Море

- Тебе не кажется, что я поправилась? - Нет, Лу. - Купальник плохо сидит. - Тебе кажется. - А это что торчит здесь? Я говорила, что вернусь из Эр-Рияда жирной коровой. Лу раздосадованно повернулась, стараясь заглянуть себе за спину. В зеркале отражалась ее задница, которую уж никак нельзя было назвать модельной, и бледное лицо Карлы. Лу поглядела на нее с легкой завистью. - Почему я не такая как ты. - В каком смысле? - Карла подняла брови. - Стройная... а не вот это все, - Лукреция очертила руками свои формы, всем видом выражая отвращение. - Лу, в тебе мексиканская кровь, ты и должна так выглядеть. Это очень hot. Лукреция с сомнением поглядела на Карлу, однако, слегка успокоилась. Кого она пытается обмануть, на самом деле? Она никогда, выделяя каждую букву в чертовом н_и_к_о_г_д_а, не хотела быть похожей на Карлу. Большая грудь, тонкая талия и огромные глаза объективно красивы, спорить бессмысленно, но эта бледная кожа? Полное безразличие ко всему происходящему? Лукреция могла бы схватить Карлу и встряхнуть как тряпичную куклу, а Карла бы безропотно снесла это вовсе не потому что она такая уж безвольная. Но что у Карлы на уме? Этого никогда нельзя было узнать. Лукреция оценивающе взглянула на себя в зеркало: идет ли ей этот темно-зеленый купальник? И почему ее грудь так разъезжается в разные стороны, что никак не собрать вместе? Чертова наследственность... Больше всего на свете Лу была рада, наконец, вернуться в Испанию. Два долгих года в Саудовской Аравии истрепали ей все нервы: ни погулять, ни прошвырнуться за шмотками, ни сходить на пляж. Как она должна была загорать? Лу уговаривала себя так: я провела время с пользой, я выучила арабский на В2, я офигенно прокачалась в английском, я перевелась в Las Encinas с баллами, от которых мой рейтинг взлетел до небес. Я молодец, не так ли? Role model, образец для подражания. Она посмотрела на свою талию, с удовольствием отмечая, что занятия в спортзале таки пошли ей на пользу. Может, нужно было сильнее накрасить глаза? Да, определенно... а губы? На этой мысли Лукреция вспыхнула, обжигающий румянец залил ей лицо и шею, уши, она задохнулась от воспоминаний, но поскорее затолкала их куда-то в глубину сознания. За что это наказание, ¡Santa María de Guadalupe! Лу бросила быстрый взгляд на Карлу, но та ничего не заметила. Или сделала вид? Лукреция выдохнула, понимая, что ей только показалось: вспыхнули кончики ушей, но что с того, если они плотно завешаны гривой ее волос? Точно, волосы. О них то она и забыла. Лукреция самодовольно поглядела на Карлу, у которой таких роскошных волос, конечно, не было. - Может, пойдем? Мальчики уже заждались. - Мальчикам полезно подождать. Предполагалось, что короткие выходные у моря действительно будут выходными: они приехали из Мадрида на поезде в пятницу вечером и планировали весело и шумно провести субботу на пляже, счастливо излечиться от похмелья ко второй половине воскресенья и уехать вечером. Возможно, в понедельник утром. Крайний срок — оставалась всего неделя до начала учебы. Предполагалось, что это будет уикэнд посвященный долгожданному возвращению Лукреции после почти двух лет заточения в Саудовской Аравии. Предполагалось, также, что это будет прощальный уикэнд для Валерио, который успешно провалил все тесты в Las Encinas, с честью выдержал крупную ссору с отцом, не захотел учиться вместе с «мелкими» в одном классе и оставаться второгодником и теперь готовился к триумфальному возвращению в Чили. Все это не помешало ему, однако, устроить грандиозную попойку с теми же «мелкими» на небольшой вилле у моря, принадлежащей родителям Карлы. Естественно, присутствие Валерио повлияло на все так, как будто он был магнитом, притягивающим и отталкивающим частицы: уже прошел понедельник и наступил вторник, а они все еще торчали на вилле, играли в бутылочку на раздевание, играли на желание, играли в «правду или вызов», играли в мафию и колонизаторов и даже посвятили вечер выразительному чтению порно-рассказов. Пили, конечно. Лукреция подозревала, что Валерио не только пил, но и употреблял вещества, которых он был по известным причинам лишен в Эр-Рияде, где провел последние полгода. Она надеялась, что его зависимость исчезнет сама собой, и по возвращении домой (в Испанию или Чили, какая разница?) он не