***
От волнения Ева заламывает себе пальцы, что замечает и преподавательница. Она смотрит на студентку, которая, кажется, не решается ей что-то сказать. Даже забавно, ведь на парах, перед своими сверстниками, студентка куда смелее. — Я вас слушаю, Хлопотина, — серьезным тоном говорит Рената, пытаясь помочь робкой девушке, но, сама того не желая, делает только хуже — девушке становится еще страшнее. — Рената Семеновна. — Сергеевна. «Блять» — вихрем проносится в голове Евы. Почему-то она все время забывает отчество англичанки, именно ее. Хлопотиной кажется, что это уже порядком бесит преподавательницу, поэтому нужно извиниться и продолжить свою речь, но студентка способна только нелепо улыбнуться, и Ренате на секунду кажется, как будто та специально путает ее отчество. А Ева по-другому не может, она просто не понимает, что с ней происходит. Ей ужасно неловко, ноги трясутся, а на лице идиотская улыбка, как у маньяка со стажем. Хочется взять себя в руки, но не получается. Девушка считает до трех, пытаясь успокоиться, и, кажется, у нее это наконец выходит. — Я хотела попросить свою тетрадь обратно, — выдает студентка максимально, насколько это сейчас возможно, спокойным голосом. — Мне кажется, очевидно, что я ее еще не проверила, и отдать вам не могу, — Рената Сергеевна отвечает тут же, как будто знает все фразы Хлопотиной наизусть, как будто ей не нужны даже доли секунды для того, чтобы переварить услышанное. И студентка теряется, потому что ей, в отличие от старшей, вновь необходимо время, чтобы что-то придумать. — Это не та тетрадь, там нечего проверять. Преподавательница, которая прежде сидела на стуле за своим столом, встает и обходит его, чтобы облокотиться о деревянную поверхность и скрестить руки у груди. Теперь они стоят друг напротив друга, сократив расстояние между ними до минимального. Рената выше Евы на несколько сантиметров, но этого достаточно, чтобы младшая стыдливо опустила глаза в пол, не выдерживая зрительного контакта. Ее уже не по-детски потрясывает и становится страшно, но не из-за напора Ренаты и ситуации, в целом, а от реакции собственного организма на происходящее. Преподавательница произведенным эффектом на студентку довольна, но останавливаться пока не планирует. — Вы уверены, что у вас есть тетрадь, в которой есть что проверять? — Голос англичанки заставляет Хлопотину поднять на нее глаза, которые выдают ее с головой. У нее нет никаких тетрадей, которые не стыдно будет показать Дунаевой. Последняя, к слову, это знала задолго до их сегодняшнего диалога, но уличить самолично девушку в этом — ей приносит моральное удовлетворение. Ева молчит. С первого взгляда может показаться, что делает она это, потому что ей нечего сказать. А что тут скажешь, когда ее застали врасплох? Но на самом деле, Хлопотиной было, что сказать. Просто все, что она сейчас произнесет — преподавательница знает наперед. Поэтому, единственный выход — молчать. — Хлопотина, я действительно не понимаю вас. Мне нет дела до того, чем вы занимаетесь на парах и насколько внимательно меня слушаете, если, конечно, слушаете. Но выполнять задания — ваша обязанность, с которой вы не справляетесь, — Рената Сергеевна ее ругает, впрочем, это работает, потому что студентке по-настоящему становится стыдно. Она не понимает, почему Дунаева пытается ее воспитывать, почему не выставила за дверь, хотя вполне имела право сделать это еще пять минут назад. И где-то глубоко внутри себя Ева ей благодарна. Ей хочется оправдаться, и она делает неудачную попытку: — Просто… — Просто — это отчислить вас, — преподавательница эту попытку тут же пресекает. Ей не хочется слушать глупые оправдания, она не видит в этом никакого смысла. — Мне нужно готовиться к следующей паре, чего и вам советую, Хлопотина. Всего доброго, — она вновь садится за