Нежные ножи

Проходя мимо Башни Тысячелетия Кирю старательно не думает о прошлом декабре. Настолько старательно, что почти не обращает внимания на Харуку, настойчиво тянущую его в сторону подпольного казино — ребенку нужны другие хобби, какой бы везучей в азартных играх она не была. Настолько старательно, что до последнего не замечает приближающегося со спины Маджиму. Тот останавливается у него за спиной и кривится, когда Кирю оборачивается: — Тебя так давно не было и ты все равно не рад меня видеть, Кирю-чан? Они с Харукой и вправду уже несколько месяцев не были в Камурочо. Кашиваги помог им снять квартиру в районе поспокойней, найти школу для Харуки и подработку для самого Кирю. Если бы не приглашение Дате, он еще не скоро рискнул бы вернуться. — Я рад, Маджима-сан, — честно говорит Кирю, но, судя по недовольному виду Маджимы, ответ все равно неправильный. Маджима тянется рукой вглубь своего змеиного пиджака, и Кирю напрягается, готовый чуть что вскинуть руки и заблокировать удар. Кирю бесконечно благодарен Маджиме за тренировки и все их странные отношения, но это не помешало ему сбежать из Камурочо не прощаясь. Не считать же прощанием тот путанный емэйл, который он полупьяным отправил на адрес Нишиды. Сердце бешено бьется у него в груди, разгоняя по венам адреналин, и Кирю нехотя признается себе, что, как бы он не пытался стать обычным работягой, не ввязывающимся в лишние драки, по дракам с Маджимой он всё-таки скучал. Харука мягко отпускает его руку и вливается в толпу, отходит подальше, чтобы ему не приходилось за неё переживать. — Постой, Харука-чан, — окликает её Маджима к удивлению Кирю, — мы не будем драться. По крайней мере, пока что. Харука смотрит на него серьезно — в такие моменты она слишком уж похожа на Юми — и подходит ближе. Маджима садится на корточки, оказываясь почти вровень с Харукой. Кирю с трудом подавляет в себе желание встать между ними. Он все еще помнит, как тот украл Харуку, хотя сердцем — или чем-то другим, столь же неразумным — ему и хочется Маджиме доверять. — Прости, что я тебя похитил тогда, Харука-чан, — говорит Маджима. Харука хмурится и отворачивается. Кирю видит, как она сжимает в пальцах подол куртки. Пауза затягивается, но ни она, ни Маджима, не двигаются с места. Наконец Харука говорит, решительно глядя Маджиме прямо в лицо: — Извинения приняты. Рука Маджимы зависает над головой Харуки, словно он хочет взъерошить ей волосы, но в итоге просто пару раз почти невесомо похлопывает её по голове: — Давай-ка в качестве извинения я научу тебя парочке приемов на тот случай, если тебя снова захотят украсть. — Не нужно учить Харуку всяким странным вещам, — сразу же перебивает его Кирю, но Харука кивает, бесстрашно глядя Маджиме прямо в лицо. — Отлично! — говорит Маджима и резко распрямляется, — напиши Нишиде, когда будет время, и мы что-нибудь организуем. Кирю кажется, что он собирается уйти, поэтому он делает первую же глупость, которая приходит ему на ум. Хватает рекламный щит ближайшего хост-клуба и швыряет его в сторону Маджимы. Маджима поворачивает голову, услышав шум. Он уклоняется, так что его задевает только самый край, и оглушительно хохочет: — Что, соскучился по дракам со мной, Кирю-чан? Кирю, как дураку полнейшему, хочется сказать, что соскучился он не только и не сколько по дракам, хотя и по дракам, конечно, тоже... Так что он решительно тянется за следующим рекламным щитом. Красно-белая фигурка Харуки на краю его поля зрения скрывается за дверьми джелатерии. Маджима выбивает щит у него из рук и уходит от ответного удара вниз. Упавший щит с оглушающим грохотом перекатывается по асфальту. Кирю скорее чувствует, чем видит, как расступаются вокруг них люди. Он поднимает перед собой скрещенные руки, блокируя непрекращающийся поток ударов Мажимы, и пятится назад, в какую-то очередную подворотню. Маджима довольно быстро пробивает блок, задевая Кирю кулаком по лицу. Губу ошпаривает болью, но Кирю не дает себе отвлечься и в движении перехватывает руку Маджимы. Если сейчас он её резко опустит и одновременно поднимет колено, Маджиму ждет несколько довольно болезненных минут. Тот резко движется назад, разгадав его план. Кирю пытается удержать его на месте, но чертов змеиный пиджак знакомо скользит под пальцами, и спустя пару секунд Кирю сжимает в руке только сползшую чужую перчатку. Оба они смотрят на кусок черной кожи с недоумением. Кирю отбрасывает перчатку в сторону. Маджима все равно не забудет её забрать. — Хорошо сработано, Кирю-чан, — говорит ему Маджима. Его широкая хищная улыбка блестит под фонарями Камурочо, и Кирю на секунду отвлекается, выпуская из поля зрения его ноги. Маджима, в отличие от него, бдительности не теряет и быстрой подсечкой обрушивает его на асфальт. Кирю хмурится, игнорируя боль, и пытается как можно скорее подняться, но Маджима садится ему на грудь, придавливает ногами плечи. Если бы Кирю хотел, он мог бы выбраться, стряхнуть с себя Маджиму, но ему — вопреки всем отчаянным разумным побуждениям — хочется подольше чувствовать на себе вес Маджимы. Стыдно признаться, как он скучал по таким моментам в своей обычной жизни вне клана. Кто не возбуждался во время драк и не заканчивал их, жадно целуясь со своим заклятым соперником в грязных подворотнях? Со всеми такое случается, особенно если с десяток лет отсидеть за решеткой, не слишком взаимодействуя с людьми, верно? Кирю делал вид, что ничего не было, и Маджима — вопреки всем его представлениям о Маджиме — отчего-то ему подыгрывал. Не напоминал ни о том, как Кирю позорно кончил в штаны от одних поцелуев и прикосновений, ни о том, как не мог оторвать взгляда от Гороми в обтягивающем платье-бодиконе. Пальцы Маджимы проходятся по кромке зубов Кирю, но тот отказывается что-либо предпринимать. Среди них двоих только у одного собачье прозвище, и это не Кирю. Маджима просовывает пальцы глубже между его полураскрытыми челюстями. Холодные кончики пальцев медленно теплют у Кирю на языке. Время тянется бесконечно медленно и с такой же скоростью подушечки пальцев Маджимы двигаются по его языку. Полузакрытый глаз Маджимы лениво смотрит на него сверху и Кирю — как ни вглядывается — не может различить, где кончается радужная оболочка и начинается зрачок. — Вот сейчас был отличный шанс меня укусить и перехватить инициативу. Слишком уж ты мягкосердечный, Кирю-чан. Мягкий-мягкий, как зефир, — с наигранным сокрушением качает головой Маджима и поднимается. Кирю вроде как хочется поймать его за руку и остановить, оставить на месте, пока он не разберется со своими чувствами. Именно поэтому он ничего не делает. Маджима подбирает с асфальта перчатку и натягивает её обратно на руку. “Почему у него такие холодные пальцы, если он вечно в перчатках?”, невпопад думает Кирю, вспоминая ощущение чужой прохладной кожи. — Ну и как ты будешь Харуку-чан защищать, если разленишься? - отчитывает его Маджима. Кирю вздыхает и утирает тыльной стороной ладони кровь с рассеченной губы. Он предпочел бы, чтобы Харуке больше никогда ничего не угрожало и защищать ее не приходилось. Маджима интерпретирует его вздох по-своему: — Придется подарить тебе утешительный приз. Он театрально разворачивается вокруг своей оси (Кирю готов поклясться, что видел такое движение у Миракла Джонсона!) и подходит к лотерейному киоску. — Один лотерейный билет, — за его спиной Кирю ничего не видно, но, судя по всему, Маджиме приходится что-то выбирать, — ага, вот этот мне нравится. Он расплачивается и возвращается обратно к Кирю. Протягивает ему тонкий лист бумаги с напечатанными цифрами. — Приходите через неделю, там как раз розыгрыш будет, — кричит им из своего окошка кассирша. — Не потеряй свой билет, Кирю-чан, вдруг счастливый, — говорит Маджима, машет ему спрятанной в черной коже перчатки рукой — Кирю снова вспоминает ощущение его пальцев — и исчезает в толпе. Кирю еще какое-то время смотрит ему вслед, запоминает мельчайшие бессмысленные детали: растрепанные после драки волосы, перекрученный шнур повязки, крупную царапину на левом ботинке. Кто-то пинает его локтем в бок и наступает на ботинок, бурчит что-то про “Тупиц посреди дороги”, и Кирю наконец отправляется за Харукой в джелатерию. Та на вид совсем не скучает и восторженно прилипнув к витрине рассматривает виды мороженого. Возможно, он плохой опекун, если позволит Харуке есть мороженое в марте. С другой стороны, сам он ел мороженое и зимой, и ничего не случилось. — Харука, — говорит Кирю, останавливаясь рядом, — почему ты его простила? — Вы ведь с ним друзья, — говорит Харука, не оборачиваясь, — не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились. — Вафельный рожок и три шарика, пожалуйста, — говорит Кирю девушке за кассой, оборачивается к Харуке, — какие будешь? — Клубничный, шоколадный и мятный, — немедленно выпаливает та и зачарованно смотрит, как мороженое зачерпывают, — и мне показалось, что Маджима-сан действительно хотел извиниться. В “Подсолнухе” нам всегда говорили, что людям нужно давать второй шанс. Нишики пытался дать второй шанс их дружбе, встретившись с ним в “Серене”. Кирю стоило дать второй шанс Нишики.