будет принимать наркотики. Ее надеждам, похоже, не суждено было сбыться. Ей ни разу не удалось поймать его, но если он не тусил с ними у бассейна, не готовил мясо на гриле и не ошивался рядом, делая или болтая глупости, то где он был? Лукреция подозревала, что Валерио нашел себе еще одну компанию, старше, хуже, беднее и, несомненно, опаснее. Но разве она сторож брату своему? Пусть делает, что хочет. - Поло где-то научился готовить коктейли, но не говорит. Ты только попробуй. - Не хочу. - Андер, почему ты опять такой мрачный, у тебя похмелье? Андер хмуро посмотрел на Гусмана, не отвечая. Гусман поднял брови, как бы говоря: ¿qué? - Карла, открой секрет, чем вы занимались все лето? Карла и Поло переглянулись, слегка улыбаясь. - Оооо... все понятно. Андер, тебе нужно было развеивать свою тоску тем же, я уверен. - А ты сам то чем ее развеивал? - сказал Андер, явно пытаясь сменить тему разговора. - Следил за своей сестрицей. Гусман показал пальцем на Марину, и та отсалютовала им бокалом. Лукреция едва слышно хмыкнула: даже солнечные очки не могли скрыть синяки под глазами Марины. Зачем столько пить, если не умеешь? - Вот уж действительно тоскливое лето, - сказала она, даже не пытаясь звучать менее ехидно. - У тебя есть другие предложения? - Может быть, - кокетливо сказала Лу, проходясь по нему медленным оценивающим взглядом, задерживаясь на прессе, который действительно выглядел впечатляюще. - Хочешь потрогать? - насмешливо спросил Гусман, заметив, куда он смотрит. - Боюсь сломать пальцы. Он не прочь поиграть? Что ж, ей это тем более нравилось. - Может, вам уже уединиться? - спросила Марина. - Тут вообще-то люди. - Кто бы говорил, - беззлобно огрызнулся Гусман в ответ. - Ты же делаешь вид, что читаешь книгу? Продолжай читать. - Оу... Они продолжили перебрасываться репликами, лениво перелетающими в горячем августовском воздухе, но Лукреции надоело их слушать. Гусман явно не терял времени даром: в каждом движении чувствовалась сила, этот пресс, длинные мускулистые ноги. Конечно, он был немного угловатым, но ведь ему только пятнадцать, через пару лет он будет просто неотразимым красавчиком, супер handsome. К тому же, напомнила она себе, он очень вытянулся за такой короткий срок, неудивительно, что он иногда путается в собственных конечностях. На его месте она бы тоже путалась. Интересно, как сильно он ее перегнал? Сантиметров десять? Пятнадцать?Сейчас выше его только Валерио. Подумав о Валерио, Лу вдруг поняла, что его нигде нет. Куда он снова делся? - Кто-нибудь видел Валерио? - небрежно спросила она. - По-моему, он снова ушёл к своим загадочным друзьям, - ответил Андер. Лу посмотрела на Карлу, та покачала головой как бы говоря: я не знаю, но это и неважно, советую и тебе не обращать внимания. Но Лу не могла не обращать. - У нас много общего: тебе повезло с братом, а мне с сестрой, - Гусман кивнул на Марину, брови которой взлетели вверх. Она принялась убирать растрепанные кудрявые волосы в шишку на затылке. - Ты сравниваешь меня с Валерио? - Отчасти. - В какой части конкретно? - В некоторых аспектах, Марина, только в некоторых. Лу поднялась с шезлонга и картинно потянулась, чтобы показать себя во всей красе всем заинтересованным лицам. Судя по виду Гусмана, своей цели она достигла. - Мы собираемся сегодня на море? Поло посмотрел на часы. - Поздно уже, вода мутная. - Тогда я сделаю себе беллини, - сказала Лукреция, считая что это просто блестящий предлог. - Тебе не нравятся мои коктейли? Поло не выглядел обиженным, задавая этот вопрос, но как и в случае с Карлой Лукреция никогда не знала, что он на самом деле думает. - Нравятся, но я хочу беллини. Или апероль спритц. Кто-нибудь еще хочет? - У нас кончился швепс. - И персикового сока мало. - Не может быть, - сказала Лукреция. - Когда мы успели все это выпить? - Долгие выходные, - Гусман ухмыльнулся. - Если соберешься в магазин за чем-то, возьми меня с с собой. - Окей, guapo. Она вернулась в дом, голые ступни приятно охладил мраморный пол. Достала из холодильника персиковый сок и просекко, быстро плеснула в бокал в равных пропорциях, сделала большой глоток. Позвала на удачу: - Валерио? Ответа не было. Лу оглядела кухню: разбросанная одежда, упаковки от чипсов, целая армия немытых стаканов и бокалов, остатки вчерашней пиццы. Она подняла