Романтика простой не бывает

Запихнув руки в глубь карманов куртки и встряхнувшись от мурашек, я расслабила плечи и осмотрелась. Утро воскресенья — необычное время: иней покрывал траву красочным узором; туман расстилался между многоэтажными домами; бледные лучи только вставшего солнца блестели на стёклах окон. Я вдохнула полной грудью и выдохнула пар. Щёки опалял прохладный, свежий утренний воздух. Пахло сыростью. Хорошенько зевнула и ровным шагом двинулась по дороге к остановке. Дождалась нужного автобуса и поехала. В воскресном автобусе были только бабушки и с каждой остановкой их становилось всё больше и больше. Я это понимала, поэтому заранее приметила себе угол возле перил и окна. Клонило в сон, но я держалась. Вышла на остановке и дальше шла пешком. Последующим пунктом назначения было кафе «У Тани». Кафе, где тёть Таня закупает вкуснейшие пирожные и краусаны настолько часто, что, кажется, именно в её честь назвали заведение, обладает своей собственной ламповой атмосферой. Приятная кофейно-карамельная расцветка стен, тёмный паркет, мягкие диванчики, удобные столы. Выпечка всегда свежая, поутру народу немного, зачастую приходят, берут кофе и парочку булочек с собой и идут по своим делам. Мне тут особо нравится пекарь — немолодая женщина с явными морщинами на лице, полная в бёдрах, не высока, с короткими каштановыми волосами. Её светло-карие глаза обычно уставшие, но стоит ей улыбнуться, как в них проявляется теплота и доброта. Алёна Фёдоровна — а именно так её звали — женщина общительная, открытая. После проделанной утренней работы, она может сесть с постоянным посетителем и с лёгкость начать беседу. Такое зачастую бывало с моей тётей, иногда и мне удавалось перекинуться с ней словами, а потом вообще забыть про время. Алёна — это тот тип человека, который мне приятен: он не желает тебе зла, юмор всегда добрый, мимика очаровательна, — таких людей хочется слушать, на таких людей хочется смотреть. Как бы сильно я не хотела встретиться с этим невероятным человеком, увы, у неё сегодня выходной, а меня ждёт кое-кто другой. Я надеялась, что никогда больше её не встречу. Но, когда увидела с улицы сидящую девушку за столиком и читающую что-то в телефоне, мне стало не по себе. Как только я вошла внутрь, она вытянула шею, чтобы проверить, кто пришёл, и, поняв, что это я, помахала мне тонкой длинной ручкой с натянутой широкой улыбкой. Я шмыгнула носом и села напротив её. Она продолжала кривить свою фальшивую улыбку, щуря глаза. — Здравствуй, Саяка, — сказала она. — Здравствуйте, Шаболда, — спокойно выдала и взяла в картонной обложке цвета молока меню.От моих слов её губы дёрнулись. — Пожалуйста, зови меня Еленой, — она пыталась быть дружелюбной. Это показалось мне подозрительным. Я отвлеклась от меню и подняла на неё глаза. — Еленой? — переспросила с ноткой осуждения и вскинула бровями. В эту секунду к нашему столику подбежала молоденькая девушка-официантка. — Что будите заказывать? — своим добрым и звонким голосом официантка отвлекла нас друг от друга. — Заказывай, что хочешь, — продолжая строить из себя пай-девочку, Елена посмотрела на меня. — Всё за мой счёт. — Вы уверены? — поставила я локти на стол и подпёрла подбородок скрещенными пальцами. — Ты же ещё школьница, а я — взрослая женщина, — великодушно возразила она и перевела взгляд на девушку. — Можно две чашечки кофе, пару свежих краусанов и два шоколадных чизкейка. — Я заплачу только за кофе, остальное даже есть не буду, — перебила я официантку. С Еленой у нас начались битвы взглядов: с одной стороны она хотела показать свои лучшие качества, с другой — я не хотела принимать её лицемерие. — Честно говоря, дорогие посетители, — кашлянула в кулак девушка, — нашему кафе всё равно, кто будет платить и в каких размерах, главное, что бы были деньги, — её спокойный тон голоса заставил меня и мою соседку окоченеть. Она приняла заказ озвученный Еленой и ушла. После десяти минут ожидания и прихода некоторых посетителей мы получили наши кофе с десертами. — Та-а-ак, — протянула я, втыкая ложку в торт, — что вам от меня надо было и как вы нашли