Они познакомились в душный день, а в холодную ночь попрощались навсегда.

На улице стояла жара, дышать было сложно, тяжелый воздух будто давил. Плохонький домик, сделанный из бумажных материалов и имеющий соломенную крышу, как будто слегка покачивался на ветру, а может быть, это так действовала ужасная духота. В такие дни старичок любит выходить на ступени перед домом и подолгу сидеть, обжигаемый солнцем. С улицы доносились громкие разговоры, граничащие с криком, а ещё запах жареной еды, от которого плохо и хорошо одновременно, но из-за жарки на огне становилось только жарче. А старичок всё продолжал сидеть на совсем нагретой ядерным солнцем поверхности. В такие дни он особенно сильно подвержен воспоминаниям о юношестве. Ещё молодой, полный сил, глаза лучше видели, уши лучше слышали, а ещё характер, неугомонный, страстный, крутой нрав. С годами он перестал узнавать себя, к нему пришло смирение, спокойствие, безмятежность. Желания доказывать что-то, бороться давно поросло плесенью усталости. Вот именно в такие жаркие дни мыслями он далеко не тут, его уносит в воспоминания туда, где так хорошо, туда, где так больно. Старик и сам не может понять, любит ли он такие дни. Резиденция семейства Ким располагалась довольно близко к рынку, для знати расположение жилья было крайне неудачно, ведь они практически граничат с бедными людьми, что просто недопустимо для знатной семьи. Но вот дедушка, который был против правления императора, считал, что все беды случились с восхождением императора, был вполне доволен. Жена его умерла уже давно, зато подарила дочь, а та, в свою очередь, родила двух сыновей. Они все вместе жили в этой резиденции. Старший Минхён всегда больше времени проводил с отцом, занимаясь всяческими важными делами. Он с детства был серьёзный, важный, слишком хмурый для ребёнка. А через год родился ещё один сын Тэхён — полная противоположность старшему. Казалось, что он родился с улыбкой, ведь она не сходила с его личика. Дедушка любил брать внука с собой на рынок простолюдинов, чтобы показать, что те — такие же люди, он хотел привить внуку человеколюбие. Несмотря на явные различия между братьями, они были дружны. Тэхён нуждался в защите брата, а Минхёну нравилось чувствовать себя сильным, готовым защищать и сражаться. Младший стал для своей семьи солнцем в пасмурный день, дополнил собой то, чего не хватало. Конечно, из-за такого неправильного, как казалось родителям Тэ, воспитания дед и мать часто ссорились, отце же предпочитал не лезть в это. — Отец, я против того, чтобы вы с Тэхёном ходили в бедные районы. — А я за это. Он должен видеть этот мир со всех сторон. — Тэхён рожден в аристократической семье. Не его статуса дела до всякого сброда. — Мы могли бы быть таким же. — Но мы не такие, мы ходим под императором. — Да он сидит на нас! Чего добился ваш великий император? Забрал у нас всё: многие имения, дорогую мебель, украшения. Он захотел себе новый палац, забрал наш и разрушил его, заставил рабов строить новый на его месте. О какой справедливости ты говоришь? Да если бы я не вмешался, то остались бы мы на улице. — Но не остались же. И всё равно, это не то образование для такого, как он. — Если тебя так волнует образование детей, то в пятнадцать лет мы отдадим их в хвараны. Там их научат всему. — Хвараны? С чего бы вдруг, не слишком ли это может быть опасно? — Определись, женщина, чего ты хочешь? Хочешь вырастить из них мужчин или размазню? Наши мальчики очень даже хороши собой, внешность и гены что надо. Там им дадут образование как духовное, так и учёное. Там их научат сражаться, в случае войны они смогут постоять за себя. Эти цветки — венок лучших из лучших. — Но в случае войны их заберут первыми. Я не вынесу этого. — В случае чего их заберут от нас в любом случае, как и твоего мужа, не важно, хвараны они или нет. Зато там их научат хотя бы попытаться выжить. — Не знаю, может ты прав? — Конечно, я прав, толпы парней едут со всей Силлы туда, а нам же повезло жить вблизи их храма. Мы даже сможем навещать их время от времени. Зато представь, как изменится их статус. Они будут прекрасными мужьями в будущем, за них можно будет выдать хороших девиц, даже нет, лучших. — Минхён может, но, насчёт Тэхёна я не уверена, он не будет сражаться. — Его обучат там всему. — Ладно, я согласна на это. — Вот и славно. К семи