кусок пиццы двумя пальцами, осторожно понюхала и, решив, что и так сойдет, откусила. Подняла со стула рубашку Валерио и, накинув ее на себя, пошла на второй этаж, однако, поиски были напрасны: Валерио не было в доме. Лу в раздумьях глядела на экран телефона: звонить или нет? Ей не хотелось выглядеть волнующейся мамочкой... и какая ему разница, где пить! Неужели здесь чего-то не хватает? Она не могла признаться самой себе в том, как задевает ее отсутствие Валерио: меньше чем через неделю, он уедет в Чили, она будет скучать, и он — она точно знает — будет, почему тогда он тратит это драгоценное время на каких-то других людей? Мысли эти вогнали Лукрецию в мрачное расположение духа, и она даже начала злиться. Что ж, если он не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Заглянув в последнее место, где Валерио теоретически мог быть (абсурдное предположение, кто в здравом уме станет сидеть в самые жаркие часы на плоской крыше дома, нагретой как адская сковородка), Лу спустилась вниз, допивая остатки беллини. Очень просто, очень вкусно. Как человек сознательный и заботящийся о своем здоровье (напиваться на пустой желудок плохо, Лу) она доела остатки пиццы, выкинула коробку и сделала себе еще беллини, нашла в дальнем углу шкафа едва начатую бутылку апероля и расплылась в улыбке. В самом деле, почему бы не ослабить контроль сегодня? Алкоголь это не наркотики, это абсолютно легально, поэтому... Мысль о том, что лично для нее, пятнадцатилетней, это не совсем легально, Лукреция легко отмела. Да и какое кому дело? Когда стало темнеть, вся компания была пьяна настолько, насколько позволяли приличия. Зажглись фонари, они включили музыку. Лу двигалась в такт с огнями, глядя, как вспыхивает в электрическом свете рыжая грива Марины, чувствуя руки Гусмана на своей талии. Это не был медленный танец, вовсе нет. Они отрывались так, как будто завтрашний день не должен был наступить. Мы ведь завтра уезжаем, вдруг вспомнила Лу. Вот черт, я так скучала по морю. Движимая одной этой мыслью, она ушла с веранды, прошла первый этаж насквозь, пытаясь понять, что на ней надето, но не сумела. Кажется, это была какая-то рубашка. У двери она столкнулась с еще одной проблемой: разбросанной вперемешку обуви. Ей показалось, что вьетнамки — лучший выбор, надеть их было проще всего. Но чьи вьетнамки это были... Слегка пошатываясь, она вышла за ограду и направилась, пошатываясь, вниз по улице. Идти было совсем недалеко, но в какой-то момент Лу показалось, что она потерялась и идет уже долго, так долго... дорога не сворачивает здесь, нет? Это ей только кажется? В какой-то момент рядом оказался Валерио, и это была самая естественная вещь на свете. Может быть, они и вели какой-то разговор, но Лукреция поняла, что нужно было следить за происходящим только когда они уже сидели на берегу, на песке. Слабо шелестела вода. - Лу, ты пьяная? - Конечно, разве не видно? Но я совсем чуть-чуть, выпила немного беллини. - Немного? На пальцах одной руки можно посчитать или на двух? Она засмеялась, все же он забавный. Если бы он не вел себя как дурак, любить его было бы гораздо проще. Лу была настолько пьяна, что в голове даже не возник вопрос: зачем ей это проще? - А ты сам? - спросила она, укоризненно тыкая в него пальцем. - Где ты был? -Гулял, - непонятно ответил он, отводя ее руку. От его прикосновения его пальцев Лу стало тепло, хотя теплее, казалось, было уже некуда. - Я знаю, где ты гулял. - Где? - Не скажу. - Скажи. - Нет. - Значит, не знаешь. - Знаю. - Нет, - сказал Валерио, начиная щекотать ее, и Лу, не готовая к такому, повалилась спиной на песок, хохоча и неловко отбиваясь: он был сильнее, больше, и, видимо, гораздо трезвее, чем она. Сколько беллини она выпила, на самом деле? И огромный бокал апероля спритца, о котором лучше было промолчать. Ее волосы разметались по песку, но сейчас Лу и не вспоминала о том, как мучительно завтра ей будет вымывать весь этот бесконечный песок. Устав, она запросила пощады, и Валерио смилостивился над ней. Неужели он не принимал ничего сегодня? Не может быть. Его лицо было так близко, загораживало медленно догорающее небо. Она подняла руку медленно, как будто плыла сквозь толщу воду, отвела прядь волос, заправила кудряшки ему за ухо, но рука почему-то не опустилась, а осталась на его затылке