мой номер телефона? — Твоим номером поделился со мной Ник, — отвечала она, иногда поднимая на меня свои чёрные, длинные и густые ресницы, и помешивала кофе, — я сказала ему, что хотела бы перед тобой извиниться. И это правда. Прости меня за моё грубое поведение, — она наклонила голову, все её бусы и серёжки зашубуршали. — Вы врёте, вам нисколечко не горестно, — выдала я, отломила кусочек, закинула в рот и на выходе облизала ложку. — Вы это сказали, — продолжала я, прожёвывая бисквит, — чтобы я стала более лояльной, зачем? — Хороший вопрос, — Елена подняла голову, и по её выражению лица было понятно, что я права: приподнятые уголки губ, по-лисьи сощуренные глаза, расслабленные плечи и грудь. Она держала тишину, пока я доедала небольшой кусочек чизкейка, и ела свою порцию. Когда торт закончился, Елена принялась за краусаны, тогда я не выдержала: — Так вы ответите на мой вопрос или нет? — стукнула ложкой по белой керамической тарелке с голубым узором. — Дай человеку поесть, — по-детски вздёрнула она носом. За минуту съела всё, запила остатками кофе и наконец сказала: — На самом деле я хочу, чтобы ты исполнила мою просьбу, — голос резко стал приглушённым и грустным. Я хотела сказать ей пару колкостей, но остановилась на полуслове. — Думаю, ты знаешь, что родители Ника сейчас в разводе, так ведь? — Это не секрет, поэтому знаю. — Сегодня приезжает его отец, — она опустила голову, я едва расслышала её слова. — Боюсь он заберёт Ника к себе… — С чего такая уверенность? — удивилась я. — Они же в разводе, да и последнее слово все равно за Николасом. — В этом и проблема! — воскликнула Елена и стукнула кулаком о стол. — Николас… — процедила через зубы и выдержала молчание. — Даже не знаю, что сказать… — она подумала и сказала: — Николасу трудно отказать отцу. И с моей сестрой он остался только потому, что ему так сказали. — А с чего вы так спохватились за это? — прожигала её взглядом. Всё-таки эта лисица недоговаривает и искажает правду. — Ещё недавно вы говорили, что хотите вернуть Ника отцу, что его мать не совладает с ним, не так ли? — я пыталась быть спокойной, но тон моего голоса выдавал мою злость и нетерпение. — Я не помню такого, — отмахнулась она и резко добавила, — это во-первых, во-вторых, я поговорила с отцом, и после этого разговора, честно, мне стало жаль Николаса. Отец снова лишит его всего, а я этого не хочу! — С трудом верится… — пробурчала себе под нос. «С трудом верится, но…» — задумалась я. — «Есть какая-то правда в её словах». Зачастую в общении с Колянчиком я улавливала себя на мысли, что он немного отстранён от общества, что рос в других условиях. Словно он тут лишний. И чем больше я об этом размышляю, тем больше начинаю верить в её эмоции и слова. — Ладно, допустим, что именно вы от меня-то хотите? Мне надоело вмешиваться в его семейные разборки, знаете ли! — многозначительно выделила последние слова, прочистив горло. — Я хочу, что бы ты погостила у него пару часиков, допустим до двух часов дня. — И что? Всё? — выпучила на неё глаза, расставив ладонями. — Да, — протянула она, вспоминая детали, — да, точно всё. — А что я получу взамен? — Смотря, чего хочешь, — Елена расслабилась и уже была готова доставать кошелёк. — Мне нужно, что бы вы отстала от Ника. — Ревнуешь? — Скорее переживаю, — опустила глаза от смущения, как никак просить о таком дико странно, учитывая, что выгляжу так, словно влюблена в него. — Ему не приятна ваша навязчивая любовь, — промолвила я. — Подождите, когда ему исполниться восемнадцать, тогда делайте, что хотите, — я встала и натянула куртку на плечи. — Если всё пройдёт хорошо, я сделаю то, о чём ты попросила, — мягко и искренне улыбнулась Елена, достала из кошелька пару купюр, положила на стол и тоже встала, поправляя блузку. Выйдя из кафе, мы разошлись. Я шла до остановки медленно и старалась переварить данную мне информацию. «Значит, если после встречи с отцом Ник твёрдо решит остаться здесь, тогда она не будет к нему приставать? Звучит неубедительно…» — хмыкнула я и прибавила шагу. «Ребячество!»— воскликнула, осознавая то, о чем подумала до этого.