***

Неделю спустя он с Харукой снова возвращается к лотерейному ларьку. Себе и Харуке он объясняет это тем, что у них еще есть дела в Камурочо, Маджима, невесть как снова прибившийся к ним, не верит ни одному его слову. Кирю протягивает лотерейный билет кассирше и смотрит, как она подслеповато поправляет очки и долго-долго сравнивает цифры. Харука и Маджима с одинаково скучающим видом разглядывают таблицу стоимости билетов и правила лотереи. — Ваш приз, молодой человек, — наконец говорит пожилая кассирша, протягивая Кирю пухлый конверт. Он принимает его и озадаченно смотрит на надпись: — Путевка? Разве это не должно достаться тому, кто выиграл больше всех жетонов в казино? В конце концов, этот лотерейный ларек просто прикрытие для казино и способ “отмыть деньги”. — Удача тоже азартная игра, — улыбается кассирша. Маджима закидывает руку ему на плечо, вторгается в личное пространство и собственнически забирает конверт. Шуршит разрываемая бумага. Харука привстает на цыпочки, пытаясь тоже заглянуть: — Что там? Маджима подносит бумаги ближе к лицу и усмехается: — Кирю-чан только что выиграл вам поездку на горячие источники, Харука-чан. Три человека, два дня, одна ночь, все оплачено. Харука недоверчиво улыбается, оглядываясь на Кирю. Маджима усиленно моргает в его сторону. — И никакие дополнительные документы не нужны, — встревает кассирша, пересчитывая дневную выручку за стеклом, — мы не в первый раз отправляем туда победителей и обычно наши победители живут в районе Восточного парка. Главное она не говорит, но Кирю все равно понимает, что имеется в виду. У бездомных из Восточного парка есть деньги, чтобы тратить их на азартные игры и выпивку, да умение выживать в городе, ничего больше. У него с Харукой и без этого куда больше возможностей. — Даже не думайте отдавать кому-то свой выигрыш, молодой человек, — строго говорит ему кассирша, словно прочитав его мысли, — еще одной поездки Комаки-сана там не переживут. — Но, — начинает Кирю. Как будто он собрался отдавать билеты Комаки! Пусть тот и живет среди бездомных в Восточном парке, денег у него побольше чем у Кирю будет. — Никаких “но”. Рано или поздно всё почему-то оказывается у Комаки, это мы уже проходили, — хмурится кассирша и Кирю безоговорочно верит её суровому лицу. Маджима отдает ему вскрытый конверт: — Теперь ты мне должен, Кирю-чан. Такое везение на дороге не валяется. Возможно, мне стоит бросить якудза и податься делать ставки на сумоистов. — Мне кажется, это не очень разумно, Маджима-но-нии-сан, — вежливо отвечает Кирю, пробегая глазами по документам, и прячет их во внутренний карман пиджака. — Тогда хотя бы угости меня обедом, — говорит Маджима, прислоняясь плечом к стене совсем рядом с ним, и заслоняет собой почти все его поле зрения. Видимый мир в этот момент, как и во время их драк, состоит только из Маджимы и куска Камурочо за его спиной. Возможно, именно поэтому он соглашается. Они заходят в ближайший же ресторан быстрого питания: “Звезду Кюсю n.1”. Маджима и Харука рядом с ним обсуждают айдол-группы, Кирю слышит только "юниты" , "сабюниты", “ноччи лучше кашиюки” и другие бессмысленные слова, так что напрочь теряет нить беседы. Невидяще уставившись в свою тарелку с раменом он погружается в размышления. Ему не хочется, чтобы выигрыш пропал зря, а значит — нужно кого-то пригласить. Мысленный телефонный справочник в голове Кирю не сильно длиннее реального списка контактов в его телефоне, и по большей части состоит из людей давно недоступных. Он даже некоторое время серьезно решает, не пригласить ли кого-нибудь из знакомых хостесс, хотя бы ту же Рину, но довольно быстро передумывает. Хорошо бы было позвать с собой Дате за все то, что он для него сделал, но у Дате сейчас своих дел невпроворот. Кашиваги приглашать — самоубийство, хотя тот и не согласится. Да и не хочется Кирю его на самом деле приглашать. Один из немногих все еще доступных людей сидит рядом с ним и объясняет Харуке, как правильно бить противника раскрытой ладонью в нос. Стоп, что?.. Кирю поворачивается и видит как Харука послушно двигает ладонью вперед и вверх, прямо в заботливо подставленный нос Маджимы. Он даже не успевает их остановить. Слышится легкий хруст. Харука тут же испуганно отдергивается. Маджима отшатывается в противоположную сторону и автоматически прижимает руку к лицу. За черной кожей перчатки видны только страдальчески нахмуренные брови. Зрелище было бы даже забавным, не происходи оно на самом деле у Кирю перед глазами. — Замечательно! — восклицает Маджима, убирая ладонь от лица. Из носа у него течет кровь, ярко-красной полосой пересекая улыбку. — Запомнила? В следующий раз бей именно так. Крайне больно и почти наверняка отвлечет твоего похитителя. Он отпивает из чашки, и Кирю приходит в движение, едва тот успевает поставить её обратно. Пиджак Маджимы привычно чуть скользит под его пальцами, Кирю все таки удерживает его в сжатых кулаках. Он рывком тянет Маджиму на себя, перехватывает одной рукой за затылок и впечатывает в стойку совсем рядом со своей тарелкой рамена. Не так больно, как прием, только что показанный им Харуке, но Маджиму это все равно на время дезориентирует. Тот промахивается и железный нос его обуви попадает Кирю не в колено, а в голень. Больно, но не так, как могло быть. Кирю игнорирует боль и отшвыривает Маджиму в сторону выхода. — Кирю-чан, — восторгается тот, с удивительной ловкостью избегая столкновения со столами и посетителями, — сразу чувствуется, что вы с Харукой родственники! Маджима отчего-то не дерется с ним в полную силу и понимание этого Кирю это неожиданно злит. Он вышвыривает Маджиму из помещения раменной и готовится кинуться следом. Кажется, годы назад мисс Тацу учила его какому-то подходящему приему. Харука останавливает его, дергает за рукав: — Дядя Кирю, это я попросила его показать мне какой-нибудь прием, пока ты отвлекся. Прости. Кирю вздыхает. Принцип “сначала действовать - потом думать”, подводил его куда реже, пока он не нашел Харуку. Он оборачивается, почти готовый пригласить Маджиму обратно, но снаружи на улице его уже нет. На оставленной чашке Маджимы Кирю замечает неаккуратные алые разводы, вызывающие в памяти отпечатки помады Гороми. В груди у него разрастается какое-то больное чувство, неправильная нежность к неправильному человеку. — Харука, — говорит он, когда они возвращаются обратно домой, наконец-то покинув неоновые улицы Камурочо, — может нам пригласить в поездку Маджиму? Кирю и сам чувствует какой глупый и эгоистичный вопрос задал, но не может удержать язык за зубами. Харука явно не захочет никуда ехать с Маджимой. Ехать с Маджимой зачем-то хочет он сам. — В качестве извинения за сегодняшнюю драку? — неуверенно добавляет он. Харука поднимает голову и смотрит ему в лицо. Она снова слишком похожа на серьезную Юми, и Кирю со стыдом отводит взгляд. Юми умерла не для того, чтобы он подвергал её ребенка опасности. — Я не против, — говорит Харука, и Кирю хмурится сильнее, чувствуя себя так, как будто он заставил её согласиться, — Маджима-сан вроде не такой плохой, и в айдолах разбирается. Никогда бы не подумала! Кирю кивает, вслушиваясь в ее серьезные объяснения, и тем же вечером отправляет сообщение с приглашением Маджиме.

