Романтика простой не бывает

— Сая, я не согласен с тобой! — Ты никогда со мной не согласен, мозгов для этого недостаточно! — Так ты несёшь полнейший бред! Мы ОДНОГО ВОЗРАСТА! Нам обоим по шестнадцать лет! — Говори сам за себя, мне шестнадцать лет и девять минут, а тебе просто шестнадцать, я на девять минут старше! — Бре-е-ед! Пол-ней-ший! — Вы хоть о чём спорите? — спросила Даша. — Кто старше! — ответила я — Нету старшего, мы «аля недоблизнецы», — перебивал меня Тоби. — Тьфу на тебя! Это ты так говоришь. Мы не близнецы, у нас разные мамы. — А родились мы в один день! — возражал он. — Но в разное время! — Пять минут не считаются! — Пять может не считаются, а девять считаются! — кричала я в попытках перекричать его. — Да успокойтесь! — кинула Дашка учебник на стол. — Как дети малые! — Саян, там к тебе пришли, — показалась в проёме голова Леры. В класс зашёл Верников. Я быстренько достала пакет из сумки и подбежала к нему, поправляя одежду. Он стоял перед мной в белой рубашке и чёрных прямых брюках. Красный галстук был слегка ослаблен. Паша сжимал одну руку, и было понятно, куда зайдёт разговор, однако я не хотела это обсуждать. — Возвращаю книгу, которую одалживала, — протянула пакет. — Извини, что так поздно вспомнила о ней, — Верников не брал пакет. — Просто я на каникулах прибиралась и нашла эту книгу. — Саяка, — проблеял он, но я не слышала и продолжала: — Прочла залпом, даже не заметила, как наступила ночь, — посмеялась я. — Саяка. — Очень классная книга, жаль ты мене дал только один том… — Саяка! — перебил меня, положив руки на мои плечи. — Выслушай! У меня испуганно забегали глаза. Он всё же пришёл именно для этого разговора, разговора, который я отчаянно избегала месяц. Верников опустил руки и отошёл немного назад. Я же встала в защитную позу: поставила ноги вместе и скрестила руки на груди. Опустила взгляд и закусила губу. — Мне нечего тебе сказать, — вымолвила я. — А я и ничего не жду, — ответил Паша с едва заметной улыбкой. — Я давно хотел сказать, что не жду ответа на свои чувства, однако стеснялся, да и ты, Саяка, была вечно чем-то занята. — Ты уверен? — взглянула на него, чтобы чётко увидеть его эмоции. — Уверен, что так говоришь не потому, что увидел то, о чём «нельзя говорить»? — показала пальцами кавычки, намекая на последнюю октябрьскую газету. — Да, абсолютно! Ты мой герой — вот и всё. — Ладно, — выдохнула я. — заберёшь свою книгу? — Пожалуй, — наконец принял пакет. — Могу дать тебе второй том, раз книга тебе полюбилась? — Не сейчас, — развернулась я и пошла к своему месту. В классе стояла гробовая тишина. До конца перемены Мия старалась меня не трогать, но на уроке её терпение лопнуло: «Мне вот интересно, в тебя когда-нибудь влюбится парень, который будет любить тебя как девушку…» — вздыхала она — Это ты на что намекаешь? — хмурилась я. — Для Верникова ты герой, для хулиганов ты босс, Лебедь восторгается тобой, поэтому и ходит по пятам, — говорила подруга, поставив кулак под щеку. — Не делай акцент на том, что я никогда не найду парня, — фыркнула, когда поняла, к чему она ведёт. — Мне сейчас это вообще не интересно. — Но слова Верникова тебя задели, — ехидно усмехалась Мия. — Цыц! — слегка ударила её по голове. — На правду все огрызаются! — жалобно простонала она, хватаясь за место ушиба. Когда вернулась домой, тут же двинулась в свою комнату. По дороге разулась, сняла куртку, шапку, шарф, стянула штаны, юбку, жилетку, расстегнула пару пуговиц рубашки и плюхнулась