***
«Пошёл против всех. Убил в себе человечность. В его глазах сама смерть.» Шепотки смолкают в одно мгновение, когда статный юноша входит в залы, и тишина гробовая настолько, что слышно лишь шелестение дорогих тёмных одежд с позолотой. Властный взгляд обводит всех присутствующих, и никто из здешних феодалов не посмеет оторвать взгляд от земли, глядя вниз, они склонили головы и сложили руки, выражая высшую степень почтения. Мин Юнги садится на отдаленное ото всех возвышение; собрание началось. Это так утомительно, каждый раз слушать о проблемах с казной, о кризисе и болезнях простолюдин. Но единственное утешение тут всё же есть - в глазах напротив всегда плещется страх. Значит всё не зря, значит он делает всё правильно.***
Всё могло быть намного хуже, вот так думает Юнги. Если бы однажды в его жизни не появился Чимин, наверное, единственный во всём мире, рядом с которым он может не думать о сохранении собственного лица, забыться и просто любить, как обычный человек. Он уже не просит слуг позвать его в свои покои, ведь тот и так прекрасно знает, когда стоит придти. Юнги любит вспоминать, как они познакомились. Чимин, известный своим искусным владением танца, был частым гостем на пиршествах богатых феодалов, своим мастерством развлекая гостей и украшая празднества. Рано или поздно они всё равно бы встретились, Юнги считал это некой судьбой. Чимин был приглашён развлекать Короля своими танцами, и тот сразу понял, что в изящном, но сильном танцовщике присутствует что-то необычное. Всё выступление он не отрывал взгляда от Юнги, и тогда к нему всё же пришло озарение. Отсутсвие страха в глазах. Танцовщик не боялся его, он смело глядел в глаза тому, чьи руки были запятнаны кровью сотен людей, глаза душегуба. Юнги усмехается, осознавая, что Чимин всегда был слишком проницательным человеком, и если бы ему посчастливилось родиться в королевской семье, тот бы стал настоящим Королём. Он проникся им, не удержался и пригласил всегда танцевать для него, оставаясь жить при дворе. К удивлению, Чимин согласился, и Юнги и правда получил то, чего хотел. Отсутсвие страха от такого человека значило для него слишком многое, и он не мог так просто отпустить. С тех пор минуло уже больше года, и Чимин для Юнги стал значить слишком многое.***
— Устал? - спрашивает Чимин, глядя на поникшую фигуру, сидящую на кровати. Всегда после тяжёлого для Юнги дня, полного притворства и масок, он не может справится с собственными демонами, всепоглощающим чувством неправильности, пожирающим внутренности вместе с костями. В такие дни у его Повелителя всегда вселенская печаль в глазах и дрожащие холодные руки, — Может, чаю? Или... Чимин невесомо касается ссутулившейся спины, обтянутой тёмной тканью, ненавязчиво поглаживает, стараясь передать своему возлюбленному спокойствие, заставить его забыть собственные тяготы хотя бы сейчас, пока они вместе. — Вы сильный, мой Повелитель, - вполголоса произносит Чимин, притягивает Юнги ближе, опирая его спину на собственную грудь. Сладкий запах благовоний и масла слегка кружит обоим голову, — А пока забудь обо всём. — Заставь меня забыть, - умоляет Юнги, дрожа в сильных руках любовника, — Сделай так, чтобы я не думал об этом, прошу, - Чимин отзывается на его мольбы, прохладными ладонями просачиваясь под струящийся шёлк дорогих одеяний, касается груди, торса, проводит незамысловатые линии, заставляя Юнги поджимать пальцы и вцепиться в Чимина, будто утопающий. — Так хорошо? - шепчет он, продолжая ласкать любимого, — Тебе нравится? — Не останавливайся, - властно просит Юнги, откинувшись на предплечье мужчины. Из его уст вырывается глухой стон, когда Чимин касается сосков, а затем стягивает с полуобнаженных плеч верх одежд. Юнги приходится извернуться, чтобы припасть к губам любовника, пока тот касается его паха через штаны, утробно стонет в поцелуй, сжимает руку, оставляя красные следы на предплечье Чимина. — Красивый, - он повторяет это из раза в раз, надеясь, что однажды Юнги сам поверит в