Люди на холме

Колючие лучи утреннего солнца пробиваются сквозь щели в занавесках, плавно скользят по гладкому дубовому паркету, матрасу, белоснежному постельному белью, обнаженным смуглым ногам, выглядывающим из-под смятого летнего одеяла, по жилистой мужской руке с многочисленными татуировками, крепко прижимающей хрупкое женское тело ближе к себе. Наконец направленный поток фотонов добирается до плотно закрытых век девушки, в которых под впечатлением от осязаемых только ею сновидений шустро мельтешат зрачки. Яркий свет приносит ощутимый дискомфорт чувствительным с легкого похмелья глазам, побуждая Вику спросонным ненавистным взглядом окинуть нерадивые шторы. И почему её телу так по нраву положение лицом к окну? Шатенка мгновенно предпринимает попытку спастись от неприятных ощущений, поворачиваясь к источнику раздражения спиной. Однако открывшийся ей вид вряд ли можно назвать хорошей альтернативой слепящим лучам небесного светила. Совершенно неожиданно для себя она обнаруживает симпатичного длинноволосого брюнета рядом, мерно сопящего, уткнувшись в подушку лицом. Только сейчас она чувствует вес чужой руки на талии, а так же постороннее тепло, служащее еще одним доказательством того, что ночь модель провела не одна. Следующее, что она понимает — её тело не имеет на себе и единого элемента одежды, ровно так же, как и парня напротив. Установить цепочку событий вечера накануне будет не сложно — алкоголя в организм девушки поступило не много и память хранит довольно яркие картинки прошлого. «Глеб, мы с девочками заскочим в клуб, не переживай», «Пить много не будем», «Обязательно наберу, как доберусь домой», «Удачи на студии» и прочие стандартные сообщения заботливому молодому человеку перед внеплановой тусовкой с близкими подругами. Дальше по классике — танцы, фотографии, разговоры и сплетни. Краски вечера разбавляет внезапная встреча с Даниилом — талантливым битмейкером из творческого объединения Глеба и по совместительству его лучшим другом. Разорванная серебристая упаковка, небрежно выброшенная на пол ночью и завязанный презерватив с белой вязкой жидкостью внутри не оставляют места сомнениям — сперва безобидные разговоры, что со временем перешли в откровенный флирт, не прошли даром. Виктория могла бы свалить вину за произошедшее на деструктивное влияние этилового спирта на мозг, однако содержание вещества в крови девушки было настолько мизерным, что сядь она вчера за руль, ни одному доброму дяде-ДПСнику не взбрело бы возыметь к ней претензии. Она хотела его. Она действительно хотела Даню. Но почему? Мотивы действий шатенки скрыты даже от неё самой под толстым слоем стыда, страха, недопонимания и неприязни к самой себе. Она любит своего зеленоглазого блондина. Даже больше — она готова положить за него шею в петлю и полезть на амбразуру. Чувство вины захлестывает Ви с головой, напуская на тело и, в особенности конечности, тремор. Ненависть. Ненавидит ли она себя? Нет, эмоционального оттенка этого слова не достаточно, чтобы выразить все её чувства. Ужасно. Мерзко. Гадко. — Даня, — без лишних церемоний толкает парня в плече, вытягивая в реальность из царства Морфея. Тому хоть бы что, — Даниил, — уже громче и настойчивее взывает девушка к Бумагину, прикрывая свое нагое тело простыней и занимая положение полусидя. — Ммм? — поднимает полуприкрытые глаза на девушку Панк, расплываясь в довольной улыбке. Победное чувство вселенского превосходства, которое он никак не пытается скрыть, так и сочится из каждой клеточки. — Доброе утро, — хрипло выдыхает Панк, на локтях привставая для утреннего поцелуя. Вика с самого начала стынет с холодной маской безразличия на лице, таким образом пряча тревожность и отвращение. Она уперто на отвечает на инициативу Бумагина, смерив его обжигающим взглядом проницательных голубых зениц. Вика бы с радостью отвесила ему звонкую пощечину, но понимает что во всем произошедшем виновата лишь она. Слабо покачивает головой, выражая немой запрет на какие-либо контакты и взаимодействия. — Пф, — понимающе хмыкает парень, самодовольно оттягивая уголок рта, — Понял, не дурак. — натягивает край шелкового полотна на причинное место, доставая с пола черные боксеры. В давящей тишине он надевает остальные элементы одежды, второпях снятые куда более игриво настроенной девушкой всего несколько часов назад. Все это время Вика сидит напряженная, как струна, изредка бросая быстрые взгляды на копошащегося Панка. Оказавшись при полном параде, он нерешительно мнется на месте, намекая хозяйке квартиры о своей готовности уходить. По-джентльменски отворачивается, когда закутанная в покрывало Перушева накидывает легкий халат. С каждым новым шагом к двери вопрос в синих