вниз лицом на кровать. Перевернулась на спину, закинула руки за голову и уставилась в потолок. Вокруг лампы летала одна единственная чёрная муха, самая живучая, но и она скоро помрёт, ибо зима никого не щадит. Хоть и только начало ноября. Смотрела я, смотрела на эту крутящуюся муху, а глаза у меня смыкались, а потом и вовсе закрылись. Мне вспоминалось моё первое знакомство с Верниковым и Лебедем. Я тогда была в восьмом классе. В середине сентября возвращалась с тренировки по карате. Проходила мимо детской площадки и увидела, как группа из трёх человек обижали какого-то пацана. По сравнению с этими дылдами он казался младшеклассником. — Не стыдно слабых донимать? — громко говорила я и подходила к ним, глубоко запихнув руки в карманы штанов. — Глядите, защитница детского сада пришла, — усмехнулся один из парней. Остальные поддержали его смехом. В этом парне я узнала хулигана из нашей школы. Это был среднего роста парень с причёской под «ёжик» и выбритыми под ноль висками, в ушах были серёжки, на шее блестела позолоченная цепь. Одет он был просто: охристая футболка, под которой виднелась белая длинная футболка, чёрные широкие штаны с большими карманами по бокам и тканевые красные кеды, оголяющие щиколотки. Это и был Лебедь. Не знаю почему, но этот образ мне запомнился. Когда я подошла, он отпустил беднягу. Хулиганы встали позади главного и угрожающе посмотрели на меня. — И что он вам сделал? — указала подбородком на избитого. — Денег должен, — коротко ответил Лебедь. — За что? — За защиту. — От кого? — Многое в этой жизни может случиться, — сказал проникновенным голосом, вскинул подбородком и сделал шаг вперёд. — Что именно? — скрестила руки на груди, глядя ему в глаза. — Многое. Лебедь стоял очень близко. Я этим воспользовалась. Схватила за рукав футболки, тем самым подтянув к себе, ударила локтём по лицу, развернулась, крепко сжав его руку, и перекинула через плечо. В этот момент в моей голове всплывали слова моего сэнсея: «Размер не важен, важен момент…» — он всегда говорил это таким старческим мудрым голосом и гладил усы. Окружающие нас люди были крайне удивлены тем, что произошло. Даже Лебедь, которого только что уложили на лопатки, лежал на асфальте и с выпученными глазами и плотно сжатыми губами смотрел в небо. Из него словно душа вылетела. Я подошла к пацану, которого уже не донимали, помогла ему встать и напоследок сказала: — Знаешь, из тебя вышла отличная игрушка для тренировок. В следующий раз я буду на тебе другие приёмы тренировать. И мы побежали так быстро, что от нас только клубы пыли оставались. Пока бежали, я каждый раз спрашивала направление к его дому. Через пару мгновений мы уже стоияли у входа в подъезд. Отдышались. — Спасибо, — хрипел он из-за кашля. — Не знаю даже, как тебя отблагодарить, — упёрся руками в колени и опустил голову. — Не надо меня благодарить, — ответила я и села на скамейку, стоящую неподалёку. — Они так просто от тебя не отстанут. — Я всё равно тебе благодарен, может зайдёшь? Я угощу тебя тортиком. На такое предложение мне было трудно отказаться. Квартира его родителей была опрятной, в строгих классических цветах. Скучно, без роскоши. Но вспоминая свою квартиру, где в одной комнате одни обои, в другой другие, в третьей мои детские попытки в творчество и всё это настолько не сочетается, что глаза режет. Ещё у меня на стене над шкафом висит икона с Иисусом. Всегда, когда смотрю на эту икону, лёжа на кровати, осмысляю тупость религии и свои теории о