Bad idea

— Накрась меня — в тесной душной комнате это предложение кажется чем-то интимным, чем-то, что хочется запомнить. Сижу на диване, откинувшись на согнутые руки. Она залипает на очередное смешное видео. Я пытаюсь понять, услышала ли она меня. Если нет, может быть оно и к лучшему. Сердце начинает предательски сильно стучать, когда она медленно поворачивается в своём компьютерном кресле. Глаза будто два изумруда, и волосы так ярко отсвечивают алым на солнце. — Что? — она приподнимает бровь и улыбается. Услышала, блин. Я сажусь ровно, смотрю на неё с вызовом. — Помнишь, ты хотела меня накрасить? — она кивает — ну вот. Время пришло. Когда, если не сейчас — сердце стучит, руки трясутся, а в голове единственная мысль «главное, чтобы не заметила, что я паникую». Она минуту с подозрением меня осматривает, а после кивает. — Хорошо — включает музыку вконтакте, вместо неё, конечно же, воспроизводится чёртова реклама. Подруга хмурится, и достаёт косметичку, смотрит на меня снова — тебе нужно сесть ближе к свету — и указывает на стул рядом с окном. Я встаю, с едва заметным нетерпением. Сама не понимаю, зачем сказала, вот кто меня за язык тянул? А мозг подсказывает мне, так любящей все анализировать, что я просто хотела привлечь её внимание. Три раза «ха». Вот наверняка я пожалею о своих словах. Подруга ждёт, пока я удобно устраиваюсь. Из колонок раздаются звуки танцевальной музыки и голоса корейцев. — На твоё усмотрение — отвечаю на её вопросительный взгляд, а мысленно пару раз крещусь. Ну, на всякий случай. Она поразительно молчалива. А я не знаю, что и сказать. — Только Джокера мне не сотвори — усмехаюсь. Тупая шутка, но я должна была разрядить обстановку. А то как на поминках сижу, ей-Богу! — Зачем Джокера, если можно Харли? — смеётся. Ага, смешно ей. А мне тревожно. Не люблю свое лицо доверять кому-то. Л- логика. Где-то на кухне шебуршит кот, все те же корейцы поют что-то безумно зажигательное. Я скашиваю взгляд, чтобы посмотреть, что происходит на экране. Меня тут же одергивают. — Сиди ровно. — Хорошо — выдыхаю я и закрываю глаза, растворяясь в ощущениях. Вот тёплый ветер залетел в форточку и растрепал мои волосы. Я чувствую, что начинает чесаться глаз. А после нежное прикосновение прохладной руки, убирающей прядь в сторону. Кисточкой по лицу, слегка щекотно. Тон, брови. — Открой глаза — она осматривает придирчивым взглядом только что нанесённые тени. Я поднимаю взгляд на неё, осматривая лицо. Чёткие скулы, слегка припухлые губы. Густые брови и длинные ресницы. Глаза цвета весенней листвы, сейчас скрытые тенями. Каштановые волосы, в которые хочется зарыться руками, растрепать их по-сильнее, и гладить-гладить-гладить. — Сойдёт. Можешь закрывать — для меня казалось прошла вечность, на деле всего пара секунд. Снова кисточкой по лицу. Мои оголенные плечи обдувает ветерок. По спине пробегают мурашки. То ли от холода, то ли от лёгких прикосновений её пальцев к моим щекам. Хочется зажмуриться, резко рассмеяться и улыбаться до боли в скулах. И плакать хочется. От счастья и переполняющих меня чувств. Мельком думаю о том, не холодно ли ей в шортах и босиком. Она склоняется, прорисовывая стрелку. Я чувствую её дыхание. Сигареты и жвачка. Можно остановить мгновение на пару часов? Я не успеваю насладиться. — Глаза — открываю. Снова её взгляд. Хочется в нем потеряться. Забыться. — Отлично — снова закрываю. Потому что если продолжу смотреть, начну улыбаться, пока не сведёт скулы и не станет больно. — Рот — открываю, она