годам Тэхёну уже позволили самому ходить на улицу. Не далеко, но всё же лучше, чем ничего. Дедушка обучил его правильно вести себя на улице: среди бедных, например, никакой хорошей одежды или украшений; в лучшем случае украдут, а в худшем могут и убить вовсе. Также, нужно вести себя спокойно, не выделяться из толпы. Перед уходом он всегда должен сообщить о том, куда идёт, в случае чего. Также, дед всегда кидал ему пару монеток с собой, на всякий случай. На улице пахло жареным, от кострищ шёл неприятный запах, остатки мяса горели, ведь никто не удосужился помыть палку перед новой порцией мяса. Тэхёну нравилось на рынке, он смотрел на людей, часто фантазировал о том, какие они дома, какая у них жизнь. Конечно, молодая фантазия рисовала хорошие картины, ведь ребёнок из хорошей семьи не мог понять в полной мере, что такое нищета. Обычно, никому нет дела до ребёнка, который снует между прилавков с различными товарами, но тут он услышал крик, громче, чем обычно: кто-то явно был зол, так что ради интереса Тэхён направился туда. — Маленький подонок, как ты смел украсть? — Кричал огромный мужик, его черная бородка напоминала козлика, волосы короткие, но полностью седые, и сам он был огромным, размером со шкаф. — Я просто хочу кушать, прошу, отпустите, — плакал совсем ещё маленький мальчик. — Я научу тебя себя вести, ты узнаешь, каково это красть, — тот уже замахнулся для первого удара, невзирая на испуганного и заплаканного ребёнка. — Стойте, — сам от себя не ожидая крикнул Тэхён, на что, конечно, обернулся мужик, так же сжимая мальчишку в руках. — Чего тебе? Иди куда шёл. — Что он сделал? — Украл кусок мяса, но тебя это не касается, я покажу этому мальчишке, что воровать плохо. — Нет, стойте, не бейте его, — Ким достал из карманов золотые монетки, — это всё, что у меня есть. Хватит? На это глаза мужчины засияли; даже если он будет работать несколько дней без продыха, то не факт, что получит такие деньги. А тут просто так они мелькают перед носом. — Я отдам вам их, если вы отпустите этого мальчишку. — Так уж и быть, давай деньги, — фыркнул тот и швырнул мальчика к его ногам. Естественно, Тэ протянул монетки мужчине и помог встать несчастному. — Пошли со мной, я не обижу, — сказал Тэ, и тот пошёл. Они дошли до старого дуба в общем саду. Там редко ходят люди, хотя, дедушка очень часто водил внука туда. Мальчик был так не похож на Тэ. Его одежда была ужасно грязной, во многих местах были дыры. Всё лицо мальчика тоже было запачкано сажей и землёй. Волосы у него черные и короткие, в отличие от, хоть и просто, но хорошо одетого и умытого Тэхёна, чьи волосы, как и подобает аристократу, ухоженные и длинные, шоколадного цвета. А ещё у того мальчика огромные карие глаза, такие невинные, детские. — Как тебя зовут? — Чонгук, а тебя? — Тэхён. — Спасибо тебе, он сделал бы мне больно. Я не ел уже неделю. В чём я виноват, если я просто хотел кушать? — Почему ты не ел? — У нас нет денег, чтобы купить себе что-нибудь, отец недавно умер от лихорадки, маме тоже плохо, у нас нету денег, чтобы вылечить её. Я хотел только накормить ее и сам поесть. Ты такие деньжища отдал тому мужику, ты хоть понимаешь? — Если честно, то не совсем, сколько деда дал, столько и отдал. — Ты богатый? — Наверно, мой дом вон там, — мальчик указал пальцем в сторону резиденции, что хорошо виднелась. — Ого, вот это дом, он огромный. — Дедушка рассказывал, что у нас был ещё больше, но император построил на его месте себе дом, а нас переселил сюда. — Ты часто кушаешь. Я бы тоже так хотел. — Подожди, — Тэхён стал шуршать в кармане в поисках чего-то и вскоре нашёл. — Держи, — он протянул Чонгуку две золотые монеты, они были дальше всех, и Тэхён не сразу их обнаружил, но, когда при ходьбе он доставал что-то в кармане, то понял, что отдал не всё. — Ты так просто отдаешь их? Я же ничего не сделал. — Я хочу, чтобы ты поел. А что ты должен сделать? — Ну, не знаю, работу, разве так просто можно получить деньги? — Ну, тогда давай ты посидишь со мной, а потом я дам тебе их? — Хорошо. Сколько тебе лет? Мне пять. — Мне семь, выходит, я тебе хён. — Выходит, что так. Мальчики долго сидели, как ни странно, у них нашлось о чем поговорить, несмотря на огромную пропасть между социальными слоями. Они всего лишь дети. Разговор шел до тех пор, пока в животе младшего не послышались ужасные