***

Маджиму на станции Кирю замечает сразу же. Несмотря на цветастую рубашку вместо пиджака и темные очки вместо повязки, Маджиму трудно не узнать. Штаны у него кожаные, а носки обуви металлически блестят. Когда взгляд Кирю скользит вниз по его руке, он почти ожидает увидеть биту, но вместо этого видит довольно подозрительную спортивную сумку. Маджима оборачивается, словно почувствовав взгляд, широко улыбается и машет им рукой: — Кирю-чан, Харука-чан! Харука машет ему в ответ, Кирю стоически кивает. — Я думал, ты не придешь, — говорит он. В конце концов, Маджима так и не ответил на его приглашение. Маджима выглядит смертельно оскорбленным, и он спешно продолжает, — у тебя все-таки столько подчиненных. Маджима снова беззаботно улыбается и взбирается по ступеням подъехавшего автобуса. — Пару дней как-нибудь без меня проживут. Нишида справится. Кирю мысленно желает бедняге удачи. Ему хочется верить в Нишиду, но с семьей Маджимы, кажется, только Маджима и способен справиться. Кирю уступает Харуке место у окна. Маджима садится через проход от них, и Кирю впервые замечает наклеенные внахлест полосы пластыря под левым стеклом его темных очков. Когда он только встретил Мажиму, то думал, что повязка это просто притворство, часть безумия Бешеного Пса. Они даже спорили из-за этого с Нишики, и Нишики, как обычно, оказался прав: повязка и в самом деле закрывает потерянный глаз. Кирю одергивает себя. Он едет хорошо провести время с Харукой (и, возможно, с Маджимой). Не хватало только увезти с собой и так слишком живые воспоминания о Нишики. Достаточно и того, что он то и дело мерещится Кирю на улицах Камурочо. Харука прилипает к окну, Маджима погружается в телефон, видимо, чтобы раздавать ценные указания Нишиде, а Кирю с трудом борется с сонливостью. Он до последнего собирал ночью вещи в дорогу и ждал какого-то ответа от Маджимы. Стоило догадаться, что Маджима ответит действиями, а не словами. На одной из остановок, чуть более длинной, чем остальные, Маджима выскальзывает из автобуса с потоком людей, но почти сразу же возвращается. От него пахнет сигаретным дымом, а в руках он сжимает детский развлекательный журнал. — Держи, Харука-чан, — протягивает он журнал Харуке, широко улыбаясь. Харука берет журнал осторожно и также осторожно благодарит. Под тихий шелест журнальных страниц Кирю все-таки засыпает. Он почти успевает увидеть совсем другую дорогу, освещенную лишь светом фар, но Маджима говорит прямо ему в ухо, грубо вырывая из сна: — Э? Харука-чан, но это же для тебя. — Я все прочитала, спасибо, — говорит Харука, пытается вручить журнал обратно Маджиме, не задев Кирю, — можно возвращать. — Нет-нет, — говорит Маджима, выставляет перед собой ладони, — совсем для тебя. Навсегда. — Маджима-сан, — строго говорит Харука и Кирю оборачивается к ней, чтобы не дать себе притвориться, что это Юми, — чужие вещи нужно возвращать. Даже я это знаю. — Это же просто журнал из семейного магазинчика на станции, — говорит Маджима и голос у него звучит непривычно обескуражено. Кирю не уверен, что когда-либо слышал такой голос у Маджимы во всех его образах. Ему становится больно за Юми и Харуку. Конечно, Харука еще не привыкла, что все вещи — её собственные и ни с кем их делить не нужно. Им с Нишики было куда проще освоиться в жизни после приюта. В конце концов, им было не десять лет. — Харука, — говорит он, и они вдвоем с Маджимой сразу же разворачиваются к нему, — журнал правда не нужно отдавать, делай с ним что хочешь. Харука серьезно кивает. — Прости, Харука-чан, — говорит Маджима. Остаток пути они снова едут в молчании, и, несмотря на легкий шорох страниц рядом, Кирю так и не засыпает.

