***
«Иногда под самыми привычными вещами скрываются самые непривычные вещи!» — Доу до конца не был уверен, что верно сформировал эту простую истину, открытую им относительно недавно, когда Инженер, подлатав немножко Солдату каску (но тайно, чтобы остальные Синие ничего не заподозрили), удивился «выразительности его лица». — Почаще снимай каску, когда мы вдвоём, приятель. Но не тут, — широко улыбнулся Делл. — Кто бы мог подумать, что твои глаза могут сказать даже больше, чем ты сам! — и, похлопав Солдата по плечу, принялся за свою работу — починку неисправного раздатчика. Доу не мог сказать точно, почему этот случай ему так запомнился — нельзя было назвать его каким-то особенным… Гораздо более интересно было то, как Делл частенько приглашал к себе, на минуточку, вражеского Солдата, или приходил к нему сам. Поздним вечером они садились где-нибудь вдвоём, под малиновым светом заката жаловались друг другу на своих «бестолковых» союзников, неспешно потягивали темное пиво, вспоминали, кто кому оторвал ногу одной только ракетой, очень неловко отправленной в прыжке, а кто, разместив турель в самом неудачном месте, раз за разом простреливал дыры во вражеском… товарище. Доу ни за что не назвал бы Инженера надежным другом — Солдат не очень-то любил заводить друзей, а Синих — в особенности; они с техасцем были, скорее, неплохими товарищами, но одно Доу знал точно — Делл ему нравился. Он был не таким, как тот же Инженер Красных, увлечённый лишь собственными, как он их называл, малышками; вечно занятой и, казалось бы, абсолютно безразличный к своей команде… и к Солдату, да. Делл Конагер был очень хорошим парнем. Добрым, смешным, замечательно играл на гитаре и, что больше всего притягивало Джейна, он был бесстрашным. Даже в их своеобразных отношениях именно механик решался на всякие «новшества». И пусть Доу и был его врагом, Инженер заботился о нём даже больше, чем о себе самом; на войне — спешно заматывал Джейну кровоточащие раны тем, что оказывалось под рукой (будь то старый бинтик или кусок ткани), а после, по вечерам, когда датчики, оставляемые на ночь для всеобщей безопасности, ещё не были включены, тихонько, подобно Шпиону, почти незаметно пробирался на базу Красных, оставлял для Доу какую-нибудь приятность: баночку пива, когда нет возможности увидеться, или печенье. Честно? Солдат любил печенье, приготовленное Инженером. Хотя, по правде говоря, он толком не знал, кто готовил печенье, но мысли о том, как Делл своей механической рукой отправляет нелепые, разные по размеру куски теста в духовку, причём, делает это всё специально для него, заставляли Доу улыбаться. А ещё Солдат любил яичницу с беконом, которой Делл мог завтракать прямо на поле боя. Он садился где-нибудь рядом со своей верной турелью, доставал из чемодана термос с кофе и, довольный собой, трапезничал; а иногда ещё замечал голодный взгляд Джейна, наверняка пропустившего завтрак ради подготовки к бою, и звал негромко по рации: «Тихо, дружище, я же вижу, как ты пускаешь слюни. Ты опять не ел? Поди-ка сюда, приятель, будем тебя кормить». И усмехался — Доу прямо видел, как он усмехался, и слышал собственными ушами по рации, как он хмыкал, ненадолго задумываясь, а затем возвращался к своей работе, жизнерадостно насвистывая какую-то незамысловатую мелодию. А у Солдата краснели щёки. Да, они общались по рации. К сожалению, находясь на своих базах, они не могли разговаривать. Делл неоднократно объяснял Доу, почему так происходит, рассказывал про какой-то барьер, установленный, очевидно, людьми Хелен, но Солдат всё равно мало что из этого извлёк. Хотелось звать Инженера и утром, и вечером, убеждаясь, что он ещё жив, спрашивать: «Ты как там, сынок, справляешься без меня с этими оболтусами? Ничего, завтра мы снова надерём вам задницу!». Он бы так и сказал, с ухмылкой представляя, как Делл улыбается и закатывает глаза, скрывающиеся под мутными сварочными очками, а