***

«И что мне сказать?» Пока я стояла напротив квартиры Вашингтонов и держала указательный палец над кнопкой звонка, в моей голове крутился без остановок только этот вопрос. Не могу же я просто вломиться и сказать: «Здравствуйте, я ваша тётя!» Я ведь не мужчина… да и не тётя… Уже хотела головой биться о эту дверь, как услышала тихие уставшие шаги, усиливающиеся с каждой ступенькой. Я отпрыгнула от соседской квартиры и сделала вид, будто занята другим делом. Вскоре явилась женщина с двумя тяжёлыми пакетами с продуктами. Я сорвалась с места и схватилась за ручки одного из пакетов. — Позвольте помочь! — мило улыбнулась и забрала пакет себе. — Это очень мило, спасибо, — женщина ответила мне приподнятыми уголками губ. Это меня удивило, уставшее, отречённое лицо в момент стало тёплым и притягательным. — Вам куда? — Да вот, только поднять последний раз и всё, — свободной рукой она указала на лестничный пролёт и квартиру, — вон моя квартира? — Значит, вы мама Николаса? — постепенно начала подниматься вверх спиной вперёд. — А вы одноклассница его, так ведь? — приятная улыбка не сходила с её лица. — Есть такое. — Как он там, хорошо ладит с другими? — У него всё отлично! — развернулась, скачками прошла лестничный пролёт. Мы как-то заговорились, и она пригласила меня на чай. Подфортило мне, честно говоря, на славу. Я уже боялась, что придётся придумывать глупейшие отговорки, дабы погостить у них часок, и была готова сгорать от стыда, но обошлось всё малой кровью. Дана Викторовна Клюквина — так её зовут — не ладит толком с сыном. Они часто ссорятся, от чего Николас не хочет с ней общаться и пытается больше времени проводить вне дома. Может первое впечатление обманчиво, но эта женщина показалась мне доброй и до боли несчастной. Конечно, она в разводе, а сын не желает с ней контактировать. Мне казалось, что тёть Дане не хватает строгости. Как же я была не права. Стоило нам переступить порог её квартиры, как она громкими широкими шагами добралась до самой дальней комнаты, ворвалась внутрь и огласила: — Да сколько можно спать?! Вставай, у нас гости! От её властного, женского голоса у меня душа в пятки впала. Уж слишком эта манера напоминала мою мать. Даже внешне можно было выделить общие характеристики. Дана невысокая с закруглёнными на концах русыми волосами средней длины, обладает хорошими формами. Искривлённая спина дает знать, что она занимается сидячей работой. Мягкие черты лица и добрые карие глаза с густыми черными ресницами имеют свою неподражаемую привлекательность, а также по ним трудно сказать, что ей тридцать восемь, только морщины раскрывают все карты возраста. Моя мама была отчасти такой же. Не высока, стройна по-своему. Блондинистые короткие волосы всегда прибраны. Однако мама постоянно хмурится и вечно