том, что Иисус — это выдуманный персонаж. Парень пригласил меня в свою комнату, сказав, что на кухне грязно. «Пусто, » — мелькнуло в моей голове. В комнате не было ничего лишнего: рабочий стол, книжные полки, стул, шкаф с одеждой, кровать, плотные шторы, ковёр. И всё в мягких тёплых оттенках жёлтого и коричневого. — Так ты у нас минималист? — сказала я, когда он зашёл в комнату. — Есть такое, — смущённо дёрнул он плечом. — Садись, — указал на стул и на стол поставил поднос с двумя тарелками с тортиком и двумя чашками кофе. — Извини, я не нашёл чай, надеюсь ты не будешь против кофе, — говорил он, потупив взгляд в пол. — Или тебе воды налить? — разволновался парень. — Да всё нормально, — успокоила его. — А можно какую-нибудь ложечку? — Забыл! — вскрикнул он и убежал. На это я только улыбнулась, взяв кусочек шоколада. Он принёс ложки и стул для себя. Мы в тишине поели тортик, пока он не начал разговор. — Саяка, — сказал он, чтобы я обратила на него внимание. — М? — удивилась я, жуя бисквит. — Мне вот интересно, — нервничал он, — могу я тоже ходить на ту секцию, куда ты ходишь? — От куда ты знаешь моё имя? — наконец спросила я. — Твоё новогоднее выступления с Хрюшей-Гаврюшей стало известным во всё городе, — честно ответил он. — А тебя как зовут? — Я из восьмого «Б», Верников Павел. — Верников, фамилия знакомая, — откинулась я на спинку стула. — Да, мой брат закончил эту школу в прошлом году, он был хорошим техником. — Фёдором его звали, да? — Да… — сказал он на выдохе. Я немного подумала и выдала: — Насчёт твоих слов, — запихала руки в карманы и поджала плечи к голове, — ты можешь ходить на карате, бесспорно, однако нужно здоровье и физическая подготовка. — Иными словами с этой ситуацией ничего не сделать, — Паша встал и повернулся ко мне спиной. — Я ещё спрошу у учителя, — вскочила я на ноги, — может тебе будет лучше не приёмам учиться, а просто набирать мышцы? Поговорю ещё с отцом… — Нет, ты сделала и так куда больше, спасибо. Его голос был сдавленным от слёз. Я правда не знала, как ему помочь, и ушла домой, чтобы дать парню побыть одному. Однако проблема решилась сама собой. Если раньше компашка Лебедя приставала к каждому хилому парню около их возраста, то сейчас пристают ко мне. Игорь хотел взять матч-реванш, я одержала победу над ним три раза подряд. И только после трёх неудач в его не самую пустую голову пришла «гениальная» мысль назначить меня главой банды. Многие были с этим не согласны и просто ушли из банды. Осталось пять человек: я, Лебедь, Григорий и два других парня, у которых нет экранного времени. Вот так настало моё время властвовать над порядками в школе. Это давалось мне с трудом, чего стоят одни драки с Лебедем, после которых я возвращалась домой, как побитая дворняга, отжавшая у большой псины мясо. Лебедь очень сильно привязался ко мне и первое время не отходил от меня ни на шаг. Сдружилась с Верниковым. Паша не был в восторге от всего происходящего, но он ни на что не мог повлиять, поэтому доверился моему решению. В эти времена я отстранилась от семьи и друзей — не до этого было. Не самое лучшее прошлое, но оно сделало из меня ту, Саяку, которую все знают, любят, ненавидят и уважают. Дружба Паши мне очень нравилась. Он незамысловатый, робкий парень, который был хорошим слушателем и знатоком книг, так как его бабушка владеет книжным магазином. Я всегда доверяла ему, поэтому его признание в своих чувствах (хоть и с благими побуждениям) было для меня как нож в спину.