потом, пожалев о своей грубости, добавил бы: «Я им всё равно не дам тебя тронуть… Тронут — поплатятся! А я придумаю, как всё обыграть. Ну. Иди-ка ты спать, Инжи». Доу дорожил переговорами во время боя. Не лучшее место, да, но голос Делла так окрылял и вдохновлял, что от одного только «Приём, кексик. Снова намерены выиграть?» Солдат был готов вкладывать все свои силы в эту битву, будто его очередная победа могла чем-то обрадовать механика. А вообще-то очень даже могла. А если во время такого обмена фразами какой-нибудь Скаут и замечал рацию у Солли в руке, Джейн всегда мог сочинить что-то вроде «С Тавишем переговоры, сынок! Важные переговоры!» (от чего у Джереми пропадало всякое желание вмешиваться) или «Иди, рядовой, я тут Мисс Полинг рассказываю про одного дурачка местного! Вчера, вон, все уши про Вас прожужжал, говорю», но после второго Доу вынужден был бы уносить ноги. И пускай общение на войне в большинстве случаев не удавалось, перед сном Доу очень бережно прятал свою рацию в самые разные места, лишь бы только не нашли, а по ночам, как обычно, осуждал себя за общение с Синим. Доу знал, что ни команда, ни Мисс Полинг, ни, уж тем более, Администратор этого не простили бы. Солдат всегда считал себя парнем, верным своему слову, преданным Америке и собственной команде; знал, что несет ответственность за жизни Красных, и ни за что бы не позволил кому-то из наёмников поддерживать связь с врагом. Но Инженер, наверное, промыл ему мозги каким-нибудь новым гениальным изобретением, а может — и вовсе загипнотизировал… Доу пока не придумал. Но те по-детскому наивные, искренние чувства, что он испытывал по отношению к Деллу, не хотелось сдерживать. И Солдат решил не сдерживать. А когда Джейн Доу принимал какое-то решение, его уже невозможно было переубедить.***
Задумавшись об этом обо всем, Доу надолго забыл о реальности. Когда он много думал, у него всегда болела голова, поэтому Солдат отбросил все излишние мысли, оставив лишь то самое свежее воспоминание… о странном случае с починкой разбитой каски. Доу невесело хмыкнул, снимая с себя головной убор, и вдруг почувствовал, как покраснели его уши — на самой макушке каски красовалась надпись. «Бере…ги… голову, па…рень», — чтение заняло у Солдата почти целую минуту, зато осознание пришло совсем скоро: то была проделка Инженера. — Ну и ну, — усмехнулся Джейн, — когда ты только успел… дурачина. — Я, вообще-то, старался, — тут же послышалось сзади. По голосу Солдат сразу узнал Инженера и обернулся, одарив того неловким взглядом; Доу все время становился неловким, когда механик так улыбался — легко и добродушно. — Ха, это ты. А мы вас сегодня опять победили! — проконстатировал Солдат, на первый взгляд, самый очевидный факт; поправляя воротник ночной рубашки, прибавил: — И завтра тоже победим, сосунки. — Вот как, — вскинул брови Делл. — Ну ладно. — Не сопротивляешься? Инженер подошёл ближе, взъерошив короткие светлые волосы Солли, что заставило того поднять голову, и, поймав очередной взгляд синих глаз, смеясь, произнёс: — Шутишь? Мне нравится, когда ты побеждаешь! — Делл сам не ожидал от себя такой искренности; Джейн, похоже, жаждал похвалы. — Хотя бы потому что это заставляет тебя радоваться, а это мне тоже нравится. Ты сегодня показал себя как большой молодец и… Мои были в шоке, — заверил Инженер и, кажется, вдруг понял, что засмущал Солдата. — Прости-прости, дружок, ты весь красный. И Доу ещё больше растерялся. Так ничего и не ответив, он лишь похлопал по старой деревянной лавочке рядом с собой, подзывая Инженера. Тот бодро присвистнул, поставил принесённое пиво на чуть прогнувшуюся под весом Солли доску, но, вместо того чтобы присесть рядышком, устроился прямо на коленях Доу, заставив того вздрогнуть. Тот по-прежнему не издал ни звука, лишь удивлённо таращась на Делла, пытающегося найти наиболее удобное положение и всё так же воодушевлённо улыбающегося. Поняв замешательство