Фансервис

      И вот они снова стали той самой парой, что заражала флюидами любви всех и вся в радиусе как минимум пятидесяти метров. Или пол километра. Или вообще в масштабах всего земного шара, так как, ко всеобщему ужасу (или радости — тут Юнги еще до конца не определился), за отношениями этих двоих следили на всех континентах. Стойко в этой атмосфере вновь обретённого счастья держался только он — Юнги.       Он сдержался и не стал ничего говорить, когда снова увидел их в одной постели — шпильки в адрес макнэ не в счет, а уличать в притворстве Тэхёна, ресницы которого довольно предательски подрагивали, отчего-то не захотелось — слишком умиротворенно-счастливое лицо у него в тот момент было.       Сдержался Юнги и тогда, когда младшие заигрывали друг с другом во время трансляции в новогоднюю ночь. На камеру, может, и не заметно, но он сидел рядом с Тэхёном и прекрасно прочувствовал всю возню этих двоих. Что там делал макнэ, Юнги, конечно, не видел, но зато прекрасно ощущал нетерпение Тэ: тот вздыхал, наклонялся вперёд, отклонялся, трепал макнэ по голове, отчего всем близ сидящим оставалось делать то же самое, иначе было бы слишком заметно, как Тэхён неравнодушен к волосам макнэ. Он теребил подлокотник, мял подушку.       Юнги перетерпел и тогда, когда с комнаты Тэхёна донеслись первые звуки его ночных кошмаров — надрывный скрип кровати. Тут Юнги, к слову, призадумался: кровати-то в номерах были добротные, дубовые — это как надо стараться, чтобы расшатать такие бандуры. И, призадумавшись, выкрутил громкость на максимум, усевшись рядом с колонкой с таким лицом, что если кто и был возмущён, подходить побоялся.       Пришлось, конечно, держаться и тогда, когда на утро после новогодней ночи эти двое уютно устроились рядышком за столом. Чонгук плавно переместил свою руку на спинку стула Тэ и мягко поглаживал его по спине. Тэхён, опустив глаза в стол, выглядел таким смущенным, что Юнги в который раз удивился, как обычно выглядящий очень самоуверенно Тэхён вмиг преображался в застенчивого подростка, стоило инициативу в их отношениях перенять макнэ.       Ну да чёрт с ним, Юнги бы так и молчал, если бы тему младших вдруг не поднял Хосок.       — Обожаю, когда вы одновременно носите кольца на безымянных пальцах! — вдруг с восторгом воскликнул он, захлопав в ладоши. — Еще было круто, когда вы делили тот комплект из колец на двоих. Было столько всяких интересных теорий — вы бы знали, сколько всего я на этот счет вычитал!       Все сконфуженно замолчали и, чувствуя, что надо бы как-то разрядить обстановку, Чонгук кратко заметил:       — Я их потерял.       — Они, кстати, нашлись, — не подумав, вставил Намджун. — Еще летом. Все забывал отдать. Мне их горничная принесла, нашла на полу.       Тэхён посмотрел на Чонгука вопросительным взглядом, и Намджун, уловив это, попенял себя за неуклюжесть. «Зря сказал», — подумал он. И ещё больше уверился в своей мысли, когда в разговор внезапно вмешался молчавший до того Юнги.       — Как интересно, что никого абсолютно не смутил тот факт, что макнэ у нас меняет отношения словно те же кольца: вчера еще был с Чимином, а сегодня уже с Тэхёном. Страшно предположить, кто на очереди. — Юнги обвел взглядом разом застывшие лица младших. Остановившись на лице Чимина, он продолжил: — А ты, что, так и продолжишь разыгрывать «братскую» влюблённость, когда эти двое наконец помирились? Фансервис превыше дружбы и достоинства?       Чимин резко отодвинул стул и поднялся из-за стола.       — Спасибо, дорогой хён, что так заботишься о моём моральном облике. Кому, как не тебе, всё это мне говорить. — Он развернулся и направился к выходу. — У меня аппетит пропал, простите.       Некоторое время все сконфуженно молчали, пока Тэхён не вывернулся из-под руки макнэ и, велев оставаться на месте, так как тот вскочил следом, направился за Чимином.       — Что, тоже уходишь?       — А ты следом не хочешь? Испоганил всем аппетит, а теперь доволен? — осадил Юнги лидер. И принялся грозно вещать о том, что три шкуры с него спустит, если он к вечеру не помириться с младшими.       Юнги насупился и уткнул взгляд в тарелку.       Наболело.       