Твоё имя

Будильник запищал высоко и противно, и не умолкал, пока Вэй Ин со вздохом не нашарил его возле подушки. Утро было совершенно обычное: солнце заглядывало в окно, на экране телефона уже моргала пара пропущенных сообщений, и не успел Вэй Ин хорошенько потянуться, как дверь в его комнату распахнулась, и внутрь бесцеремонно сунул голову Цзян Чэн. — Проснулся? — он окинул Вэй Ина подозрительным взглядом и скрестил руки на груди. — Сегодня-то, надеюсь, у тебя с головой всё нормально? — В каком это смысле? — на всякий случай уточнил Вэй Ин, широко зевая, и оглянулся на зеркало: оттуда на него посмотрело его собственное, совершенно обычное заспанное лицо без тени сумасшествия. Цзян Чэн только хмыкнул и ткнул пальцем в настенные часы: — Собирайся скорее, мы уже опаздываем. Вэй Ин удивлённо уставился ему в спину и пожал плечами. Мало ли, что пришло брату в голову с самого утра? Когда он, ещё не проснувшись окончательно, зашёл на кухню, Яньли как раз раскладывала по коробочкам их обеды. - Доброе утро, А-Сянь, - улыбнулась она, и Вэй Ин широко улыбнулся ей в ответ, не забыв мимоходом показать язык жующему Цзян Чэну. - Вот, сегодня ты снова улыбаешься. - А когда бывало иначе? - легкомысленно пожал плечами Вэй Ин, запихивая свой обед в рюкзак. У Цзян Чэна на экране ноутбука какие-то люди оживлённо размахивали руками на фоне кометы, нарисованной на белой доске. Вэй Ин улыбнулся, увидев картинку — по этому поводу в городе ожидался совершенно чудесный фестиваль, комета ведь пролетает над Землёй один раз в тысячу лет, разве можно пропустить такое событие? Жаль только, что до прогнозируемого учёными дня появления чудесной кометы ещё несколько долгих месяцев. Тем не менее, мысль о ней сразу подняла Вэй Ину настроение и заставила забыть о привычном бурчании Цзян Чэна. Яньли погладила его по щеке и мягко взъерошила волосы: - Вчера ты был сам не свой. Сказал, что сам разберёшься. У тебя всё в порядке? - Всё у него в порядке, - перебил Цзян Чэн прежде, чем Вэй Ин раскрыл рот. - Пойдёмте скорее, и так опаздываем! Вэй Ин смерил его недовольным взглядом и пробурчал так, чтобы Цзян Чэн точно услышал: - Зануда! - И отпрыгнул, увернувшись от брошенной в него салфетки. - Да ещё и с меткостью проблемы. Чур, сестра едет со мной! Возмущённые вопли Цзян Чэна он уже не стал слушать - выскочил на крыльцо и быстро сбежал вниз, чтобы поскорее отвязать и вывести на дорогу велосипед. Сестра с братом вышли следом, переговариваясь, и Вэй Ин помахал им рукой, в нетерпении едва не подпрыгивая на месте. - Опоздаем же! - Вчера ты мне нравился больше, - буркнул Цзян Чэн, выкатывая свой велосипед. - Хватит ссориться, мальчики, - велела Яньли, усаживаясь за спиной у Вэй Ина, и крепко обняла его за талию. Вэй Ин скорчил брату рожу и налёг на педали. Затормозил он только у школьных ворот, и сестра легко спрыгнула на землю, оставив его пристёгивать велосипед к стойке. Вэй Ин и в этом обогнал Цзян Чэна, но по дороге к проходу вдруг остановился, как вкопанный: недалеко от ворот всё ещё красовалась невысокая деревянная трибуна, вокруг которой собралась скудная толпа неработающих в такое время зевак и любопытных школьников. — Я думал, мама со школой уже закончила, — тихо вздохнул Цзян Чэн, теребя ремень рюкзака. Вэй Ин тоскливо посмотрел на высокую прямую фигуру, возглавляющую группу скучных взрослых на трибуне. Матушка в ответ обожгла их с Цзян Чэном предостерегающим взглядом и отвернулась, словно они были пустым местом. — Госпожа мэр даже к собственным детям строга, — громко прошептал кто-то из родителей позади, и Вэй Ин упрямо сунул руки в карманы джинсов и прибавил шаг, чтобы поскорее скрыться. — И ладно приёмный сын, но с родными обращаться так холодно!.. — Сестра, не слушай, — Вэй Ин мягко подтолкнул её в спину, торопясь скрыться в здании. Яньли улыбнулась ему, и у них обоих с Цзян Чэном — Вэй Ин готов был поспорить — немного полегчало на душе. *** Плюхнувшись за парту, Вэй Ин с наслаждением вытянул ноги и бросил на стол рабочую тетрадь. — Вэй Усянь, — Не Хуайсан пихнул его концом карандаша и засмеялся в рукав, — ну, сегодня ты хотя бы помнишь, где обычно сидишь. — Да что вы заладили, — удивлённо обернулся на него Вэй Ин, — разве я мог забыть, какой прекрасный вид отсюда открывается на твою дивную рожу? Не Хуайсан прыснул со смеху и покачал головой. — Другое дело. Такого Вэй-сюна я знаю и люблю. — То-то же, — буркнул Вэй Ин, выбрасывая из головы его странное замечание, и принялся скучающе листать исписанные страницы. На последней из них среди взволнованных быстрых черт, в которых Вэй Ин умел прекрасно ориентироваться, он вдруг заметил странное. Чужим почерком — аккуратным, линия к линии большими буквами, словно по учебнику — был выведен вопрос: “Кто ты?” *** — Это ты баловался с моими вещами? — подозрительно спросил Вэй Ин у Цзян Чэна, когда они уселись на улице за стол и занялись обедом. Хотя у Цзян Чэна такого идеально красивого почерка быть никак не могло: ему никогда не хватало терпения для образцовой каллиграфии. — Нужны мне твои вещи, — буркнул Цзян Чэн, засовывая в рот сразу половину сэндвича. — Вэй-сюн, — вклинился Хуайсан со своим извечным миролюбием и бросил Вэй Ину абрикос. — Так что всё-таки на тебя вчера нашло? Пришёл раньше всех, причесался волосок к волоску, рубашку застегнул до самого горла… Это игра такая? — Не помню ничего такого, — вздохнул Вэй Ин, смирившись с тем, что сегодня все сговорились поминать то, чего на самом деле и быть не могло. — Но мне такой странный сон сегодня снился… Словно я был кем-то другим, — он откинулся на скамье, глядя в высокое синее небо. — Но кем — понятия не имею. — Это всё волнение, — покивал Хуайсан, складывая косточки от абрикосов в контейнер. — Тебе же вечером выступать на празднике, правильно? Вэй Ин тяжело вздохнул и уронил голову на руки, зарывшись лицом в ладони. От поверхности стола едва заметно пахло сыростью и живым деревом. Каждый год этот день подкрадывался незаметно, и чем меньше времени оставалось до выступления, тем сильнее росло его нежелание в этом участвовать. Но кто будет спрашивать, чего ему хочется или не хочется? *** Сестра вышла на платформу первой. Цзян Чэн, коротко сжав пальцы на локте Вэй Ина, пошёл за ней. Вэй Ин набрал в лёгкие побольше воздуха и сам шагнул вперёд, чувствуя, как пружинят под ногами старые упругие доски. Этот обряд, почти как танец, уже въелся в кровь, запомнился на всю жизнь, и не вытравишь просто так. Вэй Ин даже не обратил внимание на собравшуюся под тёмным небом толпу. Платформа перед ним была залита тёплым светом фонарей, и флейта в его руках тоже словно наполнилась теплом и теперь мягко согревала пальцы. Мелодия каждый год была новой, и сегодняшний день не стал исключением. Она пришла сама, нежная, словно серенада, и Вэй Ин позволил ей захватить себя, открылся, принимая её, и плавно вскинул флейту к губам. Остальная музыка стихла, и мелодия флейты наполнила воздух, взлетев до неба, словно просьба, молитва или нежный зов. Она была простая, всего несколько мягких переливов, но в этой простоте таилось что-то совершенно дивное. Вэй Ин играл, закрыв глаза, и чувствовал, как на переливах мелодии отчего-то сжимается сердце. Его окружала тишина, люди перед платформой стояли в почтительном молчании, и нежная, как будто полная надежды мелодия одна звучала над площадью, звучала по кругу, снова и снова, пока медленно, очень медленно не иссякла. Вэй Ин опустил флейту, переводя дыхание, но ощутил вдруг соль на своих губах, и по щеке его скатилась ещё одна маленькая слезинка. Ещё через пару мгновений магия рассеялась, и собравшиеся захлопали, благодаря выступающих и выкрикивая друг другу пожелания счастливых будущих лет. Вэй Ин, быстро улыбнувшись сестре, торопливо сбежал с платформы, на ходу утирая глаза. — Каждый год всё сложнее, — пожаловался Цзян Чэн, вместе с ним разоблачаясь из традиционных одежд. — И унизительнее. Тебе хотя бы с флейтой стоять не так стыдно, как мне плясать с кнутом. — А-Чэн, ты же знаешь, — раздался голос сестры из-за ширмы, — ритуал требует, чтобы мы все трое, как дети главы… — Каждый внесли свой вклад, и тому не может быть исключений, — с тоской продекламировал Вэй Ин въевшиеся под кожу строки. — Мы знаем. — Нужно быть благодарными за подобную честь, — мягко укорила их сестра и вышла из-за ширмы уже в обычной одежде, заплетая волосы в косу. — А-Сянь, ты сегодня прекрасно играл, просто восхитительно. Что это была за мелодия? Вэй Ин тихо вздохнул, укладывая флейту в бархатный чёрный футляр, и отошёл к окну, чтобы с ногами забраться на подоконник. — Я не знаю, — сказал он, обхватив руками колени, — но она словно унесла меня куда-то далеко. Туда, где я давно мечтал оказаться. *** Вместо знакомого противного писка его разбудил мягкий перелив чего-то струнного. Вэй Ин сонно перекатился на бок, чтобы взять телефон в руки, — и сверзился с постели. — Какого… — У его кровати не могло хватить высоты, чтобы полёт был таким долгим и унизительным. Вэй Ин потёр ушибленный локоть и нащупал, морщась от боли, свой телефон. Вместо привычного озера с лотосами на заставке почему-то красовалась лаконичная белая с голубым акварель, ужасно скучная, как можно было поставить такое на фон? Вэй Ин подозрительно сощурился — Цзян Чэн уже в прошлом уводил его телефон, чтобы поддеть брата, но подобное было совсем не в его духе. Выключив экран, Вэй Ин сунул телефон в карман пижамы и, наконец, разлепил глаза. И изумлённо отшатнулся к краю кровати. Вокруг была совершенно незнакомая обстановка. Вэй Ин нахмурился и старательно потряс головой, а потом для верности ещё и протёр глаза, но ничего не изменилось. — Какой яркий сон, — пробормотал он, ущипнул себя за предплечье и ойкнул, но не проснулся. Комната была чужая: вместо знакомой постели тут была