как приклеенная. Она столько раз видела это лицо, но сейчас ей хотелось чего-то другого: не смотреть, а касаться. Даже не касаться. Этого было мало. Раствориться, остаться распластанной на песке, как остается пена, когда уходит набежавшая волна. - У тебя такие глаза, - прошептала Лу. Голос плохо слушался ее. - Какие? Ей показалось, она чувствует, как он гладит ее по лбу, но она не знала наверняка. Она попыталась почувствовать свою левую руку, поднять ее и проверить, но не могла. Она вдохнула глубже, чтобы успокоиться, но воздуха не хватало. - Как будто космос, а я космонавт. - И там в космосе? Его лицо было над ней, она знала это точно. Выбившиеся кудряшки щекотали ей ухо. Но его голос как будто шел отовсюду: она плыла, мир крутился вокруг нее как венецианская карусель, как калейдоскоп. Лу показалось, что она видит падающую звезду, она хотела сказать ему, чтобы он скорее загадывал желание, и в ее голове уже прокрутился весь их разговор от начала до конца, очень ясный и недвусмысленный: Ты уже загадала желание? - Да. - Какое? - Не скажу, не сбудется. - Сбудется, я тебе его исполню. - Честно? - Я тебя разве когда-нибудь обманывал? - Поцелуй меня. - Падающую звезду, - свой голос она услышала со стороны. Воздуха не хватало так, что она не могла больше терпеть, и подумала: как же я жила раньше, неужели это всегда так было? Что со мной не так? И тут она заметила, что его нос почти касается ее носа. Что минута их разговора, растянувшаяся на целую вечность, схлопнулась обратным отсчетом и неумолимо потащила ее туда, куда ей и нужно было с самого начала. И тут Лукреция поняла, что это не воздуха ей не хватает. Удивляясь, что была такой идиоткой, она закрыла глаза и поцеловала его. Это было как возвращение домой. Космонавт вышел в открытый космос без скафандра, но оказалось, что пустоты нет, а есть только воздух, миллионы падающих звезд, падающих так часто, что любая мысль становится желанием, а любое желание сбывается. Он навалился на нее всем телом, длинным, таким знакомым, и сознание вдруг вернулось к ней, Лу ясно почувствовала свои руки и ноги, которые не мешали теперь, а помогали, она обвилась вокруг него, прижимая так близко, как только могла, чтобы слепить из них одно существо, которое могло бы существовать в воде, и на суше, и в воздухе, и больше всего — в открытом космосе. Он отстранился на секунду, чтобы провести языком по ее нижней губе, прикусить ее, но Лу не хотела этого, не хотела даже крошечного миллиметра между ними. - Целуй меня, - ее голос срывался на каждой гласной. - А я что делаю? - пробормотал он ей в губы. Она не помнила, когда они вернулись обратно. Следующее утро было ужасным. Хорошей была ровно одна вещь: заранее принятое решение ехать в Мадрид на поезде. Лу не могла даже представить, как сильно ее укачивало бы в машине. Мимо проносились выжженные поля, соломенно-желтые, редкие пыльно-зеленые деревья, полуразрушенные каменные церкви и ухоженные белые домики, целые деревни. Пейзаж был однообразным, но когда появлялись домики, Лукреция сглатывала и отводила взгляд — ее начинало мутить. Судя по виду всех остальных, практически лежащих на сиденьях и уже сползающих куда-то в горизонтальное положение ближе к полу, их состояние было не лучше. А вот не надо было столько пить, назидательно сказала бы Лу, как делала это раньше, когда они только начинали привыкать к вкусу алкоголя, мальчики пробовали все без разбора, уговаривая Карлу, что вино для пенсионеров и снобов. Лукреция раздраженно посмотрела на того, кто был виноват во всем этом: Валерио развалился в кресле, закинув одну длинную ногу на подлокотник, а другую поджав под себя, и с абсолютно невозмутимым видом читал книгу, как будто его все происходящее не касалось. Невероятно: он действительно читал, Лу видела, как перебегали его глаза со строчки на строчку, ese coño даже не потрудился надеть солнечные очки! Лукреция сжала зубы, сверля его взглядом, но это не помогало: она чувствовала себя откровенно хреново, и винить только алкоголь не было никакого смысла. Будем честны, сказала она сама себе, наблюдая за Валерио, надежно укрытая стеклами самых темных очков, широкополой шляпой и волосами, будем честны, я... дальше этого ее мысли не двигались. Быть честной с самой собой она умела и гордилась этим умением. Но