стол, игнорируя стоящую столбом девушку и тем самым показывая, что разговор закончен. — А тетрадь забрать можно? — Вдруг вырывается у Евы, за что она тотчас готова ударить себя по лбу. «Плюнь ты уже на эту тетрадь, вали отсюда» — кричат остатки здравого смысла, которые та почему-то игнорирует. — Забирайте, — кивком головы она укажет на стопку. Хлопотина маниакально хватает свою тетрадь, прощается и уходит прочь из этой аудитории. Закрыв дверь, тут же садится на корточки возле нее, прижав тетрадь к груди. Позже, она обязательно выбросит ее в ближайшую мусорку, потому что не желает ее вспоминать, а сейчас в голове бесконечно крутится один вопрос. И она, пытаясь успокоиться, тихо шепчет: — Что это сейчас было?***
Гуляя по бульвару, Ева едва ли не шаркает ногами от усталости. Ее изумляет, почему она вновь и вновь гуляет именно здесь? В этом городе столько парков, скверов и мест, где можно проводить время, а ей хочется наслаждаться одним и тем же пейзажем. Видимо, старая привычка: в поселке никакого разнообразия не было. А еще девушка испытывает некоторую грусть, потому что научная работа никак не заладилась, а консультироваться с француженкой у нее не выходит. Женщина может она и хорошая, но в проектах студентов заинтересована мало. Вечно занята, да и рассчитывает больше на их самостоятельную работу. А Ева, между прочим, в первый раз делает что-то подобное. Ей нужна помощь. С Ульяной они стали общаться куда реже, Василиса все еще обижается, Тема вечно тусуется среди своих безмозглых друзей, а с Надей они все еще не нашли общий язык. Вроде бы людей вокруг полно, а на самом деле девушка совсем одна. Одиночество с каждым днем сжирает ее без какой-либо жалости и, кажется, скоро от Евы совсем ничего не останется. Она заходит в комнату общежития, где столпилось сразу несколько человек. Хлопотина удивляется, ведь собрания здесь обычно никакие не проходят. Ей приходится слегка напрячь слух, чтобы понять: в чем же дело. — Уберите кто-нибудь уже эти кастрюли! — А чьи они хоть? — Да хуй знает, кому надо было, тот и убрал бы. Девушка равнодушно села на свою кровать. Ничего нового, обычные будни в общежитии. Хотя, ее тоже иногда раздражало, когда на кухне кто-то оставляет свою посуду. Куда ее девать непонятно, а готовить надо. Неужели люди не понимают, что они не одни? — Я вообще думаю, что нам нужны камеры. У меня недавно с сушилки украли носки… — Сказал какой-то недовольный женский голос. — Да может, кто-то случайно прихватил? — Ага, случайно, у меня постоянно что-то «случайно» пиздят. Приход Хлопотиной как будто никто и не заметил. Все заняты своими бессмысленными разговорами. Ева начинает вспоминать, крали ли что-то у нее, но вспомнить ничего такого ей не удается. Все вещи на месте и слава богу. Надя тоже не отмалчивалась. Ее все время что-то не устраивало, поэтому она с удовольствием принимала участие в этом импровизированном бунте. Это раздражало ее соседку. Хочет пошуметь о несправедливости жизни? Ради Бога, только за пределами комнаты, ведь кто-то хочет побыть в тишине. К счастью Евы очень скоро все разойдутся по своим комнатам, и она сможет заняться своими делами. Например, сегодня она купила себе тетрадь, в которую планирует писать английский. На этот раз нужно приложить все усилия, дабы не писать там что-то постороннее. И, конечно, хотелось бы проявлять свои чудесные навыки в рисовании в каком-нибудь специально отведенным для этого месте. И, как бы подчеркнула Рената Сергеевна, тетрадь по ее дисциплине явно для этого не подходит. Мозг Евы тут же выбрасывает все мысли, как будто бы отключаясь. Девушке уже нет дела до тетрадей, пар и скандальной Нади. Ее воображение возвращает ее в тот недавний день, когда Дунаева довольно доступно поведала студентке о ее обязанностях. У нее был такой взгляд… Хлопотина прикрывает