другая кровать, со стен пропали фотографии, а вместо них красовались какие-то рисунки — искусные, но совершенно чужие. Вэй Ин, медленно моргая, подобрался к письменному столу, и вместо своего привычного хаоса обнаружил там аккуратные, словно по линейке выведенные заметки и кисти для каллиграфии, выложенные в идеальном порядке параллельно краю стола. Вэй Ина пробрало холодом, и он торопливо оттолкнулся от стола и заозирался вокруг в поисках зеркала. А найдя, не сразу решился подойти. Из высокого прямого зеркала на него посмотрел совершенно другой человек. Даже на вид он был немного выше, и черты его лица отличались какой-то особенной, удивительной правильностью: хоть бери и лепи скульптуры для музеев. Вэй Ин оглядел “своё” тело, нежно-голубую пижаму в белое облачко, длинные ноги и крепкие даже на вид руки с большими ладонями, и тихо усмехнулся. Боги расщедрились и сделали его в этом сне удивительно красивым парнем. — Ванцзи, — дверь открылась, и в комнату заглянул другой парень, немного старше, но очень похожий на лицо, которое Вэй Ин видел в зеркале. — Ты ещё не готов? Что-то случилось? — Всё в порядке, — бодро соврал Вэй Ин, побегал глазами по комнате и обнаружил висящую на вешалке школьную форму без единой складочки. — Сейчас буду. — Завтрак уже на столе, — улыбнулся парень, и Вэй Ин неловко помахал ему рукой, сигнализируя, что всё понял. Для отца он был слишком молод, но всё же сходство было поразительным. Старший брат? Вэй Ин ощутил себя по-настоящему захваченным этим сном и решил, что нужно пользоваться удачей и получать удовольствие. Одевшись, он, недолго думая, собрал длинные гладкие волосы в привычный хвост, взял уже собранную сумку и вышел из комнаты. Запах еды доносился с первого этажа, и спустившись, он обнаружил на столе тарелку с едой, над которой всё ещё вился ароматный парок. — Ешь, не то опоздаешь, — укорил его брат, и Вэй Ин послушно уселся за стол. Уминая завтрак — совершенно прекрасный! — он с интересом подумал, как вообще живётся настолько красивым людям? Этот человек в костюме выглядел, словно модель или живая картинка, сошедшая со страниц журнала. — Ванцзи, ты странно на меня смотришь, — улыбнулся ему брат, и Вэй Ин пожалел, что понятие не имеет, как его зовут. — Мне нужно ехать, доберёшься сам? — Конечно, — бездумно брякнул Вэй Ин, занятый едой. И только когда за старшим братом закрылась дверь, он понял, что понятия не имеет, куда идти. Но выбора не было, и Вэй Ин, собравшись с духом, схватил с крючка вторую пару ключей и вышел на улицу. Где и застыл, едва не разинув рот от удивления: вокруг него раскинулся огромный современный город, полный жизни. Если и было место, совсем не похожее на Пристань Лотоса — им был этот город, и Вэй Ин с наслаждением вдохнул незнакомый, чужой, сладкий воздух. И неуверенно двинулся в направлении, куда вместе с ним по одному стекались другие школьники, которые могли сойти за старший класс. План, впрочем, оказался не слишком разумным: уже через десять минут Вэй Ин наткнулся на школу с цветами, отличными от цветов его формы, и понял, что идёт не туда. После этого он погрузился в раздумья, пытаясь понять, чего же сон от него хочет, а после махнул рукой и просто пошёл туда, куда несли ноги. А после долгих бессмысленных блужданий на каком-то перекрёстке ему попались на глаза знакомые цвета, и Вэй Ин прицепился к какой-то парочке старшеклассников, которые и привели его к школе. Но стоило ему оказаться на школьном дворе, как его сразу окружили взволнованные незнакомые лица. — Ванцзи, — воскликнула какая-то девушка, — что с тобой случилось? — Ничего, насколько я знаю, — осторожно отозвался Вэй Ин, пятясь от них подальше. — А в чём дело? — Ты прогулял первый урок, — взволнованно заявила другая старшеклассница, прижимая к груди рюкзак. — Ванцзи никогда не прогуливает, а сегодня прогулял! Неужели произошло что-то ужасное? Вэй Ин тихо вздохнул: очевидно, встреченные им старшеклассники не торопились, потому что первого урока у них в этот день не было. — Ну… Ничего страшного, — сказал он, пытаясь казаться невозмутимым, но глаза окруживших его ребят отчего-то едва не выскочили из орбит. — Ничего страшного?! Когда это Лань Ванцзи так беспечно относился к нарушению правил? Вэй Ин мысленно взвыл от ужаса: неужели во сне он оказался в теле совершеннейшего зануды? Прежде, чем он успел ответить, раздался звонок, и толпа вокруг него разбежалась кто куда. Рядом с Вэй Ином осталась только пара ребят, которые всё ещё смотрели на него с видимым изумлением: — Ты идёшь? — Иду, — торопливо кивнул Вэй Ин и пошёл за ними, старательно делая вид, что знает, куда идёт. Уроки для него в этом сне тянулись медленно, словно кто-то с особенной вредностью заморозил время: к тому же, этот Лань Ванцзи, кажется, учился на класс старше, и Вэй Ин решительно ничего не понимал из того, что было написано в учебниках. Хотя ему, кажется, полагалось быть невыносимым всезнайкой, и все учителя, словно сговорившись, задавали ему вопросы, очевидно ожидая верного ответа, но Вэй Ин раз за разом разочаровал каждого из них своим упорным молчанием, а вернувшись на место, снова принимался рисовать на полях тетради маленьких карандашных зайчиков. Когда уроки, наконец, закончились, Вэй Ин вышел во двор и с наслаждением потянулся. Воистину, этот Лань Ванцзи собирался пораньше сойти в могилу: уроков и заданий у него было почти вдвое больше, чем у других учеников, и все тетради были исписаны аккуратным почерком, буква к букве. Скука. Ужасная скука! Вэй Ин вздохнул и потянулся было к телефону, а тот взял и сам пискнул в его руках. На экране назойливо мигала надпись: “Ровно 1 час до начала смены”. Вэй Ин тяжело вздохнул: кажется, в этом сне ему придётся отдуваться за всё, на что Лань Ванцзи подписался. Понять бы ещё, зачем старшекласснику себя до такой степени загружать? В напоминании, к счастью, высветился адрес, и Вэй Ин торопливо вбил его в картах, надеясь, что его скудных познаний хватит, чтобы добраться на место вовремя. Он и правда успел — с огромным трудом, вихрем промчавшись через платформу на трёх разных станциях, Вэй Ин вошел в маленький ресторан и, заприметив дверь для персонала, тихонько прокрался в раздевалку. Там уже никого не осталось, другие официанты с его смены, видимо, уже переоделись — только одна девушка, стоя перед зеркалом в своём шкафчике, закалывала волосы на затылке. Обернувшись на звук, она слегка улыбнулась: — А я думала, ты уже и не явишься, ведь всегда первым приходишь. Ты слишком старательный, Лань Ванцзи. Приглядевшись, Вэй Ин увидел на её фартуке бейджик с именем и широко улыбнулся: — Вэнь Цин переоценивает меня. Я же обычный человек, а людям свойственно иногда опаздывать. Вэнь Цин вскинула бровь, протягивая ему свежий фартук: — За одну фразу ты сказал мне больше, чем за последние полгода. Сегодня с Лань Ванцзи и правда происходит что-то необычное. Вэй Ину только и оставалось, что поймать свой фартук и остаться в раздевалке гадать, какой же на самом деле человек этот Лань Ванцзи. Из зеркала на него смотрел очень красивый и очень серьёзный парень, в глазах которого светилась странная грусть: словно на его плечах лежала тяжёлая ответственность, которую и во взрослом возрасте сложно было бы выносить без жалоб. Вэй Ин улыбнулся ему, этому человеку в зеркале, и решительно завязал на поясе лямки своего фартука. Пусть всё это и было сном, но даже во сне ему ужасно не хотелось подводить Лань Ванцзи, который очевидно вкладывал очень много сил в каждое из своих занятий. Смена пролетела, как несколько минут: Вэй Ин старательно исполнял заказы, и если и уронил поднос, то всего-навсего пару раз. Вэнь Цин встала с ним в пару, и работать с ней оказалось просто замечательно: они по очереди подменяли друг друга и оба не давали клиентам возможности придраться к исполнению заказов. Заперев двери за последним посетителем, Вэй Ин с облегчением прислонился к дверям. Вэнь Цин, поднимающая стулья в зале, махнула ему рукой: — Иди домой. Отдохни, тебе сегодня, кажется, досталось. Ей самой досталось не меньше, и Вэй Ин упрямо принялся помогать ей со стульями, а после они и пол намыли вдвоём, окончательно выбившись из сил. Усевшись на стойку, Вэй Ин посмотрел на свои подрагивающие руки и спросил, не подумав: — И что, такое здесь каждый день? — Просто ты сегодня сам не свой, — усмехнулась Вэнь Цин, пряча телефон в кармане фартука. — Пора домой, Ванцзи, причем нам обоим. Они распрощались на станции, и Вэй Ин побрёл домой. Старший брат Ванцзи ещё не вернулся, и заглянув к нему в комнату, Вэй Ин обнаружил, что его зовут Лань Сичэнь. Гадая, пригодится ли когда-нибудь ещё ему эта информация, он завалился на не заправленную с утра постель и, достав телефон, принялся лениво рыться в установленных приложениях. Так он и наткнулся на приложение-дневник, закрытое отпечатком пальца. Каждая запись в этом дневнике была лаконичной и краткой: как прошёл очередной день, что произошло и чего ожидать в дальнейшем. Вэй Ин читал и невольно переживал за автора этих строк: кажется, кроме брата у Лань Ванцзи… У Лань Чжаня и не было никого, ни родителей, ни друзей. Листая краткие записи, Вэй Ин вспомнил вдруг ту странную надпись в своей тетради, которая ему не то померещилась, не то так же приснилась: кто ты? И решительно открыл поле новой записи за сегодняшний день. “Лань Чжань, у нас сегодня был отличный день. Правда, ты опоздал в школу, но всего лишь на один урок, ничего такого. Зато на работу успел вовремя, и Вэнь Цин тебе улыбнулась! Сказала, что ты вовсе не такая ледышка, каким всё время кажешься, представляешь? Можешь поблагодарить меня позже :)” Сохранив, Вэй Ин сунул телефон под подушку и взял со стола один из маркеров для каллиграфии, которые заканчивались тонкой гибкой кисточкой. И аккуратно вывел на ладони своё