что-то ломалось, когда речь заходила о Валерио. Нужно было хотя бы систематизировать все факты. Начать с самых простых: сводный брат. Высокий. Симпатичный. Можно даже сказать привлекательный. Но Гусман тоже привлекательный, так? Cállate, hija de puta madre, estúpida, немедленно закричал рассерженный голос в ее голове, и она была с этим голосом полностью согласна. Причем тут Гусман, почему она начинает их сравнивать? Дура, полная дура. Лукреция готова была застонать: дурацкий сериал, дурацкий алкоголь, дурацкое все. Не влюблена же она в него в самом деле, в нем же никакой тайны, никакой загадки, весь как на ладони: ноги эти длинные, которыми он в детстве любил ставить ей подножки, руки, которые столько раз отнимали у нее игрушки, пальцы, которые столько раз щекотали ее. Кудрявые волосы, которые она однажды остригла, пока он спал, широкий нос, за который она всегда дразнила его «лицо-лопатка». Миллион воспоминаний: прятки и беготня по дому, как она прикрывает его от отца снова, и снова, и снова, в тысячный раз, потому что она же его сестра. Он носит ее на руках, плавает с ней до буйков, играет с ней в куклы и в шпионские миссии, проводит на сеансы фильмов, которые детям до 16-ти лет смотреть не полагается, знакомит со своими друзьями и рад познакомиться с ее. Первая сигарета, первое пиво — с ним все это. Так какой вывод? - Я вижу, что ты смотришь на меня, - понизив голос, сказал Валерио, не отрываясь от книги. - Что? - спросила Лукреция, притворяясь удивленной. - Я не смотрю на тебя. - Ага. - Во-первых, меня тошнит, и я просто смотрю в пространство. Во-вторых, ты же читаешь? - Трудно читать, когда в тебе сверлят дыру. - А ты постарайся, - прошипела Лукреция, отворачиваясь. Imbécil. Нет, это невыносимо. Что-то заныло то ли в груди, то ли в животе, то ли с головой у нее не в порядке — она злилась безмерно на себя за это неправильное желание встать со своего места, забраться к нему на колени, уткнуться в шею и целовать, целовать, целовать в ухо, наговорить ему гадостей о том, что перед смертью не надышишься, от одной книги не поумнеешь, сказать что-нибудь совсем уж мерзкое, а потом сцеловывать с губ его возражения и злость. Что с ней в самом деле такое? Где-то в глубине души Лукреция уже знала ответ на этот вопрос: потому что с ним все можно. Как будто игра: вот человек, ты знаешь его как свои пять пальцев, дави, дави, ищи больные места, слабые точки, доводи до самого предела. Но ничего не порвется, и отката не будет, а на завтра все станет как прежде, только еще лучше, потому что чем больше знаешь, тем больше понимаешь, как много предстоит еще узнать. Чем больше играешь, тем больше хочется продолжения. Дальше, сильнее... Лукреция закусила губу, припоминая вчерашний вечер: да он же хотел ее так же сильно, как и она его. Причем здесь любовь? Мысль об этом заставила Лукрецию похолодеть, она вздрогнула и зябко поежилась, обхватила себя руками за плечи, вдруг заметив, как прохладно в вагоне — кондиционер работал на полную мощность. - Лу, тебе холодно? Возьми мою рубашку. Это была чистая и свежая рубашка, протянутая Валерио так, как будто он предлагал ей перемирие. Она уставилась на его руку, думая о том, как сильно ей хотелось бы, чтобы он просто обнял ее. Так она и сделала бы еще полгода назад. Теперь ей казалось, что она просто не сможет удержаться, не поцеловать его, не поерзать, стараясь впаять себя покрепче в него, чувствуя как деревенеет его тело от страха выдать себя. Ей нужно было отвлечься, они слишком много времени провели взаперти вдвоем. Чертова Саудовская Аравия. Не желая больше жариться на медленном огне собственных мыслей, леденея от плохих предчувствий и кондиционера, остаток пути Лу провела в кресле рядом с Гусманом, болтая о всяких глупостях, рассказывая о своей закрытой школе в Эр-Рияде, о вкуснейшем рахат-лукуме, о роскошных садиках высших чиновников, скрывающихся за высокими заборами в самом сердце пустыни. О том, как поначалу она боялась песчаных бурь, а потом привыкла. Гусман рассказывал ей о своих бабушке и дедушке, их доме в Астурии, где все совсем не так, как на юге, а на холмы зеленеют даже летом. О безумной поездке в Овьедо, затеянной Мариной и окончившейся почему-то на квартире у каких-то друзей, где Марина напилась и танцевала сальсу, а наутро потребовала