чем-то недовольна, поэтому она быстрее теряла остатки бывшей молодости. Ко всему её работа, работа учителем начальных классов, знатно потрепала Тамару Васильевну. Покричав немного на сына, тёть Дана вернулась ко мне с широкой и довольной улыбкой. Мне ничего не оставалось кроме как улыбнуться в ответ. — Ты проходи, не стесняйся! — промолвила она и завернула на кухню. Я аккуратно поставила обувь у порога, повесила на крючок куртку. Покрутилась возле зеркала в прихожей и вдруг обратила внимание на сонного, раздражённого Николаса. Он сделал пару шагов и посмотрел на меня. Сощурился так, что глаза стали сплошной чёрной линией, и изрёк: — Саяка, ты что ли? — Да, я, — спокойно ответила, хоть и подумала про себя, что эта ситуация до тупости смешная. Ник промолчал и продолжил свой путь к ванной комнате, лениво шаркая ногами. Я дёрнула плечами и задумчиво хмыкнула, затем пошла на кухню. К слову, у них довольно большая и вместительная кухня. Не часто в российских квартирах такое увидишь. Даже у нас, живущих напротив, маленькая кухня, настолько маленькая, что, когда я выросла, каждый ужинал в своей комнате. У Даны было сегодня приподнятое настроение. Она рыскала что-то в кухонных шкафчиках, напевала какую-то весёлую песенку и слегка пританцовывала. Глядя на радостную сорокалетнюю женщину, я вспоминала, зачем вообще решила наведаться в гости к Вашингтонам. После этого улавливала себя на мысли, что, возможно, она не знает, что бывший глава их семьи решит заехать к ним на чай. — Саяка, — протяжно окликнула меня женщина. Я встряхнула головой и дала знак, что слушаю: — Что такое? — Я спросить забыла, — говорила Дана и не вылазила из шкафчика. — Ты, случаем, не натыкалась на сестру мою, Ленку? Она же в школу вашу заходила. Этот вопрос я не ожидала. Прямо сейчас ещё и Ник наведался на кухню, чтобы сделать кофе, взять чего поесть и запереться в своей комнате. Я вопросительно подняла на него глаза, чтобы спросить у него на ответ разрешение. Однако он прошёл мимо, да и ходил по квартире вслепую, без очков вряд ли заметил мои взгляды. — Было такое, — неуверенно высказала я, балуясь пальцами. — Надеюсь, она не наделала дел… — на выдохе промолвила тёть Дана и, наконец, откопала кружку, перед этим достав кучу пустых и непустых коробок. — А вот и кружечка для Саяки! — радостно изрекла, постукивая по стекляшке с рисунком слоника ногтями. — Мам, зачем ты всё разгребла? — пробурчал Ник, ставя чайник и рассматривая весь беспорядок мутным взглядом. — Не тебе всё это убирать! — Это ты сейчас говоришь, а потом меня заставишь… Наблюдая за ними, я всё больше понимала, что их взаимоотношения очень сильно смахивают на мои с моей мамой. Да и настолько сильно всё это навивает чувство дежавю, что кажется, будто они специально нас копируют.

