***
Вот и сегодня парень проснулся с плохими предчувствиями. Он был стопроцентно уверен, что его «обожаемый вахтёр» сделает ему какую-нибудь очередную пакость. Ну и натерпелся от него Чонгук. А ведь он только на первом курсе. А что, если предыдущая вахтёрша не вернётся? Как тогда жить ему, Чон Чонгуку? И самое обидное в издевательствах новоприбывшего вахтёра то, что издевался он только над несчастным Чонгуком. Например, когда его сосед по комнате Пак Чимин задержался у друзей в гостях и пришёл поздно ночью, Юнги его тут же запустил в общежитие и даже пропуск не потребовал! Только до Чонгука и донимался. Пусть парень и сам виноват. Дернул же чёрт этого дурака за язык, чтобы сказать в первый же день старшему, который что-то записывал в своём блокноте: «Вы ошиблись зданием, пенсионеры в доме напротив». Так обрёк себя глупый первокурсник на мучения, и длиться они будут до конца больничного доброй бабулечки. Если он, конечно, доживёт до этого момента. Поскорей бы вернулась тётя Зина. Вот она действительно добрая и хорошая женщина — пусть студент только поступил в университет и виделся со старушкой всего несколько раз — к ней подойдёшь, всегда слова приятное скажет, улыбнётся. А от её внучка и взгляда-то приятного не дождёшься. Вечно угрюмый и злой. Так ещё и бледный как труп. Интересно, он вообще краснеет? Каждый день одно и то же: чтобы в срок свет выключил, друзей выпроводил, а если позже пришёл в общежитие — стой под дверью и читай табличку «закрыто». А этот чёртов Мин Юнги сидит и злорадно усмехается. Радовало лишь то, что в комнату к Чонгуку он прийти не сможет. Вахтёрам нельзя отходить от своего рабочего места, вахтёр же как сторож. Должен блюсти порядок в помещении и никого постороннего не впускать, а для этого ему нужно сидеть и всё контролировать в своей «будке».***
Как Чонгук и подозревал, сегодня его целый день преследовали одни неприятности. На пару опоздал, в столовой какой-то двухметровый качок вывернул на него свой рамён, из-за которого Чону пришлось мокрым и грязным идти в общежитие, бросить в стирку недавно купленную одежду, а потом к Чимину пришла девушка, и Чонгука выпроводили из комнаты со словами: «Будь другом, погуляй пару часиков». Чонгуку некуда было деваться, поэтому он вышел на улицу и просто решил пройтись по аккуратной дорожке у своего корпуса, подышать свежим воздухом. После нескольких минут блужданий парень вышел к жилым домам и увидел детскую площадку. Уселся на старые скрипящие качели с выцветшей краской, достал наушники, включил музыку и попытался забыть о плохом, что успело случиться за сегодняшний день. Чон и сам не заметил, как быстро пролетело время и стало темнеть. Взглянул на часы. — Вот чёрт! — вырвалось у Чонгука, когда он понял, что сегодня может вообще не попасть в свою комнату, только, если, конечно, он не человек-паук, который умеет ползать по стенам. Пробежав несколько автобусных остановок, жадно хватая ртом воздух, парень увидел свой корпус и, собрав оставшиеся силы, понёсся к входной двери здания. Слава богу её ещё не успели закрыть. Да вот только то, что её не закрыли, не значит, что Чонгуку повезло. Запыхавшийся парень вбегает в коридор общежития и сталкивается взглядом с парой карих глаз, в глубине которых пляшут дьявольские огоньки. А это значит, что ничего хорошего его не ждёт. Чонгук начинает суматошно рыться в карманах, ища свой пропуск, и к великому ужасу (и радости вахтёра) вспоминает, что тот остался в его дневной одежде и, похоже, вместе с ней отправился в стирку. Студент медленно поднимает глаза на вахтёра, который всё это время внимательно следил за его действиями. — Пропуск, — старший высовывает руку из небольшого окошка вахтёрской будки. — Пропустите, — с напором говорит Чон и после отрицательного ответа, произносит: — Вы меня и так знаете, пропустите! — Молодой человек, предъявите свой пропуск, — вахтёр специально продолжает настаивать на своём. Чёрт бы побрал этого грёбанного Мин Юнги, который своим поведением выбешивает настолько сильно, что терпение любого человека, даже со