Дым и зеркала

Слэш
PG-13
Завершён
180
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
180 Нравится 10 Отзывы 34 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      В общем, Нико правда не понимал, почему все замерли в таком шоке, когда он вскользь заметил, что он слепой.       Как бы, и года не прошло. Уже шесть лет знакомы, разве это должно было стать такой уж большой новостью?       Видимо, должно. Оказывается, Нико маскировался так мастерски, что никто ни о чём, чтоб его, не догадался.       Сначала Перси на его раздражённое ворчание о том, что он не собирается участвовать в украшении лагеря на летнее солнцестояние, потому что не понимает, чем различаются цвета всех этих праздничных ленточек и украшений, обиженно воскликнул:       — Ты что, дальтоник, что ли?       — Я слепой, идиот, — огрызнулся Нико прежде, чем успел подумать. Он раздражённо наколол на вилку половинку помидора черри и отправил её в рот, и только тогда осознал, что за их объединённым столиком большой тройки воцарилась тишина.       Во рту у Нико сразу появился тухлый привкус, и ему стало не по себе. Он поджал пальцы на ногах, скрещивая под столом лодыжки в попытке согреться из-за нахлынувшего воображаемого холода, и медленно положил вилку на стол.       — Ну ЧТО. Что опять не так? — резче, чем ему хотелось, выдавил из себя Анджело. — Ну не хочу я украшать лагерь! Я могу заняться другими вещами. Уверен, чтобы организовать празднования, нужно сделать кучу других вещей, не только ленточки везде развесить!       Молчание продолжало тянуться. Почувствовав, как перед его лицом раздражающе мельтешит чья-то рука, он резко отбил её в сторону.       — Ай! — голос был Вальдеза. — Да всё он видит, что вы все так заволновались. Нико просто пошутил. Да, Нико?       Нико посмотрел в сторону Вальдеза. Через пару секунд послышалось, как тот с трудом сглотнул.       — Нико? — подал голос Перси. — Это же… шутка была, да?       Нико не знал, что на это ответить. Да, это шутка? Нет, это не шутка, я слепой, а вы все просто невероятные идиоты, раз не заметили, что я не вижу?       Вместо ответа Нико встал с места, подхватил тарелку и быстрым шагом направился к жертвенному костру. С глубоким вздохом он скинул остатки еды в огонь, мысленно обращаясь к отцу, и оставив тарелку дриадам, направился к себе в домик, надеясь, что там его доставать не будут.       В таком смятении чувств, как сейчас, Нико обычно пользовался тростью, чтобы не упасть (Перси постоянно дразнил его из-за того, что он повсюду таскает с собой эту палку), но это был знакомый ему до каждой травинки лагерь Полукровок, который он исходил долгими ночами за всё это время, и Нико не боялся споткнуться обо что-то и упасть у всех на глазах. Он размеренно считал шаги, ожидая, когда под ботинками вместо травы начнёт похрустывать лёгкий гравий, которым была засыпана небольшая площадка перед его домом. Отличная сигнализация для него, с его-то слухом.       Но дойти до своего домика он не успел — его нагнал Джейсон. От Джейсона всегда пахло озоном и почему-то горячим шоколадом. Нико нравилось представлять, как оставаясь в одиночестве в своём домике, Джейсон сидит в том уютном кресле, которое так нравилось самому Нико, перед камином с книгой в руке, и читает очередные поэмы на древнегреческом языке. Или смотрит современные сериалы с ноутбука с самым серьёзным выражением лица, бессознательно потирая шрамик на губе большим пальцем.       По крайней мере, когда Нико приходил в гости к Джейсону в его домик, Грейс читал ему вслух. Нико нравилось, как звучит его голос — обычно уверенный, спокойный или смешливый, при чтении Джейсон спотыкался и тормозил, если брал слишком быстрый темп. Нико его не винил — он знал об этом биче всех полукровок, который его, в силу физиологического дефекта, обошёл. В конце концов, шрифт Брайля читался пальцами, и никакой дислексии подвластен не был.       Но прямо сейчас Нико был не рад Джейсону. Он слышал по его дыханию, как тот хочет что-то сказать, но тут же себя обрывает. Чередование коротких выдохов и глубоких вдохов, абсолютно неритмичных, вызывало в Анджело глухое раздражение.       Нико вздохнул и остановился, протянув руку Джейсону.       — Не стоило об этом говорить при ребятах, да? — спросил Нико с безнадёжностью в голосе.       — Пожалуй, ты их немного шокировал, — признал Грейс, беря Нико под руку и поведя в сторону домика Аида. Нико тут же расслабился и поближе прижался к своему лучшему другу. — Сразу вспомнилось, как был шокирован я, когда узнал, что ты, ну.       — Что я слепой, — закончил за него фразу Анджело. Джейсон передёрнул плечами и отвёл взгляд. Нико ощутил, как двигаются мышцы в его теле, и ощутил колебания в воздухе, созданное поворотом его головы и тем, что воздух теперь огибал его фигуру под другим углом. — Я… я правда думал, что они знают. Правда. В смысле, это же довольно нетрудно заметить, разве нет?       Джейсон протяжно вздохнул.       — Лагерь, полный детей с синдромом СДВГ, которые не могут усидеть на месте без движения хотя бы минуту, — иронично протянул он. — Действительно, как же никто не заметил-то.       — Да пошёл ты, — буркнул Нико, резко пихая его ногой. — Дурак.       — Сам такой, — не остался в долгу Джейсон, дёргая его свободной рукой за отросшую прядку волос.       В общем, проблемы после этого только начинались.