звуки. — Ты совсем голоден, купи себе еду и маме лекарства, я надеюсь, там хватит. — Спасибо тебе, не знаю, как отблагодарить тебя, хён. — Может быть завтра ты придёшь сюда? — Да, приду, обязательно, ты понравился мне, будешь моим другом? — Буду. Приходи сюда завтра, когда солнце будет в зените. — До завтра, Тэ-хен. На те деньги, что дал Чонгуку Тэхён, он смог столько всего купить, что аж слюни текли, он буквально удерживал себя от того, чтобы не наброситься на еду. Мама была в шоке от того, что притащил её сын, она чуть не заплакала, ведь такого обилия еды она никогда в жизни не видела. На вопрос, откуда это, Чонгук лишь уклончиво отвечал, что нашёл деньги. На следующий день они снова встретились. Тэхён притащил с собой странные штуки и сказал, что их нужно есть. На вкус они были очень вкусные, Чон никогда не пробовал такого, так необычно. Хён объяснил, что это сладости и они сладкие. Тэхёну нравилось смотреть за тем, как мальчик ест, он чувствовал себя хорошим и ярко улыбался этому. Со временем их тайная дружба только крепла, привязанность росла, они оба ждали встречи. Естественно, никто ничего не должен знать, ведь где это видано, чтобы высший класс с бедным общался. Тэхён периодически приносил разнообразные угощения и иногда давал денег, сам брюнет никогда ничего не просил. Так пролетели семь лет: они выросли, изменились, но их привязанность никуда не делась. Это были странные чувства, что переполняли грудную клетку. Тэхён хорошел не по дням, а по часам, черты его лица были маленькими, этот человек — самый красивый из всех, что когда-либо видел Чон. На самом деле, Чонгук не отставал, он тоже вырос очень красивым юношей, конечно, грязный, со спутанными волосами, и пахло от него тоже не розами, ведь он никогда не омывал свое тело, это только для богатых. Приближалось время, когда Тэхён должен был вступить к хваранам, из-за чего сердце Чонгука болело. Он не мог найти себе места, переживая за друга. — Хён, ты не можешь не идти туда? — Конечно нет, — улыбнулся Тэ. — Кролик, тебе нечего волноваться, в стране мир, я лишь еду учиться. Хочешь, я и тебя потом научу чему-нибудь? Мы сможем видеться, я думаю, иногда мне можно будет выходить в город, да и я найду лазейку, чтобы встречаться с тобой. Помнишь, как я сбегал к тебе, когда мама пыталась наказать меня и не отпускала? — Помню, но я всё равно переживаю. Как же я без тебя? — Не стоит, ты можешь быть и без меня, Куки, ты прекрасный человек. Я уверен, у тебя огромный потенциал, ты сможешь многое, я не брошу тебя никогда, ты очень важен для меня, но и без меня ты не пропадешь, пообещай мне! — Я не уверен, а вдруг… — Без вдруг, дай мне слово, что, что бы ни случилось, ты будешь жить и добьёшься много и без меня. Это не значит, что мы должны расстаться друг с другом, но на всякий случай. — Ладно, хорошо, я обещаю. — Хороший Куки, — Тэхён обнял парня. На следующей день Тэхён вместе с братом отправились в храм. Чонгук очень переживал за Хёна, ведь его Тэ слишком милый и добрый, он не может заниматься единоборствами, у таких, как он, просто не поднимется рука. Вестей о Киме не было месяц, два, но потом в дом к Чонгуку пришел парниша лет десяти, который искал брюнета. — Ты Чонгук? — Да, а кто ты? — Я Минсук, нандо в храме хваранов, меня прислал Тэхён-хён, чтобы передать тебе послание. Дословно: Дорогой мой Куки, у меня всё хорошо, тут даже неплохо, у меня появилось много новых друзей, все очень дружелюбные, особенно наставники. Прости, что так долго молчал, но мне нужно было время, чтобы освоиться. Пока не знаю, как скоро мы увидимся, но я постараюсь приблизить этот час. Как у тебя дела? Как мама? Всё ли у вас хорошо? Знай, что я очень соскучился. — Ты запоминаешь всё-всё? — Ага, это моя работа, я передаю людям послания. — Что ж, передай ему, что я тоже очень скучаю, два месяца я места себе не находил от переживаний. У нас всё нормально, мама чувствует себя хорошо, ещё раз огромное спасибо твоему дедушке, он волшебник. Я так хочу увидеть тебя, надеюсь, что скоро это получится. Я так много хочу сказать тебе, но буду ждать личной встречи. Всё. — Хорошо, я передам ему это. До свидания. — До свидания. Еще один месяц от юного хварана не было ни вести, из-за чего Чонгук снова начал переживать, не видеть хёна так долго — выше его сил. Эти глаза, эта улыбка — всё заставляет