Вот таким вот образом, Лом

Как говаривали греки, в море настоящий моряк отдыхает душой, а грекам морской сноровки было не занимать. Так и я отдыхал бы душой во время, скажем откровенно, беспокойного кругосветного плавания яхты «Беда» и ее бравого экипажа — не возникни на моем пути к покою некое обстоятельство. Тут справедливо бы добавить пару слов о бравом экипаже: это мой старший помощник Лом и волею случая занесенный к нам на «Беду» матрос Фукс. Лом — превосходный матрос, и идеальный, доложу вам, первый помощник: в парне росту семь футов шесть дюймов, превосходная физическая форма: бицепс, трицепс, мышцы спины, большие ягодичные мышцы, мышцы голени, прямая мышца живота, словом, все группы мышц — как у греческого бога Аполлона (а греки, напомню вам, были лучшими матросами). А ещё — выцветший за время плавания белокурый чуб, открытая белозубая улыбка и голос, от которого дрожат палубные доски. Плюс отменная психологическая устойчивость, что в плавании не менее важно, чем устойчивость ног на палубе. Я тщательно выбирал для себя первого помощника, и о таком, как Лом, мог только мечтать. Фукс, напротив, с самого начала был темной лошадкой в нашем плавании. В последний момент, когда «Беду» чуть было не дисквалифицировали из-за неукомплектованного экипажа, его приволок на борт старина Лом. Иными словами, пути наши пересеклись буквально волею Фортуны, Нептуна, да, пожалуй, муз — новый матрос поступил на борт с огромным футляром для контрабаса. Также Фукса отличало изящное, чтоб не сказать субтильное сложение, тонкие длинные пальцы и видавшая виды шляпа, обтрепанные поля которой интересным, хоть и совершенно неуставным образом подчеркивали скулы и бледность покрытых щетиной незагорелых щек и затаенный блеск темных глаз. В морском деле наш новый матрос не понимал ни бельмеса. Зато прямо сходу поразил нас с Ломом парочкой заковыристых карточных фокусов, на которые незнакомец-брюнет, то есть свежеиспеченный матрос Фукс, оказался мастером. Тут-то и нашелся способ обучить Фукса морским терминам! Так что, благодаря моему мудрому руководству, Фукс теперь — образцовый матрос. Канат в его проворных пальцах вьется не хуже карт. Молодое, не побоюсь этого слова, дарование. Так вот, чем дальше, тем больше сдается мне, что наши Лом с Фуксом страстно влюблены друг в друга! Но юношеская робость мешает им объясниться и обрести сердечное счастье. Судите сами: Лом — атлетический и психологически устойчивый блондин, Фукс — напротив, изящно сложенный меланхолический брюнет, которого гнетет какая-то тайна из темного прошлого. Что прошлое у нашего друга Фукса темное, это к гадалке не ходи. И вот эту пару достойнейших молодых людей сводит сама судьба, и они остаются на крошечном — и обладающем первоклассными ходовыми способностями! — суденышке, одни посреди бескрайнего океана. Не считая, разумеется, их капитана, который вынужден наблюдать эту драму, и от напряжения уже наполовину прикончил личные запасы превосходного кубинского рома. Да, эта мысль не дает мне покоя. Я и сам был молод, и помню, сколь тяжелы любовные страдания. Так что, кроме неучтенного груза белок и соперничества с «Черной Каракатицей», на мои капитанские плечи легло еще одно бремя — помочь юным сердцам воссоединиться. Но сперва выяснить наверняка, хотят ли эти сердца соединяться. Во время кругосветного плавания фантазии могут сыграть с человеком злую шутку, это мне также хорошо известно со времен юности. Однако факты, как ни крути, говорят сами за себя. Давеча, например, вышел я после обеда на палубу, и чуть за капитанскую фуражку не схватился: земля должна быть у нас по носу, а она — по левому борту! А Лом стоит себе у штурвала и в ус не дует! Тут и смекнул я, что слева на палубе как раз Фукс стоит, такелаж полирует, Ломом у штурвала любуется (ну, я бы на его месте любовался). И взгляд любимых глаз, сами понимаете, притягивает Лома не хуже магнита. Раньше случалось, его так же сбивал с курса запах отменного рома из моей каюты, случись мне плохо закупорить бутыль (вчера, кстати, я тоже запамятовал это сделать). Вот и выпал случай проверить мои подозрения про сердечную склонность моих подопечных! Прежде я перенес бы на нос бутыль с ромом, а сейчас говорю: «Фукс, бегом на нос, да присмотрите за штагом и стакселем как следует!». Фукс переместился на нос и ну присматривать за стакселем, а корабль тут же лег на правильный курс! Правда, когда парень проходил мимо меня, то пахнуло знакомым ароматом спиртного… Или вот — прохожу я как-то мимо каюты Лома, и слышу оттуда отчетливое «Ай… ай… ай...». Вот так оказия, смекаю я, бедняга наверняка замучился от любви и молодого томления! Небось сейчас лежит, разметавшись, на узкой койке, сбросив тельняшку