имя. Оно выглядело в серединке ладони удивительно в тему, так что Вэй Ин довольно кивнул сам себе и улёгся спать, надеясь, что всё, что мог, сделал правильно. Сон во сне настиг его практически сразу, стоило только прикрыть глаза. *** Лань Чжань проснулся резко, словно вынырнул из-под воды, и сел в своей постели, оглядываясь по сторонам. Его снова окружала привычная обстановка: от одного взгляда на акварель на стенах на душе становилось спокойнее. Лань Чжань глубоко вздохнул и прикрыл глаза: слишком уж ярким был этот сон, где ему довелось проснуться в теле другого человека — совершенно взбалмошного и определённо безответственного парня по имени Вэй Ин. Сон, всё ещё яркий, словно стоял у Лань Чжаня перед глазами: длинные мягкие волосы, которые он аккуратно заплёл и завязал с трудом найденной среди пестрых оттенков в чужом шкафу белой лентой, окружающий крошечный городок лес, школа, до которой пришлось так долго идти пешком, одноклассники, которые смотрели на него со смутным подозрением, и учителя, которые даже не пытались скрыть изумления, когда Лань Чжань на все их вопросы отвечал идеально правильно. У этого Вэй Ина ещё был ужасно раздражающий приёмный брат и сестра, кажется, удивительно хорошо воспитанная для этой семьи. Лань Чжань потёр глаза, вспоминая, как шёл во сне домой ранним вечером, и смотрел на озеро, залитое заходящим солнцем, словно свежей краской, и полное нежной зелени нераспустившихся лотосов. Эта картинка была такой яркой, что Лань Чжань даже поднялся с постели и сел за стол: это озеро хотелось нарисовать, опрокинуть его на лист бумаги, чтобы не забыть никогда. Остальные детали сна будто разом отступили, подёрнулись дымкой; Лань Чжань открыл свежую акварель, потянулся за кистью — и вдруг зацепился взглядом за собственную раскрытую ладонь. На его левой руке торопливым неровным почерком было выведено чёрным маркером: “Меня зовут Вэй Ин”. Кисть выпала у Лань Чжаня из пальцев. Не может быть. Торопясь убедиться в собственной неправоте, Лань Чжань потянулся за телефоном и вошёл в приложение-дневник: он оставлял там записи каждый день, если что-то произошло, то… Вчерашняя запись разительно отличалась от всех остальных. Вместо краткого лаконичного описания в ней мерцали анимированные смайлики в виде кроликов, а от смысла написанного Лань Чжаню резко поплохело. Опоздал на урок. Наговорил Вэнь Цин непонятно что. Поблагодарить позже?.. Неужели такое правда возможно? *** Вэй Ин выбежал из школы и присел на ступеньки крыльца, тяжело переводя дух. Либо весь мир сошёл с ума, либо он сам. Другого объяснения быть не могло. Утром он проснулся со смутным ощущением, что забыл что-то важное, а потом обнаружил в своих тетрадях совершенно чужой почерк, тот самый, которым в прошлый раз был написан вопрос о том, кто он. Записи были идеальные, и все задания были выполнены до последней строчки. И можно было бы списать подобное на какое-то продуктивное затмение, но в школе учителя тоже словно ожидали от него идеальных ответов и все, как один, ужасно расстраивались, когда Вэй Ин, ожидаемо, не мог этих ответов дать. Ещё и Не Хуайсан снова завёл шарманку о том, что Вэй Ин вчера была сам не свой, словно ледышка, у которой нет других задач, кроме как учиться, и Вэй Ин не выдержал: сбежал, прикрывшись невразумительной причиной, и теперь сидел на каменных ступенях, чувствуя, как колотится сердце. Невозможно. Такого же просто не может быть. Неужели они с Лань Чжанем… Во сне действительно поменялись телами? *** Следующая неделя предельно чётко показала, что догадка верна. Больше не оставалось сомнений: во сне они с Лань Чжанем — не каждый день, но несколько раз в неделю — обменивались телами. И вынуждены были весь следующий день вести чужую жизнь. Стоило проснуться — и “сон”, только что такой яркий, сразу словно отступал в тень. Детали теряли очертания, размывались, оставляя за собой только смутные ощущения и твёрдую уверенность, что всё это происходит на самом деле. Хватило двух раз, чтобы перед тем, как улечься спать в чужой постели, Вэй Ин написал в дневнике Лань Чжаня свой номер телефона и короткую фразу: “Если я не сошёл с ума, Лань Чжань, то напиши мне, когда проснёшься. Нужно обязательно придумать, как нам с этим быть!” Проснувшись в своей комнате, Вэй Ин торопливо схватился за телефон. На экране требовательно моргало непрочитанное сообщение с неизвестного номера. “Вэй Ин?..” Его сердце разом забилось сильнее. Весь этот день они провели в переписке: Вэй Ин сыпал предложениями и идеями, а Лань Чжань отвечал кратко и по делу. Голова у Вэй Ина кружилась от нереальности происходящего, но Лань Чжань — настоящий, определённо такой, каким Вэй Ин успел его запомнить — был там, на другом конце переписки, и отвечал ему, так быстро, словно тоже весь день не отходил от телефона. К вечеру они, похоже, пришли к общему знаменателю во всём, что касалось происходящих с ними обоими странностей. Обмен душами невозможно было объяснить научно, но сомневаться в реальности происходящего не приходилось. В такой ситуации только и оставалось, что сформулировать друг для друга ряд правил, чтобы не мешать другому жить своей обычной жизнью, несмотря на… Обстоятельства. Не прогуливать уроки. Не умничать. Не отлынивать от домашних заданий. Не забывать помогать сестре и брату. Не транжирить деньги! И прочее, и прочее. Лань Чжань настаивал, чтобы Вэй Ин записал куда-нибудь эти правила; кажется, будь его воля, и он бы составил ещё тысячу и высек где-нибудь в камне, чтобы Вэй Ин точно не забыл. Тем не менее, это была их общая проблема, и посмеявшись, Вэй Ин всё же отнёсся серьёзно, насколько мог, к просьбе своего нового… Друга. Ему понадобилось несколько дней в чужом теле, чтобы перестать опаздывать и выучить расписание Лань Чжаня вместе с адресами, куда ему требовалось ездить в течение дня. Лань Чжань долго не понимал, зачем ему скрывать свой ум в школе, но был очень терпелив, объясняя самому Вэй Ину тот или иной материал, сложный для его восприятия. Вэй Ину на его месте приходилось непросто: учителя, конечно, перестали дёргать его на каждом уроке, но чтобы сохранить идеальные оценки, которыми Лань Чжань так гордился, ему приходилось вкладывать много сил. Так много, что иногда к концу уроков у него просто не оставалось сил, но всё равно приходилось тащиться на работу, где, слава богам, всегда можно было положиться на Вэнь Цин. После того, первого дня, эта девушка всё нет-нет да посматривала на него со странным интересом, и неизменно защищала его перед менеджером, когда Вэй Ин от усталости совсем переставал держать себя в руках. Наградой ему была совершенно волшебная еда, которую можно было купить на часть заработанных денег: Вэй Ин никогда в жизни такого не ел — правда, Лань Чжань каждый раз отчитывал его за очередную лишнюю трату, но Вэй Ин только посмеивался, парируя, что едой наслаждается его, Лань Чжаня, тело. Окружающие, конечно же, заметили, что “Лань Чжань” как-то незаметно словно оттаял, и общаться с ним временами было гораздо проще, чем раньше. К Вэй Ину в его облике люди невольно тянулись, как к источнику тёплого, мягкого света, и он только смеялся тихонько, вежливо разочаровывая новообразовавшихся поклонников и поклонниц. Ему были совершенно не интересны другие люди. Только сердце при виде Лань Чжаня в зеркале отчего-то замирало тихонько, и в груди становилось горячо и тесно. Этот парень… Можно было только восхищаться его внутренней силой и стремлением сделать всё, чтобы будущее было светлым и ясным. Без него Вэй Ин никогда бы так не смог. Лань Чжаню же удалось мягко, но верно выправить неуклонно падающие оценки Вэй Ина, и окружающие только диву давались, насколько Вэй Ин иногда становился собранным и серьёзным. Цзян Чэн даже перестал его задирать и из чистого упрямства тоже взялся за учёбу, не желая отставать от брата. По вечерам они теперь подолгу гуляли с сестрой, которая посматривала на него с мягким сомнением, но неизменно соглашалась пройтись по дороге вдоль озера. Лань Чжаня по-настоящему завораживала водная гладь, и глядя вокруг глазами Вэй Ина, он чувствовал, как его переполняет странное, звенящее спокойствие, горячее, как нрав этого парня, запертого в маленьком городе и мечтающего о том, чтобы увидеть мир. Лань Чжань мог бы показать ему так много, если бы оказался рядом. Эти мысли бередили сердце, и Лань Чжань решительно задвигал их поглубже, не решаясь зазря погружаться в пустые мечты. Так и продолжалось несколько месяцев: весна сменилась летом, а лето медленно клонилось к осени. В один из таких тёплых августовских дней Лань Чжань, проснувшись в уже давно знакомой комнате в доме Цзян, привычно облачился в школьную форму. Летний перерыв в учёбе в старших классах был коротким — у тех, кто желал поступить в приличное место, не было времени развлекаться. Просмотрев последние записи в рабочей тетради, Лань Чжань мягко улыбнулся: такими темпами у Вэй Ина будут очень хорошие шансы поступить на будущий год в университет в Пекине. И тогда они — пообещал себе Лань Чжань — обязательно встретятся. Сестра с братом встретили его удивлёнными взглядами. — Ты что, — недоверчиво уточнил Цзян Чэн, заталкивая в свою сумку бутылку с водой, — забыл, какой сегодня день? Яньли только тихонько засмеялась, прикрыв рот ладошкой. — А-Сянь, иди переоденься. Нам уже скоро в путь. Они явно лучше него знали, о чём говорят, и Лань Чжань послушно вернулся в комнату Вэй Ина, где после недолгих поисков отыскал подходящие для выходного дня штаны и футболку. По телевизору, стоящему в гостиной, ведущий утренних новостей снова рассказывал о грядущем явлении кометы и невероятном зрелище, которое предстоит всем окрестным жителям всего через неделю; Лань Чжань мельком взглянул на уже навязшие в зубах улыбки и цифры на экране и щёлкнул пультом, отключая