***

Акт третий: За что боролись, на то и напоролись

— Так, девочки, мамка выходит на поле! — огласила я, разминая руки. — Эй, сидела на скамье — сиди там и дальше, — недовольно проговорил Филиппенко. — Если ты считаешь, что староста может стать для твоей команды абузой, — подошёл к нам Гуляшев. — Хватит тянуть кота за хвост, говори нормально, — грудным голосом выговорил Кирилл. Константин прочистил горло и продолжил: — Я хотел сказать, если ты не берёшь старосту в команду, то я возьму её, — немного скрепя зубами, закончил он мысль. — Староста хороший игрок. — Она мелкая! — моментально огласил Кирилл. — Я вообще-то всё слышу, да и сам ты ни чуть не выше, — сказала я, скрестив руки на груди. Филипенко пфыкнул на меня и ушёл к своей команде. — Не сказать, что у нас есть шансы, — выдала я, глядя на соперников. — Ты так думаешь только потому, что в команде красных собрались два лучших игрока: Николас и Кирилл. Однако и наша команда хороша. В нашем классе много способных ребят. К тому же ты, староста, присоединяешься к игре. Наши шансы выиграть возрастают, — изрёк Константин. — Кирилл всё же прав: тебе нужно проще излагать мысли, — я развернулась и побежала занимать позицию. — А что поделать? Это мой стиль. Должен же я хоть как-то отличаться! Мои монологи длины, не спорю. Я лишь пытаюсь сказать всё, что думаю. От того и говорю много и медленно, — продолжал одноклассник даже тогда, когда его никто не слышал. Не думала я, что так быстро сдамся. Мне надоело писать конспекты, рассказывать их, чтобы получить хоть какие-то оценки. Я считаю, что давно пора оценивать физкультуру зачётом и незачётом, ведь эта физ-ра своей бесполезностью, как и некоторые другие предметы, портит весь аттестат. К сожалению не все на этой бренной земле рождены спортсменами. Я слышала, что парню из одиннадцатому классу пришлось подкупать учителя физ-ры алкоголем, чтобы в аттестате стояла пять. Это было давно, а сейчас просто приходят и выпрашивают пятёрочку, дабы получить золотую медаль и красный диплом. Унизительно, но и их можно понять. Половину ноября мы сдавали нормативы по этому баскетболу. И наконец играем. Когда игра началась, у меня спёрло дыхание, сжалось сердце. Я была крайне напряжена и зажата, но это мне нравилось. Прошло пол игры. Счёт не сильно двигается: у нас 7 очков, у них 6. Я больше работала как связующее звено. Ловила мяч и передавала дальше, мешала соперникам и иногда даже пыталась зарабатывать очки. Я забила трёхочковый! Считаю, что это победа. За всё прошедшее время ни разу не столкнулась с Николасом, и вот ударил гром между нами, и мы встали друг на против друга: я с мячом и он, не дающий мне сделать и шагу. Около минуты с ним провозилась. В конце концов обманула его, сделав вид, что пасую назад, а не вперёд, как хотела. Он потерял бдительность, тогда я сделала круг вокруг своей оси, прыгнула и передала мяч Тоби, который всё ждал, когда я наконец хоть что-то сделаю. Ник успел среагировать, но пропустил пас, задев меня руками. Сам споткнулся об собственную ногу и всей тушей полетел вперёд. Пару секунд никто не понимал, что произошло. Я с открытыми настежь глазами ошарашенно смотрела в затылок Николаса, позабыв про боль (ударилась копчиком об пол). В свою очередь он никак не мог, понять, что именно сжимала его рука. До него дошло, и, хмуря лоб, парень сказал: — Так… плоско, — разочарованно выдал он, продолжая держать ладонь на моей груди. — Издеваешься! — гневно процедила я и ногами спихнула его с себя. — Эх, — приподнялся на локтях и разочарованно