трепетать. Но тут снова пришёл Минсук. — Чонгук, новое послание: «Привет, Куки, я наконец узнал, как могу встретить тебя, мне рассказали о лазейке, подходи к южным воротам, от них иди ещё немного вправо, там я встречусь с тобой сегодня, после того, как луна начнет приближаться к зениту». — Тэхён~а, я соскучился, я так рад, буду, я обязательно приеду сегодня, обещаю. Всё. — Хорошо, я передам, — кивнул мальчишка и поспешил к выходу. Сердце как будто застучало в горле, он так долго этого ждал, так переживал, что с новыми друзьями хён просто забудет о Чонгуке, ведь все хвараны красивые, знатные юноши, не то, что Чонгук, который живет за чертой бедности. Чон никогда не сможет тягаться с ними, ни в уме, ни в красоте, ни в борьбе. От этого сердце замерло, страх сковывал желудок; он не может потерять хёна, никогда его не отпустит. Когда луна вошла в нужную фазу, Чонгук уже подходил к храму, ожидая встречи. Через пару минут кто-то бесшумно приблизился и тронул за плечо, от чего Чонгук уже был готов бежать, но, увидев, кто это был, тут же передумал. — Здравствуй, — сказал старший чуть севшим голосом. — Хён, привет, — младший кинулся обнимать хварана. — Тише, не сжимай слишком сильно, — рука Тэ машинально легла на талию брюнета, но никого это не смутило. Тэхён изменился: хоть в свете луны сложно было хорошо разглядеть, но, всё же, он стал куда худее, болезненно худым, на месте мягких щек появились чёткие скулы, руки немного покрывали синяки. Длинные коричневые волосы собраны в тугой высокий хвост, кожа на лице довольно сильно натянулась от тугости хвоста. Старшему очень шла одежда хваранов, хотя, ему всё идёт. — Что с тобой? — Тренировки. Я не хотел тебя беспокоить, ведь, если бы я сказал о том, как на самом деле мне в храме, ты бы с ума сошёл. — Что они с тобой делают? — Обучение единоборству сложное, но ничего, я держусь. Знаешь, когда нас принимали, нам дали дивную настойку, она горькая и пахнет ужасно, мутнит рассудок, но это приятно, в теле такая легкость, хочется подвиги совершать. Это так странно. — Тебе там плохо? — Уже нет, я стал сильнее. Тяжело лишь первое время, потом проще. Я привык к нагрузкам. Скоро я стану ещё сильнее, тогда будет ещё легче. Прошу, не волнуйся за меня, лучше глянь, что я принёс тебе, — парень достал из небольшой тканевой сумки несколько рисовых лепёшек. — Откуда? — Нас очень хорошо кормят, я подумал, что тебе понравится это. Я найду способ, чтобы пронести мясо. — Спасибо, хён. Они не смогли пообщаться слишком долго, ведь, если Тэхён задержится, то выяснится, что он сбежал, а это ему точно не нужно, так что, быстро попрощавшись, он убежал назад. Так они виделись раз в несколько месяцев, поэтому Чонгук с замиранием сердца ждал каждую встречу. И снова встреча, ночь, луна. — Хён, я скучал. — Я тоже, мой маленький Куки, — улыбнулся Тэ. — Как у тебя дела? — Без тебя совсем не то, я скучаю каждый день, хочу видеть тебя чаще, — надул щеки Чон. — Я стараюсь организовывать встречи так часто, как могу. — Понимаю, вина не твоя, но и ты меня пойми. — Куки, знаешь, меня обучили грамоте, теперь я умею читать и писать. Здорово, правда? — Очень, тебе нравится? — Да, хочешь, я и тебя научу? Это не так сложно. — Хочу, научи меня, хён. — А ещё, мой милый крольчонок, я не мог оставить тебя без подарочка, — Ким полез в сумку и достал рисовые лепёшки, в них была завернута мясная котлетка — от этого у брюнета слюни потекли. Со временем Чонгук все же привык видеть хёна нечасто, но сердце всё равно болело от долгой разлуки. Чон никак не мог понять, что он испытывает к другу. Во время встреч Тэхён таскал с собой нужные инструменты для обучения письму и чтению, вскоре он обучил младшего настолько, насколько знал сам, за что Чонгук был благодарен. Необычная встреча случилась днём, когда Чонгук сидел на крыльце давно покосившегося домика. Он даже не сразу увидел, кто стоял перед ним, но когда увидел, кинулся обнимать. — Тэхен~а, ты чего тут делаешь? — с нескрываемой радостью спросил Чонгук. — Нас отправили в город, так что я решил заскочить к тебе, чтобы увидеть не при свете луны. Если хочешь, можешь сходить со мной. Нужно на рынок, купить некоторые травы для снадобий. — Побыть с тобой дольше? Конечно я согласен! Они проходили по рынку в поисках нужных ингредиентов, все люди расступались при виде хваранов, глазели на