***

      Скорость распространения слухов в лагере полукровок, как иногда казалось Нико, явно превышала скорость света. Потому что спустя пару часов в курсе о том, что он слеп, как крот, были все, кому не лень.       Нико было не по себе от того, как от него в сторону шарахались люди. То есть, раньше от него тоже шарахались, но делали это потому, что он был сыном вселенского Зла (по мнению некоторых), мальчиком-смертью, распространявшим вокруг себя тухлую ауру смерти, уныния и печали, — в общем, был тем, чьи силы и способности не приводили в восторг, как силы сына Посейдона, а ужасали.       То, что сейчас все его жалели, делало ситуацию гораздо, гораздо хуже. По крайней мере, в глазах Нико. Жалость была отвратительна.       Нико в раздражении сжал в руках сложенную трость, которую старался таскать с собой всегда и везде. Конечно, в лагере он ей не пользовался для прямого назначения. Какой-то части внутри него было невыносимо стыдно за то, что он калека, несмотря на то, что все в этом лагере могли пощеголять травмами и достаточно глубокими и уродливыми шрамами, иссекающими их плоть. Но и не носить с собой трость он не мог. Там, среди людей, он не любил выпускать свою ауру смерти, эманации которой заляпывали всё вокруг, привлекая внимание монстров, но позволяя ему ощущать окружающий мир и «видеть» очертания предметов. Трость помогала — хотя бы тем, что люди старались обходить его дугой, давая ему свободное пространство.       Здесь же выпускать ауру он не опасался, хотя и осознавал, что это было одной из причин, по которой его обычно так шарахались в лагере. Сейчас, когда он знал лагерь так хорошо, он старался не пользоваться этим эффектом, полагаясь только на обычные органы чувств — на слух, на чувство осязания, на тактильные ощущения. Его чувства, взамен утраченному зрению, были чертовски обострены, и он мог услышать взмах крыла бабочки на другом конце лагеря, если как следует концентрировался на слухе. Однако по большей части он старался всё сделать наоборот. Немного радости было в том, чтобы слышать, как сплетничают о любовных похождениях в домике Афродиты, а то и невольно подслушать сами эти любовные похождения, и чувствовать смешанное амбре запахов из конюшни, домика Ареса, кузни и экспериментального сада детей Деметры.       Так что здесь, в лагере, он обычно использовал трость, чтобы кого-нибудь поколотить, ведь клинок из стигийской стали был смертелен для полукровок, а злился Нико непозволительно часто.       Наконец, добравшись до арены, Нико перепрыгнул бортик, стянул с себя толстовку, кинув её вместе с тростью на песок и оставаясь в одной футболке, и взял в руки свой любимый клинок. Лезвие под ласковыми прикосновениями его пальцев завибрировало. Нико нравилось представлять, что клинок был живым и таким образом отзывался на незатейливую ласку, но понимал, что эта вибрация была всего лишь резонированием божественного металла с его божественной частью сущности. Резко выдохнув, он начал отрабатывать удары, стараясь не прислушиваться в шепотки ребят помладше. Конечно же, они обсуждали его. Кого ещё они могли обсуждать, с такой настойчивостью сверля его взглядами. Нико было как никогда неудобно под этим градом любопытства. В незнании его слепоты было определённое преимущество — обитатели лагеря боялись смотреть на Нико, думая, что он заметит их разглядывания. Ну, не то, чтобы сейчас он их не замечал. Он их кожей чувствовал и это страшно, Аид их всех побери, бесило.       Нико нанёс особо размашистый рубящий удар и снова перетёк в начальную стойку, вздымая меч вверх. Как же ему хотелось сейчас кого-нибудь поколотить, а не стоять тут и рубить воздух, отрабатывая удары до автоматизма. Он был готов отправиться в Поиск по поручению любого бога, даже если его пошлёт найти своё любимое зеркальце Афродита. Он был готов даже ввязаться в драку с многочисленными отпрысками Ареса, рискуя получить несколько неслабых ударов и переломов от этой толпы безмозглых вояк, никогда не слышавших о тактике.       