Пионы

      Тэён сидит на носочках, упершись чуть разведенными коленями в пол. Руки за спиной сцеплены в замок под длинными свободными рукавами, голова опущена, глаза плотно завязаны черной лентой так, что не видно ни капли солнечного света. По комнате — легкий запах, едва ощутимый, чуть сладкий — в темноте все чувствуется острее. Это что-то цветочное, знакомое, но название упрямо ускользает из памяти.       Тэён слышит чужие шаги по скрипучему паркету в паре метров от себя — Юта все ходит вокруг, шуршит чем-то в стороне, но к нему не приближается, и это ожидание выматывает, накручивает сталью нервы, сбивает дыхание.       Тэён ждет, а ноги немеют, мышцы тянет, и он с каждой минутой гнется все ниже, ерзая коленями по твердому полу.       — Держи спину, — слышится позади, и вместе с тем чужие руки поддевают под подбородок и упираются между лопатками, давят, заставляя выровняться стрелой.       Тэён послушно держит, хотя по ногам — слабость и дрожь. Юта нарочно тянет время, выматывая его, накаляет нервы своей неторопливостью.       Чужие прохладные пальцы касаются шеи, ведут под воротник хаори, Тэён вздрагивает от неожиданности и от мурашек, что расползаются от этого по всему телу. На шее, на самом выпирающем позвонке — ему дарят поцелуй, одно простое прикосновение. Руками ведут по плечам, спуская накидку вниз, оставляя ее веером держаться на локтях.       Тэён чувствует ветерок на голой коже, совсем теплый, летний, чувствует руки на спине, и как давят пальцами между лопаток, проминая мышцы. Приятно настолько, что он голову запрокидывает, выгибаясь навстречу.       Юта гладит в тех самых местах, где каждое прикосновение — стон и дрожь, которые сдержать невозможно. Он ведет языком по коже, и Тэён в его руках растекается податливым пластилином.       Юта отстраняется на мгновение, и Тэён слышит его гулкие шаги в паре метров и нагло пользуется свободной секундой — опускает голову пониже, давая уставшему в неудобной позе телу отдохнуть. Дышит шумно, ртом ловя ветерок, что щиплет за разгоряченную чувствительную кожу, когда его рывком за волосы возвращают в исходное положение.       — Я сказал сидеть ровно, — Юта шепчет в самые губы, так близко, обжигая дыханием, и тянет волосы сильнее, заставляя прогнуться.       Накидывает веревку на шею, вяжет первый узел и у Тэёна дыхание перехватывает предвкушением. Она змеёй скользит ниже, оплетая грудь, ребра, сходясь красивыми узлами на спине. Тэён знает, что красивыми, Юта вяжет, будто искусство создает — идеально ровными линиями на каждом чувствительном месте.       Затягивает туже, оставляя следы, и Тэёну нравится это ощущение, будто его сковали по всему телу, и не пошевелиться.       Хочется посмотреть, как это выглядит на нем, какого цвета веревка в этот раз, посмотреть на Юту, на его горящий довольным возбуждением взгляд, но на глазах — повязка. Тэён бы попросил, столько раз, сколько потребуется, но разговаривать Юта не разрешал.       Веревкой ведут по рукам, отбрасывая хаори в сторону, сплетают по предплечьям, тянут узлами; по плечам, натягивая почти до боли, до сведенных мышц, не давая согнуться.       Тэён весь — словно натянутая струна, стоит тронуть и на всю комнату разольется стон, с горячими судорожными вздохами вперемешку. Он слышит только чужие шаги вокруг себя, ловит звук расстегивающейся молнии, легкий шорох одежды.       Его подхватывают пальцами под подбородок, приподнимая голову выше, и тычутся в губы горячим членом. Тэён ведет языком вдоль, слепо следуя направляющим рукам, обхватывает губами, берет глубже. Юта скользит по волосам, перебирая пряди, поглаживает по затылку, давит, не давая остановиться.       Тэён воздухом давится и мычит горлом, когда стопой ведут ему по члену, поглаживают, прижимают ближе к животу, рукой одновременно насаживая ртом сильнее. Он едва дышит, сжимает ладони в кулаки, мычит на каждое движение по члену — и свое, и Юты.       Отпускают резко, давая вздохнуть поглубже, толкают вбок, схватив за узел у шеи и плавно опускают на пол. Юта садится рядом, подхватывает ноги под колени, и ведет веревкой уже по ним — так же медленно и сосредоточенно. Обвязывает, стягивая голени к ляжкам, ведет одной петлей до самых ступней, сначала одну, потом вторую. Затягивает узлы потуже, пережимая кожу до красноты.       — Хочешь посмотреть? — Юта садится прямо у его головы, перебирает пальцами волосы, поглаживая за ухом, и Тэён может только выдавить хриплое:       — Да…       Черную ленту стягивают с лица, и Тэён с трудом открывает слипшиеся от слез ресницами глаза.       Прямо напротив — зеркало, от пола до самого потолка, единственное в этой комнате. Тэён лежит близко, всего в паре метров и видит в отражении себя всего — влажные от слез глаза, и от слюны — губы, ровные ромбики белой веревки между узлами на груди, и красные следы-полосы от нее, острые плечи от заведенных за спину рук. Он все это чувствует каждым сантиметром кожи, все тело будто один большой комок нервов, зарядам тока расходящийся каждую секунду.       