проводит помадой по губам. Я думаю о том, что было бы неплохо её потом смазать. О её губы. Улыбаюсь этой мысли. — Ну все — я с сожалением и грустью понимаю, что магия пропадает. Хочется остановить её, замедлить. Чтобы ещё дольше её пальцы касались лица, чтобы она была рядом. Дольше. Вечно. — Можешь смотреть. — она отходит, освобождая проход к зеркалу. — Считаешь, хорошо получилось? — хочу сначала услышать её мнение, а потом уже и сама посмотреть. В этом мгновение явно можно ощутить мою привязанность, преданность и почти раболепие перед ней. Страшно осознавать, что живой человек может иметь такую власть. — Сойдёт — я хмурюсь, настроение катится вниз. Вот зачем она снова обесценивает свой труд? Почему не сказать что-то другое? В такие моменты чувствую себя паршиво, даже понимая, что для неё это часть жизни. Как, ну вот как такой чудесный человек может себя ненавидеть? Почему именно она плачет ночами из-за несправедливости? Почему именно с ней постоянно обходятся как с худшим человеком на планете? Она этого не заслужила. Или мои чувства всего лишь скрывают истинную реальность? Игривый настрой исчез бесследно, а я подхожу к зеркалу, оглядывая себя и не узнавая. Контуринг превратил круглое лицо в овальное, глаза стали выразительнее, а брови чётче. Губы алели бледно-розовым оттенком. Захотелось дотронуться до них пальцами и проверить, мои ли это губы? Почему они выглядят сейчас как два лепестка пиона, нежные и бархатные. — Вау — на глаза того гляди навернутся слезы. Не думала, что я могу быть такой. Красивой, женственной, притягательной. Оборачиваюсь поблагодарить подругу, а она ушла, не дождавшись моей реакции. Или это я долго стояла и пялилась в это злосчастное зеркало? Черт. На глаза наворачиваются слезы уже от обиды. Я не плакса, нет. Просто это так опустошает. В этот миг я бы хотела видеть её улыбку, радость на её лице. Я хотела бы поблагодарить её от всей души, и видеть её реакцию при этом. Но увы. Ей все равно. Как всегда. — Саш — привычно растягиваю букву «а», пытаясь узнать, куда пропала подруга. Не получив ответа, иду в смежную комнату, потом на кухню. Нахожу на балконе. Она курит, содрогаясь от ветра. Будет дождь; все вокруг потемнело. Моя идея уже не кажется мне хорошей. — Я тебя чем-то расстроила? — Нет. Просто вспомнила Марину. Забей — я хочу посмеяться иронии. В то время, когда я страдала от любви к ней, она вспоминала бывшую, которую вот уже полгода не может забыть. Я снова стала пустым местом. Мебелью. Жилеткой, в которую можно поплакать, а потом закинуть в дальний угол комнаты до следующего раза. Я как всегда надумала себе розовых грез, настроила воздушных замков. «Мы проводим время вместе, я так счастлива!» А она загонялась. Снова. И я уже не могу ей ничем помочь. Черт. Черт. Черт. — Спасибо за макияж. Я в восторге — улыбаюсь, стараясь сдержать себя в руках. Не нужно нюни распускать. Я сама виновата. — Ой, да ладно. — она тушит сигарету и выкидывает в окно. Я хочу встряхнуть её, чтобы перестала обесценивать себя. Но молчу. Почему я молчу? — Чай будешь? А то холодно что-то — она захлапывает окно и снова улыбается. Как будто все нормально. Просто ей неловко, когда другие за неё переживают. — Да, конечно. Я тоже замёрзла — говорю я, понимая, что это правда. Тело покрыли мурашки, я шмыгнула носом. То ли слезы, то ли простуда — черт его разберёт. Мы снова закрылись. От мира и от друг друга. Залезли каждая в личный панцирь, защищая то, что осталось от сути. Но долго ли он продержится?