Наверное, Нико слишком сильно увлёкся размахиванием меча, потому что только после того, как Хирон с ним заговорил, он почувствовал запах лошадиного пота и земляничного шампуня, который так любил использовать кентавр.       — Нико ди Анджело, — послышался спокойный голос Хирона. — Нам следует с тобой поговорить.       Нико остановился, стискивая рукоятку меча двумя руками. Его захлестнула паника. Умом он понимал, что ничего плохого этот разговор ему не принесёт. Его не прогонят из лагеря за то, что он калека, и уж тем более не накинутся из-за того, что он, словно так и должно быть, молчал о своём… недуге. Это идиотские мысли, твердил себе Нико. Всё в порядке. Всё хорошо.       Но ему было плохо, несмотря на все мысленные заверения. Чёрная дыра разрасталась в его душе, поглощая его целиком. Это было даже хуже, чем когда он был так безумно влюблён в Персея — в его звонкий смех, холодные руки, терпкий запах солёного океана. Запахи Персея и Аннабет смешивались, причиняя ему боль, но по крайней мере никто не знал тогда, из-за чего так беззаветно печалился Нико. А когда Нико нашёл в себе силы ему признаться, это чувство уже отжило своё. Нико был даже рад за Перси и его девушку. Они подходили друг другу — Перси со своими рыбьими мозгами, до сих пор не желающий учить мифологию, и рассудительная Аннабет, знавшая, как Нико казалось, абсолютно всё. К тому же она была слегка помешана на архитектуре, и мысль о том, как Персею приходилось часами выслушивать её лекции на тему того, чем различаются дорические и ионические колонны, приносила ему тихое удовлетворение. Возможно, это было слегка мстительно — знать, что Перси страдает от скуки, но продолжает слушать свою девушку, потому что влюблён в неё был сильнее, чем желал вскочить с места и с криком убежать. Но зато здорово поднимало Нико настроение.       Если ты не с Нико, значит, ты должен страдать, парень.       Нико встряхнул мечом по привычке, будто избавляясь от крови на лезвии, и вложил клинок в ножны. Он успел пропотеть, но дезодорант, который он использовал, убирал весь неприятный запах пота, оставляя после себя лёгкий аромат чистящего средства и химической попыткой воспроизвести запах альпийской свежести. Подхватив с земли свою кофту и сложенную трость, Нико поплёлся в сторону Хирона.       Нико чувствовал взгляд, которым сверлил его кентавр, и невольно повёл лопатками, пытаясь избавиться от этого неприятного чувства. Хирон тихо, по-лошадиному всхрапнул, и ощущение его взгляда пропало. Хотя его провожали глазами жители лагеря полукровок, но их он по крайней мере мог игнорировать.       Шли они недолго и завели разговор где-то на пути к клубничным полям, когда вокруг не осталось никого, кто мог бы их подслушать.       — Я слышал, что сегодня обсуждается в лагере, Нико, — спокойно заговорил Хирон. — И я надеялся услышать от тебя, что в этих слухах правда, а что ложь.       Нико вздрогнул от звука голоса мужчины. Он был напряжён, взволнован, сердит и сострадателен, но эти эмоции прятались в дрожащем горле, быстром токе крови в его теле и нервных помахиваниях хвоста. Не будь Нико слепым, он бы и правда решил, что Хирон так рассудителен и спокоен, как хотел показаться.       Нико опустил голову, занавешивая лицо волосами. Всё равно ему не нужно было смотреть вперёд, чтобы знать, куда он идёт. Одно из преимуществ слепоты вообще-то.       — Я бы не хотел об этом говорить, — всё-таки смог из себя выдавить Нико. — Я… сожалею, что не сказал об этом раньше. Правда. Просто… как-то само собой получилось.       Хирон нахмурился. Нико услышал это по тому, как сильнее застучало сердце, и зная, что мужчина скрещивает руки тогда, когда недоволен.       — Нико ди Анджело. Ты меня разочаровываешь, — строго сказал он. — В нашем лагере проживает столько детей с целительскими способностями, и ты решил, что лучше будешь страдать, лишь бы не попадать в лазарет?       Ну. Справедливости ради, стоит заметить, что он и правда избегал целительского крыла, как огня. Навязчивая идея о том, что кто-то узнает о его слабости и сможет ею воспользоваться, выводила из себя, и получая травмы, он предпочитал отсиживаться у себя в домике или использовать амброзию — только бы избежать внимания местных врачей-недоучек.       Но была и ещё одна причина. Причина, по которой он обрывал собственные мысли, собственные надежды, что когда-нибудь он вновь сможет что-то увидеть, как в детстве, до того, что с ним произошло. Это было так давно. Образы цветов, лица матери и Бьянки уже почти выветрились из его памяти, несмотря на его дикое желание сохранить их в памяти у себя навечно.       — …безнадёжно, — еле слышно прошептал Нико себе под нос.       — Нико? — переспросил Хирон, и парень нервно вздохнул, потерев лицо руками.       — Пустое, — уже громче произнёс Нико. Ему вдруг стало больно — боль была острой и пронзительной, и сердце заколотилось в грудной клетке, словно сумасшедшее. Непроизвольно Нико поднял руку, чтобы с силой вдавить кулак напротив сердца, пытаясь себя успокоить. — Всё это — пустая трата времени. Там мне не помогут.       Как будто бы он мог упустить из виду этот вариант, эту возможность. Божественное излечение, силы полукровок, обращение к Богам — Аполлону и Асклепию, что встречались с Нико по просьбе его отца. Все только качали головами, не в силах с этим ничего поделать. Происшествие в детстве, когда он пострадал, пытаясь сбежать с семьёй из воюющей Европы, долгие, истощающие попытки призыва мёртвых из-за навязчивого и неусыпного желания поговорить с умершей Бьянкой, сражение с монстрами, путешествие в Тартар и проклятье Деметры, что из ревности к собственной дочери хотела извести Аидово отродье — всё это накладывалось друг на друга, слоилось, и в какой-то момент распутывать клубок из божественных и магических проклятий и физических повреждений стало поздно. Он был безнадёжно, навечно лишён возможности видеть. Слепой как крот, с подобием жалкого эхолокатора, включение которого убивало вокруг него всё живое и из-за которого приходилось выбирать, чего Нико хочется больше — почувствовать силуэты вещей, зыбкие и дымчатые, ценой ненависти, страха и ужаса окружающих, или быть таким, каким он был сейчас — ущербным.       Они молча продолжили идти на холм, пока не остановились на вершине. Внизу расстилались клубничные поляны — невероятный, сочный запах ягод, вперемешку с густым запахом влажной земли, капелькой запахов козлиной шерсти и человеческого пота витали здесь, наверху. Лучи солнца мягко ложились на кожу теплом, и Нико задрал голову, подставляя под их нежные прикосновения лицо. Было приятно ощущать тепло на губах, носу, висках. Наверное, так могли бы ощущаться поцелуи от Аполлона. Если бы он, конечно, вообще захотел целовать Нико. Пока что все Боги, которых он когда-либо встречал, при виде Нико лишь брезгливо морщились из-за его ауры смерти.       — Всё же, Нико, — вновь заговорил Хирон, когда они достаточно простояли так, наслаждаясь видом. — Прошу тебя. Сходи в лазарет. Ты ведь знаешь, что твои друзья о тебе беспокоятся, — попросил он.       Нико скривился, но всё-таки неохотно кивнул.       Ладно. Ладно, может быть, он наконец-то сходит в этот чёртов лазарет. Перетерпит несколько унизительных осмотров и попыток вернуть ему его глаза, после чего со спокойной совестью пошлёт всех в Тартар и снова заживёт своей обычной жизнью сына Аида, с периодическими Поисками для отца и мачехи и, может быть, других богов тоже, если те не будут слишком большими засранцами.       Развернувшись, Нико пошёл обратно в лагерь.