картинку. Они вышли из дома — Лань Чжань сразу забрал у Яньли рюкзак, нагруженный чем-то тяжёлым — а вскоре покинули и границы города. Отсюда тропинка, едва заметная, вилась меж лесных зарослей, уводя путников куда-то вдаль. Яньли шла первой, и кажется, она неплохо знала дорогу. По пути они всего раз остановились, чтобы перекусить и выпить воды, и сразу двинулись дальше, чтобы не блуждать потом в темноте. Ещё час неспешной дороги — и они поднялись на вершину холма, откуда поверх лесного массива открывался захватывающий вид на Пристань Лотоса. Город словно раскинулся у них под ногами, от кромки леса до берега озера, и Лань Чжань окинул его взглядом со странной тоской: что-то словно надвигалось — что-то нехорошее, необъяснимое, и Лань Чжань никак не мог понять, что именно его беспокоит. Они двинулись дальше прежде, чем ему удалось поймать за хвост ускользающую мысль, которая растворилась без следа, едва только скрылись из виду крыши домов Пристани Лотоса. Дорога под гору была легче: тропинка словно сама стелилась под ноги, и совсем скоро они уже стояли у входа в небольшой старый храм. Колонны, стоящие у входа, совсем обветшали, и некогда гладкий пол изрезали трещины. Прежде, чем зайти внутрь, Яньли достала из рюкзака маленькую метёлочку и аккуратно смела с пола сухие листья и мелкий мусор, занесённый на порог храма игривым ветром. Внутри было пусто и тихо, как в любом святилище, но здесь тишина словно охватывала со всех сторон и давила на уши. Не говоря ни слова, Цзян Чэн помог Яньли достать припасённые подношения, и втроём они оставили на алтаре немного еды и цветов — свежих, словно только недавно сорванных. А затем Яньли обернулась к Лань Чжаню и протянула ему бархатный чёрный футляр. Отчего-то у Лань Чжаня похолодело на сердце, стоило ему принять эту вещь, а заглянув внутрь, он увидел чёрную флейту, обвязанную алой лентой с кисточкой на конце. Яньли ободряюще улыбнулась ему и вышла; Цзян Чэн, помедлив, последовал за ней. В окружившей его тишине Лань Чжань закрыл футляр и бережно уложил его на алтарь, прежде чем отступить и почтительно поклониться. Кажется, в этом храме чтили предков семьи Вэй и Цзян, и пусть размеры его были невелики, но каждый уголок был оформлен с заботой, и везде, в каждой детали виделось почтение и любовь. Лань Чжань ещё раз глубоко поклонился людям, благодаря которым Вэй Ин появился на свет, и вышел из храма, щурясь на заходящее солнце. Сестра Вэй Ина взяла его за руку, Цзян Чэн улыбнулся слегка, словно они делили одну тайну на троих, и в молчании они потихоньку направились домой. Тем вечером поверхность озера как будто засияла на солнце ещё сильнее, чем прежде, и сердце Лань Чжаня наполнилось странной, горячей решимостью. *** Выставка фотографий в музее истории открылась пару недель назад, и сегодня был последний день, когда туда можно было попасть. Лань Чжань сидел за столом и смотрел на билет, к которому была приколота маленькая записочка от Вэй Ина: “Я знаю, как ты хотел сходить. Отпросись с работы, Лань Чжань, хотя бы сегодня! Не зря же я бегал искать тебе билет? И не вздумай отказаться, я ведь узнаю!” Вместо подписи на листочке был нарисован маленький подмигивающий кролик с красной ленточкой на шее. Лань Чжань погладил его кончиками пальцев и тихо вздохнул. Выходных дней он не брал с самого начала года. До музея было совсем недалеко. Начинался вечер, прохладный и тихий, и когда Лань Чжань вошёл в музей, там почти не было посетителей. Лань Чжань провёл несколько часов в первых двух залах: выставка была потрясающая — по стенам и между перегородок было подвешено множество фотографий разных мест, и каждая была схвачена острым и метким глазом искусного фотографа. Будь то утоптанная дорога, крыша храма или маленькие домики, громоздящиеся один на другой — в каждой из них жила своя история, и каждая из них словно дышала настоящей человеческой жизнью. А в третьем зале Лань Чжань застыл на месте, не сводя глаз с единственной фотографии. Фотография была простая, чёрно-белая, в окружении множества других снимков той же местности, но Лань Чжань совершенно точно узнал резные мостки на берегу озера, которое сияло даже на чёрно-белой фотографии. Это было озеро в Пристани Лотоса. Сердце Лань Чжаня забилось чаще, и решимость в нём поднялась горячей волной, подтолкнув в спину. Он вышел из музея, окунувшись в уличную прохладу — город в его отсутствии словно облило густой тёмной акварелью, такими плотными были сумерки, разбавленные здесь и там редким светом фонарей. Лань Чжань дошёл до мостика, который всегда пересекал по дороге домой с работы, и опёрся на холодные перила, торопливо доставая из кармана телефон. Последняя запись в дневнике высветилась на экране, и Лань Чжань с замиранием сердца взглянул на анимированных маленьких кроликов, которыми, как всегда, полнилось сообщение от Вэй Ина. “Завтра вечером обязательно выгляни на улицу, Лань Чжань. Говорят, эта комета будет такой яркой, что хотя бы немного, но её будет видно отовсюду. Я обязательно буду смотреть на нашем фестивале, а если и ты увидишь её в небе, то мы словно… Будем смотреть на неё вместе, правда?” Лань Чжань вскинул голову, но небо было пустым и тёмным, только слабые искорки первых звёзд пробивались сквозь облака. Отбросив эту мысль, Лань Чжань вышел из дневника и открыл список контактов. Ему очень, очень хотелось сейчас услышать голос Вэй Ина. Спросить его, что за фестиваль, и… Не дав себе испугаться и отступить, Лань Чжань нажал на кнопку вызова и, закрыв глаза, прижал телефон к уху. “Вызываемый абонент находится вне зоны действия или не существует.” Лань Чжань опустил руку и прошёлся взглядом по мерцающей на экране строке. Конечно же, Вэй Ин не взял с собой телефон, если собирался на фестиваль. Конечно же, внезапный звонок его только напугает. С сожалением, Лань Чжань убрал телефон в куртку и запрокинул голову, глядя в пустое небо. Ничего. В следующий раз, когда они поменяются, у него будет ещё один шанс. *** Но следующего раза не случилось. Прошёл целый месяц, но с того дня Лань Чжань больше ни разу не оказывался в залитой солнцем маленькой спальне Вэй Ина. Он ждал и ждал: каждый вечер, закрывая глаза, он надеялся открыть их в Пристани Лотоса, но каждое утро просыпался в собственной постели. И чем больше времени проходило, тем больше тревожилось его сердце: что могло произойти, и почему их личная магия на двоих вдруг перестала работать? Ответа не было. Когда прошла ещё пара недель, Лань Чжань вдруг понял, что не может вспомнить, как выглядит Цзян Яньли. Ничего, кроме мягкой и спокойной улыбки. Понимание заставило его похолодеть и броситься к столу: там он, открыв первую попавшуюся тетрадь, торопливо записал все детали, которые ещё не исчезли из памяти окончательно. А потом открыл пустой лист и начал рисовать — всё подряд, всё, что приходило в голову. Школьный двор недалеко от озера. Мостки, как на той фотографии. На выставке она висела вместе с другими снимками, объединёнными общими землями, и Лань Чжань, раскрыв карту, обвёл на ней эту область. Названия города — того самого, где провёл столько дней, где сидел вместе с друзьями Вэй Ина у воды, свесив ноги с низких мостков и любуясь медленными закатами, опускающимися над озером… Имени этого города он теперь вспомнить не мог. Ясно было, что медлить больше нельзя. Следующий день Лань Чжань потратил на то, чтобы собрать все необходимые вещи и купить билет на поезд. Собравшись с силами, он даже ещё раз набрал Вэй Ину, но в ответ услышал лишь ту же самую фразу об абоненте, находящемся вне зоны действия сети. И это ещё больше утвердило его в правильности собственного решения. Наутро через два дня Лань Чжань уже стоял на платформе, ожидая свою пригородную электричку. Сердце звало его скорее идти, бежать, лететь туда, где сейчас был Вэй Ин, но двигаться быстрее поезда ему всё равно бы не удалось. Таким — встревоженным, нетерпеливым, первый раз в жизни столкнувшимся с подобными эмоциями — его и застал Лань Сичэнь. — Брат?.. — Лань Чжань не сразу осознал, что происходит. — Почему ты здесь? — Чтобы поехать с тобой, — просто отозвался Сичэнь, и страх разом отпустил Лань Чжаня, словно разжались крепкие когти. — Ванцзи, неужели ты думал, что я оставлю тебя одного? — Это точно, — раздался у него за спиной знакомый спокойный голос, и Лань Чжань, обернувшись, встретился взглядом с Вэнь Цин. — Последнее время ты был сам не свой, я давно поняла — что-то здесь не в порядке. Ты ведь едешь туда, куда зовёт тебя сердце? У Лань Чжаня загорелись уши, но он коротко кивнул, не в силах выдавить и звука. — Так я и думала, — Вэнь Цин мягко сжала его локоть. — На работе нас прикроют. Не волнуйся. А вот и поезд! Сидя между ними в вагоне, Лань Чжань прижал к груди рюкзак со своими записями и рисунками и смотрел в окно, чувствуя, что каждое мгновение ещё немного приближает его к встрече с Вэй Ином. *** Всё оказалось совсем не так просто, как Лань Чжань себе представлял. Сойдя на конечной станции, они втроём склонились над картой: провинция была огромной, и кроме маленьких крупинок информации у них не было никаких ориентиров. Пришлось действовать наугад, почти вслепую: они двигались от деревушки к деревушке, опрашивая местных, пока не добрались до какого-то мелкого городка, где и заночевали. На следующий день они, следуя совету хозяина гостиницы, сели в старенький дребезжащий автобус, который увёз их ещё дальше от цивилизации и высадил на крошечной станции, где всего-то и хватало места на три автобуса и маленькую будку с билетами. — Ты никак не можешь связаться с ним? — осторожно спросил Сичэнь, отпивая воды из свежей бутылки, но Лань Чжань только покачал головой, до рези в глазах разглядывая помятую карту. — Не думала, что в нынешние времена так сложно найти человека, — вздохнула Вэнь