вздохнул Ник. «Этот вздох…» — проскрипела я зубами. Сняла с себя жёлтую майку, с силой метнула в него и громкими широкими направилась в сторону раздевалки. Никто не продолжал игру, и как только все пришли в себя, я переоделась, вышла из раздевалки и покинула зал. Прогуливать уроки я не стала, хотя хотелось. Просто не хочется терпеть очередное оригинальное наказание от мамы, поэтому пришлось просидеть четыре урока и делать вид, будто я не вижу этих пытливых и насмешливых взглядов одноклассников в сторону меня и Николаса. Тоби уже знатно посмеялся над другом, а Мия сказала, что он везунчик, ведь обычно после таких высказываний никто не выживает, а он оделался ещё малой кровью. После всех уроков американец поджидал меня на пороге школы. Зная, что он может там оказаться, я спокойно прошла мимо. Николас не сразу догадался, что это я только что была, быстренько догнал меня и встал на моё пути. Когда я хотела обойти его, он расставил руки. — Саяка, прости меня, — сказал он с довольно жалостливым голосом. Я медленно подняла на него глаза, опустила и ответила: — Не разговаривай со мной, — развернулась, закинула сумку за плечо и пошла другой дорогой. Ник не стал меня донимать. Но на этом дне это не закончилось. Кхм-кхм! В течении НЕДЕЛИ мальчик не понимал вообще никаких слов. Ему говорят «отстань», а он не отстаёт. Это начинало действовать мне на нервы, поэтому каждый раз, когда Николас подходил с разговором, я втыкала в уши наушники, включала громко музыку и уходила на всю перемену. По звонку возвращалась. Неделя прошла в таком темпе. Это было просто невыносимо! С этим тупнем разговаривали его друзья, но он, как сказала Мия, «хочет узнать причину моего игнора от меня». Есть что-то общее у нас. Мы оба упрямые, как бараны.

***

Шла вторая неделя, как Саяка, то есть я, всячески пытается не разговаривать с Николасом. В этих кошках-мышках ему всё-таки удалось поймать её, то есть меня, когда она этого не ожидала. Возвращаясь из учительской на урок, я поднималась по лестнице. И тут, откуда ни возьмись появляется Вашингтон собственной персоной! — Саяка, давай по-человечески поговорим! — преследовал он меня по лестнице. — Нам не о чём говорить, всё и так понятно, — без интереса промолвила я и как обычно, развернулась, чтобы пройти больший путь, но обойти его. — Что понятно? — опередил меня и загородил своим телом проход. — Я вот ничего не понял. — Значит, необязательно, гуляй! — сказала как отрезала и попыталась улизнуть под его рукой, однако была прижата к стене и заточена напрочь. — Что тебе вообще от меня надо? — Почему ты меня избегаешь? — с серьезным лицом спросил он. — Мне сказать честно или соврать? — я не чувствовала себя в опасности или была как-то смущена, судя по всему, мне было весело. — Скажи честно. — Я не хочу иметь ничего с тобой общего. Вот и всё! — сказала и дёрнулась, чтобы уйти. Николас крепко сжал мою руку. — Подожди, — начал он. — Нет, хватит с меня, я сказала всё! — разбушевалась я. Кто бы что ни говорил, но я просто так не бью. Даже в такие моменты у меня ни рука, ни нога не поднимались, чтобы дать ему такого пенделя, какого он никогда не знал! — Выслушай меня! — поднимал на меня голос и пытался удержать. — Нет! Отпусти! — в истерике билась я. — Саяка, успокойся! — Иш губу раскатал! — Саяка! Николас сжал пальцы на моих щеках и нагло впился в губы. У моих ушах всё звенело «Саяка!», произнесённое им секундой ранее. Руки ослабели, ноги сжались. Я бы упала, если он не держал бы меня. То мгновенье, что Ник прикасался к моим