Юта все так же над его головой, гладит по волосам, скользит пальцем по влажным векам, спрашивает:       — Нравится?       И смотрит так, что Тэёна волнами огня накрывает, до пунцовых щек и горящих кончиков ушей. Он тупит взгляд, смотря куда-то в пол, на идеально сходящиеся квадратики паркета, поджимает коленки ближе к груди, и тихим шелестом:       — Да…       — Тогда смотри, — и его вновь дергают за волосы.       Юта обходит его по кругу, ступая босым ногами по полу, близко-близко, и Тэёна от всей этой картинки ведет до невменяемости: он связан по рукам и ногам, лежит на полу абсолютно голый, беспомощный, уязвимый, словно бери, и делай что душе угодно. От этой мысли — слабость по ногам, по бедрам, и жар волной по давно уже вставшему члену. И Юта — все так же в штанах и в футболке, возвышается над ним, и готов сделать это самое «что душе угодно».       Тэён по чужим горящим глазам видит, что ему хочется.       Юта опускается прямо между его ног, переворачивая на спину, и разводит коленки шире. Из-за связанных рук приходится выгнуться дугой, опираясь о твёрдый пол одними плечами.       — Смотри, — и Тэён опять поворачивает голову к зеркалу, видит не только чужие руки на своей коже, видит себя самого, как его едва осознанно тащит к этим самым рукам, как он ерзает, желая чувствовать прикосновения дольше, сильнее, желая, чтобы Юта не прекращал никогда.       По коже вдруг ведут чем-то мягким, нежным, прямо по бедрам, задевая член, и проходясь по нему скользящим движением. Тэён скашивает взгляд вниз, и видит в чужих руках цветок. Белый, в цвет веревки, с лепестками, будто завернутыми внутрь — знакомый, и пахнет в комнате едва ощутимо именно им, и название будто на языке вертится, но все же не вспоминается.       Лепестки контрастно саднящим ощущениям от верёвки скользят медленно, мягко лаская горящую нервами кожу, проходятся плавной линией по животу, касаясь сосков, вдоль ключиц, по самому горлу. Стебель тычется в губы — Тэён послушно обхватывает ножку зубами, и его тут же обволакивает сладким запахом.       Чужие руки ведут по члену, сжимая в ладони, быстрыми жесткими движениями верх-вниз, надавливая, прижимая к животу, и он тонкий стебель в зубах едва не перекусывает. Юта пальцами скользит ниже, толкаясь двумя сразу, до самых костяшек, нажимает так, что Тэён стоном кричит на всю квартиру. Тело дергает и выгибает под нервными импульсами, и тугая веревка трет кожу.       Юта дразнит и дразнит, вытягивает один стон за другим, двигает пальцами в стороны внутри и сжатой рукой — по члену, пока Тэён совсем в ощущениях голову не теряет, подаваясь бедрами навстречу. Пытается шептать что-то, просить, но из-за цветка во рту слова превращаются в мычащий неразборчивый поток звуков, и он сам себя не понимает.       Юта на его неразличимые мольбы отвечает, притягивая ближе и прижимая коленки к самой груди, опускается ниже, лицом к лицу. Поворачивает Тэёна за подбородок вбок, к зеркалу, шепчет в самое ухо:       — Не отворачивайся...       И толкается тут же, медленно, почти насаживает его на себя одним плавным движением, до самого основания. Тэён смотрит, но внимание ускользает, и перед глазами все плывет, получается только стонать на каждый толчок и царапаться плечами о твердый пол.       Ноги разводят шире, и Юта почти ложится сверху, прижимается теснее, и прихватывает зубами кожу на плече. Оставляет след, еще и еще, россыпью по шее, сам стонет низко, толкаясь быстрее, грубее, обнимая рукой за талию.       У Тэёна пальцы поджимаются, и все тело напрягается разом; он стискивает Юту ногами, насаживаясь глубже, подается ближе, царапает пол короткими ногтями, и его горячей волной и громким стоном выбивает из сознания тут же.       Он открывает глаза и видит свое же отражение напротив, и Юту прямо за спиной, что выпутывает из веревок его онемевшие руки. Тэёну бы голову поднять, и лечь немного поудобнее, но тело будто ватное, будто совсем не его, и сдвинуться даже на сантиметр не получается.       — Ты как?       — Рук не чувствую, — отвечает охрипшим голосом, и Юта парой движений распутывает узлы на груди, стягивает веревку с тела, и Тэён видит каждый отпечатавшийся красный след — они узором остались на коже, переплетаясь геометрическими линиями и полосами.       Юта тянет его вверх, облокачивая спиной себе на грудь, и все лицом к лицу к зеркалу. Тэён еле сводит ноги плотнее, прикрываясь, и расслабляется, откидываясь назад. Руками ведут по рукам, разминая онемевшие мышцы, и по ощущениям — будто десятки иголочек впиваются в кожу.       — Все тело не чувствую, отнесешь меня на кровать?

✾