Цин, оседлав скамейку и прячась от солнца под широкой шляпой. — Ванцзи, как же так получилось? Но Лань Чжань всё молчал, не желая отвлекаться на разговоры. Где-то там, далеко, Вэй Ин ждал его, наверняка ждал, и Лань Чжань должен был найти его, даже если это займёт целый месяц. К вечеру того же дня они добрались до следующей автобусной станции, и другой автобус, такой же древний, кряхтя и разваливаясь на ходу довёз их до ближайшего города. Там была только пара мелких забегаловок да гостиница, и Лань Чжань с тяжёлым сердцем позволил утащить себя пообедать в крохотный ресторанчик, обещающий гостям первоклассное мясо и выпивку на выбор. Пока Сичэнь делал заказ у стойки, Лань Чжань сел за столик у окна, открыл рюкзак, вытащил папку с рисунками и распахнул её, проведя кончиками пальцев по карандашным линиям, пытаясь вспомнить — хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Что могло бы привести его к Вэй Ину. Вэнь Цин и Сичэнь молча сели напротив, не решаясь вмешиваться, и так они и сидели в волнительной тишине, пока молодой мужчина не подошёл к их столу с подносом еды. — Прошу, — расставляя тарелки, он как будто зацепился взглядом за разложенные на столешнице рисунки, и вдруг и вовсе замер, не донеся бокал с водой. — Это же… Пристань Лотоса?.. Лань Чжань вскинул на него глаза — и встретился с таким же встревоженным, печальным взглядом. — Точно. Так и есть, — он торопливо пододвинул рисунок ближе к незнакомцу. — Откуда вы знаете? — Я сам оттуда, — сказал мужчина, и его пальцы сжались на крае подноса. — Значит, вы знаете, как туда добраться? — уточнил Лань Чжань, затаив дыхание: только бы эта ниточка не оборвалась, только бы не… — Знаю, — мужчина смерил его взглядом. — Но уверены ли вы, что вам туда нужно? Лань Чжань резко кивнул и поднялся с места, собирая рисунки обратно в папку: — Мы можем поехать прямо сейчас? Прошу, господин, это очень важно. Мужчина долго смотрел на него, не мигая, а затем коротко кивнул. — Я вижу, парень. Хорошо. Я сам вас подвезу. На лице Вэнь Цин застыло странное выражение. Лань Чжань не заметил, но она осторожно склонилась к Сичэню и тихо спросила: — Пристань Лотоса? Тот самый городок, который?.. *** Этого не могло быть. Не могло. Лань Чжань вышел из машины первым. Остальные не то побоялись, не то не посмели сразу последовать за ним. Дорога заканчивалась резко, словно кто-то перерезал ровный асфальт ножом, и под ногами дальше была сухая голая земля. Лань Чжань медленно прошёл мимо предупреждающих знаков; с каждым шагом сердце его тяжелело и ныло, так сильно, что больно стало дышать. В старом заборе кем-то была пробита дыра, и Лань Чжань, нагнувшись, прошёл сквозь неё и приблизился к самому краю обрыва. Перед ним раскинулся пустырь, выжженный дотла. Глубокий кратер, сожравший половину обмелевшего, перелившегося в него озера, которое всё так же ярко блестело на солнце. То там, то здесь из воды выглядывали одинокие обугленные руины, покосившиеся, едва устоявшие на местах. От нежной, тихой красоты Пристани Лотоса не осталось и следа. Всё исчезло, словно её и не было. — ...Три года назад, — донеслись до Лань Чжаня приближающиеся голоса его спутников, пока он стоял у края, обняв себя руками. — Я тогда вынужден был уехать по делам. Всего на пару дней, думал, вернусь, а брат мне все уши прожужжит этой своей кометой. Вот только… В повисшей тишине они все вместе смотрели вниз, не решаясь произнести ещё хоть слово. — Ты была права, — заговорил, наконец, Сичэнь, листая что-то на экране телефона. — Это… Тот самый город, который три года назад был полностью разрушен, когда комета, пролетающая над ним, вдруг раскололась на части. Действительно, мы ведь все слышали об этой трагедии, но как же тогда… Лань Чжань резко сбросил его руку со своего плеча и отшатнулся, не желая больше слушать. Они стояли сейчас, кажется, на территории школы: Лань Чжань ведь прекрасно помнил этот двор, и горы на горизонте, и… — Ванцзи, — у Сичэня в глазах плескалась тревога, — наверное, ты просто вспомнил ту катастрофу, и в результате… — Глупости, — оборвал его Лань Чжань, первый раз в жизни возразив брату, и отвернулся, дрожащими пальцами стискивая телефон в кармане куртки. Всё это не могло быть правдой. Они ведь совсем недавно, ещё только месяц назад переписывались с Вэй Ином, и была ещё запись в дневнике, и кролики, и записка, приколотая к билету на выставку. Он как сейчас видел резкий и живой почерк Вэй Ина на своём рабочем столе. Мужчина, который привёз их сюда, отошёл, чтобы положить цветы к установленному в центре двора мемориальному камню, и молча закурил, не глядя на остальных. — Брат, — снова заговорил Сичэнь, — позволь мне… — Нет, — выдохнул Лань Чжань. — Нет. Я не верю. Солнце стояло над разлившимся озером, окружённым развалинами. Лань Чжань долго, очень долго смотрел на него, прежде чем решился вытащить телефон. Запись из дневника — та, последняя, про комету, — исчезла. Все до единой записи, которые Вэй Ин оставил ему, исчезли из календаря. Лань Чжань смотрел на зияющие на месте голубых карточек белые дыры, и сердце его разрывалось на части. Переписка тоже исчезла. Пропала бесследно, словно не было никогда анимированных кроликов и жалобных сообщений об усталости поздним вечером, и радостных — днём, после очередного теста. Как будто Вэй Ин никогда не давал ему свой номер — и никогда не писал в ответ. “Вызываемый абонент находится вне зоны действия или не существует.” Не существует. *** “Метеорит уничтожил город.” “Распад ядра невозможно было предвидеть.” “Три года назад Пристань Лотоса оказалась стёрта с лица земли.” “В девять часов и десять минут осколки рухнули в центре города, где жители собрались праздновать фестиваль.” Заголовки и подзаголовки статей пестрели у Лань Чжаня перед глазами, но смысл не желал укладываться в голове. Его словно окутало пеленой, и в этой серой и вязкой дымке он не мог толком ни дышать, ни думать. Они приехали в городок неподалёку, и бывший житель Пристани Лотоса отвёл их в местную библиотеку: там они нашли целую стопку журналов и газет, посвящённых трагедии в Пристани Лотоса. Книгу со списком жертв Лань Чжань отыскал сам. Его руки, переворачивающие страницы на старом хлипком столе, слегка подрагивали. Подошёл их водитель, протянул руку, словно спрашивая разрешения, и перелистал книгу до одному ему знакомой страницы. — Мой брат, — его палец указал на одно из имён, и Лань Чжань прочитал: Не Хуайсан. — Я обещал ему вернуться поскорее, всего через пару дней, и я уехал, а он остался. Перед глазами у Лань Чжаня вспыхнула мягкая хитрая улыбка Не Хуайсана — и погасла, словно растворилась во тьме. Более пятисот человек погибли в тот вечер. Лань Чжань перелистнул страницу и застыл, глядя на расплывающиеся перед глазами иероглифы. “Цзян Яньли”. “Цзян Чэн”. И рядом с ними… “Вэй Усянь”. — Это он? — тихо спросил Сичэнь и склонился над книгой, разглядывая имя. — Но как это возможно? Ванцзи, ты ничего не перепутал? Этот человек… — Умер три года назад, — непослушным языком закончил за него Лань Чжань и поднял глаза от книги. Из низкого окна, покрытого пылью, на него смотрело только его отражение — такое же бледное и измученное, как и он сам. Вэй Ин умер три года назад. Его Вэй Ин умер три года назад, оказавшись в самом центре трагедии, разрушившей Пристань Лотоса. Лань Чжаню никогда ещё не было так больно. Словно его сердце кто-то сжал в мучительной стальной хватке и вонзил когти так, что потекла густая тёплая кровь. Может, так и выглядит сумасшествие?.. Он и сам не заметил, как губам стало солоно, и его слёзы упали на раскрытую книгу, заставив бумагу потемнеть там, где были напечатаны иероглифы имени Вэй Ина. Сичэнь мягко сжал его локоть, поддерживая без слов, и отошёл в сторону, где Вэнь Цин бесцельно перелистывала старые журналы. — Такая странная, странная история, — тихо сказала она, глядя на сгорбленную спину Лань Чжаня. — Ты хоть что-нибудь понимаешь? — Я понимаю только то, — ответил ей Лань Сичэнь, — что мой брат встретил на своём пути человека, который изменил его жизнь. *** В гостиничном номере Лань Чжань тяжело опустился на постель и закрыл руками горящее лицо. Пейзаж он запомнил из новостей трёхлетней давности. А остальное… Было только сном? Невыносимо было даже думать об этом. Слёзы закончились ещё в библиотеке, и теперь глаза горели от сухости; Лань Чжань прислонил ко лбу прохладную бутылку воды и медленно, глубоко вздохнул. Рукав куртки сполз до локтя, обнажив запястье, и Лань Чжань отрешённо взглянул на красную ленту, которая обвивала его руку подобно талисману. Когда-то какой-то человек подарил ему эту ленту, но Лань Чжань никак не мог вспомнить, кто это был; помнил только, что с того момента не расставался с ней, а иногда, когда требовалось собраться с силами, повязывал на запястье, и от этого словно на душе становилось теплее. Как во сне, Лань Чжань погладил краешек ленты кончиками пальцев, и вдруг перед его глазами, как мимолётная вспышка, мелькнуло воспоминание: чёрный бархатный чехол. И дерзкая алая кисточка. Пусть это и было три года назад, пусть и было, может быть, сном, но что, если… Не позволив себе раздумывать слишком долго, Лань Чжань вытащил карту. Если кто-нибудь подвезёт его до бывшей границы города, сможет ли он найти ту маленькую тропку? В любом случае, он должен, обязан был попытаться. *** На следующее утро Не Минцзюэ отвёз его туда, куда Лань Чжань попросил, и молча кивнул в ответ на искреннюю благодарность, прежде чем развернуться и уехать. Лань Чжань поправил на плечах свой рюкзак и решительно двинулся вглубь леса. Сичэню и Вэнь Цин он оставил записку с просьбой возвращаться в город без него и надеялся, что так они и поступят. Тогда, в прошлом, его вела Яньли, и Лань Чжань не обращал пристального внимания на дорогу, но кое-что он всё же