с загорелого корпуса, и стонет от сердечной боли. А может, решил пойти на крайние меры, чтоб остудить неостудимый пыл с помощью подзорной трубы или астролябии, и что-то пошло не так. Я, разумеется, встревожился за помощника не на шутку — каждый, кто был молод, знает каково он бывает! — постучал, спросил, не нужна ли помощь. Оказалось, мой первый помощник решил наконец сесть за изучение иностранных языков, и как раз повторял вслух английские местоимения. По крайней мере, так сказал мне сам Лом. И тельняшки на нем не было. А дружище Фукс! На него временами больно смотреть, так измаялся. Его бледные, с острыми скулами щеки не обрели положенного на свежем воздухе румянца, а с каждым следующим портом он приобретает все более несчастный вид. Да, твердая земля всегда напоминает моряку, что грезам, питавшим надежду в плавании, не суждено сбыться. Во время нашей стоянки в Египте я краем уха услышал обрывок его телефонного разговора: «У меня больше нет сил!» — поверял свои страдания неизвестному абоненту бедняга Фукс. Я, право слово, даже немного рассердился: а на что матросам капитан? Именно капитан всегда готов предоставить крепкое плечо и добрый совет своим питомцам. А я всегда давал понять Фуксу, что он может на меня положиться. Заботился о нем, как о родном сыне. Научил его названиям снастей и спас от нашествия новорожденных крокодилов. Эх, Фукс, Фукс... Но как же помочь влюбленным? Не покупать же, в самом деле, новую партию крокодильих яиц, только чтоб на этот раз первым на выручку Фуксу вместо меня поспешили крепкие руки Лома — я хочу сказать, чтобы сам Лом поспешил. Во-первых, я не оставляю надежды уговорить Фукса сыграть для нас на своем музыкальном инструменте. Песня всегда выручает в таких делах, это вам не только греки, а каждая собака скажет. Во-вторых, я уповаю на то, что кто-то из двоих таки поступит единственно правильным в сложившемся положении образом: обратится к своему капитану. Скажем, Лом мог бы попросить помочь с выбором любовной поэзии, или с поэтичными сравнениями для изящных кистей и белоснежных щек Фукса, а то и дать дельный совет в любовной технике. Разумеется, мой жизненный опыт, моя библиотека и моя астролябия были бы в полном распоряжении первого помощника! «Вот таким вот образом, Лом», — сказал бы я. «Разрешите поблагодарить, Христофор Бонифатьевич!» — громогласно отвечал бы просвещенный Лом, и со всех ног несся бы к избраннику. Или, например, прохождение экватора. Вслушайтесь, друзья мои, в музыку этих слов! Первый экватор для юных моряков, благородные традиции судоходства, водные, так сказать, процедуры... Идеальная обстановка, чтобы двум матросам открыть друг другу свои чувства, не правда ли? Посудите сами: сияет солнце, кругом — бескрайняя синь океана, по центру палубы — бочка с водой, а с ней рядом — Нептун, бог морской стихии, задает молодым самые важные вопросы. В Нептуна придется перевоплотиться, разумеется, мне. Ну уж постараюсь, с помощью мочалки и пары полотенец можно чудеса сотворить, главное ведь — традиции! «Расскажите, откуда и куда идет «Беда»?» — спрошу я Лома и Фукса. Старина Лом, он будет стоять на палубе загорелый, в своей выгоревшей тельняшке, светлый чуб будет спадать ему на лоб, а Фукс, растерявшись, будет поглядывать на верного товарища и ждать его примера — ему спадать на лоб будут, разумеется, неаккуратные пряди цвета воронова крыла. «Я — Нептун, морское чудо, — продолжу я и помашу своим трезубцем, — требую держать ответ!». Тут уж, я уверен, старина Лом не растеряется: «Да наш капитан бредит! — скажет он. — Солнце-то вон как шкварит, вот ему и поплохело. Заходите справа, Фукс, будем макать капитана» — и его сильные загорелые руки подхватят капитана как пушинку, а Фукс, слегка пыхтя, будет изо всех сил стараться поднять меня с другой стороны, и мои юные друзья подтащат меня к бочке, да как следует окунут в теплую соленую воду, растеряв по дороге опоясывающие мои чресла маскарадные полотенца. Я им, разумеется, закричу, что при прохождении экватора должны купаться они, а не я — ну так бочка большая, места хватит всем! Лом легко подхватит на руки Фукса, тот робко взглянет на друга, угольные глаза встретятся с васильковыми... Простите, дорогие друзья, мне понадобилось отойти и выкурить трубку. Одним словом, я скажу вам одно: на море, в полном превратностей дальнем плавании, свои законы. Один из них — выжидать подходящего случая, а другой — положиться на старушку Фортуну. Может быть, экватор, может, контрабас, может, дружеская помощь в переноске тяжелого контрабаса — что-то да сработает, и Лом с Фуксом будут вместе. Чему быть, того не миновать, вот так-то. P.S. Может, предложить Лому подойти к Фуксу, глядя в бинокль с обратной стороны?