глаза, рисуя в голове мимику преподавательницы. Темные глаза, которые отражают примерную строгость. С другой стороны, фразы слетали с ее языка так непосредственно, как будто бы даже мимолетно. Рената явно не была заинтересована в студентке. Хотя последняя до победного искала в глазах той хотя бы малейшее внимание к своей персоне. Увы, не нашла. И даже несмотря на равнодушие преподавательницы, Ева была довольна тем, что имела. Хотя, говоря честно, девушка ужасно хотела еще чаще перекидываться различного рода фразами, которые радуют ее как ребенка. Но теперь ей было ясно, что своим отношением к английскому она вряд ли того добьется. Надо однозначно что-то менять, только вот что? Ответ на этот вопрос так и затерялся где-то в пространстве, не придя в голову Хлопотиной, ведь та уснула крепким сном в попытках сбросить накопившуюся усталость. Утро началось раньше обычного — когда у тебя не все в порядке с головой, приходится вносить коррективы. Так, вчера вечером девушка купила свои любимые мятные конфеты, калорийность которых была совсем не маленькая. В принципе, логично, это же сладкое. Сегодня она шла в университет пешком, потому что так получится избавиться от углеводов. Иногда ей казалось, что в ее голове уже давно живут расчеты и таблицы. Она ведь давно уяснила, что, например, при быстрой ходьбе в течение часа ей удастся потерять примерно 200-300 калорий, а, если это время потратить на уборку квартиры, то около 250. Дело доходило до абсурда. Студентка пыталась высчитать сколько калорий уходит от сна или от дыхания. Также ей было важно узнать, насколько она поправиться, если позволит себе откусить яблоко. И, возможно, она давно бы уже достигла желаемого веса такими усилиями, если бы не ее слабая сила воли, за которую Ева себя ненавидела. Оставалось бесконечно ходить по кругу, забывая о нормальном питании. Вот и сейчас. Хлопотина идет, как можно быстрее, так ей кажется эффективнее. В ушах заслушанный до тошноты любимый плейлист, зато во рту любимые конфеты, от поедания которых она не может остановиться. Ее походка уверенная, со стороны может даже показаться, как будто девушка чему-то очень рада. А ей действительно до безумия хорошо. Хочется улыбаться прохожим, громко смеяться на всю улицу и восторженно смотреть на лазурное небо, которое несмотря на конец сентября действительно яркое. И из-за своего приподнятого настроения Ева не замечает серьезные и суровые лица остальных. Ей кажется, будто все вокруг тоже удивляются всему на свете. И такая детская наивность и доброта, которая Хлопотиной абсолютно не свойственна, ей очень к лицу. Правда, рано или поздно все хорошее подходит к концу. Студентка заходит в университет и почти чувствует, как ее кто-то облил ледяной водой. Лазурного неба больше не видно, музыка в ушах не играет, а мятные сладости иссякли. Вокруг суетливые и шумные студенты, а она, стоя в центре коридора, как будто забыла, куда шла. А правда? Куда она шла? Ей кажется, что здесь девушка приобретает невидимый облик или сливается с серыми стенами, на которых красуются неровные трещины. Все проходят мимо, особо одарённые индивидуумы задевают ее плечами и наступают на ноги, проходя вперед, не извиняясь. Быть может, Ева статуя, которая стоит здесь уже тысячу лет, и вид которой уже всем приелся. Старый, пыльный, никому не нужный камень. Если быть честным, такое состояние не покидает ее уже восемнадцать лет. Хлопотина тихо заходит в аудиторию, преподавателя еще нет, и она робко и неуверенно, чего сама не замечает, здоровается с одногруппниками. Кто-то повернулся на источник звука и неохотно кивнул, но большая часть предпочли ее проигнорировать. «Так бывает» — пытается успокоить себя студентка, занимая привычное место. Ей кажется, что сейчас придет Ульяна, и девушка перестанет чувствовать себя одиноко, но