***

Когда они приезжают на свою станцию, оказывается, что до рёкана еще идти и идти. Маджима зевает и лениво потягивается, поставив свою сумку прямо на землю. Кирю с трудом заставляет себя не отвлекаться от карты и не смотреть на него. Харука с любопытством вертит головой по сторонам. — Не проголодалась, Харука-чан? — спрашивает её Маджима. Харука кивает, и Кирю сразу же мысленно ругает себя. Ему стоило догадаться, стоило подумать заранее и взять что-нибудь с собой. В магазине возле станции цены наверняка будут выше разумного, а лишние расходы им с Харукой совсем ни к чему. — Мы можем зайти в магазин… — начинает Кирю. До тюрьмы ему не приходилось не только лишний раз думать, но и лишний раз считать. Славные были времена. — Тогда тебе повезло, потому что у меня с собой бенто как раз для такой ситуации! — говорит Маджима, торжествующе потрясая своей подозрительно бандитской сумкой. Он заглядывает Кирю через плечо и водит по карте рукой, находит ближайший парк и стучит по нему пальцем. — Вот сюда пойдем. В парке кроме них пусто, в Камурочо даже днем такого не застать. Кирю это напоминает как они с Нишики сбегали со школьных уроков и бесцельно шатались по городу. Такие же пустые улицы и пустые парки, тишина, разрываемая только их смехом и разговорами. Маджима достает из сумки три коробки с бенто. Кирю успевает увидеть отделанные фольгой внутренности сумки-холодильника и одежду Маджимы в ней. Вряд ли стоит удивляться этому от человека, зимой и летом носящего пиджак на голое тело. Кирю смело может сказать, что его сложно удивить, но когда он открывает выданное ему Маджимой бенто, то в последнюю очередь ожидает увидеть сосиски-осьминоги и яйца в форме звездочек. — Как мило! — смеется рядом с ним Харука. В её бенто онигири сделаны в форме собачьих морд, с соответствующим узором из нори сверху. — Думали, у меня нож только для показухи? — говорит Маджима с напускной обидой, порывается немедленно достать танто и показать Харуке “крутые фокусы”. Кирю очень не нравится как в ответ на это предложение у Харуки загораются глаза. Возможно, её не стоило брать с собой не только в казино, но и в “Колизей”. Есть ли хоть какая-то часть воспитательного процесса, в которой он не успел облажаться? — Не стоит, Маджима-сан, — говорит он с нажимом. Маджима драматически вздыхает и берет палочки. В его собственном бенто ничего милого нет, да и сделано оно словно второпях и из остатков. — Но я бы хотела научиться делать милые бенто… — говорит Харука, надуваясь, и отправляет в рот осминожью сосиску. — Этому надо учиться не у подозрительных якудза, — говорит Кирю. Маджима кидает на него быстрый взгляд и Кирю переходит в наступление, пока он не успел предложить Харуке еще что-нибудь заманчивое и уж точно незаконное. — С чего ты сам этому научился? Трудно представить тебя собирающим бенто, нии-сан. — Я человек множества талантов, Кирю-чан, — разводит руками Маджима, - кто знает, что еще я умею? Кирю смотрит на него с недоумением: — Конечно, ты знаешь, что ты умеешь. Харука фыркает в свой рис.

***

Скучающая девушка в цветастой юката на ресепшене мельком смотрит что на их путевку, что на заполненные регистрационные карточки, и передает Кирю два ключа: — Ваши комнаты в правом крыле, идите до самого конца, не пропустите. Рекламная стойка рядом с ней крупными иероглифами предлагает ознакомиться с “прекрасной природой и живописной архитектурой” и прикупить себе юката. Комнаты действительно трудно пропустить, потому что в конце их всего две, расположенные дверями друг к другу. — Мы с Харукой, — начинает Кирю, раскрывая ладонь, чтобы определить какой из ключей относится к ближайшей двери. Маджима молниеносно хватает ключи у него с ладони. — Не-а, Кирю-чан. Не знаю, что ты хотел сказать, но наверняка глупости какие-то, — Маджима протягивает Харуке один из ключей, — держи, это будет твоя комната, а мы поделим одну. — Маджима-сан… — начинает Кирю, но Маджима раздраженно машет на него рукой и затаскивает в номер. Кирю едва успевает кивнуть в ответ на вопросительный взгляд Харуки. Маджима ставит сумку прямо на татами у входа и возмущенно смотрит на Кирю. — Уж ты то должен понимать, — Маджима больно тычет его в плечо, — Ты же сам в приюте вырос. Пусть хоть где-то у неё будет возможность пожить отдельно от других. Кирю кивает. Ему и правда стоило подумать о Харуке в первую очередь. Маджима отворачивается и скрывается в ванной комнате, оставляя Кирю разглядывать номер. Комната не очень большая, зато прозрачные двери выводят его прямо на энгаву к изолированному онсену с видом на поросшие хвойным лесом горы. Даже воздух тут пахнет совсем не так, как в городе. Кирю подавляет в себе глупое детское желание немедленно окунуть руку в горячую воду. Холодный мартовский воздух над онсеном чуть колышется от жара. Маджима неслышно подходит к нему, и Кирю сразу замечает, что он сменил темные очки на свою обычную повязку. — Не боишься, что тебя тут узнают? — Я просто бригадир-строитель на отдыхе, — говорит Маджима, и Кирю смотрит на него с сомнением, — Что? Мне всегда хотелось построить какую нибудь монументальную хреновину. Кирю хмыкает. Вроде он что-то такое уже слышал от Маджимы в прошлом году. Он переводит взгляд обратно на онсен, но Маджима хватает его за руку и тянет прочь. — Кирю-чан, сколько тебе, девяносто? Только пенсионеры сразу лезут в источники, — щурит на него единственный глаз Маджима, — сначала мы все посмотрим на живописную природу и прекрасную архитектуру.