них. После того, как они купили нужное для храма, Тэхён настоял купить для Чонгука мяса и риса, как можно больше. В итоге они купили запас на несколько месяцев, хоть Чон и отговаривал, он был безумно благодарен за это. Отпускать парня не хотелось, ведь неизвестно, когда они встретятся вновь. Прошло еще полгода, за это время они виделись пару раз. Наступил особенный день, день рождения Тэхёна. Чонгук хоть и хотел бы провести этот день рядом, понимал, что вряд ли они увидятся, хотя, на всякий случай смастерил подарок — идеально обточенный камень в форме сердца с двумя веревочками, чтобы привязать его к руке. Брюнет не ожидал, что ночью он всё же увидит дорогого человека. — Тэхён~а, с днем рождения, — сказал младший, обнимая за шею. От старшего странно пахло, Чонгук не знал, чем конкретно. — Привет, Куки, — голос Тэхёна был очень странным, чересчур расслабленным. — Хён, что с тобой? — Ничего страшного, в день рождения мне дали ту чудо-настойку, и теперь я немного в другом состоянии. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Лучше, чем обычно. Пока у меня много смелости, я бы хотел сказать тебе кое-что важное. Ты нравишься мне, не как друг, я чувствую влюбленность к тебе, Куки, — после этих слов старший подался вперед и коснулся своими губами чужих. Конечно, Чонгук запаниковал, ведь он никак не ожидал этого, хотя в самых смелых мечтах желал. Поцелуй не был глубоким, слюнявым, вовсе нет, он был нежным и чувственным. — Хён, я чувствую то же самое, я влюблён в тебя. — Рад это слышать. Без этой настойки я никогда бы не смог сказать об этом. — Значит, я рад, что ты выпил её. У меня есть подарок для тебя, смотри, — Чонгук протянул хёну самодельный браслет. — Он просто чудесный. Ты сам его делал? — Да, сам, было несложно, — смутился младший. — Ты у меня такой молодец. Самый талантливый кролик из всех людей. — Я хотел бы пойти учиться на кузнеца. — У тебя всё получится, я помогу тебе. — Спасибо, но ты не должен. — Хочу и буду, могу я еще раз поцеловать тебя? — Не спрашивай, — на этот раз первым подвинулся младший. В ту волшебную, теплую ночь два сердца стали единым целым. Легкий ветер обдувал их, шевеля длинные волосы Тэхёна, отчего Чонгук так сильно захотел их потрогать, что не смог противостоять этому желанию и запустил пальцы в шоколадные локоны. — Люблю тебя, Куки, — оставив еще один поцелуй, сказал хваран. — Я тебя тоже. Это был один из самых лучших дней в жизни обоих, они наконец обрели то, что было рядом, но всегда долго, близко, но в зоне недосягаемости. Оба больше не хотят терять это волшебство. С того дня их общение стало чуть чаще, чем было раньше, при любой, даже самой мелкой возможности, Тэхён старался отправить кого-то, кто передаст послание для Куки. Встретиться получалось реже, но лучше так, чем вообще никак. Когда им всё же удавалось встретиться, они не могли оторваться друг от друга, ведь им всегда было так мало. В один из таких чудесных теплых ночей Тэхён вновь вышел, выпив перед уходом немного настойки на всякий случай. — Хён, знаешь, я тут говорил с одним человеком, он узнает у кузнеца, сможет ли он обучить меня. — Это же просто чудесно, мой кролик будет сам работать! — Обещаю, если всё получится, то я сделаю для тебя что-то особенное. — Поцелуй меня, это для меня самое особенное, — Тэ приблизился к чужим обветренным губам, ожидая ответного шага от парня. Тот непременно поддался вперед, накрывая губы. — Мне в храме рассказали одну вещь, люди занимаются размножением не только для появления детей, но ещё и для удовольствия. — Это как? — Ну, вот сам процесс приносит удовольствие, а, поскольку мы оба парни, то никто из нас не должен забеременеть. — Но это же, даже не знаю, так неприлично. — Неужели тебе не хочется попробовать? — Никогда не думал о таком, — щёки Чона вспыхнули. — Давай попробуем, если будет неприятно, мы не будем этого делать. — Но как это делается? Мы не знаем. — Я знаю. — Откуда? — Хёны в храме, они это рассказали. — Ладно, давай попробуем, что надо делать? — Целуй меня везде, где захочешь. Их губы сливались в диком танце, они не могли перестать, им хотелось большего. Тэхён начал аккуратно стаскивать с себя одежды, элементы, один за одним, также, он распустил хвост, давая парню возможность трогать его волосы везде. Не отрываясь, он так же стянул одежду с Чонгука, оголяя смуглую