***

      Боги. О, Боги. Жизнь Нико к такому не готовила.       — Перси, — тихо сказал Нико, сдерживая растущее в геометрической прогрессии раздражение. — Не мог бы ты прекратить держать меня за руку.       Под конец Нико всё же не сдержался и повысил голос на Джексона. Конечно, было время, когда Нико был готов отдать всё, что у него было, чтобы ходить по лагерю с Персеем под ручки. Но это время явно прошло, и сейчас Нико если что и хотел, так это удавить сына Посейдона, решившего проявить своё участие.       — Но…       — Отпусти!       Перси надулся, но упрямо прижался к парню ещё ближе, не отпуская из своего медвежьего захвата правый локоть Нико. Нико обречённо застонал.       — Почему он это делает, Джейсон? Чем я это заслужил? — пожаловался Нико, поворачивая голову в сторону Джейсона, идущего рядом с ним по левую руку.       — Это чтобы ты не сбежал по пути в лазарет, милашка, — ухмыльнулся Джейсон. Нико молча потянулся рукой за спину, вытаскивая из-за пояса свою трость, и пока Джейсон не успел насторожиться, хлестнул кистью, из-за чего та раскрылась, и ударил неуспевшего отпрыгнуть в сторону Грейса под колени. Послышался болезненный вскрик, прозвучавший для ушей Нико словно сладостная песнь.       — Мы всё равно отведём тебя в лазарет, — обиженно проворчал Джейсон, идя чуть позади Нико. Нико был практически уверен, что взгляд Джейсона сейчас прикован к его трости, которую Нико таким же небрежно-привычным движением сложил обратно и сунул под линию джинс на пояснице.       — Я не понимаю, почему ты СРАЗУ ТУДА НЕ СХОДИЛ, — тут же подхватил Персей. За один только этот день он успел задать вопрос уже двадцать три (да, двадцать три, Нико считал) раза.       Честно сказать, Нико вообще не собирался туда идти в ближайшее время. Он был слепым уже 12 лет, и от того, что задержится на парочку недель перед тем, как показаться экзекуторам в лице детей Аполлона, ничего страшного бы, как он считал, не произошло.       Но его друзья, которых оказалось раздражающе много, на новость о слепоте Нико прореагировали слишком… просто — слишком.       Аннабет с утра за завтраком зачитывала новости про все новые медицинские методики восстановления зрения, которые смогла найти за столь короткое время. Лео как одержимый что-то чертил в своём альбоме, бормоча что-то про протезы, импланты и какого-то Грозного Глаза с постоянной бдительностью. Пайпер не давала Нико поесть самостоятельно, кормя его с рук, толкаясь с Каллипсо и споря, что можно есть Нико, а что нельзя. А Перси… Перси просто пришибленно сидел рядом и постоянно извинялся.       Кажется, новость шокировала его настолько, что пробудила в нём доселе неизвестные глубины памяти, потому что Перси извинялся буквально за каждое своё слово, за каждую мысль, за каждое движение, что он посмел сделать рядом с Нико, находя их ужасно, безобразно оскорбительными.       Прости за то, что постоянно смеялся над тем, как ты таскаешься с этой тростью, Нико (ну ладно, да, тут Нико был согласен, смеяться над тем, что слепой всюду ходит с тростью было действительно оскорбительным).       Прости, что давал тебе передачи в волейболе, когда хотел втянуть тебя в игру, ты ведь говорил, что не хочешь играть, О МОЙ БОГ, потому что ты был слепым, КАКОЙ ЖЕ Я КОЗЁЛ, НИКО.       Прости, что когда побеждал тебя в спарингах, хвастался тем, какой я крутой, Нико.       Прости что я вообще дрался с тобой в спарингах, Нико.       Однажды я украл с твоей тарелки кисть винограда, когда думал, что ты не видишь, но ТЫ ПРАВДА НЕ ВИДЕЛ, ПРОСТИ МЕНЯ, НИКО, МНЕ ТАК ЖАЛЬ, НИКО.       Слава Аиду, что хотя бы Джейсон вёл себя нормально. Когда он заржал над очередным извинением Перси (прости, что говорил про твою причёску, что она ужасная, мне так жаль, Нико), все как будто очнулись от этого угара и наконец-то стали вести себя, ну. Не то, чтобы как обычно. Но явно более адекватно. У Нико даже вышло отвоевать ложку и самому поесть медовые колечки черриос, залитые молоком.       — Я только одного не понимаю, — нервно возмущался Вальдез. — Почему, если ты слепой, ты всегда одеваешься в чёрное? Какой в этом смысл? Как ты вообще понимаешь, что это чёрный цвет?       Нико поморщился и почесал переносицу.       — Это запах всё, — неохотно пояснил он. — Чтобы покрасить ткани в яркие цвета обычно используются красители. Очень едкие и очень пахучие. Для серого и чёрного цвета краски требуется меньше, поэтому я их и ношу. Они не воняют.       