губам, казалось вечностью. Ник выдохнул и, обрадовавшись, что я затихла, продолжил свою мысль: — Для меня твоя дружба очень важна. Мне нр… Саяка, почему ты плачешь? — наконец заметил американец. Услышав последнии слова парня, я сама поняла, что плачу, когда солёная капелька закатилась мне в рот. Я оттолкнула его, прижала тыльную сторону ладони к лицу и побежала вверх по лестнице. Зашла в уборную. Прополоскала рот, попила водички и умыла лицо. Слёзы всё шли и шли, не переставая. Помню давным давно спрашивала у любимой бабушки, что такое поцелуй. В садике в нашей группе то и дело появился интерес к этому слову после прочтения «Спящей красавицы», где принц разбудил принцессу поцелуем. Бабушка посадила меня на колени и сказала, качаясь плавно и медленно на кресле-качалке: «Что сказать… я думаю, это самый лучший способ показать, что человек тебе нравится. Хотя сейчас и здороваются, целуясь, да и время пошло такое, развратное. Хи-хи!» — смеялась она, а я не понимала. «Так что, моя любимая внученька, » — продолжала бабушка, — «Храни свою чувства в своём первом поцелуе для самого достойного!» И я хранила. До этих пор… «Хватит… Ценит он мою дружбу, как же!» — саркастично злорадствовала я. — «Так дружбу не проявляют…» Я вытерлась об свою одежду, поправила причёску и случайно увидела себя в зеркале: красные глаза, распухшее лицо, мокрые волосы и одежда. Вид был жалким. Насмотревшись, я вернулась в класс. — Извините за опоздание, — тихо сказала я, постучав по двери. Ольга Витальевна была удивлена моему внешнему виду. — Я же тебя просто в учительскую послала, а ты возвращаешься, словно намокший котёнок! — хохотнула она. На это лишь Лерка усмехнулась, весь класс молчал, словно знал, что со мной произошло. Я посмотрела на Николаса. Стыдно парню было, и головы на меня поднять не мог. «Запомни, Николас, я в последний раз на тебя смотрю. У нашей «дружбы» не заладилось с самого начала, так что друзьями нам не бывать, » — может и я погорячилась с такими высказываниями, хоть и про себя, но на эмоциях и не к такому решению придёшь. — Мне можно войти? — без всякого гнева спросила я. — Конечно, входи! — воскликнула учительница. Я слегка поклонилась на её ответ и молча прошла к моему месту.

***

«Я в тупике…» Пришёл рано в школу, в классе никого не было. Я сел на свой стул, расслабился, откинул голову назад и задумался. «Саяка уже два дня делает вид, будто меня не существует… Что я сделал не так?» Я уже задавал этот вопрос Мие, но она ответила, что хочет в живую со мной поэтому поводу поговорить. Мы договорились прийти в школу пораньше, чтобы это обсудить. — Привет, — сказала Мия, только что вошедшая в класс. Я уступил ей место, сам пересел на соседний стул. — Спать хочется, — проговорила она, плюхнулась на стул и зевнула, протягивая руки к верху. — Так всё же, — не вытерпел я, — что мне с Саякой делать? — Не понимаешь ты девушек, — ответила на выдохе Мия. — Кто вообще будет какую-то девушку целовать без спросу! — возмутилась она. — Особенно Саю! — Я сам не понимаю, почему это сделал, — смущённо погладил шею. — Может, ты её любишь? — предположила Мия и встала на ноги. — Не говори глупости. — В любом случае, — прочистила она горло, кашлянув в кулак, — Саяке нужно время, чтобы успокоиться. Так что дай ей это время, не лезь к ней, хорошо? — Ясно, — вымолвил я, откинулся на спинку стула, убрал очки на лоб и протёр глаза. — Я тут подумала, — сказала Мия, выдержав тишину до этого. Начали приходить одноклассники. Она наклонилась ближе ко мне. — Любишь же, поэтому и