***

Сезон совсем не туристический, слишком рано для Золотой Недели и школьных поездок, поэтому рёкан и прилегающие храмы стоят полупустые. Кирю засовывает руки в карманы брюк, чувствуя себя нерадивым школьным хулиганом, и идет вслед за Харукой и Маджимой мимо архитектурных памятников и редких прохожих. Его не очень занимают виды, но и Харуке, и Маджиме, кажется, достаточно интересно. Никому вокруг нет дела до подозрительной пары мужчин и маленькой девочки с ними. Никто не узнает их на улицах. Никто не пытается ввязаться с ними в драку. Кирю почти может представить себя другим — обычным — человеком на заслуженном отдыхе. Как Маджима чуть раньше в рёкане. Он запрокидывает голову и смотрит на проплывающие облака. Когда они с Нишики были совсем детьми, то легко могли разглядеть в них фигуры и формы. Кирю смотрит вверх, пока ярко-голубое небо не начинает резать глаза, но облака отказываются складываться во что-то, кроме облаков. — Кирю-чан, иди сюда! — вырывает его из мыслей окрик Маджимы. Удивительно, но вне Камурочо даже голос Маджимы звучит не так раздражительно и оглушающе. Кирю подходит ближе и видит, как Харука и Маджима увлеченно скармливают монетки гача-машине. — Мы хотим выиграть брелок с драконом, — серьезно сообщает ему Харука. Дракон на рекламной листовке перед автоматом напоминает Кирю скорее собаку. Ничего схожего с ирэдзуми на его спине. Кирю хочется протянуть руку и убрать с лица склонившегося перед автоматом Маджимы упавшие волосы, и, может быть, так и оставить руку на чужой щеке, но он себя одергивает. Ему просто одиноко. Такое случается. — На что похожи облака? — спрашивает он у Харуки. Та отвлекается от раскручивания ручки автомата и запрокидывает голову вверх. Маджиме приходится поймать выпавший шарик с игрушкой вместо неё. — На драконов, — отвечает за неё Маджима. Он вертит в пальцах шар и за прозрачными стенками Кирю видит очертания того самого брелока с драконом, который хотела получить Харука. — Еще на рыб, — добавляет Харука, — а вон то, слева — на автобус. Маджима отдает ей брелок и та сразу же цепляет его на свою сумку. Кирю не может удержаться от улыбки, глядя на её радостное лицо.