Все пришибленно замолчали, не ожидая такого банального объяснения от Нико. Нико их в чём-то понимал — за эти годы о нём, — он об этом знал, — сложилось впечатление, как о мрачном парне эмо-готе (что бы это ни значило), который любит слушать тяжёлую музыку (вообще-то он любил классику и джаз), читать под луной на кладбищенских могилах стихи о смерти (то, что он умеет вызывать мертвецов и любит кладбища не значит, что он как идиот бродит по ним по ночам, читая романтичные стихи) и носить чёрный цвет.       В общем, порвал столько шаблонов, сколько это вообще было технически возможно.       После завтрака они провели время в расспросах Нико о том, как он умудряется существовать в этом мире. Нико чувствовал себя идиотом. Вопросы задавались такие, будто, как складывалось у него впечатление, он был не слепым, а безруким и безногим инвалидом.       Когда Перси спросил, как он ходит в туалет, честное слово, если бы ему тут же не отвесила затрещину Аннабет, он бы взял свою трость и избил Джексона за такие тупые реплики.       Думать вообще-то надо перед тем, как задавать вопросы. Особенно такие.       В общем, уже к обеду Нико понял, что не выдержит вот это вот всё, и сдался под давлением бесконечного нытья Перси, пообещав сходить в лазарет. Он не уточнил, когда именно туда пойдёт, но Персей как чувствовал, потому что после обеда вцепился ему в руку и на буксире потащил в сторону домика, оборудованного под медицинское крыло.       Что возвращало его к тому, почему он вообще шёл к местным медикам. С ворчанием, стенанием и приступами паники, но — шёл.       В общем-то, по итогу оказалось, что лекарский домик мало чем отличался от остальных. Ступив на неизведанные территории, Нико почувствовал себя довольно… странно. Он ведь не шутил, когда говорил о том, что упорно избегал попадания к этим безумным детишкам Аполлона и Асклепия в руки. Он в принципе не понимал, чем они могут помочь, если можно было просто съесть амброзии, чтобы залечить особо тяжёлые раны (которая, между прочим, зрение ему не вернула — Нико пробовал). А на царапины, синяки и ушибы он перестал обращать внимания ещё в первые годы слепоты, когда шок от сенсорной депривации всё ещё давал о себе знать, и Нико постоянно спотыкался, падал, врезался и ронял всё вокруг. Он не видел смысла в том, чтобы заботиться о лечении такой мелочи, такой мелочи по сравнению с воспоминанием, как горят его глаза и гаснут последние отзвуки цвета в его голове, сменяясь вечной темнотой.       Он практически никогда не бывал в этой части лагеря. Ну, то есть. Конечно, когда он устраивал ночные прогулки, он излазил лагерь вдоль и поперёк, но именно внутрь лекарского крыла Нико заходить побаивался, представляя, как его ловят, привязывают к кровати, чтобы не сбежал, и пытаются лечить. Поэтому, как только они ступили на крыльцо домика, начал испускать свою ауру, пытаясь прощупать ею то, что его окружало. Джейсона и Перси ощутимо передёрнуло от резкого снижения температур и потемневших, угрожающе зашевелившихся по разным углам теней, но они ничего не сказали на любопытство Нико. Одним из прозвучавших с утра вопросов было то, как он ощущает окружающий мир, и Нико как мог попробовал описать, что он чувствует, когда всё ощупывает своей аурой.       Внутри пахло… ну, не так, как Нико ожидал. Частично не так. Он ощущал запахи крови и спирта, которым дезинфицировались рабочие инструменты, но не стояло этого привычного по больницам стерильного запаха — смеси хлорки, спиртов, болезни и смертей. Тут пахло сухими травами вперемешку со свежесорванной зеленью, пучки которой, как догадался Нико, были развешаны под потолком. Дети Аполлона и Асклепия больше полагались на народную медицину, составляя отвары, мази и таблетки из растительных и животных ингредиентов, и на свои божественные дары. Хотя, — Нико принюхался, — в стеклянном шкафчике, закрытом на ключ, лежали и обычные таблетки от головной боли и болей в животе, сладкие сиропы от кашля и насморка, перекись водорода, лежали наборы тампонов и прокладок для женской части лагеря.       Здесь было бы даже мило, если бы не причина, по которой Нико сюда пришёл.       Нервно переступив с ноги на ногу, Нико повернул голову в сторону Джейсона, слегка удивлённый тем, как тот ощущался. Потому что Джейсон, стоящий рядом с ним, излучал облегчение. Нико чувствовал в нём это по расслабившейся спине, чуть сгорбленным плечам, которые он держал обычно расправленными, словно крылья. По мягким длинным вдохам и выдохам, не истерично-чередующимися с короткими, а просто тихими-тихими вздохами.       — Ну наконец-то удалось тебя сюда загнать, ангелочек, — шутливо сказал он, осторожно стукнув кулаком по плечу Нико.       Нико молча потёр место удара, опуская голову. Сердце застучало быстрее из-за охватившего его чувства стыда — внезапного, как приступ паники, и такого же жестокого. Конечно, в его состоянии было простительно думать только о себе, он же не руку, в конце концов, себе сломал, но он… он даже не задумывался, каково было Джейсону все эти годы хранить его секрет. Он привык думать, что Джейсон так осторожно к нему относится из-за влюблённости Нико в Персея, ведь Нико рос в такие времена, когда любить человека своего пола было не просто постыдно — это было смертельно опасно. Таких людей могли бросить в тюрьму или расстрелять, таких как он ненавидело общество, с удовольствием забивая насмерть. И Нико был в ужасе от самого себя. Он ненавидел самого себя. Он был достаточно ненормальным будучи слепым, а тут с ним случилось ещё и это.       Джейсон всегда говорил ему, что быть таким это нормально. Обнимал, когда было совсем невыносимо и ненавистно, трепал по волосам, в общем, был самым лучшим братом, какого Нико мог себе представить.       И Нико настолько привык к тому, что есть, что даже не осознавал, как, должно быть, переживал Джейсон из-за того, что Нико ничего не видит.       Друзья отвели его в одну из самых просторных комнат, всю заставленную кроватями. Сейчас те были пусты, и помещение было наполнено тишиной. Посадив его на одну из таких коек, Перси наконец-то отпустил его руку, побежав куда-то вглубь домика с криками «Уилл, Уилл!». Нико, с усилием прекратив самобичевание, протянул руку вперёд, в сторону стоявшего перед ним Джейсона, на что тот с готовностью схватил подставленную ладонь, и сжал её в своих руках, пожалуй, чуть крепче, чем это следовало сделать.       — Не надейся, что тут легко разрешат проблему, над решением которой я бился годами, — сердито заметил Нико, потянув Джейсона на себя и вынуждая умоститься рядом.       — Ангел мой, — фыркнул Грейс. — Ты у нас не врач, а смерть ходячая. Уж извини, что сомневаюсь в твоих лекарских способностях. И ты ещё не знаком с Уиллом Соласом. Уверен, если кто и сможет тебе помочь, так это он.       Нико скептически хмыкнул на это заявление. Лично он не был уверен, что ему хоть кто-то мог бы помочь с этой проблемой. Особенно парень, которого он ни разу в глаза не видел (что прозвучало у него в голове гораздо ироничнее, чем должно было, потому что, ну, он был слепым).       Ну и ладно. Возможно, Нико даст ему шанс показать себя, и даже не попытается укусить, если тот полезет трогать его руками.       И даже будет выполнять докторские просьбы… если доктор, конечно, сильно постарается, ухмыльнулся про себя Нико, и плюхнулся спиной на кровать, расслабляясь и ожидая прихода дежурного врача.

***

      Чёрт. Чёрт бы всех побрал.       Нико официально заявлял, что берёт свои слова обратно. Те, в которых он величественно отказывался делать вещи, которые от него просит врач.       Почему его никто не предупредил, что здесь находится логово безумия и тирании? О таком нужно вешать таблички на двери. «Оставь надежду, всяк сюда входящий. И одежду тоже. И «не хочу» тоже. Что значит, не будешь? Ещё как будешь! Я так сказал!». Ух.       Раньше Нико считал самыми тиранистыми детей Афины, потому что, ну, вы только взгляните на Перси, он же совсем не похож на тирана. Про Джейсона Нико вообще ничего не говорил, потому что тот беспрекословно делал всё, о чём бы Нико его не попросил. Это было определённо не по-тиранически. А Аннабет вместе со своими братьями и сёстрами были теми детьми, кто любил всеми покомандовать.       Не то чтобы Нико подчинялся их приказам, нет. Но не подчиняться Уиллу Соласу у Нико не выходило.       И кстати, короткая заметка на мысленных полях — не забыть убить Джейсона за то, что тот не упомянул как бы между прочим, что Уилл Солас оказался тем самым горячим парнем, на которого Нико запал после того, как объяснился с Персеем, и которого всеми силами пытался избегать, потому что, ну, ему вообще-то одной бестолковой безнадёжной влюблённости в Джексона хватило за глаза, а тут ещё один красавчик и любимчик всего лагеря? Нет, спасибо, плавали, знаем.       Откуда Нико знал, что тот красавчик? Ну, Нико, может быть, и слепой, но он определённо не был тупым, понимаете? Он знал, когда парень напротив него был хорошеньким, а когда он хорошеньким не был, чёрт возьми.       