поцеловал? — на её лице появилась странная улыбка. — Не знаю я, — с задержкой ответил я и сгорбился, поправив очки. — У неё мягкие губы… — шепнул вслух и сам из-за этого смутился. — Эх, — с улыбкой выдохнула подруга. — Любить Саяку трудно, говорю по собственному опыту. — Я не люблю её! — воскликнул я, встав. — Всё начинается с отрицания! — посмеялась над мной Мия. В тот момент, как закончился наш разговор, класс начал заполняться. Прошёл урок, и только тогда пришла староста. Я смотрел на неё исподлобья, чтобы не было заметно. Она попривествовала всех, помахав обмотанной бинтами ладонью. Во внутренней стороне ладони бинт был самым кровавым. Я сжал пальцы на бедре и закусил губу, чтобы случайно не встать и взволнованно не подойти к ней. Жукова Лера первая задала вопрос про новое ранение и про пропуск урока, а Саяка полусмеясь ответила: — Родилась я такой, с вечным шилом в одном месте! — голосом акцентировала она на этом, потом перешла к сути. — Перед первым уроком шла по коридору с Лебедем. Мы встретили подозрительное столпотворение в скрытом от камер месте, под лестницей. Решили разобраться. Там какие-то семиклашки что-то между собой не поделили. Разняли мелкотню, но самый странный из них подошёл ко мне и замахнулся рукой. Я успела уклониться и думала, что сжала его руку, но напоролась на лезвие довольно острого ножа, который парень прятал под длинным рукавом кофты. По хорошему он не хотел отдавать холодное оружие. Я держала нож до тех пор, пока нам не удалось разжать его пальцы. Сначала я была в мед.пункте. В это время Лебедь был с пацаном у директора. Потом мы разговаривали с его родителями. И это настолько затянулось, что нас только сейчас отпустили! — Боже мой, Сая, ты вообще как?! — не выдержала Мия, услышав всю историю, и подбежала обнимать подругу. — Ты говоришь это с таким тоном, будто кот поцарапал! — Какая разница! — брезгливо Саяка отстранялась от девушки. — Назад в прошлое не вернёшься, — комично пожала она плечами. Походка у неё была странная. Обычно Саяка ходит уверенно и быстро, но сегодня её движения были вялыми и медленными, да и раскраснелась она вся. Наверно, дело в порезе, температура поднялась да давление. Ей было плохо, но она поддерживала хорошое настроение. А я за неё волновался. Идя на следующий урок, Саяка шла перед мной одна. Я тихонько держал дистанцию. Вдруг она остановилась, схватилась за голову, вновь пошла, но оступилась. Однако я вовремя поймал её. Саяка тяжело дышала. Я приложил ладонь к её лбу. — Ты вся горишь… — пробурчал вслух. — Тебя нужно отвести к врачу. — Отвянь, американец, — вырвалась она из моих рук и выбежала вперёд. — Нет уж! — усмехнулся я и за пару шагов догнал. — Тебе нужен отдых. — Только от тебя, — проговорила староста с полузакрытыми веками. — Отдохнёшь на больничном! После этих слов я взял и поднял её, как принцессу. — Отпусти, — шептала она и прижималась к груди. — Не отпущу. — Дурак… — Самый настоящий! Народ смотрел на нас и смеялся, учителя строили всякие лица и закатывали глаза. Саяка всю дорогу была спокойной, но, когда я подходил к мед.