глазах становится все более очевидным, поэтому перехватив взгляд модели, стоя у самого выхода, Даниил заверяет её четким «Могила», сопровождая свои действия имитацией поворота невидимого ключа в устах. Он доволен. И пускай каждый день он купался в изобилии женского внимания, ежеминутно получая нюдсы и предложения культурно провести вечер в интересной компании, но никакие девочки на одну ночь не сравнятся с этой. Дело было даже не в Перушевой и не в её шикарном упругом теле, гладкой коже и акробатическим навыкам в постели, а в том, кому она принадлежит. А также в том, что вчера девчонка выбрала его, а не Глеба — мальчика, лучами своей славы затмевающего остальных участников объединения. Но в этот раз никакие деньги, слава и признание не спасли блондинчика от предательства. Как же он доволен! Как доволен! Трясущимися от нервов руками Вика старается ликвидировать все возможные улики своего преступления. Суетливо бегает по спальне, не ведая за что хватиться в первую очередь. Пара медленных вдохов-выдохов дарят нужную толику спокойствия, возвращая Ви маломальский порядок в мыслях. Она выбрасывает использованный контрацептив и упаковку от него в общий мусоропровод — нечего хранить это у себя в мусорном ведре. Резко, с явной агрессией сдирает наволочки и простыню, закидывая все в стиральную машинку. Принимает душ, интенсивно натирая себя мочалкой под струями кипятка. Она хочет смыть грязь и весь этот позор, но вряд ли такое пятно можно вообще вывести с души. Обхватив голову руками и оперевшись локтями о светлую мраморную столешницу, Вика сидит на кухне, нависнув над половиной чашки еле теплого кофе, по своей крепости больше напоминающему смолу. Внутренняя война настолько увлекает девушку, что та не способна уследить ни за временем, ни за пространством, ни за звуковыми волнами, исходящими от телефона. Только она и тот блядский поступок. К горлу подкатывает тошнота, но даже её Вика не способна почувствовать, полностью погрузившись в самый настоящий тайфун внутри своей черепной коробки. Протяжной трели дверного звонка все-таки удается вытянуть модель из плена мрачных размышлений. Сердце заводится в тахикардическом канкане так, что Ви способна почувствовать пульсацию крови в висках и даже на кончиках пальцев. Приступ рвоты дает знать о себе с новой силой, отчего она, пулей долетев до туалета, на коленях склоняется над белым фаянсовым унитазом. Еды в желудке у девушки не было, поэтому отдав канализации выпитый кофе, Ви еще несколько раз кашляет в холостых позывах, после которых пищевод девушки опаляет кислотная изжога. Тем временем звонок повторился с большей настойчивостью. «Нужно взять себя в руки и открыть незваному гостю» — самоорганизовалась Вика, и прополоскав рот водой, нашла в себе силы дойти до двери и распахнуть её перед слишком нетерпеливым человеком снаружи. На пороге стоит Глеб. А кого она еще могла ожидать? Это был, наверное, единственный индивид из окружения девушки, каждый раз удостаивающий её дом спонтанными визитами. И каждый раз она не имела ничего против. Но не в этот. Ей нужно время — минуты, часы и дни, чтобы придумать себе оправдание, чтобы засунуть чувство вины и все сопутствующие воспоминания в самый дальний пыльный уголок памяти. Чтобы научиться вести себя так, будто ничего и не было. — Привет, — удивленно тянет Вика, пропуская Голубина внутрь. Положительная энергия ручьем льется из него, что заметно в легкой неугасающей улыбке, лучистому взгляду зеленых глаз и практически воздушных телодвижениях. Вместо приветствия он притягивает Вику к себе для нежного поцелуя, крепко сжимая её в своих руках. Её ответ отличается неуверенностью и робостью, мгновенно порождая вопрос в голове у парня. — Все хорошо? — интересуется он, невесомо касаясь щеки девушки. — Да, да… — роняет она, — Я просто не выспалась, — трясет шевелюрой, выгоняя прочь терзания об очередной лжи. — Собирайся, я хочу отвезти тебя в одно место. — шепчет в ухо, нежно обнимая её со спины Глеб, когда Вика, развернувшись направляется в гостиную. Девушка ощутимо вздрагивает, едва ощущает родные руки на талии, ведь она как раз прокручивала в голове, не упустила ли чего во время уборки. — А какая тематика? — потратив слишком много времени на осознание слов своего парня, Вика склоняет голову набок, отстраняясь от мягкого поцелуя в шею. — Я имею в виду, что мне надевать? — ставит более конкретный вопрос. — Что-то повседневное. — оглаживает её плечо Глеб, попутно оставляя еще один поцелуй на виске. С видом сытого кота он приземляется на диван, выкрикивая Ви в спину просьбу «Не задерживайся». Облачившись в джинсы и однотонную светлую футболку, она выходит к Голубину, сообщая о своей готовности. Тот без