стальными нервами, кончилось бы. Он что, решил добить этот и так ужасный день своими издевательствами? И тут Чонгука прорывает. Его чувства, будто дверь, которую сдерживали до последнего, а сейчас она окончательно слетела с петель, выплёскиваются наружу. — Хватит так со мной себя вести! Если я вас обидел, это всё равно не даёт вам право так надо мной издеваться! — Чонгук срывается на крик. — Поверить не могу, что такой, как вы, внук такой замечательной женщины, как тётя Зина! — добавляет студент, не сильно заботясь о чувствах вахтёра. — Знаете, а вы ведь и правда как пенсионер, — сбавив громкость, произносит Чон. — Вредный ворчливый дед со скверным характером! Вот кто вы! — закончив свой монолог, Чонгук в последний раз смотрит на ненавистного вахтёра, прежде чем пойти к себе в комнату. Казалось, будто его и без того бледное лицо стало ещё бледнее. Не уж-то обиделся? Неприятно, задело? Ну и пусть. Парень направляется в сторону комнат, и никто его не останавливает.***
После услышанного Юнги некоторое время просто сидел и смотрел пустыми глазами перед собой. Сказать, что слова этого парня задели его — ничего не сказать. Ему было чертовски обидно. Ведь он не считал себя таким, каким его видел Чонгук. Но в то же время, Юнги понял, что был неправ по отношению к студенту. Если бы с ним так же себя вели, он бы тоже не выдержал и сорвался. Юнги, чёртов ты мудак, ты же сильно перегнул палку. Одно дело пару раз подосаждать студенту, но другое издеваться над ним с самого прихода и до сего момента. Юнги действительно понял, что вёл себя как ребёнок, что перешёл грань дозволенного, но ему всё ещё было обидно из-за того, что студент назвал его пенсионером. А ведь младший даже не извинился за тот раз. Но неужели он действительно похож на вредного и ворчливого деда? Юнги рассмеялся, хотя было не смешно, совершенно не смешно.***
Когда Чонгук лёг в кровать, он понял, что не может заснуть от слова вообще. В голове стоял образ вахтёра, такого разбитого, непохожего на себя. С таким вахтёром Чонгук столкнулся впервые. В тот момент, когда Чонгук взглянул на него, он увидел вахтёра таким: его лицо стало совсем бледным, а взгляд карих глаз стал пустым. После слов Чонгука на его лице не дрогнул ни один мускул, но парень чувствовал, что в ту секунду внутри у него всё билось и крушилось, как на корабле, медленно, но верно идущим ко дну. Другой вахтёр, которого знал Чон, обязательно ответил бы ему какой-нибудь очередной колкостью или, по крайней мере, хоть что-нибудь сказал в ответ. Хоть одно слово. Он бы не стал молчать. Чонгук испытывал противоречивые чувства. Он понимал, что был резок и груб по отношению к старшему. Он осознавал свой поступок, но не мог смириться с тем, что вахтёр столько времени над ним издевался. «Но ведь ты сам виноват. Тебе стоило сразу же извиниться и ничего бы не произошло». — Говорил голос глубоко внутри. — Чёрт, и почему меня это так беспокоит?! — взвыл Чонгук, чем вызвал негодование проснувшегося соседа по комнате. Парень всю ночь метался по кровати, пару раз скидывал одеяло и тихо ругался, чтобы не разбудить заснувшего Чимина. В его голове был целый шквал мыслей, который градом сыпался на него и не давал покоя. В конечном итоге этой внутренней борьбы, Чонгук сделал вывод, что ему стоит извиниться перед вахтёром. С этой мыслью он наконец провалился в царство Морфея.***
Утром перед началом занятий Чонгук подошёл к вахтёру и искренне извинился. Студент даже предугадать не мог примет старший извинения или нет. Мин Юнги, по мнению Чонгука, был человеком-загадкой, непредсказуемой личностью и ответ мог дать под стать своему сложному характеру. Поэтому студент сильно удивился, когда услышал, что его простили. После этого жизнь Чона стала намного лучше. Вахтёр больше не донимал его и относился хорошо. Например, когда Чонгук шёл на пары или, наоборот, возвращался с учёбы, вахтёр провожал его приятной улыбкой. Такие изменения радовали Чонгука. Ему нравился такой вахтёр — открытый и добрый, с распологающей лучезарной улыбкой. Они даже подружились (если