немедленно собираться и идти до Сантьяго-де-Компостела по пути святого Иакова пешком. Лу смеялась. Гусман был хорошим, слишком категоричным, пожалуй, но это ведь куда лучше, чем заледеневшая Карла, Поло или молчаливый Андер, которые, впрочем, тоже включились в беседу под конец, и Лу готова была все простить. Ее хмурые настроения почти прошли, Лукреция действительно с нетерпением ждала теперь начала учебного года, который обещал быть интересным и насыщенным, не в последнюю очередь, потому что она, наконец, сможет выходить из дома. Лу скучала по дому, по прежней школе, по Мадриду, по шуму вечернего города, игре лучей закатного солнца, перекрещивающихся в стеклянных окнах Palacio de Cristal. Однако атмосфера ощутимо сгустилась, стоило им с Валерио оказаться перед воротами дома. Отец написал, что его не будет, мать снова улетела по делам, а Кармен, их няня и самый прекрасный повар по совместительству, взяла выходной. - Сегодня мой последний вечер тут, - криво ухмыляясь сказал Валерио, пока они поднимались по лестнице. - Отец только что написал, что взял мне билет в Чили на завтра. Вот так сюрприз. У Лу екнуло сердце. Она не знала, что ответить ему. Давай вместе посмотрим фильм? Закажем тортильяс или энчиладас? Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы он уехал сейчас, когда все было так непонятно, после того, как они были неразлучны с рождественских каникул. И все-таки, подумала Лу, так и надо. Отец все правильно сделал. - Помочь тебе собрать сумку? - Закинуть туда пару рубашек? Не надо, думаю, я справлюсь, если только тебе станет очень скучно. Лукреция внимательно взглянула на него, но ни по тону, ни по выражению лица не смогла понять, что же он на самом деле думает. Может быть, он и сам не знает, решила она. Ее комната была в идеальном порядке (стараниями Кармен, конечно), поэтому когда к десяти вечера беспокойство Лу достигло наивысшей точки, она не могла сделать ничего: не могла читать, не могла смотреть видео, не могла практиковать арабский, болтая с подругами из Эр-Рияда, не могла даже пройтись электровеником по комнате, раскладывая по все местам. Увеличивать энтропию, раскидывая вещи, ей не хотелось. Ноги сами вынесли ее из комнаты: я иду на кухню, иду на кухню за водой, убеждала она себя, но вместо этого оказалась у двери в комнату Валерио, не успела остановить себя и постучала. - Заходи, - сказал он. Валерио лежал на кровати, опираясь на изголовье и уткнувшись в телефон. На полу стояла раззявленная сумка, в которой как попало валялись его вещи: кроссовки торчали носами в разные стороны, пара запасных шнурков развязалась. Лукреция вздохнула и вывалила все на пол, принялась складывать. - Ну вот что ты делаешь, - проворчал Валерио. - Нормально же было. - Нет, не было. Сложив все, Лу огляделась, не зная, куда деть руки и не зная, что сказать. Не хочу, чтобы ты уезжал? Нет, не то. Жаль, что папа отправляет тебя так рано? Тоже не то. Она прошлась по комнате, трогая все подряд и не находя себе места. - Лу, что ты бродишь? - А? - рассеянно бросила она, обернувшись. - Иди сюда, - он похлопал по кровати рядом с собой, и она послушно села, он протянул левую руку и обнял ее, правой все еще держа телефон. Делает вид, что ему все равно, подумала Лу, глядя, как едва заметно подрагивает эта рука и как пальцы, впивающиеся в телефон, побелели. Вот и я делаю. Она вздохнула и уткнулась ему носом в шею. Нужно было что-то сделать сейчас же, иначе она просто разорвется. Лу чуть подняла голову и начала медленно, почти невесомо целовать его, прижалась крепче, закинула на него ногу. Он, казалось, был почти равнодушен к происходящему, как будто она была котенком-переростком, требующим внимания: возможно, если не реагировать, то уйдет сам. Но когда она куснула мочку его уха, Валерио не выдержал. - Лу, что ты делаешь? Его тон был мягким, но пугающим. Телефон полетел на пол, а рука сжала ее запястье. - Я... - Лу кашлянула. - Не знаю. Ничего. - Ты не хочешь мне объяснить, что происходит? - Что происходит? - Вот это все? - он обвел рукой пространство так, как будто это «все» было чем-то осязаемым, шаром сахарной ваты, окружающей их. По крайней мере, Лу чувствовала это так: кровь шумела у нее в ушах, а его слова доходили очень медленно. Ну зачем он все портит, в отчаянии подумала она. Ему же