замедления, предоставив Вике пару минут, чтобы запрыгнуть в кеды, утаскивает её за дверь квартиры и вниз по ступенькам, усаживает в машину и сам занимает водительское место рядом. Все это время он не спускает с лица явственного упоения, что вводит Перушеву в неистовое замешательство. Постепенно городские пейзажи за тонированным окном сменяются буйной зеленью лесополос, с каждым новым километром дорога становится все менее качественной, на одном из поворотов сменяясь абсолютным бездорожьем. Виктории кажется, будто её ведут на казнь, будто он обо всем знает. Ощущение, что благоприятное расположение духа блондина было лишь умелой актерской игрой все глубже и глубже затягивает в свою бездонную пучину. Страшно даже предположить, что он планирует с ней сотворить в такой глуши. Подсознание рвется наружу с протяжными воплями «Отпусти, что ты задумал, больной ублюдок?», но Ви сдерживает все крики за плотно сомкнутыми губами. За всю поездку ребята перекинулись лишь парой безэмоциональных фраз вроде «Пристегнись» или «Включи, пожалуйста, кондиционер.» Но ни одно слово не могло бы описать тот диалог, что он вели лишь глазами. Во взгляде Глеба — тепло, ласка и забота, такие подлинные и бескорыстные, любящие. Вика же большинство времени находится в прострации, потупив взгляд на бардачок. Изредка она замечает скольжение зеленых радужек по себе и, напустив шлейф радушия, одаривает Глеба псевдорадостной улыбкой. Маска может скрыть наше лицо, но ей никогда не спрятать наших глаз. В глазах Вики — боль, которую она все так же спихивает на недосып в ответ на взволнованные расспросы Голубина. Машина останавливается у подножья невысокого, покрытого зеленой травой холма. Местами над землей возвышаются кусты васильков, дикого шалфея и красных маков, придавая этому месту особой аутентичности и шарма. Обойдя черное БМВ спереди, Глеб буквально выхватывает свою девушку из салона и, осторожно захлопнув дверцу за ней, в быстром темпе забирается на самую вершину по слабо вытоптанной предыдущими посетителями живописного места тропинке. Он нашел это место около года назад, когда искал уединения на лоне природы. Он пытался вырваться из необъятного мегаполиса, свалить от проблем и нахлынувшей популярности. Тогда это возвышение неизвестного происхождения и стало спасительным глотком воздуха на контрасте с той духотой, что он испытывал в городе. Избавление от длительного «кислородного голодания» подтолкнуло блондина к полному переосмыслению своей жизни. И лишь тогда он понял, насколько на самом деле несчастен. Внешний вид холма практически не изменился за этот временной отрезок, в отличие от внутреннего состояния Глеба. — Ложись, — предлагает он Вике, постелив на мягкую траву свою оверсайз куртку. Она послушно размещает тело параллельно поверхности земли. Глеб молча занимает свободный край куртки своим туловищем. Солнце уже давно покинуло зенит, что сделало созерцание неба, плывущих облаков и пикирующих в поисках пищи ласточек комфортным. Небо, травка, ветер, любимый человек под боком — нет, ну нахуй ему все остальное? Близкий друг Голубина — Макс пел: «Я не боюсь умирать, лишь бы все успеть.» Кажется, теперь Глебу действительно не страшно. Он достиг внутреннего равновесия, окружил себя хорошими людьми, нашел свою музу и теперь его жизнь кажется настолько наполненной, что в это сложно даже поверить. Словно смерть уже настигла его, и сейчас он, непонятно, правда, за какие заслуги, продолжает свое существование в раю. «Я люблю тебя!» Он хочет прокричать эту фразу настолько громко, чтобы её услышал каждый, кому он её адресует, но тогда уж точно придется распрощаться с голосовыми связками. Своей семье, своим друзьям, своей команде, и даже своей собаке. Каждому, кого он встречал в этой жизни, ведь цепочка предшествующих событий привела его к единому результату — сейчас он лежит на склоне холма и воображает свою жизнь как апогей чистоты. Он чувствует единение со всем миром и от этого на душе так хорошо. «Я люблю тебя!» — шепчет он еле слышно куда-то Вике в ухо. Счастье любит тишину. Теперь она может объяснить себе особенности поведения Глеба по пути сюда. И лишь ей известно, что на первый взгляд благосклонная жизнь приберегла за пазухой остро наточенный клинок в виде предательства от тех, кому он рискнул довериться. Здесь стоит не вопрос «Если?», а вопрос «Когда?». Глеб слишком замечательный человек для таких жизненных потрясений. Вика хочет орать, вопить и биться в истерике. От ненависти к себе, от боли и обиды за Глеба. Но она лишь выдыхает тихое «Я тоже тебя люблю», испытывая неимоверное желание раствориться в воздухе прямо в эту секунду. Люди на холме кричат и сходят с ума. Он — от счастья. А она?