кожу. Его тело было подкаченным из-за физической нагрузки, отчего Тэхён проводил по груди, как загипнотизированный, тело Кима отличалось от его: кожа куда белее, а тело не такое накаченное. Синяки от палок сошли на нет. Тэхён лег на траву, позволяя Чону целовать его шею. Потом он перешёл на грудь, целуя соски, затем спустился к пупку, позволяя себе легонько укусить. — Я всё делаю правильно? — поднял большие глаза Чонгук. — Да, — ответил старший в немом стоне. Когда они оба были готовы к продолжению, Чонгук начал пальцами давить на заветное место, давая привыкнуть. Конечно, он не знал, что так надо, всего лишь действовал по команде старшего. Когда всё было разработано, он позволил себе проникнуть уже не пальцами. Из глаз хлынули слезы, то ли от боли, то ли от удовольствия. Весь акт они тысячу раз признавались в любви друг другу, прерываясь на поцелуи. Это ночь была ещё более волшебной, чем раньше, в это время они смогли стать единым целым — не только душой, но и телом. Их разум думал только о процессе, не отвлекаясь на другие раздражители. Пусть в действиях было много неуверенности, боязни навредить, смущения, этот раз они никогда не забудут, пронесут в своей памяти через года. Казалось, весь мир застыл, ветер не обдувал, птицы и сверчки не шумели, как будто они образовали отдельную вселенную, где есть место только им одним. — У меня есть кое-что для тебя, — Тэхён начал надевать на себя одежды, а параллельно полез в сумку, доставая сверток ткани. — Что это? — Это костюм. Мне он не подошёл, но тебе, думаю, будет самое то. Пожалуйста, носи его, хотя бы иногда, по праздникам. Он нравится мне, я бы хотел тебя в нём видеть, но, если вдруг однажды тебе будет нечего есть, продай его, а на вырученные деньги хорошо покушай. Не хочу видеть тебя голодным. Обещаешь? — Спасибо, я обещаю тебе. — Люблю тебя, не могу даже описать, ты всё тот же маленький ребенок, которого я встретил однажды, а ещё ты взрослый юноша, очень привлекательный и мужественный. Но я люблю тебя любого, даже через десять лет, и через сто, и через миллион, пока солнце не перестанет светить, пока звезды не перестанут появляться перед нами, я буду любить тебя. — Хён, ты всегда был огромной поддержкой для меня, ради тебя я сверну гору, поверну русло реки обратно, загадай мне желание — я его исполню. Ты для меня созвездие снов, без тебя в моей жизни нет смысла, ты освещаешь мою дорогу, куда бы я ни пошёл. — Люблю тебя безумно, — прикоснулся к чужим губам старший. — Люблю тебя ещё больше, — ответил на поцелуй младший. Но после этой встречи Тэхён куда-то пропал, от него не было ничего, ни посыльного, ни даже письма, из-за чего у Чона даже глаз начал дергаться. Странные переживания закрались в сердце; всё бы ничего, Чон даже, наверное бы, и не переживал, если бы не особо давно по улице не прошли слухи о том, что в храме хваранов что-то случилось: одни говорили, что два хварана что-то не поделили и один другого убил, другие утверждали, что кто-то из хваранов скончался от неизвестной болезни. В общем, никто толком ничего не знал, но приукрасить был готов. От каждой новой новой истории становилось только хуже. Сердце бешено колотилось каждый раз, когда он слышал о храме. Кузнец был не против того, чтобы взять к себе ученика, но за это требовал денег, которых у Чонгука нет, а у Тэхёна просить он не хотел, ведь тот и так слишком много давал ему. В один из дней к нему пришел посыльный Минсук. Он молча передал письмо, глянул грустным взглядом на Чона и ушел, не обращая внимание на то, что говорил ему Чон. В письме было написано: Жду тебя после полуночи около храма. Он никогда еще не писал так формально. Сердце чуяло что-то неладное, и, если быть честным, то Чонгук боялся, он впервые боялся идти, потому что не знал, что его может ждать. Да, возможно, он сам себя накручивает, но, а если всё же нет, ночь расставит всё по своим местам. Полночь близилась, а Чонгук уже ждал Тэ. С каждой минутой как будто становилось холоднее, хотя это не свойственно в их краях, руки тряслись, сердце стучало уже в висках, отдавая неприятной тяготой. Тут кто-то тронул Чона за плечо, чем напугал, руки были холодные и явно не похожи на прикосновение Тэ — у него ладони более мягкие и теплые. — Кто вы? — Моё имя Минхён, — этот парень выглядел немного старше Тэ, он был высокий, внешне он был