***

— Послушай, а может их нет дома, и мы сейчас идём к закрытой квартире? — с улыбкой пыталась заговорить мужчину Елена. — Я вижу, ты против того, чтобы я виделся с сыном и бывшей женой, — вопросительно покосил на неё глаза. От его холодного, но сексуального взгляда Елена вздрогнула и отошла назад. По её лицу было сразу понятно, что такие взгляды и тон Кристофера Вашингтона ей были приятны. Таксист ждал во дворе, когда они поднимались по лестнице. Шли они медленно, размеренно — некуда было торопиться. Лену это нервировало: она то и дело крутила браслеты на руке, поправляла одежду, прибирала волосы, мяла пальцы и поглядывала на Кристофера. Это мужчина лет сорока, высокий, смуглый, с крепким телосложением. Короткие и чёрные как дёготь волосы закручивались в небольшие завитушки. Лицо его было почти идеальным: гладкие как у ребенка щёки, прямой, без изъянов нос, квадратный выраженный подбородок, по-европейски небольшие глаза голубого загадочного цвета, густые ровные брови, розовые с отчётливой формой губы. Всё идеально, кроме редких, но тёмных веснушек. Но и это не портило Кристофера, наоборот добавляло какой-то детскости в его суровый и вечно нахмуренный лик. Он определённо был по душе Елене: статный, подтянутый, властный при деньгах мужчина. Однако, как бы она не пыталась закрутить между ними роман после развода с Даной, всё было тщетно. Стоя перед нужной квартирой, Кристофер позвонил три раза в звонок. Именно три раза — ни больше, ни меньше. Мужчине нравилось это глупое выражение — «Бог любит троицу, » — прилюбилось оно ему. И детей он хотел троих, но не вышло: после родов Дана сильно болела и вскоре стала бесплодной. Это первое время огорчало Вашингтона старшего. Позже он охладел к жене. — Не может быть, — громко шепнула Дана и соскочила со стула. — Этого не может быть, — бормотала она и поспешила к двери. Лицо у Николаса помрачнело. Он выпрямился, допил кофе, бездумно посмотрел на Саяку, сидящую напротив его, и опустил взгляд. Послышался звук открывания двери и шаги людей. В коридоре состоялся странный разговор. — Кристофер! — испуганно воскликнула женщина. — Для начала, здравствуй, — ему не понравилась реакция бывшей жены. — Зачем ты прилетел сюда? — не понимала Дана, разводя руками. — Плохая ты хозяйка, раз не можешь принять гостей, — огорчённо произнёс Кристофер и опустил голову. — Гостей? Да ты не соизволил даже позвонить, что приедешь хотя бы в этом месяце, а не явиться как снег в мае! Елена пряталась за его спиной. С одной стороны она тут лишняя и влезать не смеет, но с другой — не любит она такие моменты, всегда чувствует, что должна что-то сделать, обязана! Но всё же девушка учитывала, что, если они сейчас поссорятся снова, вероятность то, что отец заберёт Николаса силой, возрастает. Возможно, дело даже дойдёт до очередного суда. Она ещё подумала и, наконец, решила. — Хэй, сестрёнка! Рада тебя видеть! — возвышенно говорила она и пробиралась вперёд, чтобы обнять старшую. — Лена… — проговорила на выдохе Дана и не ответила на объятья. — И ты туда же… Почему нельзя просто сообщить о приезде? — бурчала женщина. Она обвила себя руками, поджала плечи к голове, повернулась к незваным гостям спиной и сухо сказала: — Снимайте верхнюю одежду, разувайтесь и проходите на кухню. Когда они прошли на кухню, то встретились с поникшим Николасом. А в свою очередь Саяка… — Здрасте! — выкрикнула она, подняв руку.