***

Кирю теряет счет времени, и в рёкан они возвращаются затемно. Уже знакомая девушка в юката говорит им, что ужин ждет их в комнате. Когда он пытается вернуться в комнаты, Маджима и Харука одновременно его останавливают. — Что за отдых в онсене без юката? — говорит Маджима, указывая на стойку возле ресепшена. Серьезно нахмуренная Харука согласно кивает рядом. И когда они успели так поладить? Харука выбирает юката с подсолнухами, Кирю хватает то, что не режет глаз и лежит поближе, и вместе с ресепшионисткой они добрых минут десять смотрят, как Маджима выбирает самый вырвиглазный вариант. Кирю медленно, но верно начинает подозревать, чья именно это была идея. Они расстаются с Харукой у дверей в номера, и, осторожно обойдя накрытый стол, принимаются переодеваться. Кирю старательно смотрит сквозь прозрачные двери на подсвеченный онсен, а не в сторону шуршащего одеждой и изредка ругающегося Маджимы. Переодетый в юката Маджима очевидно компенсирует расцветкой вынужденное расставание со змеиным пиджаком и цветастой рубашкой. Кирю уверен, что если долго на него смотреть, то все в мире будет выглядеть таким же полосатым и клетчатым одновременно. — Нелепо выглядишь, — говорит ему Кирю с незнакомым себе удовлетворением, не с первой попытки завязывая пояс. Так вот что чувствовал Нишики, комментируя его костюмы. Маджима не обижается: — К сожалению, змеиного принта у них не было. Возможно, мне стоит бросить якудза, податься в производство текстиля и исправить эту ужасающую ошибку. — Раньше самураи носили кимоно с змеиным узором, чтобы пугать врагов, — говорит Кирю. Сам он в истории не очень-то разбирается, но когда Харука пересказывала ему самое интересное из своих школьных уроков, этот факт прочно засел у него в голове. Маджима смеется и смех у него звучит чуть мягче, чем на улицах Камурочо. — Сомневаюсь, что мои предки были самураями. Вот твои, Кирю-чан… — Маджима поворачивает голову на бок, серьезно всматривается в него и с умным видом кивает, — очень благородный профиль. Харука заходит в комнату, придерживая юката руками: — Дядя Кирю, ты можешь завязать мне пояс? Если не получится, не страшно. Кирю со своим-то поясом справился с трудом, но он не может позволить себе расстраивать Харуку своим неумением. По-крайней мере он попытается. Маджима плечом отодвигает его в сторону: — Дай-ка мне, Харука-чан. Маджима зубами стягивает перчатки, и Кирю с удивлением смотрит как под его голыми руками пояс складывается в аккуратный бант. — И где ты так научился? - спрашивает у него Кирю, не слишком ожидая ответа. Харука любопытно поворачивает голову, пытаясь через плечо увидеть, что именно Маджима делает с ее поясом. — Я же говорил, что у меня множество талантов, Кирю-чан. Но именно этому — пока в восемьдесят… — Маджима чуть сбивается и тут же продолжает, — в восьмидесятых кабаре управлял. Могу тебе еще кудри накрутить и ресницы приклеить. Кирю, конечно, помнит Гороми (да и как можно забыть такую шикарную женщину как Гороми), но вопросов у него становится больше, а не меньше. В конце концов, довольный Маджима разворачивает пояс бантом в сторону Харуки. Та осторожно проводит по нему руками и переводит восторженный взгляд на Маджиму. — Как красиво, Маджима-сан! Я бы тоже хотела так научиться. Маджима кидает быстрый взгляд на Кирю и тот кивает. Еда на накрытом столе продолжает медленно остывать, пока Харука под руководством Маджимы тренируется завязывать бант. — Просто идеально, Харука-чан, - говорит Маджима и осторожно треплет её по голове, почти сразу же отдергивая руку. Харука с довольным видом демонстрирует завязанный пояс Кирю и наконец-то садится за стол. Маджиму ресторанным меню не удивишь, зато Харука, привыкшая к более дешевым местам, с удовольствием пробует все блюда. Кирю в очередной раз жалеет, что все его капиталы от работы на Тачибану давным-давно обесценились. Пока Маджима лениво щелкает телевизионные каналы, Кирю замечает, что Харука зевает и трет глаза. — Я думаю, тебе уже пора спать, - говорит он, стараясь звучать твердо. Харука с его разрешения уже не раз засиживалась куда дольше разумного. Еще один минус его воспитания. К счастью, Харука не пытается сопротивляться и отправляется в свой номер. Уже через пятнадцать минут Кирю закутывает её в одеяло, как и во все остальные вечера, в точности пытаясь повторить движения воспитательниц в “Подсолнухе” и Нишики, когда он укутывал Юко в бесконечных больницах. — Это же обычный Бун-чан, — обвинительно говорит увязавшийся с ним Маджима. Харука хмурится и прижимает игрушку ближе к груди. — Маджима-сан… — пытается одернуть его Кирю. Он не потерпит, чтобы Харуку обижали. — Неужели Кирю-чан не смог выиграть тебе лимитного Бун-чана? — Мне нравится и этот, — говорит Харука. — Нет-нет, Харука-чан, ты не знаешь, что теряешь! Я подарю тебе Бун-чана получше. Харука кидает на него сонный, но все равно оценивающий взгляд, как будто перед ней стол в казино и пора сделать ход: — Договорились. Они с Маджимой желают Харуке спокойной ночи и возвращаются в свой номер. Остатки их ужина уже убрали со стола и на месте тарелок теперь стоит сосуд с сакэ и две чашки. Маджима садится за стол и Кирю на автомате разливает сакэ начиная с чужой чашки. От некоторых привычек трудно избавиться, настолько они засели внутри. Кирю вспоминает лицо Харуки, когда Маджима завязал ей оби, и всё, что тот сделал для нее за этот короткий день. Сам Кирю не заслуживает заботиться о Харуке, он и половину этого не догадался бы сделать. — Харуке было бы лучше жить с тобой, а не со мной, — говорит он, глядя в стол. Маджима ловит его взгляд и Кирю видит, как тот хмурится. — Неужели мне удалось и тебя обмануть, Кирю-чан? Не зря я целый год тренировался жить как простой гражданский, — насмешливо говорит Маджима, но Кирю отказывается поддерживать шутку. — У тебя вся эта забота о ребенке получается куда лучше, — упрямо говорит он и смотрит Маджиме в лицо, не отводя взгляда. Маджима вздыхает. Кирю моргает первым. — У якудза не бывает отпусков, ты ведь знаешь. Я притворяюсь, как будто я обычный человек в обычной поездке. Точно так же, как и ты. — Я и есть обычный человек, — говорит Кирю, но Маджима, судя по виду, ему ничуть не верит. И правильно делает. Как бы он с Харукой не убегал от своего прошлого, он ведь все равно сейчас пьет с патриархом якудза, которого сам же и пригласил. Кирю выпивает еще саке и молчит. В тюрьме он привык к тишине. Он молчит на своих работах и молчит дома, пока не возвращается из школы Харука. Маджиме тишина, как легко догадаться, не нравится, потому что для проформы помолчав пару минут он принимается травить байки про патриархов Тоджо и членов своей семьи. Кирю не слишком вслушивается в слова. За хрипловатым голосом Маджимы слышно как льется вода в их приватном онсене и как шумят на ветру полуголые ветви деревьев. — Нии-сан, если бы ты мог поменять что-то в своем прошлом, поменял бы? — Это из-за прошлого декабря? — ловко избегает ответа Маджима. — Нет, давнее. Может быть ничего этого бы не было, если бы я не бросил тогда Нишики за городом. Или придумал бы собственный подарок для Юми, не кольцо, как посоветовала Рейна... Обнаженные пальцы Маджимы прикасаются к его губам, заставляя Кирю замолчать. Маджима тут же быстро убирает руку и смотрит на неё с удивлением, как будто сам уже забыл, что снял перчатки. — Ты бы поменял Харуку на своего кьедая? Такого Кирю сказать не может. Он долго смотрит поверх плеча Маджимы на висящий за окном полумесяц, виднеющийся над верхушками сосен, пока комната тонет в тишине. — Если ты когда-нибудь решишь, что точно хочешь умереть, я тебя лично убью, все как полагается, — шепчет ему Маджима, склонившись близко-близко, и его горячие губы задевают щеку Кирю. Пальцы Маджимы осторожно ложатся ему на шею и мягко, но твердо сжимают горло. Неожиданно холодное прикосновение выдергивает Кирю из оцепенения и он отпихивает Маджиму прочь. Он обещал Дате, что будет жить ради Харуки и намерен это обещание сдержать. Ни слова не говоря, они с Маджимой собирают стол и раскладывают на полу футоны. К удивлению Кирю Маджима не пытается лечь с ним рядом, занимает свой отдельный футон, желает спокойной ночи и замолкает. Нишики водит его по улицам Камурочо, шутит про моду и современную музыку, пока они не оказываются каким-то образом в интерьерах “Ареса”. Тогда Нишики смотрит ему прямо в глаза, убирая волосы от лица, улыбается и поднимает пистолет. Кирю хочет кинуться и остановить его, но не может пошевелиться. Он пытается хотя бы сказать, ему так много надо сказать Нишики, но слова отказываются звучать. Раздается выстрел и тут же срабатывает заложенная Юми бомба. Кирю отшвыривает от Нишики, засыпает отвалившейся штукатуркой и кусками стен. Кирю собирает все силы и срывается на бег. Открывает глаза. Понимание приходит постепенно. Нишики умер. Уже не декабрь. Он не дома. Кирю медленно садится, привыкая к темноте и тишине, кидает взгляд в сторону Маджимы, почти не ожидая его там увидеть. Их футоны соприкасаются, но, вопреки ожиданиям Кирю, его с Маджимой тела все равно разделяет сантиметров десять пустоты, словно там стоит невидимая стена. Кирю безумно хочется пересечь ее и ощутить телом чужое тепло. Последний раз он спал рядом с кем-то еще до всего этого: до тюрьмы, до того декабря. Когда он ложился спать с Нишики, что в своей, что в его квартире, между ними никогда не оставалось пустоты. Воспоминания о Нишики снова напоминают о кошмарах. Теперь они связаны неразрывно, никаким ножом не отделить Нишики от смерти, обиды и боли, как бы он не притворялся. Кирю прерывисто вздыхает — он не плакал уже много лет и, кажется, забыл как это делается — и слушает равномерное дыхание Маджимы. Когда он просыпается посреди ночи или просто не может уснуть в их съемной квартире, то курит и слушает. Иногда Харука тоже просыпается от кошмаров, и тогда они пьют на кухне чай со сладостями, кажется, единственные неспящие люди на километры вокруг. Маджима спит, а значит не обратит внимания, если Кирю сократит расстояние между ними на эти десять сантиметров. В конце концов, спящие люди себя не контролируют, верно? Никто не докажет, что он прижался к спине Маджимы по своему собственному глупому желанию. В ночной тишине Кирю особенно хорошо слышит шорох постельного белья, пока позорно двигается ближе к Маджиме. Тот теплый, как обогреватель внутри котацу, и теперь Кирю не только слышит, но и телом ощущает все его вдохи и выдохи. От волос Маджимы пахнет гостиничным шампунем и сигаретным дымом. Кирю кажется, что теперь он вряд ли вообще уснет: быть так близко к другому человеку хоть и приятно, но еще и боязно. Спина Маджимы вжимается в него ближе, и Кирю почти слышит, как Маджима на выдохе произносит: — Кьедай… Что, конечно, глупости. Он просто приписывает Маджиме то, что мог бы сказать сам на его месте. Кирю кажется, что больше он уже не заснет, но вопреки всему он засыпает, слушая дыхание Маджимы, и больше не запоминает сны.