немного похож на Тэхёна, но его черты лица более грубые, губы тоньше, нос крупнее, но он всё равно выглядел очень привлекательно. Он тоже был одет в одежду хваранов, его волосы тоже были собраны в высокий хвост. — Что вы тут делаете? — младший старался скрыть волнение, но все тщетно. — Это я написал тебе письмо. — Что? Зачем? Где Тэхён? — Он больше не придёт к тебе на встречу. — Это еще почему? Что случилось? — с каждым словом дышать становилось труднее, ярость начала застилать глаза. — Да, случилось, Тэхён больше не придёт, потому что он больше вообще ничего не сможет делать. Несколько дней назад он скончался. — Нет, как, что случилось? Это же шутка, он не мог. — Он же у нас всегда был за мир во всем мире. Вот и вышло ему это боком. Его убили. — Такого не могло произойти, не верю, ни единому слову не верю! — Чонгук упал на колени, нет сил держать себя, сердце колотилось так, что дышать было сложно, слёзы катались из глаз. — Что произошло? Тот день должен был быть обычным, ничего не предвещало беды. Тэхён как обычно вышел на прогулку доставать старших хёнов — те никогда не откажут ему, ведь все души не чаяли в милашке КимТэ, он всегда был самым милым тонсеном. Самым вежливым, понимающим, забавным и, вообще, маленьким личиком. Но тут он услышал крики, они явно были не дружеские, он поспешил туда. — Ты во всем виноват, ты унизил меня, за это ты поплатишься кровью! — Положи клинок немедленно! — Как только убью тебя! — Один хваран направил клинок прямо на другого и в слезах что- то кричал, а потом замахнулся и хотел нанести удар. У Тэхёна не было времени думать, он встал между ними, закрывая собой жертву, клинок порезал ему рукав, входя в плечо, от чего Тэхён закричал. Когда виновник понял, что натворил, то тут же вытащил оружие, но было поздно — Тэхён упал раненый. — Что ты натворил? , крикнул безоружный хваран, подбегая к Киму. — Тэхёна, нет, нет, не закрывай глаза. — Он умер из-за тебя. — Что ты говоришь? Он жив, всё хорошо. — На клинке был яд, он умирает, — убийца поднял клинок ещё раз и ударил ядовитым клинком второго хварана, а потом прорезал свой живот и упал. Тэхёна и еще одного раненого пытались выходить, убийца умер на месте, истек кровью. Второй хваран умер на следующей день, а Тэхён лежал с лихорадкой ещё пару дней, его пытались спасти, но яд попал в кровь. Ким медленно умирал. Уже перед самой смертью он немного пошел на поправку и даже смог говорить, он позвал брата, и тот сразу же пришел. — Я умираю. — Нет, ты будешь жить, мы вылечим тебя, — со слезами отвечал старший. — Не обманывай меня, я знаю, что скоро уйду, мне так жаль, очень жаль. У меня был любимый человек, я очень его любил. А теперь он даже не узнает, что я умер. Прошу, передай ему сумку, там деньги, вещи, и собери ему еду, он из очень бедной семьи, обычный плебей. А еще я написал ему письмо. Кто ж знал, что оно станет последним? Пожалуйста, передай ему и расскажи о моей смерти, — по бледным щекам потекли слезы. — А еще, братик, я хочу, чтобы ты знал, ты самый лучший братик в мире, я очень люблю тебя, ты всегда будешь самым лучшим. Стань, пожалуйста, куксоном, я знаю, что у тебя получится, это твоё. Ну и иногда вспоминай обо мне, ну, и если хочешь, можешь ребенка моим именем назвать, но лучше не надо. Хочу, чтобы ты знал, я был счастлив за свою жизнь. Я любил, меня любили, жить и недолго, но лучше, чем прожить долгую жизнь без любви. Теперь можешь идти. — Не хочу, я побуду с тобой. — Не смей, не хочу умирать при тебе. — Всё равно не уйду, я не успел спасти тебя тогда, а сейчас не брошу. — Братик, я умираю, вот уже счёт на секунды, не хочу я, чтобы ты видел как я умру. Ты меня вообще-то задерживаешь на этом свете. — Пожалуйста, я не могу уйти, пожалуйста. — Чего ты хочешь? Видеть как я умру? Зачем? Если хочешь побыть со мной еще немного, принеси мне воды, пить хочу. — Спасибо, я быстро, только туда и обратно. — Я люблю тебя, братик, — вымученно улыбнулся Ким-младший. Когда старший пришел, младший уже не дышал, он умер так быстро, и, главное, без свидетелей. Как только дедушка узнал о смерти младшего внука, тот схватился за сердце. Стоило ему только сесть, как он тут же умер, просто ойкунул и всё. Не смог он жить без любимого внука. Мать семейства очень долго рыдала, никак не могла прийти в себя, она хотела забрать старшего сына из храма, но