нравится? - А что, нельзя? - сказала она, нервно усмехнувшись. - Нельзя. Неожиданно Валерио взял ее руку и прижал ладонь к паху. Ее дыхание сбилось. - Ты считаешь, это шутки? - тихо сказал он. - Зачем ты это делаешь, я не понимаю. Ты как будто издеваешься. - Нет! - торопливо воскликнула она, усилием воли отгоняя соблазнительную мысль положить и его ладонь туда, куда ей так хотелось сейчас. - Я не издеваюсь. - А что тогда? Я тебя люблю, Лу, но я не понимаю, чего ты хочешь. И зная тебя, я не хочу потом оказаться идиотом и фриком в очередной игре. - Это не игра. Лукреция прошептала это почти неслышно и сглотнула, лихорадочно ища себе оправдание. Она бы с радостью сказала ему правду, если бы могла. Но что это была за правда, она и сама не знала. Наконец, ей пришла в голову абсолютно гениальная идея. - Я хочу, чтобы ты переспал со мной. Лу почувствовала, как Валерио застыл. Она повернула его лицо к себе, шутливо поддела кончиком носа его подбородок и улыбнулась. Он нервно засмеялся. - Лу, ты еще не протрезвела? Ты понимаешь, что ты несешь? - Да, я хочу, чтобы ты переспал со мной. Трахнул меня. Как тебе еще сказать, чтобы... - Тшш... Он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать. Лу настолько осмелела от собственной дерзости, что ее нервозность совсем прошла: она закусила удила и неслась теперь во весь опор, решив идти до конца, раз уж начала. Она сунула ладонь ему под майку и медленно повела вверх, чувствуя его тяжелое и неровное дыхание. - Зачем тебе это? Я думал, ты клеишь Гусмана. Вот оно, подумала Лукреция. Мой изящный гамбит. - Да, - сказала она. - Поэтому я и хочу, чтобы ты со мной переспал. Вдруг я что-то сделаю не так, будет ужасно. - То есть я твой подопытный кролик. - Да нет же, помнишь, ты жаловался, что я тебе не доверяю? Так вот это неправда, я доверяю тебе больше всех на свете, - она принялась стягивать с него майку, одновременно спускаясь поцелуями к груди. Думать становилось все сложнее. - Лу, подожди, нет, серьезно. Лу! Он прикрикнул на нее, и она остановилась, поглядела в его темные глаза, раскрасневшееся лицо. - Что? - Ты хочешь сказать, что это будет... это будет твой первый раз? Она быстро сообразила, что попала в не очень приятную ситуацию. На размышления были считанные секунды. Правда заключалась в том, что почти год назад, во время ее очередных каникул дома, они с Карлой выпили и развлеклись, использовав некоторые экземпляры из коллекции игрушек для девочек... Лукреция считала, что эта превентивная мера была невероятно умна: никакого страха первой ночи, боязни показаться глупой и наивной девственницей, она была подготовлена к любым неожиданностям и принцам на белом коне, если они вдруг свалятся ей на голову и начнут осыпать страстными поцелуями. Она собиралась рассказать об этом Валерио, чтобы похвастаться тем, какая она умная и продвинутая, в отличие от него (его первый раз был настоящей катастрофой), но забыла. И вот теперь Лукреция понятия не имела, что сказать, чтобы получить желаемое. - Конечно, не первый, расслабься. В конце концов, это было не совсем вранье. - Я тебе не верю. Ты обещала рассказать мне, если это случится. И где? Мы вместе были на каникулах в Мадриде, не помню, чтобы тебе кто-то понравился. - Конечно, не помнишь, ты же напивался до полной невменяемости. - И ты в это время успела трахнуть кого-то? Он раздраженно отбросил ее руку, начиная злиться, и Лу с отчаянием поняла, что может не получить вообще ничего и нужно идти ва-банк. - Пожалуйста, поверь, - умоляюще сказала она, хватая его руки как утопающий хватает спасательный круг. - Это не совсем мой первый раз. Но в некотором смысле первый. В любом случае, я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой и сейчас, пожалуйста, не отталкивай меня. Он посмотрел на нее долгим нечитаемым взглядом, вздохнул, и Лукреция поняла, что победила. Опьянение собственным могуществом было таким быстрым и таким резким, что в груди как будто возникло гигантское цунами, а ее бешено стучащее сердце было на самом гребне этой сметающей все на своем пути волны. Она рывком влезла к нему на колени и впилась горячечным поцелуем в его губы так, что его голова глухо стукнула об изголовье, содрала его майку и принялась лихорадочно стягивать свою футболку. - Тшш, Лу, подожди. Мы не марафон бежим. Он