***

Просыпается он от громкого голоса Маджимы и сдавленного смеха Харуки. Открыв глаза он видит склонившегося над ним Маджиму — снова слишком близко, так что за ним и комнаты почти не видно. — Доброе утро, дядя Кирю! Ты проспал завтрак, хотя мы и пытались тебя будить. — Поэтому мы с Харукой-чан принесли тебе, — Маджима замолкает и торжественно протягивает Кирю онигири в помятой салфетке, — это. Харука выглядывает у Маджимы из-за спины и улыбается. Волосы у неё собраны в аккуратный хвост, какой у Кирю никогда не получался. Даже в юности, когда он пытался помогать Юко и другим младшим девочкам в приюте. Из-под пальцев Нишики косы и хвосты выходили куда быстрее и аккуратнее. — На самом деле то, что осталось от завтрака, мы убрали в холодильник в моем номере, — не выдерживает Харука. Маджима разочарованно щелкает языком. — Вместе с дочерью хозяйки набирается три ребенка, так что они могут провести мастер-класс по керамике. Харука-чан уже пообещала сделать для меня чашку, — говорит Маджима, усаживаясь на пол рядом с его футоном и принимается чистить онигири от салфетки, как мандарины, — туда и взрослым можно, но я думаю, у нас с тобой руки не под это заточены, а, Кирю-чан? Кирю автоматически кивает, со сна с трудом соображая, что происходит. Маджима вручает ему один за одним оба онигири и Кирю ест их, почти не задумываясь. Тунец и майонез, и не скажешь, что не из ближайшего “Поппо”. — Так что сегодня у нас с тобой в планах только онсен, вы ведь с Харукой не хотите приехать в Токио ночью? — Маджима поворачивает к нему голову и Кирю замечает у него в волосах одну из красных харукиных заколок. Кажется, он все на свете проспал. Харука нетерпеливо перекатывается с пятки на носок возле входной двери. Похоже, мастер-класс уже скоро должен начаться. — Веди себя хорошо с другими детьми, — говорит он Харуке одновременно со словами Маджимы: “Покажи им всем там, Харука-чан!”. Маджима уступает ему душ, заваливается на футон и агрессивно печатает что-то в телефоне. Видимо, Нишиду ожидают новые инструкции. Пока Кирю — чистый, посвежевший и окончательно проснувшийся после душа — запирает дверь, трогает наконец воду в онсене и прилежно любуется красотами природы, Маджима в рекордно быстрые сроки выходит из душа сам и оказывается в воде чуть ли не раньше его самого. При погружении в воду онсена сразу ощущаются все ссадины, оставшиеся после их с Маджимой потасовок. Маджима рядом с ним выдыхает сквозь сжатые зубы, и Кирю думает, что у него на теле ссадин, ран и незаживших до конца шрамов, наверное, куда больше. Рассматривать других людей в онсене неприлично, но Кирю все равно украдкой кидает взгляд на Маджиму. Змеи на его плечах почти скрываются под водой и словно шевелятся под колышущейся водной гладью. В глубине под толщей воды Кирю видит уродливый розовый шрам у Маджимы на животе и невольно хмурится. Это его вина. Маджима ловит его взгляд и усмехается: — Я еще свое поживу, не переживай. Резко приблизившись, Маджима пытается ухватить его в удушающий захват, но Кирю пригибается и рука Маджимы оказывается у него на лице, пытается перекрыть кислород. Кирю реагирует мгновенно и не успев задуматься кусает Маджиму за руку. Руку Маджима отдергивает, но смеется оглушительно и довольно. Он пинает Маджиму в колено, и, когда тот сгибается пополам, пригибает его за шею еще ниже, погружая чужую голову под воду. — Кирю-чан, разве ты никогда не был в онсене? Погружаться с головой некультурно, — строго сообщает ему Маджима, мокрые волосы липнут к скулам. Кирю снова хочется протянуть руку и убрать их в сторону. Когда Маджима зализывает укус на боковой части ладони, Кирю видит под языком следы собственных зубов. Разумно рассуждая, зрелище это должно быть мерзкое и неприятное, но Кирю с неловкостью за себя чувствует возбуждение. Ему хочется наклониться и поймать быстро двигающийся язык Маджимы между губами. В голове у него проносится быстрый вихрь мыслей: “Харука вернется не скоро — комната закрыта — онсен приватный — Маджима явно знает что с ним делает”, и Кирю решается. В конце концов, именно так он и совершал свои предыдущие лучшие ошибки. Он придвигается к Маджиме ближе и ловит губами чужие горячие губы. Маджима на секунду замирает под его касанием — Кирю почти успевает решить, что все не так понял — и решительно целует его в ответ. В ответном поцелуе Маджимы сплошь зубы и укусы, и горячий чужой язык, хозяйски проталкивающийся ему в рот, но Кирю бы не променял его ни на какую нежность. Маджима двигается в воде, решительно прижимает его к бортику онсена, не разрывая поцелуя. Кирю обхватывает его за талию, прижимая ближе и практически затаскивая к себе на колени. В горячей воде и сами они обжигающе горячие, но Кирю все равно вздрагивает от предвкушения, когда член Маджимы задевает его собственный под водой. — Кирю-чан, да у тебя ко мне чувства! — говорит Маджима, отстраняясь, и в его голосе Кирю слышится плохо скрытое удивление. — Разве не ты для меня на шесте в "Азии" танцевал? И еще предложил мне “трогать танцоров в свое удовольствие”? — говорит Кирю. Как иначе он мог это интерпретировать? — Чего не сделаешь для лучшего соперника во всем Камурочо, — пожимает плечами Маджима и придвигается обратно к нему. Горячие губы Маджимы двигаются от впадины под ухом Кирю вниз по его шее, заставляя судорожно вдохнуть. Кирю запрокидывает голову, опираясь на бортик, чтобы тому было удобнее. — Разве мы не влюблены друг в друга уже давно? — говорит Кирю, радуясь, что в горячей воде щеки у него уже давным давно раскраснелись и позориться дальше некуда. — Мхм, — хмыкает Маджима и его голос отдается у Кирю где-то в шее. Он прикусывает губу, чтобы не радовать Маджиму стоном в самом начале их — возможно — наладившихся отношений, но Маджима словно специально кусает его за зацелованную кожу на шее, и стон все равно вырывается. В ответ на этот позорный звук Маджима вжимается в него еще теснее и его зубы снова впиваются Кирю в шею. Кирю поднимает руку над водой — разгорячившуюся кожу сразу обжигает холодом — и кладет ее Маджиме на затылок, проходится пальцами по коротко обритым волосам. В голову лезут глупые сравнения с домашними животными. Маджима оставляет его уже изрядно пострадавшую шею в покое и совершенно по-звериному ластится под пальцы. — Мне казалось у меня стоит просто на драки с достойным противником. А что? Был у меня знакомый, так у него тоже вставало на подраться, — беззаботно говорит Маджима, но судя по лицу делает для себя какие-то крайне запоздалые выводы. Кирю с трудом