Солдата, механик замер. — Тебе не… — Да ты лёгкий как пёрышко. Инженер хохотнул. На самом деле Джейн много занимался и тренировался, поэтому мог бы даже без проблем носить Инженера на руках, если бы тот позволял. И он позволял, но в редких случаях и ни в коем случае не на поле боя. Но Делл, честно признаться, никогда не был стройняшкой. Тем более — пёрышком. Ему каким-то образом удавалось оставаться «мягким и компактным», что делало его, по мнению Солдата, ещё больше похожим на плюшевого мишку. Или на енота. — Знаешь, под самыми привычными вещами скрываются самые непривычные вещи, — выдал вдруг американец. — Философствуешь? — весело спросил Инжи. — Это ты сам меня научил. «Что есть красота» и всё в таком духе… — Погоди, нет, я же, наоборот, говорил тебе не…- — Нет. Ты красивый. Делл хмыкнул. Надо же. Кто бы мог подумать, что бесстрашный Солдат — псих, что буквально помешан на войне, в самом деле может быть таким… милым?.. Самым лестным казалось то, что только Инжи об этом знал. — А вообще, это нечестно, — подытожил он. — Ты не видел всю мою «красоту» без этих очков ещё ни разу, правда? И Инженер уже потянулся было к своей каске, а другой рукой собирался стянуть сварочные очки, но был остановлен. — Дай я сам. Большими жёсткими ладонями Доу накрыл ладони Делла и медленно «освободил» его. Сначала бережно снял желтую каску, затем — защитные очки… Серо-голубые глаза, отражающие огненно-красное яркое небо, тогда почему-то казались янтарными и ещё, как и всегда, добрыми. Сердце Солли, кажется, пропустило удар. Да, так и надо. Так должно быть правильно, Джейн. На него ещё никогда не смотрели таким искренним сияющим взглядом. Глаза Делла смеялись. — Нечестно только то, как ты мог скрывать всё это от меня, кексик. Инженер рассеянно пожал плечами, и они ещё некоторое время посидели так, находясь даже как-то слишком близко друг к другу, пока техасец не нарушил идиллию первым, отстранившись, но не переставая улыбаться. А Доу и сам не заметил, что так и сидел, поглаживая раскрасневшееся лицо Делла. Казалось бы, он выпал из реальности — его уже мало интересовало поставленное рядом пиво. Скорее… Он просто понял, насколько нравится ему вражеский Инженер со всей его уверенностью в своих действиях, с этой умильной схожестью с большим плюшевым медведем (или всё-таки с большим пушистым енотом) и с этими прекрасными живыми глазами. Глупо даже как-то. — Ох. Эй, Инжи, — спохватился американец, — мне нравятся еноты. — Чего? — рассмеялся техасец. — Ты похож на енота, — пожал плечами Солдат. — Мне нравятся еноты, — повторил он, почему-то смутившись. — К тому же… Послушай, Инжи, — Доу чуть ли не подскочил, поглощённый новой идеей. — А помнишь, ты говорил, что мы пойдём искать енотов? Сынок, я подумал, мы можем разводить енотов! Солли самодовольно улыбнулся, по-своему и немного резко щипая шершавую щёку смеющегося Делла. — Ха, а давай всю твою базу заполним енотами?.. Чтобы ты мог думать обо мне, когда они будут кусать твою руку или ногу… Синие глаза Джейна возбуждённо горели, а густые брови были нахмурены — это значило, что Солдата снова поглотила новая мечта, в то время как янтарные глаза Делла все так же смеялись. До чего же детская мечта. — Тише, дурачок… — шикнул техасец наконец, кладя свою механическую ладонь на широкое плечо товарища. — Я готов завести с тобой целую семью енотов, но сначала давай найдём хоть одного, ладно? И у Доу снова вспыхнули уши, заливаясь яркой краской, а он, совершенно растерявшись, сумел выдавить одно лишь тихое «Да». А завтра оба снова проснутся на жёстких матрацах на своих базах, разбуженные громким голосом Администратора, и снова будут изменять своим командам, спасая друг друга, а победу в очередной раз одержат Красные, вклад в которую по большей части будет внесён, безусловно, именно Солдатом, а Делл… Делл — просто инженер, может, немножко и лузер, но зато принадлежащий своему Солли. И ещё у него красивые глаза…