тот не пошёл. — Вот так всё и случилось. — Не могу в это поверить просто. Больно, как же больно. — Теперь я вижу кого, так сильно любил мой брат и ради кого он недоедал, оставляя большую часть порции еды. — Он говорил, что вам можно брать столько, сколько хотите. — Врал, нам давали очень мало еды. Хороший воин — голодный воин. Он очень мало ел для того, чтобы приносить еду тебе. А ещё он попросил передать тебе сумку, там деньги, я еще от себя добавил немного. — Я не могу это принять. — Можешь, Тэхён перед смертью очень просил это передать, он говорил о тебе, о том, как был счастлив и как любил тебя. Ты, видимо, хороший парень. — Где его тело? — У нас, на семейной могиле. — Могу ли я изредка навещать её? — Да, мы не против. — Спасибо. Дома Чонгук раскрыл сумку, в ней была еда, очень даже свежая. Мешочек, в котором было пятьдесят монет и еще браслет, тот самый, который подарил ему на прошлое день рождения Чон. Брюнет повязал его на свою руку. На эти деньги он смог отучиться у кузнеца и даже купить домик, который не разваливался от ветра. Мама поддерживала его, когда он рассказал всю историю. Он выковал очень красивую железную розу, которая выглядела, как живая. Почти всю жизнь он прожил в этом домике, он стал известным кузнецом, потому что погрузился в работу с головой. О нём слышали все, сам император звал его в своей дворец на работу. Чонгук согласился, но ненадолго, вся эта знать навевала тоску и тревожила старую рану, которая так и не смогла зарасти. Он вернулся назад в свой домик. Потом мама покинула этот мир. Периодически он навещал могилу мамы, а потом подолгу сидел у Тэхёна, поглаживая розу. Он так и не смог завести семью, потому что сердце его лежало в могиле рядом с Тэхёном. Чонгук даже думать не мог ни о ком другом. Так и жил он до самой старости, со временем превращаясь в одинокого, смиренного старика. Как-то он узнавал, как живет Минхён — он стал высшим куксоном, как и пообещал брату. Также, он заказал железный монумент у Чонгука. Этот монумент был установлен на площади храма в память о том, что случилось. Там запечатлены трое людей: убийца-хваран был как силуэт, безликий, только клинок, поднятый над головой, потом шел Тэхён, который закрывал собой второго хварана, чье лицо тоже сделано очень узнаваемо. Молодых хваранов обязательно водили к памятнику, рассказывая о том случае. Они познакомились в душный день, а в холодную ночь попрощались навсегда. В такие дни старичок подолгу сидит на крыльце дома, поглаживая старый браслет, который не раз и не два ломался, но Чонгук снова и снова чинил его. На улице стояла жара, дышать было сложно, тяжелый воздух будто давил. А старичок всё продолжал сидеть на совсем нагретой ядерным солнцем поверхности. Он ненадолго прикрыл уже плохо видящие глаза, и тут он почувствовал чьи-то руки на своих щеках. Он никогда не забудет эти руки. Когда он их открыл, перед ним стоял Тэхён. Он не был одет в одежду хваранов. — Чона, ты чего уснул? Я тут вообще-то тебя жду, — улыбнулся Тэ. — Ты долго, но это хорошо, зато успел дела все сделать, — вокруг пропал гул улицы, людей не был видно, запах жареного мяса тоже пропал в один миг. — Тэхен~а, — подорвался с крыльца Чонгук и обнял парня, вытирая слёзы. Ему снова семнадцать. — Я тоже соскучился, но не так уж и долго мы не виделись. Я шатался у твоего дома в ожидании тебя, да вообще часто следил за тобой, куда ты там всё время ходишь. — Я люблю тебя, Тэ-хён. — Я тебя тоже, — Ким тут же поцеловал чужие губы, давая понять, что он рядом, а Чонгук просто радовался тому, что чувствует родные губы снова. Потом старший взял руку и поцеловал её. — О, мой браслет у тебя, а то я волновался за него. — Подожди, я повешу его тебе на руку, он ведь твой. — Навсегда мой, как и ты, — улыбнулся Ким, ещё раз поцеловал губы младшего, поднимая ручку и рассматривая браслет, который снова на месте. — Ну всё, Куки, нам пора идти, а то точно опоздаем. — А куда? — А тебе не всё равно? Пошли. — За тобой, хоть на тот свет. — Й~а, что ты такое говоришь? На тот свет он собрался. Пошли уже, — Ким взял чужую руку и устремился вперёд, слегка потянул брюнета за собой. Тело смиренного старичка продолжало сидеть на крылечке перед домом, только вот душа его убежала вслед за возлюбленным. Старенький браслет как будто испарился со старой руки. А быть может развязался и упал.