***

Теперь я начинаю чувствовать, что влезаю не в то дерьмо. От одного грустного вида этой семейки моё сердце сжимается. Не могу я просто так сидеть на месте, когда хорошие люди грустят. — У Николаса появилась девушка? — без интереса спросил мужчина, опустил холодный взгляд вниз на руки, стягивающие с пальцев черные кожаные перчатки. — Нет, — процедила сдержанно сквозь зубы Дана, впиваясь пальцами в кожу. — Они учатся в одном классе. — Приятно познакомится, я — Саяка Анютина, — встала, широкими шагами подошла к незваному гость и протянула с улыбкой ладонь. — Кристофер Вашингтон, — брезгливо пожал ладонь. Хоть по лицу не скажешь, что он выражает какие-то эмоции, но эти глаза, эти холодные голубые глаза так и горели ярким пламенем, приказывая мне убраться с дороги. Но убираться я не собиралась. Чтобы показать своё намерение остаться тут, я хитро улыбнулась, щюря глаза, и сказала: — Вы в этом городе надолго? Не думаю, что такие места под стать вашей персоне, Вашингтон старший. Давно мне нужно было отучиться спорить со взрослыми, а так же всячески принижать их… Не знаю, как это объяснить, но губы Кристофера легонько дрогнули в улыбке, только он быстро стряхнул головой, дабы никто этого не заметил. — Долго я не задержусь в этом городе — здесь вы правы, девушка, — учтиво сказал он, положа руку на сердце. Я почувствовала какую-то непонятную опасность в его поведении, отступилась назад. Кристофера наконец перевел взгляд на своего сына, который продолжал молча сидеть за столом. — Николас, собирай вещи, мы едем в Москву. — Ты понимаешь, что никакой власти тут не имеешь! — возразила тёть Дана, дёрнула за рукав пальто и развернула бывшего мужа к себе. — Суд решил, что сын будет жить со мной, так что, пока он несовершеннолетний, он будет подле меня! — топнула ногой, не желая дальше развивать эту тему. — И как давно тебе не плевать на сына? — ни единый мускул не дрогнул на серьёзном лике Кристофера. Дана, кажись, боялась этого вопроса. Она громко вздохнула и вновь скрестила руки на груди. — Твоя семья отказалась от Николаса, а ты, как послушная собачка, сделала, как сказали, — со злостью говорил мужчина, смотря на бывшую жену сверху вниз. — Я забрал его к родным, в Америку, и только через семь лет ты опомнилась. Ты изначально не хотела быть для него родной матерью, а теперь, Дана, говоришь мне о своем родительском долге, не так ли? — Но я же вернулась, — неуверенно отозвалась женщина. — Я вернулась, только ради единственного ребёнка. Ты сам знаешь, что я больше не могу иметь детей! — взвыла она и подняла голову. — Как бы я не хотела, я не могла бросить Николаса! — Просто потому, что другого родить не могла, да? — не сдержался Кристофер и поднял голос. — Не могла! Да и ещё тебя, тупеня, любила! Чужие споры, в которых я лишняя, меня тяготят. Но ещё больше меня тяготит то, что Ник молчит. Я подошла к нему и положила руку на плечо. — Эй, — тихо и ласково позвала его, — ты как? Николас вдохнул, выдохнул, поднял глаза то на родителей, то на кухонные шкафчики, то обратно потупил взор в стол. Он не нашёл слов, чтобы мне ответить. Я погладила его спину и отошла. — Кхм-кхм! — прочистила горло, подставив кулак к губам. — Вы хотя бы спрашивали сына о том, как он себя чувствует, как он относится к тому или иному родителю, хочет ли он уезжать или оставаться? «Ох бли-и-и-ин! Ну я и влипла! Куда я лезу, а главное — зачем?! По их лицам уже понятно, что я лезу туда, куда не просят» По их лицам было понятно только то, что они вообще забыли про моё существование. А я довольно сильно разволновалась, однако все эмоции держала при себе. — Вы настолько зациклились на собственных отношениях, — говорила я дальше, не желая отступаться, — что упустили самого главного: Николас, во-первых, ваш общий ребёнок, плод вашего творения, а, во-вторых, человек и гражданин этой страны. И у него есть право на слово и на семью, — я обернулась. — Николас, скажи, что думаешь, — спокойно предложила ему. Одноклассник медленно поднялся и встал рядом со мной. Для уверенности сжал мою руку и сделал шаг вперёд. Перед тем, как что-то сказать, он осмотрел своих непутёвых разведённых родителей, а я наблюдала за ним. Когда он смотрел на мать, взгляд был мягким и жалостливым, может, она и не была с ним семь лет, но я бы не сказала, что она плохая мама, и Ник это понимает. Когда он повернул голову в сторону