сдерживает смешок. Маджима пытается найти позицию поудобнее и при этом остаться у него на коленях, скользит кожей по коже под водой. Кирю невыносимо хочется обнять его и остановить, заставить замереть уж хоть в какой нибудь позе. Впрочем, Маджиму на одном месте никогда было не остановить. — У нас всего одна оплаченная ночь и мы с тобой её уже проспали, — без удовольствия говорит ему Маджима. Кирю не выдерживает и все-таки обнимает его обеими руками, устраивает подбородок у Маджимы на плече. — Но ты всегда можешь приехать ко мне в Камурочо. Харука — умница и за несколько часов с ней ничего не случится. — Мне незачем туда лишний раз возвращаться, — говорит Кирю, надеясь звучать честно. На улицах Камурочо вместе с людьми бродят призраки из его воспоминаний — хороших и плохих, но сердце от них болит совершенно одинаково. Маджима резко отодвигается от него, вырываясь из объятий. Он опирается на противоположный борт онсена и зажигает сигарету. Протягивает Кирю пачку и он на автомате тоже берет, хотя больше всего ему хочется выбить эту сигарету у Маджимы из рук и потянуть его в комнату, целоваться и прикасаться к друг другу все немногое оставшееся у них время. Маджима курит и молчит, глядя на пейзаж, так долго, что Кирю уже почти принимает его молчание за ответ, за окончание разговора и этого затянувшегося притворного выходного. — Помнишь, я говорил тебе, что ты слишком мягкий и нежный? — говорит Маджима и не дает ему ни секунды на ответ. — Это я соврал, конечно. Что нежного может быть в бетонной стене? Кирю виновато опускает голову. Теплившаяся в нем надежда хорошо провести остаток времени с Маджимой идет на дно вместе с остатками возбуждения. Искусанная шея неприятно ноет. — Внутри, что у тебя, что у Харуки — острые зубы. Она ведь только кажется такой милой. В тот раз, помнишь, когда ты меня вышвырнул из раменной, это ведь она меня сама попросила попробовать ударить. — Я знаю, — говорит Кирю, хмурится виновато. — Это я зря. Он опирается на борт совсем рядом с Маджимой, почти ожидая, что это спровоцирует очередную драку (пусть не секс, так хоть такая возможность снять стресс), но Маджима не шевелится и смотрит мимо. Выглядит он невыносимо грустно и Кирю хочется подраться с самим собой, хоть это ничего и не исправит. — Возможно, я смогу приехать, — говорит он. Маджима тут же оборачивается к нему. На лице у него читается такая надежда и радость, что Кирю становится неловко, — ты прав, Харука справится одна несколько часов, и я ведь могу приехать пока она в школе… Маджима снова впечатывает его спиной в борт, на этот раз куда болезненней. Зато поцелуй, хоть Маджима и кусает его нижнюю губу до крови, куда нежнее всех прежних. Маджима верит его обещанию приехать, и не пытается торопить события, как сделал бы в любой другой ситуации. Они целуются, перекочевав из онсена на футоны и накинув юката — Маджима с удовольствием запускает руки ему под одежду — пока не возвращается Харука. Едва раздается грохот входной двери, они отпрыгивают друг от друга, как два застуканных подростка и смеются. Смеяться приятно. Кирю понимает, что он на самом деле, полной грудью, не смеялся, кажется, с прошлого декабря, если не давнее. Смех Маджимы совсем не похож на тот, что он слышал в Камурочо и даже здесь в рёкане - тише, спокойнее. Возможно, Маджима тоже очень давно не смеялся от души. Харука заходит в комнату и смотрит на них с любопытством. Кирю пытается заставить себя не улыбаться и позорно проигрывает себе же. — У меня получилась такая отличная чашка, что мне дали сделать еще одну, — хвастается Харука. Она достает чашки из картонной упаковки с названием рёкана. Они выглядят похоже, как будто должны принадлежать к одному набору, но Харука сразу же отдает одну Маджиме. — Не стоило, Харука-чан, — говорит Маджима, но аккуратно убирает чашку в свою сумку. — Их же две, Маджима-сан, — строго говорит Харука, — как и вас с дядей Кирю. Маджима смотрит на неё, широко открыв единственный глаз, и наконец кивает: — Действительно, две чашки Кирю-чану больно жирно будет. Телефон Маджимы громко вибрирует на татами, и все они оборачиваются в сторону шума. Маджима хватает его, смотрит на номер и кривится. Кирю старательно не вслушивается в его громкий разговор на энгаве. Не зачем ему даже знать, что происходит в Тоджо. Вместо этого он рассматривает сделанную Харукой чашку: узор на ней похож на змеиную - а может драконью - чешую. Маджима возвращается и на лице у него легко читается крайняя степень недовольства. Кирю почти ожидает, что Маджима втянет его в очередную драку, но вместо этого он говорит: — Мне придется уехать раньше, - и добавляет чуть тише, - вечно всё приходится доделывать самому… — Вот как, — говорит Кирю. Он не знает, что еще должен сказать в такой ситуации. “Возвращайся”? “Харука наверняка не будет против, если ты приедешь к нам домой”? “Мы будем скучать”? Какие это всё глупости. Он прекрасно знает, что хорошие времена долго не длятся, но не думал, что этот притворный выходной закончится так скоро. Ему хочется остановить Маджиму, заставить его не уезжать — нежностью или дракой, чем угодно — но ответственность перед кланом сильнее их обоих. Маджима уходит в ванную и возвращается в обычной одежде так же быстро, как до этого переоделся в юката. Он оглядывается вокруг в поисках забытых вещей, но в итоге сдается и закидывает сумку на плечо. — Спасибо за приглашение, — говорит он, — надеюсь ты меня простила за то похищение, Харука-чан. — Я не сделала бы для тебя чашку, если бы все еще обижалась, — смеется Харука. Маджима треплет ее по волосам. Кирю уже открывает рот, чтобы тоже попрощаться, но Маджима резко придвигается ближе к нему и прикасается губами к уголку его губ. Кирю едва успевает закрыть Харуке глаза рукой. Теплое касание Маджимы он все еще чувствует, даже когда тот уже отстраняется. — Мне не пять лет, дядя Кирю! — возмущается Харука, скидывая его руку. Маджима смеется, выходя за дверь, и смех у него снова звучит также притворно и раздражающе, как и на улицах Камурочо.

***

— Маджима-сан не такой плохой, каким пытается казаться, и петь он на самом деле умеет, хоть и делает вид, что нет, — говорит Харука между делом, пока такси увозит их все дальше от Камурочо. В руках она бездумно вертит выигранный в гача-машине брелок. Кирю никак не может вспомнить сколько красных заколок было в её волосах до поездки - две или три. Он согласно кивает. — Не такой уж плохой. За окном такси виднеется “Башня Тысячелетия”. С такого расстояния она кажется почти игрушечной.