пункту, она начала дёргаться, укусила меня и смогла слезть в таком-то состоянии. — Саяка, ты куда? — последовал я за ней, когда она бодрым шагом пыталась скрыться. — Не надо меня лечить, — говорила Саяка, скрестив руки на груди. — У меня просто кружиться голова, я здо-ро-ва! — Ты не здорова! — перегородил ей путь. А она шла не глядя и уткнулась лбом в мою грудь. Я сжал руки на её плечах, чтобы никуда не делась. — Отстань от меня, сколько можно хвостиком за мной бегать! — жалостливо, срывая последний голос, взвыла староста и сильно ударила меня в живот. — Потому что дурак, — упрямо отвечал я. — Мне хватило от тебя приколов! Отвяжись! — снова ударила, но уже с другой стороны. — Я отстану только тогда, когда ты примешь тот факт, что заболела, и просто позволишь мне помочь, — слегка приобнял её. Она ничего не сказала. «Молчание знак согласия, так ведь?» Я крепко сжал её маленькую ручку и повёл к врачу. Врача не было, была мед-сестра. Она измерила температуру и давление. Всё было выше нормы. Позвонили её маме. Было принято решение отвести Саяку домой и уложить спать. Всю дорогу мы шли в тишине, но я всё так же вёл её под ручку, чтобы она не упала. Тонкий слой снега хрустел под ногами, было облачно, с неба медленно и тихо падали снежинки. Я обычно не фанат надвигающейся зимы, потому что скудно выглядит пейзаж, мне нравится, когда всё белым бело. В Москве такого не встретишь, да и в Америке тоже. Настоящую зиму я увидел в Канаде, когда мне было пять лет. Это было незабываемое чувство. И сейчас, понимая, что Саяка зависит от моей помощи, я счастлив. Наконец мы добрались до квартиры Саяки. Она открыла дверь, вошла внутрь и чуть не прищемила мне лицо, потому что не хотела, что бы я входил. — Извини, — без всякой искренности буркнула она, сбрасывая с себя верхнюю одежду. Я с злостной улыбкой разделся, снял обувь и принялся её вещи подбирать. Но тут на пол полетели штаны, юбка, жилетка… В одной рубашке, едва прикрывающей всё тело, и в чёрных колготках Саяка промелькнула на моих глазах. Я кое-как разобрался с верхней одеждой, подобрал остальные вещи и последовал туда, куда завернула она. — Николас, — воскликнула она, бросив все попытки дотянуться до верней полки кухонного шкафчика, — там коробочка такая жёлтая, с лекарствами, достань! — не связано говорила староста. Мне нечего было поделать, я достал. Саяка пританцовывала и искала нужные лекарства. «Вроде бы, это я должен был её уложить и полечить, а не она должна стоять и заниматься собой сама, » — осудил себя сам, потому что не хотел заострять внимание на том, как Саяка двигает бёдрами и напевает какую-то песенку. Вскипел чайник. Она сделала противовирусный напиток и закинулась двумя пилюлями. Запила всё и пошла в свою комнату. А за ней. После свежего холодного уличного воздуха она оживилась. Саяка встала посреди комнаты к проходу спиной. Услышала, что я подошёл, и спросила: — Ты хочешь мне помочь переодеться? — Во-первых, забери свою одежду, — положил её форму на стул, который оказался ближе всего. — Во-вторых, я должен проконтролировать, что бы ты заснула, тогда я вернусь в школу. — То есть без твоего ведома мне нельзя переодеться? — переспросила она, подняв брови. — Нет, я к слову сказал, — поставил руки на пояс, затем смущённо добавил: — Переодевайся! — и скрылся за стеной. «Что я творю?» — запустил пальцы в волосы и скатился вниз по стене. — «Может, я тоже заболел…» — из-за стыда мои щёки горели. Спустя некоторое я решил её проверить. Она уже завернулась в одеяло и дремала, школьная одежда криво-косо висела на стуле. Я встал на одно колено рядом с кроватью, поправил одеяло, убрал пряди волос с её лица. Моя рука случайно коснулась губ Саяки. Она часто дышала ртом. Трудно было держать себя в руках. Я коснулся указательным пальцем нижней губы. Мягкие, нежного персикового цвета. Я наклонился к ней ближе и, едва соприкасаясь, чмокнул в самый уголок рта. Потом собрал вещи и без лишнего звука покинул квартиру, злясь на себя за содеянное постыдство.