пришедшая подруга садится за парту к другой девушке. Ева делает вид, что ей все равно, но выходит слабо. От накатившейся обиды и грусти ее глаза наполняются слезами, но она быстро берет себя в руки, так что ни одна слезинка так и не вышла за пределы положенного. Пары шли своим чередом, в целом, ничем не отличались друг от друга. Правда, на русском языке Еве удалось на секунду улыбнуться, настроение ненадолго поднял забавный диалог между преподавательницей и Девяткиным, тот еще чудак, на самом деле. — Так что, молодые люди, не судите книгу по обложке, — убедительно произнесла Шаталина, закрывая учебник, словно его она и ругала. — Да ну, брехня это все, — вдруг крикнул Артем с задней парты, на что получил несколько удивленных взглядов. Ева оборачиваться не спешила ведь к неожиданным фокусам своего приятель давно привыкла. — А че? Всем же только внешний вид и важен. От такого смелого заявления Светлана Валерьевна удивленно подняла брови. Конечно, она совсем не тот человек, который любит контраргументы в свою сторону, правда, сегодня, судя по всему, была в хорошем расположении духа. — Вот вы, молодой человек, почему выбрали этот ВУЗ? Наверняка, не из-за красоты здания. — Вообще вы правы, — после недолгой паузы задумчиво произнес студент. — Мне тут курилка понравилась. Все негромко засмеялись, и Еве удалось себя убедить, что все не так плохо, как могло быть. Последней парой стоял английский. И как бы внутренне девушка не стремилась туда, пришлось убавить свой пыл. Ей больше не хотелось слыть у Дунаевой глупой и безответственной, а если судить честно, то, учитывая ее сегодняшнюю подготовку, шансов этого избежать крайне мало. Тем более, что всезнающая Ульяна с ней больше отчего-то не сидит, подсказать никто не сможет. Исходя из всего перечисленного, Хлопотина приняла решения делать ноги. Ну да, лучше выглядеть в глазах Ренаты прогульщицей, нежели безалаберной. Все шло, в общем-то, довольно неплохо. Она взяла из гардеробной, по ее мнению, ужасно страшную курточку, которая больше походила на ветровку, вставила в уши наушники и направилась к выходу. Только ей стоило выйти на улицу и в полной мере ощутить разницу температур, как перед ней возникла никто иная, как Рената Сергеевна. Какого черта! — Здравствуйте, — выпалила от неожиданности Хлопотина. Ничего лучше, к слову, она сказать не могла. Англичанка ее уже увидела, а молча пройти мимо — совсем уж плохой вариант даже для Евы. — Здравствуйте, — удивленно ответила приветствием на приветствие преподавательница, посмотрев на свои наручные часы. Впрочем, выражение ее лица по обыкновению было бесстрастное. — Кажется ли мне, что именно с вашей группой, Хлопотина, у меня сейчас будет пара? Девушка от услышанного опешила, ее глаза расширились в испуге, а рот приоткрылся. Лгать Ренате она умела слабо, а сейчас, видимо, даже не пыталась. Сдаваться, так сдаваться. — А…эээ… — Протянув что-то нечленораздельное, Ева посмотрела по сторонам в поиске ответа на свои вопросы, коих, поверьте, было не мало. — Д…да. На ее слова Дунаева лишь вопросительно подняла брови, задавая немой вопрос. У Евы в стрессовых ситуациях частенько отключался мозг, но сейчас она довольно ясно понимала, что именно спрашивает старшая. В ее глазах так и читалось: «Так какого черта, Хлопотина, вы уходите домой?». Боже, ну почему нельзя было встретить физрука, который любит покурить крепкие сигареты во время перерывов? Или француженку, которая периодически сидит на лавочках, читая книги? Да кого угодно, но не ее. Что она здесь делает вообще? Одета легко, без верхней одежды, значит, вышла ненадолго… Тут студентка наконец поняла, что тишина затянулась слишком долго, что явно не играет ей на руку. Надо было уже что-то говорить. — Так я…ну, к врачу. И прозвучало это таким неуверенным голосом, что не то что