Если бы сейчас с ним рядом оставались Джейсон или Перси, он определённо избил бы этих придурков своей тростью, невзирая на крики о пощаде и обиженные восклицания Перси о том, что вообще-то он тростью пользуется не по назначению.       Не по назначению, Тартар его поглоти. Кто из них тут был слепым, Персей или Нико, а? Так что не надо тут возмущаться, что Нико неправильно её использует. Всё он использует верно.       Нико поёрзал на кушетке в маленьком кабинете для осмотров, куда его отвели после официального представления Уиллу (он ещё удивился, почему Джейсон сдерживает улыбку и пытается не рассмеяться, пока не услышал тот самый серебряный спинто тенор, который буквально сводил его с ума своей сексуальностью), скрестив лодыжки и желая провалиться под землю от смущения. Он чувствовал лёгкое дыхание Уилла на своих губах и переносице (его дыхание было мятным), и то, как аккуратно его руки держали лицо Нико, заставляя его задирать голову вверх. Он слышал, как жужжит электричество в работающем фонарике на батарейках и понимал, что Уилл скорее всего сейчас проверяет реакцию зрачков на свет. Что было довольно сложно сделать с учётом того, что глаза Нико, по описанию Хейзел, были настолько насыщенного карего цвета, что радужка сливалась со зрачком, превращая его взгляд в две бездонные тёмные ямы.       Ну, по крайней мере у его бездонных тёмных ям было преимущество, помогавшее Нико выглядеть нормальным, а не слепым парнем. Разглядеть движение зрачков в них было решительно невозможно с того расстояния, на которое Нико обычно подпускал к себе людей. Так что его максимум считали пугающим, но никак не калекой.       — Знаешь, — как бы между прочим заметил Уилл, погладив большим пальцем щёку Нико. — Это многое объясняет.       Нико непонимающе вздёрнул брови, на что Уилл тепло рассмеялся.       — Я-то думал, что ты меня игнорируешь специально, когда я пытался привлечь твоё внимание. А ты просто меня не видел.       Дыхание Нико сбилось как раз в тот момент, когда щёлкнула кнопка фонарика, выключавшая свет. Он поджал губы и сгорбился ещё сильнее, вцепляясь руками в край кушетки.       — Если ты сейчас скажешь, что рад моей слепоте, я тебя ударю, — выдавил он из себя. Уилл сделал резкий вздох, и сердце его стало биться часто-часто, а кровь отлила от лица.       — Я, я, я не это хотел сказать, — панически пробормотал он. — Я не- это не- я просто-       Боги, Уилл ему просто выбора не оставлял, понимаете? Не оставлял.       Нико рассмеялся.       Джейсон как-то сказал, что Нико очень идёт улыбка. Что она делает его мрачное и печальное выражение лица светлым и сияющим. И чертовски привлекательным, добавляла Пайпер. Не то, чтобы он ей не доверял. Она была дочерью Афродиты, в конце концов, и явно разбиралась в этих штучках, связанных с красотой, куда лучше него.       А вот твой смех, одухотворённо добавлял Джейсон, просто ужасен. Как будто я сделал что-то одновременно нелепое, смешное и тупое. Пожалуйста, прекрати надо мной смеяться, Нико. Это отвратительно. Не смей.       Не лучший способ завести нормальное знакомство с парнем, голос которого тебя с ума сводил, но это правда было выше сил Нико, обожавшего чёрный юмор во всех его проявлениях.       — Извини, — сказал Нико, как только смог подавить неуместный приступ веселья. — Извини! Я, всё в порядке. Я знаю, что ты не это имел в виду. Просто у меня чувство юмора дурацкое.       Нико протянул руку, касаясь предплечья Уилла, и несильно его сжимая в жесте поддержки. В животе у него запорхало сомнище бабочек-скелетов, грозивших выгрызть себе путь наружу, если Нико сейчас же ничего с этим не сделает.       — Ну, — сказал Нико, чувствуя, как на лицо наползает стеснительный румянец. — Не то, чтобы я верил, что мне хоть что-то может помочь. Но мои друзья очень хотели, чтобы я сюда пришёл. Говорят, ты лучший целитель лагеря, Уилл Солас.       Кровь стремительно приливала к лицу Уилла. Нико мог почувствовать жар, разливавшийся от его щёк, даже с такого расстояния.       — Я, — сказал Уилл, делая шажок поближе к Нико. — Я постараюсь, да. Правда. А теперь… теперь будь так добр — дай мне завершить наконец-то твой осмотр!       — Хорошо, — покорно кивнул Нико.       — И сходи со мной на свидание сегодня.       — Хорош- стоп, чего?       Жизнь к такому Нико не готовила. Определённо.       И к тому, чтобы целоваться с доктором на его первом и теперь уж точно неповторимом осмотре, она его не готовила тоже.       Чёрт возьми. Проболтаться о своей слепоте, пожалуй, было лучшим нелепым решением в его жизни.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.