«Да ты как-то уже опоздала»
Чтобы уместиться в шкафу, Патрику приходится упереться в соседнюю стенку, зажимая в узком пространстве Ричи так плотно, что их волосы соприкасались. На ручках шкафа с внешней стороны щелкает навесной замок, знаменуя начало самых долгих четырёхсот двадцати секунд в жизни Тозиера. Он закрывает глаза и считает. Медленно, прислушиваясь к часам, что висели на его руке. Счет сбивается на пятнадцати, когда холодная, бледная рука упирается в его бок, несильно сжимая. — И это твои жаркие семь минут, Тозиер? Если бы я хотел помолиться в тишине, я бы выбрал твою подружку, — слышит он в собственное ухо, подбираясь всем телом и стараясь врасти в чертову стенку шкафа. Балабол вызывает Нарнию! Прием! Дерьмо, никакие фавны его не услышат и даже Бев не сможет помочь, если вдруг… — Я знаю о тебе больше, чем хотелось бы. Не делай вид, будто тебе будет неприятно. Как будто это должно было, твою мать, помочь расслабиться. Ричи только опускает ладонь на браслеты поверх чужого запястья, намереваясь сбросить с себя эту цепкую лапу, но Патрик во тьме ориентируется лучше, чем сам Ричи на свету. Очки быстро исчезают с лица, будто их там никогда и не было, а короткий вдох напоминает о том, что в прошлый раунд их бутылочки Патрик отходил перекурить. Так вот он, твой план, Хокстеттер? — Ты не… — продолжение фразы теряется на языке, когда его подбородок вздергивают повыше, чтобы не заставлять Патрика еще больше ломать себе спину. Ричи только и успевает открыть рот, чтобы сказать следующее слово, как его заставляют замолчать одним из самых нежеланных сейчас способов. Он бы обязательно дернулся головой назад, разорвал это касание, но дёргаться было некуда, стенка сильно давила на затылок, заставляя зажмуриться. «Игра есть игра, — думает Ричи, — а вот судьба, кажется, тебя недолюбливает.» Окольцованные металлом пальцы приподнимают рубашку, а после и футболку, проходясь по разгоряченной алкоголем коже, заставляя Тозиера дернуться и от них, подавшись к Патрику ближе. «Судьба тебя определенно не любит, — думает Ричи, когда Хокстеттер воспринимает все на личный счет, — определенно.» Он уже не просто удерживает свои губы поверх чужих, он их кусает, несильно фиксируя зубами и толкаясь языком по израненной коже. Не сам ли Патрик их разбил несколькими днями ранее? Ричи сейчас не вспомнит, контакт с мозгом безнадёжно разорван. Ладонь на запястье Хокстеттера безвольно повисает, заломившись за спину и зацепившись за цепь. Ричи приоткрывает рот снова, чтобы вдохнуть, но и это у него получается с трудом. Чужие сухие губы мажут по лицу, заставляя мальчишку краснеть от того, что это действительно приятно. Сделать вид обратного было сложно, когда язык Хокстеттера достаёт до крайних зубов, только усилием воли не оставаясь травмированным этими же зубами, которые так и хотелось сжать. Патрику было до гребаной жути неудобно, ему явно хотелось задействовать обе руки, но стоит ему убрать точку опоры, как вся гармония полетит к черту. Рука Ричи мягко упирается в плечо. За дверцей шкафа едва слышен голос Генри. — Лучше бы их в холодильник засунули, ему бы больше понравилось, — он достаточно пьян, чтобы не следить за языком. Генри достаточно Генри, чтобы не следить за собой вовсе, но Патрика это злит. И пугает одновременно. Ровно до тех пор, пока Ричи не занимает весь его мыслительный процесс своим языком, уже смелее подавшись вперед. Все же есть плюсы в том, чтобы тусить с неудачниками. Кто-то из ребят присвистывает, когда Ричи из шкафа почти вываливается, а следом за ним и Патрик мягко ступает на пол, едва успевший убрать язык обратно за зубы, до этого слизывая с собственных губ вкус пива, которым давится Тозиер. Отдернутая к плечу рубашка Ричи открыто демонстрирует алое пятно от засоса, пока Балабол не догоняет, что вот его стоило бы скрыть. — Я покурю, потом продолжим, — улыбается он притихшей компании, приложив ладонь к шее и поправив другой рукой наспех натянутые очки. Патрик толкает его в сторону балкона, плотоядно усмехнувшись.Зачем ждать «потом», если можно продолжить уже «сейчас».