это, — Красивый. — Мои руки по локоть в крови, а ты называешь меня красивым? - горько усмехается юноша, опуская голову. — Это происходит не по твоей воле, милый, - Чимин знает, что нужно ответить, если дурные мысли снова лезут в голову его Повелителя. — Или ты, или тебя. У тебя нет выбора, ты должен быть сильным, - он возобновляет свои действия, проникает ладонями под кромку штанов, касаясь его бёдер, — Давай это снимем? - Юнги кивает, приподнимаясь на месте, чтобы Чимин смог снять остатки его одеяний вместе с бельём, — Вот так. Мужчина искренне любуется телом своего Господина, кожа бледнеет словно в призыве оставить метку, но нужно быть осторожным - нельзя оставлять следов на видимых местах. Юнги разворачивается лицом к Чимину, снова пробует его губы, собственная огромная слабость. На некоторое время он берет инициативу, обнимает его за шею, пытаясь сделать ещё ближе к себе. — Разденься тоже, - просит он, ненадолго отстраняясь от любовника, наблюдая, как он неспешно развязывает пояс, аккуратно снимая шелковый халат, подаренный им же, — Ты намного красивее меня, - замечает он, в ответ на что получает суровый взгляд Чимина. Тот делает рывок, и вот уже Юнги оказывается под ним, прижатый запястьями к изголовью кровати. — Не говори так, - грозно шепчет Чимин, насколько вообще способен в сторону любимого, — Пожалуйста. — Иначе что? - развлекается Юнги, прекрасно зная, что никаких последствий от его слов не будет. Вместо ответа Чимин, всё так же крепко прижимает Юнги к кровати, оставляет поцелуй на его груди, постепенно опускаясь ниже. Внизу тянет от возбуждения, дыхание слегка учащается, и он приоткрывает опухшие от поцелуев губы. — Ты сам напросился, - Чимин улыбается, всё же отпускает запястья Юнги, перекладывая руки на его бёдра, оставляет засос на внутренней стороне одного из них. Тот ёрзает и слегка дрожит от приятных ощущений, зарывается рукой в волосы Чимина, несильно потягивая на себя. Он понимает это по-своему, отрывая губы от бедра, поднимаясь выше, параллельно выцеловывая каждый сантиметр молочной кожи. Чимин поднимает взгляд на лицо Юнги, любовно глядя на то, как он закрыл глаза и покрылся румянцем от возбуждения, а грудь его часто вздымается. Вряд ли кто-нибудь смог подумать, что перед ним Король, увидев его в таком образе; Король, о котором слагают легенды при жизни, и что это именно его называют самым кровожадным правителем за всю историю государства. Вряд ли кто-нибудь смог подумать, что это нужно лишь для того, чтобы не оказаться убитым, свергнутым, преданным. Чтобы просто жить. Чимин, всё также наблюдая за лицом Юнги, на пробу касается его вставшего члена губами. Следит за тем, как на нём проскальзывают новые выражения и, довольный результатом, вбирает член полностью. Юнги бесстыдно стонет, тянет за волосы сильнее, и из-за его неспокойного нрава вся простыня съезжает вбок. Чимин обожает наблюдать за разницей в Юнги, когда тот с ним и без него. Ему безумно нравятся эти контрасты, когда для всех он - страшный тиран, и лишь для него - самый нежный и прекрасный цветок. Он заставляет Юнги кричать громче, затем отстраняется, продолжает двигать рукой, доводя того до исступления. С глухим стоном он изливается в его руку, сразу же притягивает Чимина в свои объятия, как можно ближе, содрогаясь всем телом, тихо шепчет его имя, целует губы, скулы, подбородок. — Всё хорошо? - с нежной обеспокоенностью спрашивает Чимин, замечая застывшие в уголках глаз Юнги слёзы. — Я люблю тебя, - шепчет он, продолжая трогать и целовать его лицо, — Давай убежим? Спрячемся там, где никто нас не найдёт? - Чимин накрывает его ладони своими, старается успокоить разыгравшиеся нервы своего любимого, нежно поглаживая его пальцы. — Мы сбежим, я обещаю, - также тихо отвечает он, боясь нарушить особую связь, образовавшуюся между ними в этот момент, — Но пока не забывай, ты должен быть сильным, - он крепче прижимает Юнги к себе, гладит голую спину, путается в светлых волосах, вдыхая аромат благовоний, — Я люблю тебя.