, лейтенант заметил небольшую толпу солдат. Мимолётный оскал вскарабкался на губы Рыкова. — Товарищи красноармейцы — окликнул он мужиков, — Расстёгивайте одёжку и выворачивайте карманы. У кого найдётся немецкая листовка - пускай пиняет сам на себя. В тот же момент оживился один из солдат, который нашёл в себе смелость ответить на поручение старшего лейтенанта. — Ну так мы ведь уже все листовки собрали и сожгли. На мгновение в серых, казалось даже стеклянных глазах Рыкова взыграла искра гнева. Ледяная, совершенно мимолётная, но стоило мерзкой улыбке вновь появиться на лице НКВД-шника, как тот сразу же рявкнул: — Я что, не ясно сказал?! В тот же миг красноармейцы покорно начали расстёгивать пальто, ватники, показывая карманы. Все до единого. Однако внимание старшего лейтенанта привлёк лишь один, наверное, самый молодой из выживших в роте солдат. Юный Виктор Сомов, рядовой, являющийся и по совместительству скрытым стукачом, с явным волнением всё никак не мог расстегнуть пуговицы своего испачканного в пыли и мокром снеге пальто. Рыков вновь поглядел исподлобья, теперь только на него, на Сомова. Лейтенант подорвался с места и подошёл к рядовому. « Попался! », думалось ему. Напуганный Виктор же не посмел перечить старшему по званию и позволил сорвать с себя одежду. Одна из пуговиц от такой резкости слетела и упала на землю, чего Сомов не заметил. Он уже успел задрожать от страха. — Это что? — спросил с нотками ярости в голосе представитель НКВД, достав из кармана рубахи Сомова странную свёрнутую бумажку. Рядовой мгновенно изменился в лице. Лёгкое беспокойство сменилось страхом перед гневом представителя власти. И без того бледная кожа парнишки стала словно тот же снег. — Это письмо от матери. — протараторил, заикаясь, Виктор. — От какой ещё матери?! — повысил голос Рыков, от чего Сом задрожал сильнее, — Под трибунал захотел? Сомов пугливо покачал головой. Крепкой рукой лейтенант сжал несчастную бумажку и посмотрел парню точно в глаза. — Не хочешь в расход - жри. Указательным и большим пальцами Рыков до боли сжал нижнюю челюсть Сомова, на что тот болезненно проскулил и постарался побыстрее замолчать. НКВД-шник ухмыльнулся. Далее он силой открыл рот рядового как можно шире. В тот же момент Виктор почувствовал, как в рот ему суют его же письмо. Почувствовал, как в самую глотку лезет вместе с потёрпанной бумажкой крупные пальцы, обтянутые грубой тканью кожаных перчаток. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. Сомов начал громко кашлять и коротко хрипеть, выталкивая инородные объекты из своего рта. Повезло наконец, что два долгих дня он держался без пищи, иначе бы для бедняги солдатика всё закончилось более плачевно. Слюна начала стекать по подбородку и капать на землю. Сомов закатил покрытые пеленой влаги глаза, обхватил запястье Рыкова рукою и продолжил жалостно хрипеть. Как хорошо, что в этот момент лейтенант удовлетворительно улыбнулся и вытащил пальцы изо рта солдатика. — Ну, что уставились? — обратился Рыков абсолютно невозмутимо, будто ни в чём не бывало, к ошарашеным таким видом рядовым, — Я сказал одежду на осмотр! А сам оттолкнул кашляющего рядового Сомова и, сложив руки за спиной, пошёл далее.