Рената, полоумный идиот сразу бы распознал в ее словах ложь. — Тогда завтра я жду от вас справку, если вы, конечно, не хотите со мной окончательно поругаться, Хлопотина. Всего доброго. Рената стремительно зашла в университет, потому что из-за разговора с недобросовестной студенткой, у нее практически не осталось времени, чтобы банально подготовиться к паре. Ева же тем временем все также стояла в ступоре, думая не о том, как ей теперь раздобыть справку и красиво выйти из ситуации, а о том, почему преподавательница одновременно с диким удовольствием и таким же диким отвращением произносит ее фамилию. Да и делает подобное так часто, как будто у той действительно нет имени. Но, если верить паспорту, студентка претендует на короткое, но довольно красивое «Ева». Кажется, ее имя переводится, как «жизнь». Студентка усмехнулась. Завтра, когда Рената Сергеевна узнает о ее обмане, значение изменится на «смерть». «Так, отставить шутки» — наказала сама себе девушка, двигаясь наконец-таки от этого чудовищного места подальше. Знакомых врачей у нее здесь, конечно, не было. Хотя, их не было нигде. Напечатать справку — затея однозначно глупая, во-первых, скорее всего, сразу вскроется обман, во-вторых, без печатей будет выглядеть не особо правдоподобно. Значит, нужно идти к врачу. К какому? С какими жалобами? На эти вопросы ответов у нее не было, но тянуть было нельзя. Ее главная задача была сходить к врачу сегодня, потому что иначе справку получить будет поздно, она тут же двинулась в сторону поликлиники. Ей было даже не важно к какому специалисту, главное, как можно быстрее. К ее счастью, у терапевта было свободное место, и девушка, придумав историю с болями в животе, направилась в кабинет. Врачом оказалась тучная женщина пожилых лет с неприязнью ко всему миру сразу в глазах. Увидев ее недовольное лицо, Еве показалось, что вариант с печатью фальшивой справки не так уж плох, но было уже поздно. — Здравствуйте, я вас слушаю, — грубее, чем могла бы, сказала терапевт. — Здравствуйте, у меня живот болит часто в последнее время, вот захотела узнать. — А питаетесь как? — Да как все, — соврала Хлопотина, от чего самой стало смешно. Если бы все питались как она, то мир сошел бы с ума. Беседа была недолгой, терапевт ничего не может сказать без УЗИ, поэтому направила Еву на данное обследование. Класс, теперь через неделю придется снова таскать свою задницу сюда. Ибо через какое-то время, если ей срочно понадобится какая-то справка или что-то такое, то ей предъявят этот незакрытый вопрос. Впрочем, девушка ту поблагодарила, чуть не позабыв попросить справку. Но смелости на это по правде сказать было не так много. Ей почему-то казалось, что у нее на лбу написано о ее намерениях. Однако, справку врач написала, хоть и посмотрела косо на Хлопотину несколько секунд. Выйдя из кабинета, студентка получила долгожданное облегчение. Теперь она твердо поняла, что не зря отсидела очередь к специалисту и едва ли не разругалась с бабушками в регистратуре. Ева поняла, что все еще стоит на месте. Странное ощущение, когда тебе никуда не нужно. Хотя, в поликлинике, если честно, находиться тоже не хотелось. Шумные, злые, некоторые даже, в прямом смысле этого слова, больные люди. Взрослая жизнь больше не кажется привлекательной. Вот даже сейчас, девушка поняла, что во взрослых поликлиниках не так тепло. В детских все-таки уютнее. На стенах разноцветные картинки животных, маленькие дети смеются, бегая друг за другом, а взволнованные родители обеспокоенно сыплют врачей всевозможными вопросами. — Да уж, на какие только жертвы не пойдешь, чтобы завоевать женское сердце, — посмеиваясь, произнесла Ева, внимательно изучая справку, которую держала в левой руке. Правда, почти тут же ее лицо приобрело серьезное, даже испуганное лицо. — Что я только что сказала?