отца, брови парня слегка нахмурились, взгляд стал холодным и серьёзным. Про его отца я мало чего могу сказать. Это мужчина, знающий, чего хочет от жизни, и стремится к цели всеми способами. Хоть со стороны не понятно, но пыл Николаса спал, так как он расслабил хватку. Но я не давала ему отпускать мою руку, сама сжимала пальцы. — Как сказала Саяка, вы совершенно забываете про меня, — остановился, глубоко подышал и продолжил. — Я не хочу уезжать. Я только освоился, сдружился с классом. Здесь весело и интересно… Эм… Здесь я не боюсь быть собой… И… с мамой отношения улучшились, — он потянул правую свободную руку к тыльной стороне шею. — И что ещё… Ну, мне нравится здешняя школа, она, как бы, очень разнообразная и интересная… — процедил воздух через зубы, пытаясь ещё что-то вспомнить. «Почему-то эти паузы мне не нравятся…»— сказал про себя, протирая глаза. — А ещё у меня в классе отличная староста! — вдруг его осенило. — Она очень классная! Отзывчивая и добрая. — Подожди, Ники, — Дана закрыла рот ладошкой, сдерживая смех. — Ха-ха! — тихо вырывалось из-под «защиты». Кристофер осуждающе мотал головой, прикрыв рукой глаза, а Елена, пытающаяся слиться с тенью, вышла на свет с удивлённой мордашкой. Как-то вся семейка Вашингтонов расшаталась и стала более приятной на вид. — Так ты решаешь остаться? — убрал руку и посмотрел на сына, а потом на меня. — Да! — уверенно воскликнул Ник. — Ясно, — кратко хмыкнул мужчина, развернулся и сказал: — Елена, пошли. — А! — вскрикнула от неожиданности девушка. — Я надеялась попить кофе с сестрой! Кристофер как-то странно осмотрел неё и выкинул такую фразу: — Делай, что хочешь! — прозвучало это недовольно и по-детски. После он покинул квартиру. И все мы со спокойствием выдохнули.

***

Три дня спустя

Уставшая от пожирания подгоревшего печенья я открыла окно на кухне и вдохнула свежий вечерний воздух. Случайно мои глаза заметили какой-то слабый отблеск света из старой беседки. «Ник что ли?» — нахмурилась я и закрыла окно. Облокотилась спиной на подоконник, поджала плечи к голове и, щурясь, глядела в пол. Затем не выдержала, взяла целлофановый пакет из-под хлеба, ладонью зачерпнула максимальное количество печенек из чаши и высыпала в пакет. Зачерпнула ещё раз и в пакет. Из холодильника взяла минералку. Быстрыми шагами добралась до своей комнаты. Вернулась на кухню с лёгкой курткой на плечах. Затолкала пакет в карман и проверила окно. Он всё ещё сидел там. Резко обернувшись, наткнулась на отца и ахнула от внезапности. Батя сердито поджал губы и напряг ноздри. — Куда это мы собрались? — грудным голосом спросил он и скрестил руки на груди. — На Свалку, да? Сегодня как раз среда. — Мне там делать нечего, — цокнула я в сторону и протиснулась меж батей и стеной. — И в кого ты такая пошла? — разочарованно сказал сам себе. — Это мне спрашивать надо! — села на пороге и стала натягивать на ступни кеды. — Вот вроде девка ещё, а с пацанами бычится, — в своей бестактной манере ворчал папа, выйдя в прихожую. — Не с девчонками же! — полусмеясь, хмыкнула я и затянула последний узелок. — Ладно, я скоро приду, — вскочила на ноги, стряхнула пыль сзади штанов и сунула во второй карман бутылку. — Если тебя там побьют, меняй на себя! — погрозил он пальцем. — Я всего лишь воздухом хочу подышать, — закатила глаза, щёлкнула замком и выбралась на лестничную площадку. Быстрыми и широкими шагами я пропрыгала вниз по лестнице и выпорхнула на улицу. Первое, что я заметила, это, на удивление тёплую вечернюю погоду, а уже потом черное без облачное небо и полную луну. Легкий ветерок игрался с волосами. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, затем направилась к беседе. Подходя всё ближе и ближе, я всё больше удостоверилась, что там и в правду сидит Николас. — Привет, — сказала и взобралась на беседку. — Привет… — на выдохе ответил он с удивлением и встал на ноги. — Успокойся, Анютина я, — быстро проговорила я, понимая, что он кое с кем меня перепутал. — Тьфу ты блин! — огрызнулся Ник, шлёпнул себя по бедру и плюхнулся обратно. — Необесуй, — дернула плечом и села рядом. — Значит, ты всё ещё ждёшь её? — Примерно в такое время суток мне удалось её встретить, — говорил томным голосом, — уже второй месяц жду. — А ты у нас отчаянный парень, — хмыкнула в сторону. Вытащила из карманов пакет и минералку. — На, — протянула раскрытый пакет. — Это что? — спросил он с недобрым тоном. — Печеньки, — он на радостях взял одну и сунул в рот. — Подгоревшие, — добавила под конец. — Это я уже понял, — хрустел Николас и прожёвывал жёсткое печенье. — На хоть водичкой запей, — предложила я. — Спасибо. «Это я должна говорить спасибо за то, что ты стал ещё одним ртом для уничтожения неудачного опыта, » — мысленно поклонилась перед ним. — Чего ты решила меня печеньем задавить? — спрашивал и съедал новое. — Пробую себя в новом увлечении: кондитерство, — бурчала и в темноте рассматривала подгоревшее творение. — Угу, — хмыкнул он. Потом мы молча грызли печеньки. Глаза мои слипались, теплый осенний воздух расслаблял. На секунду я позволила векам упасть и не заметила, как задремала. Мне снился сон, где я лежала в поле среди травы и цветов. Насекомые ползали по лицу и щекотали нос. Я не сдержалась и чихнула, от того и проснулась. С распахнутыми очами уставилась на руку Николаса, тянущуюся ко мне. — Что ты делаешь? — Подул ветер, растрепал твои волосы. Ты спала, поэтому я решил их поправить, — объяснился Ник и убрал прядь волос с моего лица, не видя в этом ничего странного. — Ладно, пора по домам, — меня пробила дрожь, я вскочила на ноги, потянулась и выбежала с беседки. После парочки шагов обернулась и сказала: — Ты идёшь? Ник медлил. Мне трудно было разглядеть его лицо. Он немного посидел, взял пакет, бутылку и подошел ко мне. — Точно, — соскользнуло с губ, и я забрала свой мусор. — Послушай, — начал он, закинув одну руку за голову, — насчёт того, что было на выходных. — Прости, если я была слишком резкой тогда! — перебила его и схватилась за голову. — Нет, я не об этом! — разволновался парень. — Ты наоборот помогла мне, я как раз хотел поблагодарить тебя за это. Только мне нечего тебе дать… — замялся Николас. — Похоже, я буду твоим вечным должником, — неловко хихикнул он и обнял. — Могу лишь сказать спасибо… Я нервно посмеивалась и хлопала Ника по его широкой спине. Он тёплый. Какой-то слабостью веет от таких обнимашек американца. Он будто пытается успокоиться путём обнимания человека. Я даже почувствовала, как ему стало лучше. Однако это затянулось. Парень не отпускал меня, прижимал только сильнее. — ЭТО ЧТО ТАКОЕ?! — послышался громкий голос отца. Он подбежал к нам, ещё не осознавшим ситуацию, отдёрнул Николаса за плечо, заломал ему руки за спину и неряшливо левой рукой пытался достать до наручников. — У-у-у, я сейчас задам тебе! У-у-у, парщивец! — гундел папа, бренча наручниками. — Я вам, педофилам, задам! Чтобы вы не лезли к моей маленькой дочке! — Папа! — воскликнула я, когда до меня дошло, в чём дело. — Он мой одноклассник! Ро-вес-ник, слышишь? — сжала руку мужчины, которой он сдерживал парня. — Это Николас, наш сосед. — Что? — глупо хлопал веками отец. — Ник? — наконец он решил посмотреть на своего «преступника». — И в правду Ник… — опомнился старый. — Так и надо было с самого начала! — злилась я. — Ты в порядке? — взволнованно обратилась к однокласснику. — А твой отец не по годам силён, — с улыбкой проговаривал Ник, разминая кисти рук. — Чего смешного, дурень! — не понимая его радости, я ударила его в грудь. — Ааа… бить-то зачем? — болезненно простонал он, хватаясь за место удара. — Вы оба хороши! — выкрикнула на эмоциях. — Если бы могла, то и родному бы бате врезала, — фыркнула и направилась домой. «Скажу о случившемся маме, она точно сможет ему врезать!»