Цена прикосновения

Она прикасается. И к этому невозможно подготовиться. Случайно, намеренно. Активно жестикулируя, объясняя. Внимательно слушая, приоткрыв рот. Хочется сбросить её руки — хочется схватить её запястья и не отпускать никогда. Бенджамин много лет успешно избегал любых прикосновений, выходящих за рамки вежливости. А иногда и их тоже. Что же здесь дало сбой? То, что она пришла с ним? То, что она пришла вместе с Ло Фэем, будто бы заразившись его бесцеремонностью, его талантом не признавать личные границы, не замечать страх и беспомощность от их нарушения. И уметь увидеть за ними желание, природную тягу, которую невозможно было задушить самостоятельно, сколько ни пытайся. Живую, жгучую жажду человеческого тепла, простой ласки, которая с детства была смешана с горьким предательством и несмываемой грязью. Ло Фэй долго приучал, приручал его — ей удалось почти сразу. И это пугало: пугало своей лёгкостью, своей нелогичностью. Ведь именно женщины, что в борделе, что в приёмной семье, всегда стремились причинить ему боль, унизить, оскорбить. Он мог вынести любые побои от недовольных клиентов или приёмного отца, но то, что делали с юным смазливым беззащитным мальчишкой приёмная мать и некоторые особенно развратные служанки, вывести из-под кожи не удалось и через много лет. Что же было не так с Цинь Сяомань? Чем она так разительно отличалась от них? Опасности от неё можно было ожидать в разы больше, чем от всех прежде знакомых ему женщин. Однако в ней не было лицемерия и притворства, ей было не занимать смелости и чести. Ей хотелось верить. Наверное, в этом и была суть проблемы: Ло Фэй доверял ей. Критиковал, распекал, но позволял защищать, позволял находиться рядом. И Бенджамину тоже хотелось. Отчаянно хотелось быть рядом с ними обоими. В этом как раз и заключалась другая сторона вопроса: невозможно было даже думать о том, чтобы разрушить своими руками то, что они с Ло Фэем такими силами, с такой аккуратностью и любовью выстраивали годами. Равно как и больно было бы разбить ту связь, что рождалась между Ло Фэем и Цинь Сяомань. *** В ночь, когда ломается фуникулёр, он оказывается у двери Ло Фэя не только и не столько из-за храпа Ша Вэя: собственные мысли не дают покоя, мчат по кругу, душат, кажутся предательством, выбивая почву из-под ног и воздух из лёгких. Разговор необходим, но пугает до подгибающихся коленей. Однако ему так и не удаётся произнести ни слова: Ло Фэй целует его, как только за ними захлопывается дверь номера. От него слегка пахнет алкоголем, на губах — умопомрачительно — привкус сигаретного дыма, родной и привычный. И Бенджамин сдаётся на милость этих рук, невесомо шарящих под рубашкой — Ло Фэй всегда сдержан с ним, — откидывает голову, подставляя шею под поцелуи, сам тянется расстегнуть жилет и стянуть бабочку, толкает к идеально застеленной кровати. «Не ложился. Ждал?» Совесть снова поднимает голову, и Бенджамин на секунду останавливается. — А-Фэй, я… — Завтра, всё завтра, хорошо? — шепчет Ло Фэй, заглядывая в глаза, будто прочитав его мысли. И последний рубеж остаётся позади. Бенджамин растворяется в нежных объятьях. Ему хорошо так, как не бывает нигде и никогда, все проблемы кажутся решаемыми. Как всегда. «Завтра», — твёрдо обещает он себе. *** Утром Бенджамина будит стук в дверь. Наспех одевшись, он спешит открыть её, напрочь забыв о том, что он не в своей комнате. За дверью обнаруживается ошарашенная Цинь Сяомань, и стыд накатывает с новой силой. Он малодушно хочет безмятежно улыбнуться и наплести про храп шефа, но понимает, насколько несправедливо это будет по отношению к ней. Бенджамин аккуратно берёт её за запястье и увлекает внутрь, дверь захлопывается, а его план на этом заканчивается. Он молча стоит, не выпуская её руки, и смотрит с отчаянием, будто надеясь, что она сама всё поймёт. — Эй, Бенджамин, — говорит Цинь Сяомань, хорошая девочка, всегда спешащая на помощь, — то, что происходит между вами с Ло Фэем, это ваше дело. Бенджамин моментально напрягается, готовый защищать и защищаться, но она продолжает, вскинув руку в предупреждающем жесте: — Я ни в коем случае не осуждаю, и становится между вами не собираюсь! — Но между вами… — Нет ничего между нами. И не будет, — заканчивает она, и добавляет едва слышно: — Если ты не захочешь. Бенджамин отшатывается, упираясь спиной в стену, медленно сползает вниз, прячет лицо в скрещенных на коленях руках и качает головой. Мысли отказываются складываться в слова. Цинь Сяомань опускается на корточки рядом, неуверенно касается — снова — волос, гладит успокаивающе. Он перехватывает её руку, поддавшись порыву, невесомо целует в центр ладони, заглядывая в