На очередном сильном словечке, которыми Намджун обычно разбрасывался нечасто и прозвучавшем оттого особенно неприятно и веско, Юнги насупился, демонстрируя решимость отмалчиваться дальше. Не то чтобы он не чувствовал себя виноватым, но, блин, наболело. Он не мастер проводить педагогические беседы, такт тоже не числился в перечне его сильных сторон — да какой тут такт, какая педагогика, когда несколько месяцев подряд он вообще не знал, что с ними станется дальше?! Его жизнь была подобна обитанию на огромной роскошной яхте, когда он обнаружил, что она — не более чем муляж, и малейший порыв ветра способен перевернуть её верх дном, отправив всё содержимое на корм рыбам. Где те времена, когда он мог с уверенностью утверждать, что их группа одна из самых сплочённых и крепких в их бизнесе? Всё пошло прахом в один момент, поставив перед пониманием, насколько он был наивен в своём убеждении. Конечно, он, как и все, был рад узнать, что Тэхён и Чонгук снова вместе, но на смену этому чувству почти сразу пришёл страх: а что, если всё повториться? Смогут ли они вновь выстоять? И можно ли тут смолчать?       Он прекрасно осознавал, почему львиная доля его недовольства обрушилась именно на Чимина. Действия и Чонгука, и Тэхёна опирались на чувства, эмоции, но Чимин... Юнги знал мало людей, которые обладали холодным разумом, запросто превалирующим над любыми чувствами и эмоциями, а именно таким, несмотря на всю свою показную мягкость, был Чимин. Поэтому Юнги был несказанно огорчён и даже обижен, когда тот, не моргнув глазом, влез туда, где было место только двоим.       Тем не менее, совесть, говорившая голосом Намджуна, настойчиво убеждала, что не дело судить человека, не зная его мотивов.       Тем временем Тэхён догнал Чимина на подходе к номеру. Тот успел заскочить в уже закрывающийся лифт, поэтому Тэхён вынужден был дожидаться следующего. Он пришёл почти сразу, так что перехватить Чимина удалось еще в коридоре.       — Чимин! Чимин-и!       — Что? — Чимин так резко обернулся, что не ожидавший подобного Тэхён машинально отшатнулся. — Тоже хочешь что-то добавить?       Тэхён перевёл дыхание, вглядываясь в раскрасневшееся лицо друга.       — Не расстраивайся, — неловко начал он, понимая всю банальность сказанного. — Юнги вряд ли хотел тебя обидеть. Он просто слишком переживал...       — Да неужели? Ты разве не согласен со сказанным?       Тэхён сконфуженно открыл рот, не зная, как ответить на этот вопрос.       — А ты сам как думаешь?       — Как я думаю? Бл*ть, Тэхён, я думаю, что он сказал правду! Правду, бл*ть, во всей её неприглядной красе...       — Не матерись, мы в коридоре...       — Не прерывай! И раз уж тебе всё равно нечего мне сказать, тогда слушай сам!       — Хорошо. — Тэхён потянулся рукой к его плечу, но Чимин так злобно от него отмахнулся, что тот смиренно отступил назад. — Давай хотя бы зайдём в номер.       На секунду ему показалось, что Чимин набросится на него с кулаками, так он в миг раскраснелся. Но вместо этого он полез в карман и истеричным движением выхватил карточку. Та ожидаемо улетела на пол.       — Я сам. — Тэхён поднял карту и открыл дверь.       Несколько первых минут, стоило им оказаться в номере, Чимин, заламывая руки, метался взад-вперёд, пока Тэхён стоял у двери. За все годы, что они друг друга знали, он видел Чимина в подобном состоянии лишь несколько раз. Друг был невероятно уравновешенной натурой, разозлить или вывести из себя которую было весьма непросто. Но если такое случалось, это приравнивалось к настоящей катастрофе. Тэхён искренне считал, что самый страшный из всех них в гневе именно Чимин. Сейчас же он был не просто разгневан. Он был обижен, расстроен и задет. — Чими...       — Нет, Тэхён, сейчас молчи! — Чимин обернулся к нему настолько резко, что Тэхён вздрогнул. — Молчи, потому что ты и так не давал мне ничего сказать все эти месяцы!       Тэхён молча сглотнул и покаянно опустил голову. Чимин был прав.       — Если бы ты хоть раз утрудил себя честно поговорить со мной за все эти месяцы, мы бы точно не оказались в такой ситуации. Ты виноват не меньше, чем я!       — Неужели? — Тэхён вскинул голову. Даже не желая ссориться, он не смог не отреагировать на такой выпад.       — Если бы ты не скрывал всё в себе, не уходил от разговора, я бы лучше понимал, что творится у тебя на сердце, и никогда, слышишь, никогда не то чтобы не вступил в отношения с Чонгуком. Я бы исключил с ним всякий фансервис! Но теперь, выходит, виноват во всём я — так считают даже другие мемберы. И, знаешь, что самое ужасное? Я тоже так считаю! Я, чёрт возьми, ужасно корю себя за то, что повёлся тогда на предложение макнэ, зная, что он целиком и полностью, давным-давно, весь погряз в тебе. И последнее, что мне хочется сейчас выслушивать, это нотации о моём моральном облике от других мемберов.       — И что ты от меня хочешь? Я не могу заставить всех молчать!       — Хочу, чтобы ты перестал быть такой самопогружённой личностью, переживающей все свои проблемы наедине с собой. Я, вообще-то, тебе друг!       — Если ты друг, ты мог бы сам догадаться, насколько мне могут быть приятны твои обжимания с Чонгуком!       — Да с чего бы? Я экстрасенс, что ли? Или у меня дофига времени заниматься анализом наших взаимоотношений, если ты ни словом, ни делом не выражаешь какое-либо неудовольствие?! Для меня это всегда был всего лишь фансервис!       — Который привёл тебя в постель к моему парню!       Бам!       Тэхён не сразу сообразил, что ему только что хорошенько съездили по лицу. Он неуверенно поднял руку, прижав пальцы к губе, и снова перевёл взгляд на Чимина. Тот стоял рядом с зажатым кулаком, и на его лице было написано выражение такого шока, что Тэхён понял, что тот удивлён своему поступку не меньше.       — Ты ударил меня? — Тэхён облизнул губу, чувствуя металлический привкус крови.       — Напросишься ещё раз — добавлю.       — Мы перешли на новый этап отношений. — Почему-то теперь стало смешно, но Тэхён не решался смеяться в открытую, так как Чимин всё также стоял перед ним со свирепым выражением на лице. — Ударишь еще раз?       Ответить Чимин не успел, так как дверь отворилась, явив просунувшуюся голову Чонгука.       — Можно к ва... Что?! — Чонгук влетел в номер и подхватил в ладони лицо Тэ. — Что случилось, Тэхён-и?! Ты что, ударил его? — Чонгук обернулся к Чимину.       — Как же вы меня, тэгуки, задолбали! — бросил тот, отступая назад. Терпения на этих двоих одновременно у него сейчас точно не хватит. Он их обоих по углам разнесет! — Не мог бы ты выйти? Мы еще не договорили.       — Ни за что!       — Правда, оставь нас одних. — Тэхён положил ладонь на плечо Чонгука, стараясь говорить как можно более убедительно. — Нам нужно поговорить. Не беспокойся.       Чонгук недоверчиво покосился на его разбитую губу, потом в спину начавшему копаться в чемодане Чимину и, кивнув, неохотно поплелся на выход.       Чимин тем временем нашёл то, что искал.       — Сядь. — Он указал Тэхёну на диван.       — Что, починишь то, что сломал?       — Молчи. — Смочив антисептиком ватный тампон, Чимин принялся не очень-то осторожно обрабатывать разбитую губу друга. — Если уж на то пошло, ты и сам за последние месяцы недалеко от меня ушёл. А ведь Чонгук в это время был моим парнем. Не надо на меня так смотреть. Вашим фансервисом я тоже сыт по горло, не говоря уж о том, что всё также закончилось постелью.       Тэхён вскинул голову.       — Он сказал, что вы расстались!       — Не дёргайся! — Чимин снова принялся обрабатывать его губу, несмотря на шипение. — Мне он сказал тогда то же самое, так что давай будем справедливы: мы квиты...       — Спасибо тебе.       Чимин поднял глаза, подозрительно уставившись на Тэхёна.       — Не за то, что вдарил, естественно, — уточнил Тэхён. — А за то, что ты искренен и не ведёшь себя так, как я вёл себя все эти месяцы. Я шёл сюда не для того, чтобы обвинить тебя в чём-либо. Мы все виноваты или не виноват никто. Не вини себя. Нас с Чонгуком это многому научило. И не бери слова Юнги близко к сердцу.       — Ты сейчас серьезно?       — Да..       — Да етит твою мать... — раскатисто раздалось на всю комнату. Помяни чёрта, называется. Оба обернулись, глядя на замершего в дверях Юнги, из-за плеча которого выглядывал взволнованный Чонгук. — Даже не могу сказать, что меня бесит больше: что ты разукрасил Тэхёна или что за всё это отдуваться придётся мне.       — Иди отсюда, твоя помощь никому не сдалась!       — Ты язык-то прикуси, мелкий. — Юнги прошёл внутрь, прикидывая в голове, сколько мероприятий запланировано у них на ближайшие дни и попутно оценивая масштаб катастрофы. — Да что ж вы такие проблемные? Что я теперь должен сказать Наму?       — Я тебе повторяю: твоя помощь здесь не требуется. — Чимин, кажется, был готов взорваться снова. — Я сам справлюсь.       — Да я и не спрашиваю тебя. Сказал: сам всё решу. Будем считать, что это моё извинение.       — Что?! — Чимин резко обернулся. — Так ты извиняться пришёл?! Тогда нет уж, давай на словах.       И пока двое, замерев друг напротив друга, буравили друг друга взглядами, Тэхён потихоньку повлёк Чонгука на выход. Закрыв за собой дверь, они некоторое время прислушивались к раздающейся за дверью приглушенной ругани. Затем Тэхён закинул руку на плечи макнэ и тихо сказал:       — Давай договоримся, Гуки, впредь говорить друг другу всё, что нам не нравится.       — Хорошо, — с заминкой ответил макнэ и потянулся к его губе. — Зачем он тебя так?       — Заслужил, — хмыкнул Тэхён, потрогав ранку языком.       — Не надо, не береди ее. — Чонгук подался вперед и осторожно поцеловал его в уголок губ.       — А можно не делать это здесь? — раздался в нескольких шагах от них истеричный голос Сокджина, заставив испуганно друг от друга отпрянуть.       Рядом с ним, улыбаясь во все тридцать два, стоял Хосок.       — А мне понравилось! Продолжайте, пожалуйста. Вы такие сла-а-вные!