сказал это спокойно, но по сумасшедшему блеску в его глазах, по хриплому голосу Лу поняла, как нелегко давалось ему это спокойствие. - Не могу подождать, - прошептала она, облизывая пересохшие губы, и, не раздумывая особенно, схватила его ладонь и сунула два пальца себе в рот, медленно провела языком. Его зрачки расширились, и она почувствовала, как он дернулся всем телом. Madre mía, подумала Лукреция. Неудивительно, что она просто не может остановиться. Она начала расстегивать его джинсы, но Валерио остановил ее. - Не так, - прошептал он, глядя ей в глаза, сам облизал свои пальцы, скользнул ладонью под юбку, стал медленно гладить. Лукреция закусила губу. Там было мокро настолько, что она не могла понять, рука это или что-то другое, не имеющее названия, предназначенное специально для этой сладкой пытки. Первый раз или не первый, но за что он с ней так?.. Додумать эту мысль она уже не успела: Валерио прижал ее к себе и медленно засунул внутрь два пальца. Лукреция беззвучно вскрикнула и насадилась на них сама, почти вырубаясь, выгнулась ему навстречу, он поцеловал ее грудь, посмотрел в лицо, и от обожания, так явственно читающегося в этих глазах, она действительно чуть не потеряла сознание. - Así, mi corazón, - прошептал Валерио, слегка улыбаясь, и тут Лу поняла, что он делает. - Эй! Ну нет, - она возмущенно выдернула его руку из себя, почти сразу же пожалев о сделанном, но это было просто предательство с его стороны. - Ты серьезно сейчас? - Что? - он поцеловал ее в шею, пряча глаза. - Я хочу тебя, - рассерженно сказала Лукреция. - Не твои пальцы, а тебя. Хотя они прекрасны тоже. - Я... не могу. - Не могу?! А это что? От твоего «не могу» у тебя сейчас джинсы порвутся. - У меня нет презервативов, - сказал он, краснея так, как будто признавался в убийстве или другом тяжком грехе. - Чушь какая, - сказала Лу, фыркнув. - Я только что собирала твою сумку, все у тебя есть. То есть я тебе доверяю, а ты мне нет? Или в чем дело? Если ты так пытаешься обо мне позаботиться, то это неправильный способ. Делай так, как я тебя попросила. Я же сказала, что я тебя хочу, te quiero, какое из этих слов тебе непонятно? Он сделал так, как она попросила. Еще, и еще... Почти не понимая, где находится, Лу вдруг осознала, что на ней по-прежнему надета юбка, а на нем джинсы, замок каждый раз проезжался по ее телу, отзывающемуся на любое прикосновение взрывом. - No puedo más, no puedo, - бормотала она как будто в забытьи, насаживаясь на него до боли, так что звезды рассыпались перед глазами, складывались с созвездия другой галактики. - Люблю тебя, Лу. Этот шепот пробирал ее с ног до головы, она вцепилась в его руки, оставляя следы, ей хотелось ударить его или задушить, когда он шептал это с закрытыми глазами. Но в следующую секунду Валерио открывал глаза, и из этих темных безумных глаз на нее смотрело счастье, и ей казалось, что если не смысл жизни, то смысл любви открылся ей вот сейчас, продолжает открываться с каждым толчком, с каждым поцелуем. Она не помнила, как одежда оказалась на полу, как она сама оказалась укрыта простыней, как за небо за окном потеряло свой чернильный тон и начало бледнеть. Все тело как будто пропустили через узкий горячий шланг, и так приятно было лежать с пустой головой, не думая ни о чем. Лу попыталась ухватить хоть какую-то мысль, но не смогла и улыбнулась. Очевидно, она заснула. Она помнила, что они о чем-то говорили после, это был не самый важный разговор. Что-то о Чили, о том, как его бесят долгие перелеты, о том, чтобы он обязательно написал, когда приземлится. Валерио спал, кудрявые волосы разметались по подушке. Она провела пальцами по его губам, подумала: вот так. Потом еще подумала: мне так хорошо. Мысли были короткие и совсем простые, сонные, счастливые. Лу потянулась за телефоном, посмотреть время, зажмурилась на секунду от яркого света: полпятого утра. За окном зачирикала какая-то ранняя птица. Лукреция бросила взгляд на дверь — она была заперта. Не волнуясь больше ни о чем, она завела будильник на десять, небрежно бросила телефон на край кровати, легла ничком, глядя на то, как тихо поднимается и опускается грудь Валерио. Если бы можно было так всегда, подумала она. Когда ей стало холодно, она придвинулась ближе и нежно обняла его, засыпая снова. Ей снилось море.