запомнил. Раскидистое дерево на развилке, где они повернули направо, поросший мхом пень со стороны леса там, где пришлось свернуть с тропы и немного пройти вглубь. Тогда лес словно полнился светом, теперь же в нём поселились тени: словно призраки былого, они выглядывали из-за каждого камня, будто пытаясь сбить случайного путника с пути. Но Лань Чжань упрямо двигался вперёд. Иногда ему казалось, что он ходит кругами, а иногда он и вовсе как будто возвращался назад, но это его не останавливало. Дойдя до маленькой пещерки, где они с сестрой и братом Вэй Ина остановились перекусить, Лань Чжань чуть с ума не сошёл от облегчения: она была такая же, эта пещерка, и он так же присел под маленьким природным навесом на землю, чтобы поесть и немного согреться. После этого дорога, кажется, сдалась его решимости и больше не пыталась свести с ума. Казалось, прошло совсем немного времени, и Лань Чжань оказался на вершине холма — того самого, откуда так хорошо было видно Пристань Лотоса. Теперь вид на город причинял ему настоящую боль: сердце снова сдавило, и Лань Чжань отвернулся и принялся спускаться к виднеющемуся вдалеке маленькому храму. Добравшись, он долго стоял на пороге, а потом достал из рюкзака такую же маленькую метелку, какую когда-то брала с собой Яньли, и бережно подмёл старые потрескавшиеся камни, прежде чем войти внутрь. Внутри по-прежнему царила тишина, и только подношения на алтаре уже истлели и подёрнулись паутиной. Все, кроме чёрного футляра на сером камне. Лань Чжань приблизился — медленно, словно боясь оступиться, и коснулся крышки футляра кончиками пальцев. Этого хватило, чтобы его пробрало жутким, потусторонним холодом, но Лань Чжань упрямо сощурился и открыл футляр, нажав на потайную кнопку. Чёрная флейта лежала внутри, нетронутая, и алая кисточка горела на тёмном бархате так же ярко, как прежде. До падения кометы… Они жили с Вэй Ином в разных временах. Но что, если?.. Лань Чжань бережно взял в руки флейту, и она обожгла ему пальцы прохладой. Музыка в их семье всегда была частью воспитания, ни один Лань не мог обойтись без знания инструментов. Глубоко вздохнув, Лань Чжань опустился на колени и поднёс флейту к губам. Стоило закрыть глаза, и мелодия сама пришла к нему: нежная, пронзительная, она пела о потере и решимости, о нежности, тоске и желании оказаться рядом. Спасти. Уберечь. Чего бы это не стоило. И едва последняя нота растворилась в тишине храма, как в глазах у Лань Чжаня потемнело, и флейта, выскользнув из его ослабевших пальцев, с глухим стуком покатилась по каменному полу. *** Это было… Как глубокий, тяжёлый сон, который помнишь урывками. Вокруг была пустота, и единственным, что её пронизывало, была алая лента: она, как и прежде, обвивала его запястье — и тянула вперёд, сквозь темноту, вела за собой. Временами в этой темноте вспышками мелькали картинки, словно выцветшие фотографии. Вэй Ин — совсем маленький, в белых траурных одеждах у погребального камня, на котором высечены два размытых имени. Он же, но уже на руках у высокого мужчины с мягкой улыбкой, который стоит рядом с женщиной, словно не умеющей улыбаться. Вэй Ин, уже постарше, в дурашливой схватке с другим мальчишкой, и маленькая Яньли, уже тогда ответственная, пытается их разнять. Платформа на фестивале, и Вэй Ин, лет двенадцати, с флейтой в руках и решимостью на лице. Вэй Ин, каким Лань Чжань его помнил, на платформе где-то на окраине города, ужасно печальный и простоволосый, с мокрым не то от слёз, не то от дождя лицом… Они появлялись и пропадали, но последняя — последняя словно обожгла Лань Чжаня огнём. Вэй Ин, слегка осунувшийся, оправляет рукава традиционных одежд, чёрных с красным, и запрокидывает голову, глядя, как на горизонте среди ночи загорается яркий новый рассвет. Комета восходит на небе и расчерчивает его надвое ярким всполохом, а Вэй Ин смотрит на неё, не отводя глаз, и праздничные фонарики вокруг него словно тоже разгораются ярче. Лань Чжань рванулся к нему, к одинокой худой фигурке, чтобы предупредить, увести прочь, и… Проснулся. Сердце колотилось, как бешеное, и Лань Чжань торопливо сел, зажмурившись, и стиснул в пальцах ворот футболки. Вдох. Выдох. Солнце, необычайно ласковое, пощекотало ему лицо, и Лань Чжань, боясь поверить, заставил себя открыть глаза. Он оказался в спальне Вэй Ина. Поднявшись с постели, Лань Чжань приблизился к зеркалу — и у него чуть ноги не подкосились от облегчения. Из отражения на него смотрели ясные глаза Вэй Ина. Но в каком времени они сейчас находились? Лань Чжань поспешно выскочил из комнаты, отпихнув в коридоре Цзян Чэна, и схватил с кофейного столика пульт от тихонько бормочущего в углу телевизора. — ...предстоит всем нам уже сегодня вечером! — улыбнулся ему с экрана диктор, а за его спиной маячила та самая комета, которая отобрала у него Вэй Ина. Лань Чжань сжал пальцы в кулаки. Ему дали шанс не допустить беды всё исправить, переписать начисто, и он это сделает. — Ты опять не в себе? — проворчал Цзян Чэн, потирая плечо, плюхнулся на диван, и Лань Чжань, поколебавшись, присел с ним рядом. — Поверь, просто поверь мне: сейчас я мыслю так ясно, как никогда раньше. — Ну, если ты так говоришь... — Цзян Чэн смерил его недоверчивым взглядом. — В чём дело? — Я должен… — Лань Чжань осёкся. Нужно было торопиться, но как ученик старших классов может уберечь целый город от катастрофы?.. — А-Сянь, — Яньли присоединилась к ним, улыбаясь, — А-Чэн, чем вы тут занимаетесь? Лань Чжань как наяву вспомнил чёткие буквы её имени в списке жертв. Её и Вэй Ина. — Сестра, — поднявшись, Лань Чжань взял её руки в свои и улыбнулся так тепло, насколько умел. — Я должен сказать тебе кое-что важное. Вам обоим. Обещайте, что выслушаете меня, прошу, это очень важно. Когда обе пары внимательных любопытных глаз обратились к нему, Лань Чжань глубоко вздохнул и начал рассказывать. *** — Бред какой-то, — Цзян Чэн зарылся пальцами в волосы, опираясь на кухонный стол. — Откуда ты знаешь? Как комета вообще может расколоться, если никто о таком и слова не говорил? — Неважно, откуда, — Лань Чжань уже устал от разговоров, но самое сложное было ещё впереди. — Важно, что мы будем делать дальше. — Мы? — нервничая, Цзян Чэн прошёлся по кухне туда-сюда, прокручивая на пальце кольцо. — Ты и сестру хочешь втянуть в это сумасшествие? Лань Чжань взглянул на него снизу вверх. — Без вас обоих мне не справиться. — Но… Прежде, чем Цзян Чэн успел возразить, Яньли аккуратно взяла его руку в свою. — Я ему верю, — сказала она, погладив брата по щеке, и обернулась к Лань Чжаню. — Верю. Ты не стал бы о таком лгать. Цзян Чэн, помедлив, нахмурился, но резко кивнул, соглашаясь. Лань Чжань кивнул; пусть с приёмными родителями Вэй Ину не слишком повезло, но в сестре и брате он нашёл по-настоящему близких людей. Усевшись за стол, они втроём склонились над картой города. — Фестиваль состоится на главной площади, — Лань Чжань обвёл это место, — и многие люди придут посмотреть на комету. Если в самом начале праздника устроить диверсию, — его палец упёрся в электростанцию на краю леса, — свет выключится по всему городу. — Как это нам поможет? — спросил Цзян Чэн, опираясь на локти. — Если удастся пробраться на территорию электростанции, я могу устроить короткое замыкание, но… С электроприборами у Цзян Чэна всегда ладилось: искры так и летели. Лань Чжань кивнул: — Возникнет неразбериха, которую можно будет направить в нужное русло. Сестра, — Яньли ответила внимательным взглядом, — тебе к тому времени нужно будет добраться до школы и проникнуть в радиорубку. Ключ возьмёшь у охранника, он ни за что не подумает о тебе плохого. — Но зачем? Лань Чжань постучал пальцем по обведённой на карте школе. — Территорию школы беда не затронет. Основной удар придётся на другую сторону озера. Если удастся начать трансляцию с оповещением об аварии, которая, например, спровоцировала лесной пожар… — Тогда жители воспримут просьбу об эвакуации как должное, — закончил за него Цзян Чэн. Лань Чжань кивнул, разглядывая карту, и медленно перевёл взгляд на мэрию. — Вот только нашей диверсии не хватит надолго. Чтобы план осуществился на самом деле, нам потребуется помощь госпожи мэра. — Матушки? — Цзян Чэн осёкся, нахмурившись. — Думаешь, она согласится нам помочь? Лань Чжань вспомнил холодный взгляд женщины, не умеющей улыбаться, и вздохнул. — Как бы то ни было, выбора у меня нет. Родного сына госпожа Юй просто отошлёт прочь, не слушая, а дочь — не воспримет всерьёз. Кроме него никто не сможет всё объяснить так, чтобы даже холодное сердце матери Вэй Ина поверило, что тот не врёт. Лань Чжань попросту не оставил себе путей отхода. Другого выбора действительно не было. *** Госпожа мэр смотрела на него с ледяным высокомерием. Впервые в жизни Лань Чжань почувствовал себя маленьким ребёнком, докучающим взрослым. — Что за чушь? — госпожа Юй ещё раз смерила его взглядом и вернулась к своим бумагам. — Вэй Усянь, я думала, к этому возрасту ты уже научился отличать фантазии от реальности. — Это не фантазии, — возразил Лань Чжань, подходя ближе, но госпожа Юй громко хлопнула ладонью по столу. — Убирайся из моего кабинета. — Но я… — Живо! — взгляд, в котором мешались скука и презрение, прошил его насквозь. — Пока тебя не выпроводили силой. Лань Чжань смотрел на неё ещё пару мгновений, а затем с колотящимся сердцем вышел из кабинета и по каменной лестнице спустился на улицу. Он всё испортил. Провалил свою часть плана, и теперь… От здания мэрии открывался вид на центральную площадь. День постепенно клонился к вечеру. Лань Чжань подошёл к перилам и стиснул на них пальцы, глядя, как ученики средней школы украшают территорию будущего фестиваля лентами и фонариками. Все они, даже маленькие дети, все те, кто придут на фестиваль, окажутся… — Вэй-сюн, — сзади на него вдруг налетел