несколько обедов вместе и обмен номерами можно этим назвать). Оказалось, что вахтёр, который раньше казался Чонгуку занудным и скучным совершенно другой. Как выяснилось, Юнги ещё и очень интересный собеседник. Так ещё и смотрит те же фильмы и слушает ту же музыку, что и Чонгук! Парня так и тянуло к вахтёру. Спустя пару недель их общения, Чонгук понял, что он, похоже, влюбился в когда-то ненавистного вахтёра, которого он раньше на дух не переносил. Теперь же, только увидев его, в груди учащённо билось сердце, а от его случайных прикосновений в животе парили бабочки. Поначалу парень пытался не обращать на это внимания. Думал, что его тело так реагирует из-за того, что ему импонирует Юнги, но, видимо, это далеко не все причины. Мало того, что он влюбился в вахтёра, так ещё и страдает из-за своих не озвученных чувств. Поэтому Чонгук таки решился признаться старшему в любви. Ведь он тоже замечал его симпатию к себе. Но та ли это симпатия, как у Чонгука? Можно ли Миновское «нравится» приравнивать к Чонгуковскому «люблю»? А вот это парень и собирался сегодня выяснить. Сейчас обеденный перерыв, вахтёра нет на своём рабочем месте, а значит, он пошёл перекусить. Только миновав дверь общежития, Чонгук увидел светлую макушку Юнги, который не спеша шёл прямо к нему навстречу. Чон не знает, что скажет, когда Мин к нему подойдёт, он не знает, потому что он никогда и никому не признавался в чувствах. Но, может, если он не умеет выражать свои чувства словами, стоит выразить их действиями? — При… — Юнги собирался поздороваться с неожиданно подбежавшим к нему Чонгуком, но его оборвали на полуслове, поцеловав в губы. Юнги удивлённо воззрился на Чонгука, который, пожалуй, сошёл с ума. Во-первых, с поцелуями набросился, во-вторых, на улице, так ещё и днём, когда город переполнен людьми. Но Мину было плевать на людей, его больше волновало то, что его целовал парень, а ему нравилось. Ему нравилось, как тёплые и слегка пухлые губы касаются его собственных и целуют, целуют так неумело, по-детски, будто боясь, что оттолкнут. А затем поцелуй становится более настойчивым, Чонгук понимает, что отталкивать его никто не собирается и становится наглым и жадным. Руки блуждают по телу старшего, а губы совершают непонятные, но приятные движения. Губы Юнги были сладкими и мягкими, а сам вахтёр всё смелее и увереннее отвечал на поцелуй. Никто из них не знал, сколько времени прошло, они просто наслаждались друг другом. Чонгук тем, что наконец получил ответ на свои чувства, а Юнги тем, что Чонгук сделал всё сам, потому что, если Юнги кто-то и нравился, он бы никогда не признался первым. Когда поцелуй закончился, Юнги встретился взглядом с довольным Чонгуком, а Чонгук заметил, что Мин начал краснеть. Его щёки и уши горели огнём. Такая реакция была приятным открытием. Ведь ещё недавно Чон считал, что вахтёр бесчувственный и холодный. А Юнги понял, что поддался ощущениям и, похоже, сдал себя с поличным, ответив на поцелуй. Юнги хотел что-то сказать, накричать в конце концов на парня, который так своевольно себя повёл. Но вместо этого он просто молча краснел как девчонка на первом свидании, а потом дал дёру от Чонгука в сторону общежития. Ему стоило обдумать произошедшее и ретироваться от этого студента, пока он ещё что-нибудь с ним не натворил. Юнги вбегает на всей скорости в вахтёрскую и закрывает дверь — теперь его никто не достанет. Мин закрывает лицо руками, пытается привести сбившееся дыхание в порядок и собирается подумать над тем, что делать дальше, потому что сердце в груди готово вырваться наружу от недавнего поцелуя с Чонгуком, а на лице всё ещё алый румянец. Хотя, может, это всего лишь из-за бега? «Не обманывай себя, Мин Юнги».***
Буквально через неделю больничный вахтёрши заканчивается и она возвращается на работу. Всё становится на свои места, но кое-что определённо изменилось. Теперь Юнги и Чонгук встречаются. А ведь всё так сложилось из-за того, что Юнги временно заменял свою бабушку. И кто бы мог подумать, что из вражды вахтёра и студента может получиться что-то большее.