глаза, тянется, становясь перед ней на колени, и осторожно касается губ, мягко, давая возможность отстранится в любой момент. Но она отвечает. Без стука распахивается дверь. Они отшатываются друг от друга, но поздно. Застывший на пороге Ло Фэй окидывает их цепким взглядом. Можно оправдаться тем, что это совсем не то, о чём он подумал. Бессмысленно и подло, потому что это именно то. Ло Фэй разворачивается на каблуках и намеревается выйти из собственного номера. — Постой, — успевает окликнуть его Бенджамин. Ло Фэй послушно останавливается, аккуратно прикрывает за собой дверь и садится на пол рядом с ними, наплевав на костюм, по-турецки скрещивает ноги. Цинь Сяомань молчит — ни следа привычного красноречия. Бенджамин силится сказать что-то, но слова застревают в горле. Он лишь смотрит Ло Фэю в глаза, отчаянно открываясь. Секунда течёт за секундой в удушающей тишине, будто из комнаты выкачали весь кислород. И тогда Бенджамин срывается и, не выпуская ладонь Цинь Сяомань, впивается губами в губы Ло Фэя, стараясь передать всё, что тяжестью могильной плиты копилось внутри, делится, мечтая, чтобы его поняли и приняли без слов, без достающих душу объяснений, потому что он попросту не способен на них. Никогда не был. Их прерывает крик дворецкого. Когда Ло Фэй отстраняется, в его глазах мелькает осознание. — Я понял тебя, хорошо. Поговорим позже. Кажется, что-то случилось. *** Расследование полностью захватывает их, не оставляя времени на мысли ни о чём, кроме. Это правильно и логично. Это крайне сложно. Они позволяют себе выдохнуть лишь стоя на смотровой площадке. Ветер треплет волосы, зябко заползая под одежду. Ло Фэй упорно продолжает говорить о деле, когда Цинь Сяомань прерывает его на полуслове: — Прости. Он тут же замолкает, не переспрашивая и не уточняя. Переключается моментально, будто только этого и ждал: — Знаешь, — вздыхает он, — проблемы Бенджамина с женщинами не ограничиваются тем, что он родился в борделе. Да, это крайне прискорбно, когда мать отказывается от тебя при первой же возможности. Но у этой истории есть продолжение. Он не просто так оказался у дверей профессора. Этот самый профессор и есть его настоящий биологический отец. А приёмная мать... Она так и не простила пасынку, что проститутка смогла родить её мужу сына, а она сама — нет. И она мстила. Так, как умела. То, что она творила и позволяла с ним творить, мерзко и отвратительно! Никогда не думал, что Бенджамин подпустит женщину к себе так близко! Ты творишь чудеса, А-Мань. Ло Фэй наконец оборачивается к ней, улыбается, морщинки разбегаются от уголков глаз, — в её глазах дрожат непролитые слёзы. Он кладёт ей руку на плечо, успокаивающе сжимая, — она смотрит вдаль, на бесконечные леса. — Прости, — повторяет Цинь Сяомань, — но, если я скажу, что не хотела этого, это будет неправдой. — Её голос становится твёрже: — Но будет нечестно, если я не сделаю то, что собиралась. Она шагает к Ло Фэю, берёт его за лацканы пиджака, дёргая на себя, и целует, жарко, жадно. Спустя несколько минут Ло Фэй отстраняется. Не ожидавший такого напора, он моргает ошеломлённо, прижимает Цинь Сяомань к груди, где гулко, заполошно стучит сердце. — Давай не будем делать поспешных выводов, — устало шепчет он ей в макушку, целуя украдкой, — я не совсем уверен, что понял Бенджамина правильно. Давай приедем домой и всё обсудим, хорошо? Она кивает, едва слышно всхлипывая, высвобождается из объятий и первой шагает к выходу с крыши. Всю обратную дорогу они молчат, но тишина уже не кажется гнетущей. *** Цинь Сяомань пытается уснуть, уютно устроившись под боком у Ло Фэя, затылок её согревает тёплое дыхание Бенджамина. Тело её расслаблено, с непривычки приятно ноют мышцы. Но мысли несутся вскачь, обгоняя друг друга: стоит ли подавать в отставку, если спишь с коллегой? А если с двумя? Как написать тётушке об этом? Или лучше рассказать при встрече? Или умолчать вовсе? Она медленно вдыхает и выдыхает сквозь сомкнутые зубы. Здесь и сейчас. Здесь и сейчас ей хорошо, как никогда. Она в безопасности. Её любимые люди рядом и тоже в безопасности. Её чувства взаимны, насколько бы немыслимым это ни казалось. Они смогли, они справились, не разбив ни одному из них сердце, не обманув, не заставив выбирать там, где любой выбор принёс бы боль. Вдох. Выдох. Как бы ни было страшно признаться даже самой себе: она счастлива. Здесь и сейчас. Она улыбается в полудрёме, тянется, невесомо целуя Ло Фэя куда-то в ключицу, устраивает ладонь у него на груди. Не просыпаясь, тот неосознанной лаской касается губами её волос и переплетает их пальцы. Бенджамин, чутко реагируя на их движения, прижимается ближе и накрывает их руки своей.