маленький ураган, повис на плечах и засмеялся в ухо, — ты чего здесь стоишь такой унылый? Уже давно пора готовиться к фестивалю! Лань Чжань обернулся и увидел улыбающегося Не Хуайсана — без единой печали в этом мире. Перед глазами у Лань Чжаня встало лицо Не Минцзюэ: осунувшееся, хмурое, и тоска, живущая в его глазах. “Я уехал, а он остался...” — Послушай меня, — Лань Чжань развернулся и взял Не Хуайсана за плечи, борясь с желанием хорошенько его встряхнуть. — Уходи отсюда, время ещё есть. Возвращайся домой, бери только самое необходимое и езжай к брату! Сегодня вечером… — Да что с тобой такое? — Хуайсан высвободился и обиженно уставился на него. — Вэй-Сюн, ты уже второй день сам не свой! Вчера утром без всяких объяснений взял и уехал в Пекин, а сегодня и вовсе несёшь какую-то чушь! — Это не чушь! Я… — И только тут Лань Чжань осознал сказанное. Накануне катастрофы… Вэй Ин ездил в Пекин? Неужели?.. — А-Сянь! — Рядом резко затормозил велосипед, и Цзян Чэн помог сестре спуститься на землю. — У тебя получилось? Что сказала матушка? Но Лань Чжань их уже не слышал. Сердце звало его торопиться, бежать, спешить туда, где… — Ты чего молчишь? — тронул его за плечо Цзян Чэн. — Что с планом? — Всё в силе, — резко выдохнул Лань Чжань и выхватил у него из рук шлем. — Всё в силе, начинайте, как договаривались, не ждите меня! Под удивлёнными взглядами он вскочил на велосипед и рванул вперёд, не отрывая взгляда от крон деревьев. “Пожалуйста, только дождись меня!..” *** Вэй Ин очнулся от холода и тихо застонал, поднимаясь с каменного пола. Голова гудела, но перед глазами понемногу прояснялось: каким-то образом он оказался в семейном храме — и, кажется, снова в теле Лань Чжаня. Вэй Ин недоумённо погладил себя по предплечьям, пытаясь согреться, и поднялся на ноги. Что Лань Чжань вообще тут делал?.. На улице вечер клонился к закату; Вэй Ин, застегнув куртку Лань Чжаня до самого горла, медленно побрёл по дорожке к вершине холма. На сердце у него было неспокойно, но он всё равно храбрился, пусть даже… Вчерашний день встал у него перед глазами, как наяву. Он ведь и сам толком не знал, как так получилось: просто собрал вещи в школу, дошёл с братом и сестрой до развилки — а следом, будто не прошло и мгновения, уже стоял на крошечном вокзале, покупая билет с пересадкой до Пекина. В дороге он весь извёлся, глядя в окно и ничего в нём не замечая. Удивится ли Лань Чжань его появлению? Вдруг ему будет некогда, его жизнь ведь — сплошные правила, а тут… И они ведь никогда не виделись вживую, что если Лань Чжаню… И вовсе не нужно такое знакомство? Чем ближе поезд подходил к городу, тем тревожнее становилось Вэй Ину. На пересадочной станции он даже помедлил, кусая губы, и всерьёз задумался о том, чтобы обменять билет и вернуться домой, но потом… Сердце его наивно надеялось, что Лань Чжань хотя бы немного, хотя бы чуточку будет рад этому сюрпризу. Ориентироваться в Пекине было всё так же непросто, но кое-какие маршруты Вэй Ин накрепко выучил за время, пока действовала их странная магия обмена душами. Лань Чжань всегда ходил из школы одной дорогой, и ездил на работу одним и тем же поездом. Всё же было в его педантичности что-то хорошее, подумалось Вэй Ину, и он, забежав в магазин за скромным обедом, приготовился ждать. Но Лань Чжань не появился. Сколько Вэй Ин не искал его взглядом на привычной дороге, а потом — на подходе к станции, всё было без толку. Время шло, утекали минуты, и чем дольше Вэй Ин ждал, тем сильнее убеждался: всё зря. Если бы им было суждено сегодня встретиться, они бы обязательно узнали друг друга, с первого же случайного взгляда. “Ведь ты был человеком, жившим моей жизнью. А я был тем, кто жил твоей.” Обратный поезд, который должен был увезти Вэй Ина от центра города на окраину, пришёл точно по расписанию, и был заполнен усталыми, едущими с работы и учёбы людьми. Вздохнув, Вэй Ин вошёл в открывшиеся двери, протиснулся дальше, глядя в пол, и схватился за поручень, а когда поднял глаза… Прямо перед ним в вагоне стоял Лань Чжань. Он даже держался за тот же поручень, и их пальцы почти соприкасались, но Лань Чжань глядел в окно и мысли его были где-то очень далеко. Вэй Ин стоял перед ним и, казалось, забыл, что нужно дышать. Его дурацкое сердце колотилось, как безумное, и уши предательски горели. *** Чем гуще становился лес, тем хуже была тропа, но Лань Чжань упрямо жал на педали, летел вперёд, пока не перевернулся вместе с велосипедом на каком-то дурацком корне. Поднявшись и сорвав шлем, он бросил велосипед там же, и побежал вперёд, побежал что есть сил, следуя едва видимой тропе, которая в этот раз послушно стелилась под ноги. “Ты приехал ко мне, приехал, несмотря ни на что, но тогда… Тогда, три года назад… Я ещё не знал тебя!” *** Когда вагон тряхнуло, Вэй Ин даже не успел сориентироваться — просто по инерции влетел Лань Чжаню в грудь, и тот невольно придержал его за плечо, помогая выпрямиться. Они встретились взглядами, и Вэй Ин улыбнулся ему, стиснув пальцы на поручне: — Привет. — Привет? — отозвался Лань Чжань, и в его голосе сквозило недоумение. Сердце Вэй Ина провалилось куда-то в пятки, и дыхание сбилось от обиды. — Это ведь я, — сказал он, потянулся, чтобы взять Лань Чжаня за руку и сжать его пальцы в своих, но тот вдруг — Вэй Ина пробрало холодом — отстранился от него, словно от чужого. — Это должно мне что-то сказать? — в голосе Лань Чжаня тоже прибавилось прохлады. Это было… Вэй Ин отдёрнул руку, словно обжёгшись, и с колотящимся сердцем взглянул на табло. Лань Чжань смотрел на него без тени приязни, словно ожидая подвоха, и Вэй Ин, услышав, что поезд подъезжает к очередной остановке, не выдержал. Резким движением он сорвал с головы свою красную ленту, стягивающую волосы в хвост, и они рассыпались по плечам, мешая видеть. Людская волна уже двинулась к выходу, а Вэй Ин, чувствуя, как слёзы подступают к глазам, торопливо сунул ленту Лань Чжаню в руки и выбежал из вагона. Двери за ним закрылись с тихим шелестом, и поезд тронулся вновь, оставив Вэй Ина на платформе. Скорчившись на скамейке, он долго сидел, спрятав лицо за волосами, так долго, что ещё несколько поездов успело пройти мимо. А потом поднялся на ноги, решительно вытер мокрые глаза и пошёл за новым билетом. *** Слёзы снова подступили к его горлу, мешая дышать, но Вэй Ин упрямо проглотил их и поднялся, наконец, на самую вершину холма. И чуть не отшатнулся назад; пришлось зажать себе рот, чтобы не закричать. Вместо Пристани Лотоса… Разлилось только озеро, окружённое размётанными вокруг руинами. Вэй Ин смотрел на него широко распахнутыми глазами, и чувствовал, как слёзы, прорвавшись, стекают по щекам и капают с подбородка на шею. Словно во сне, он вспомнил, как одевался на фестиваль — этот день прошёл для него, как в тумане, слишком больно ему было, слишком тяжело, но... Но всё равно, даже когда комета расцвела над его головой огненной вспышкой, Вэй Ин думал о Лань Чжане. А потом небо над ним взорвалось и смело его огненным водопадом. Вэй Ин сам не заметил, как у него подогнулись колени; только рухнул на землю, глядя на свои трясущиеся руки, и прошептал, не позволив себе спрятаться от этой жуткой мысли: — Неужели… Меня больше нет?.. — Вэй Ин! Голос, который так отчаянно звал его… Был таким знакомым, но Вэй Ин не мог в это поверить. — Вэй Ин! Где ты? Вэй Ин!! Вэй Ин медленно, осторожно поднялся на ноги, словно боясь спугнуть этот голос, и замер, зажмурившись. — Прошу тебя, если ты меня слышишь… Вэй Ин! Ответь мне!! Сердце Вэй Ина зашлось от радости, и он торопливо вытер руками лицо, прежде чем крикнуть, так громко, насколько хватило сил: — Лань Чжань! — Вэй Ин, — его голос сорвался, словно от долгого бега, и Вэй Ин бросился туда, откуда он раздавался, — я нашёл тебя, я правда нашёл тебя, только подожди меня, я… — Где ты? — отчаянно выпалил Вэй Ин, оглядываясь. Солнце на горизонте медленно опускалось, и сколько он не вглядывался, нигде не видел знакомой фигуры. — Я тебя не вижу! Молчание длилось, кажется, целую вечность, а после вдруг голос Лань Чжаня произнёс совсем рядом где-то у него за спиной, дрожа, словно от счастья или от нежности: — Вэй Ин… Вэй Ин обернулся, и солнце, проваливаясь за горизонт, последними тёплыми лучами осветило лицо Лань Чжаня. Запыхавшийся, растерявший всё своё спокойствие, Лань Чжань смотрел на него так, словно не мог отвести глаз. — Я нашёл тебя. — Ты нашёл меня, — тихо отозвался Вэй Ин — и вдруг понял, что стоит перед Лань Чжанем в собственном теле. Смотрит на него своими глазами. Сумерки окутали их серостью, и в этой прозрачной дымке они снова стали собой. — Это правда ты? — спросил Вэй Ин, не решаясь подойти ближе. — В прошлый раз… В твоих глазах был только холод. — Прости, — сказал ему Лань Чжань, подходя ближе, — Вэй Ин, когда ты приехал… Я ведь ещё не знал тебя. — Не знал меня?.. — прошептал Вэй Ин, и только вздрогнул, когда Лань Чжань взял его руки в свои. У него были тёплые, ласковые пальцы. — Для меня это было три года назад, — объяснил Лань Чжань, глядя ему в глаза. — Вэй Ин, мы жили с тобой в разных временах, понимаешь? — Но как же… — Это сейчас неважно, — покачал головой Лань Чжань. — Везение, мистика или магия… Важно лишь то, что я нашёл тебя. И ещё одно, — Вэй Ин взглянул на него и увидел, как Лань Чжань закатывает рукав и снимает с запястья… Красную ленту. — Я хранил её три года, чтобы вернуть тебе. Та самая лента, которую он отдал Лань Чжаню, задыхаясь от отчаяния в том злополучном поезде… Вэй Ин слабо улыбнулся и привычным движением завязал волосы в хвост, позволив алым кончикам ленты запутаться в длинных прядях. — Так лучше, — у Лань Чжаня дрогнули губы, словно их коснулась тень счастливой улыбки. — Но Вэй Ин… У нас мало времени. Я чувствую, скоро это закончится, — его руки легли Вэй Ину на плечи, — и я должен рассказать тебе, объяснить, что тебе придётся сделать, когда… — Когда мы поменяемся обратно, — закончил за него Вэй Ин, решительно кивнув. — Я понял. Рассказывай! *** Поняв, что от него требуется, Вэй Ин прикрыл глаза, переводя дух. Никогда ещё от него не зависело так много, но теперь… Его вдруг обняли большие сильные руки, притянули к себе, и Вэй Ин послушно уткнулся Лань Чжаню в плечо, обнял его за талию, прижимаясь ближе. — Я всё сделаю, — прошептал он, — обязательно сделаю, Лань Чжань, обещаю тебе. — Я знаю, что у тебя получится, — от Лань Чжаня едва заметно пахло сандалом, и Вэй Ин окунулся в этот запах, чувствуя, как утекают драгоценные секунды. А потом нехотя отстранился слегка и улыбнулся, сунув руку в карман куртки. — Чтобы не забыть, когда проснёмся… Давай напишем друг другу на ладонях наши имена? Лань Чжань забрал тонкий маркер из его пальцев и бережно взял его ладонь в свою. Перо щекотно скользнуло по коже; Вэй Ин улыбнулся, не глядя вниз, и потянул Лань Чжаня на себя. Их губы соприкоснулись, быстро и нежно, и Вэй Ин тут же отстранился и спрятал горящее лицо в ладонях. Лань Чжань с той же едва заметной, мягкой улыбкой отвёл его руку и вложил в неё маркер. *** У него горели уши, а сердце словно пыталось проломить грудную клетку, но Лань Чжань всё смотрел и смотрел на румянец, заливший лицо Вэй Ина, и его губы, которые так красиво улыбались. Разве сможет он когда-нибудь забыть этого человека? Вэй Ин аккуратно раскрыл его ладонь и, бросив быстрый горячий взгляд, вывел первую линию своего имени. Когда он растворился в воздухе, маркер с тихим стуком упал на землю. Время вокруг Лань Чжаня словно застыло: медленно, очень медленно он опустил взгляд на свою ладонь. Пальцы слегка подрагивали, а на коже чётко выделялась чёрная яркая линия. Вэй Ин исчез; должно быть, переместился назад, в своё время, и сердце Лань Чжаня сжалось от беспокойства. Как он там, совсем один, сможет ли?.. И вдруг Лань Чжаня словно окатило холодом. Обернувшись, он снова увидел воронку, оставшуюся на месте города, и постарался унять сбившееся с ритма дыхание. Что его сюда привело?.. Что-то важное. Человек, близкий, родной, которого нельзя забывать. Но как его имя?.. Лань Чжань зажмурился, чувствуя, как волнами накатывает головная боль. Этот город, это место, всё это что-то значило, но теперь… Ничего не осталось в памяти. Ничего, кроме острого, щемящего чувства потери. *** Чем ближе к городу, тем сильнее кололо в боку, но Вэй Ин всё равно бежал, не сбавляя скорости, бежал, пока узкая тропка не вывела его, наконец, на широкую дорогу. “Я всё сделаю, Лань Чжань. Я обещаю тебе!” Сердце колотилось так сильно, что отдавалось в ушах. “Не забуду. Ни за что не забуду...” Грохот застал его совсем недалеко от электростанции, и Вэй Ин развернулся, вглядываясь в темноту: над кронами деревьев пополз дым, а затем из-за поворота дороги вылетел Цзян Чэн на своём мопеде с сумкой инструментов за плечом. — Получилось, у тебя получилось! — Вэй Ин бросился к нему и запрыгнул сзади, торопливо натягивая шлем. — Скорее, давай в город, мы должны успеть! Они помчали вниз по серпантину, а город, раскинувшийся перед ними, медленно погружался во тьму: фонари меркли то в одном, то в другом районе, и всё, что осталось, было мягким свечением зажжённых то тут, то там фонариков. А на подъезде к центру их застал знакомый голос, раздавшийся по радиосвязи: — Просим всех жителей сохранять спокойствие, — говорила Яньли, явно стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, — в связи с аварией на электростанции возникла опасность лесных пожаров. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие… Вэй Ин соскочил с мопеда и запрокинул голову, глядя в небо: комета уже появилась на горизонте, горела там далёкой маленькой точкой. Медлить было нельзя. — Скорее, нужно эвакуироваться! — закричал он, врываясь в толпу собравшихся на фестиваль. — Говорят, нужно эвакуироваться на территорию школы! Ну же, давайте, забирайте детей и двигайтесь к школе! Цзян Чэн, помедлив, присоединился к нему, и его крики раздались с другой стороны. Люди, беспомощные в вечерней темноте, невольно прислушались и к новостям, льющимся с радиоточек, и к тому, о чём говорили сыновья госпожи мэр. И человеческий поток медленно, нерешительно потёк в направлении дороги, ведущей к школе. Тем не менее, идея понравилась не всем. — Наверное, шутка какая-то! — Точно, это ведь часть фестиваля? — Никто не предупреждал… — Смотрите, и радио затихло! Вэй Ин застыл посреди площади, с ужасом осознав, что они правы. Трансляция Яньли прервалась: видимо, взрослые нашли её и вывели из прямого эфира. — Что теперь? — к нему прорвался Цзян Чэн, опёрся на колени, переводя дух. — Вэй Ин, что нам теперь делать? Вэй Ин медленно сжал кулаки. — Остаётся только одно. *** Перед дверями в кабинет приёмной Вэй Ин остановился и прикрыл глаза, собираясь с силами. А затем что-то словно кольнуло его изнутри, и Вэй Ин вспомнил, что до сих пор не видел имени Лань Чжаня на своей руке. Опустив взгляд, Вэй Ин медленно разжал пальцы, сомкнутые в кулак, и не удержался от тихого вздоха. На его ладони аккуратным чётким почерком было написано: “Я люблю тебя”. — Лань Чжань, — Вэй Ин улыбнулся и огладил кончиками пальцев ровные линии. — Мой Лань Чжань, это ведь должно было помочь мне не забыть твоё имя… Смахнув навернувшиеся слёзы, Вэй Ин глубоко вздохнул. И толкнул тяжёлую дверь, чтобы встретиться взглядом с госпожой Юй. *** Спустя 3 года Лань Чжань позволил толпе оттеснить себя поближе к стеклу и взялся за поручень, бездумно разглядывая город за окном. Кажется, приближалось лето: уже несколько недель было совсем тепло, и большинство людей успели сменить свои тёплые куртки на лёгкие ветровки. Лань Чжань опустил взгляд на собственное пальто и зацепил кончиками пальцев плотную ткань, погладив по краю. Сезоны бежали мимо него, незамеченные, ненужные: Лань Чжань жил, не думая о них, переодевался, когда было нужно, и снова погружался в учёбу и работу. Нагрузка в университете никому не давала шанса и головы поднять от книг, но Лань Чжань недолго смог выносить пустые, странные вечера безделья: они наполняли сердце тягучей, как смола, тяжестью. Он лежал, глядя в потолок, и не мог понять, отчего душа его не была на месте, и даже устроился на работу раньше задуманного, чтобы не было времени думать о пустяках, но… Тоска, горькая, острая, словно поселилась в его груди. Его жизнь текла своим чередом, и в ней не было ничего необычного, ничего, что выбивалось бы из нормы. Вот только каждый день, каждую ночь неизменно уже несколько лет Лань Чжань словно мучительно искал ускользающую мысль, дымку воспоминания, которого не было, и не мог найти. Чувство потери не оставляло его даже во сне: ночью было ещё тяжелее, ночью Лань Чжань видел обрывки лиц и тени улыбок, а наутро всё это исчезало без следа. В сердце Лань Чжаня зияла дыра, которая появилась из ниоткуда, и её невозможно было залатать, и невозможно было унять фантомную, ноющую боль в груди. Лань Чжань привык сосуществовать с ней, как со старой знакомой. И всё равно по дороге с работы временами вглядывался со странной надеждой в лица прохожих, разыскивая то, что сам того не зная потерял. Сегодня на всех новостных экранах в городе крутили одно и то же: вспоминали “настоящее чудо”, как говорили журналисты. В годовщину знаменательного пролёта кометы, того самого, что случается один раз в тысячу лет, вся страна вспоминала чудесное спасение жителей маленького городка, над которым эта комета раскололась на части. Из повторяющихся из года в год сводок Лань Чжань прекрасно помнил, что мэр того города проявила совершенно чудесную дальновидность, и к моменту, когда раскалённые осколки превратили город в обугленные развалины, жители были благополучно эвакуированы в безопасное место. Репортажи обязательно включали в себя дрожащую съемку с места событий; вот и сейчас Лань Чжань задержался взглядом на расчерченном огненными полосами небе на маленьком экранчике под потолком, и что-то внутри у него всколыхнулось — и сразу улеглось, словно ветерок тронул воду. Лань Чжань отвёл глаза и начал пробираться к выходу из вагона. Дорога домой была привычна ему, как собственные пять пальцев, и Лань Чжань, раскрыв зонт, сошёл с платформы и из-под кромки своего маленького голубого купола взглянул в тёмное дождливое небо. Небо ответило ему полным вечернего городского шума молчанием. Что-то мелькнуло совсем рядом, зацепило взгляд, и Лань Чжань обернулся, словно кто-то настойчиво потянул его за руку. Молодой парень, прошедший мимо него, неуютно кутался под дождём в тонкую чёрную джинсовку, а его длинные волосы были небрежно стянуты красной лентой. Сердце Лань Чжаня пропустило удар, заставив его задохнуться, а парень… Вместо того, чтобы уйти, он вдруг резко замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Словно что-то потянуло его назад. Забыв обо всём на свете, Лань Чжань пошёл к нему, ближе, ещё ближе; нетерпение толкало его в спину, а сердце, опомнившись, колотилось, как безумное. Он ведь искал так долго... — Простите, — тихо сказал Лань Чжань, — мы не знакомы?.. Парень обернулся к нему, и кроме них в этом мире, кажется, никого больше не осталось. Его глаза, такие знакомые, горели ярче звёзд, а по щекам протянулись дорожки слёз. — Я не знаю, — сказал он и улыбнулся сквозь слёзы. — Но мне тоже так показалось. Так странно, да?.. Лань Чжань шагнул к нему, подняв зонт над их головами, и парень, утирая слёзы, благодарно улыбнулся. — Не знаю, что на меня нашло, — пробормотал он, отогревая замёрзшие ладони дыханием. — Я ведь… Свободной рукой Лань Чжань взял его пальцы в свои, и тоске больше не было места в его сердце. Он искал этого человека так долго. Чтобы больше никогда не отпускать его руки.