в стенах нашего убежища.

чанёль сидел в их убежище, куда не приходил уже целые сутки. подумать только. бэкхён, наверное, вообще больше сюда не приходит. после того, как они наговорили друг другу кучу ужасных слов, которые сейчас уже кажутся полнейшим, но правдивым бредом, чанёль приходил сюда каждый день, черпая вдохновение. сегодня вышел его трек. его крик. его чувства и эмоции в строках зашкаливали. он находился в студии целыми днями напролёт, попутно выезжая на съёмки, а в период с глубокой ночи и до раннего утра — был здесь. в стенах их убежища. смысл слов поймёт только сам чанёль и возможно бэкхён. наверняка он утверждать не может, но всё это вырвано из души. это обрывки их общей боли, которую чанёль уже устал терпеть. чанёлю всегда было сложно с бэкхёном. это было на самом деле обоюдно. они часто ссорились, часто делали ошибки, спотыкались, могли не общаться неделями, царапали друг другу сердца уничтожающими словами. а потом сидели по разным углам, не делая первые шаги. никто не делал. они оба были сложными. и каждый раз, когда пытались поговорить или как-то наладить разрушенный механизм — всё шло ко дну. они пытались. они говорили. но никто не делал смелого шага вперед, оставляя все проблемы нерешёнными. недосказанность. горечь на языке. послевкусье ушедших надежд на лучшее. чанёль всегда стремился делать бэкхёна счастливым. он всегда стремился потакать его капризам и желаниям. бэкхён был тёплым снаружи, но ледяным внутри. и чанёль это знал не понаслышке. он чувствовал это каждый раз, когда они находились рядом. когда кричали друг на друга, шипели, толкали в плечи. каждый раз, когда бэкхён давал пощёчину за поганые слова, вылетающие из уст чанёля, которые он не мог держать в себе. их различие было в том, что чанёль никогда не посмел бы поднять руку на бэкхёна, но сам бы себе здорово врезал за то, что он говорил. чанёль всегда был вспыльчивым, но бэкхён никогда не делал попыток его утихомирить. потому что он его провокатор. бэкхён никогда не скупился на слова. он всегда говорил в лоб. как есть. как думает. как чувствует. и в последний раз, прямо перед тем, как закончился промоушен его нового альбома, было сказано слишком много слов. чанёль до сих пор помнит эти стиснутые кулаки, руку, которую он приложил к своей щеке после смачной пощёчины, и сквозь зубы сказанное: — ты такой мудак, чанёль. почему я всё ещё с тобой? — потому что любишь. — и я ненавижу это в себе. чанёль тогда обвинил его в том, что бэкхён слишком часто отгораживается от него, будто они совсем чужие друг другу. наверное, это началось уже давно. пропасть между ними разрасталась. и всё начало утихать. трепета больше не было. тепла не было. искреннего смеха не было. не было там уже ничего. было лишь ощущение того, что они что-то делают не так. что-то пошло изначально не так. и чанёль часто думал о том, что они просто не подходят друг другу. так думал и бэкхён, не раз озвучивая свои мысли во время их ссор. и это било по сердцу, потому что чанёль...любил? цеплялся за надежду? надежду на что-то лучшее, чем их амбиции и никому не нужные взаимные придирки. ревность, злость, требовательность, характеры. всё смешалось. примерно полторы недели назад чанёль ему сказал, что у него возникла мысль об измене. что бэкхён слишком часто пропадает в компании молодого вон юкхея. что за руку его держит даже на публике. что улыбается ему так, как никогда чанёлю не улыбался. за это и получил ту пощёчину. потому что он собственник, а бэкхён никогда бы не… бэкхён всегда говорил чанёлю о том, что никогда и ни с кем, кроме него. но чанёлю настолько больно, что он уже начал искать причину их убивающих отношений в ком-то другом. они начали ссориться после нескольких месяцев отношений и в таком бешеном темпе вместе уже несколько лет, но сейчас это уже не любовь. чанёль не знает, что это. потому что бэкхён холодный, а он как огонь горячий. он снаружи холодный, а на самом деле хочется орать от дикой боли, которая выжигает всё внутри. они с бэкхёном парадокс. нужно было закончить всё уже давно, но никто не говорил о расставании. даже в этом они не делали первых шагов, потому что не хотели оставаться одинокими. похоже на эгоизм. каждого. бэкхёну было удобно получать тепло, которого ему не хватало, от чанёля, а чанёлю было хорошо рядом с бэкхёном. и совсем не одиноко. потому что одиночество чанёль любил, но ненавидел всей душой. они любили лежать рядом, близко, обнимаясь крепко. чанёль любил в висок целовать и слушать тихое размеренное дыхание. а бэкхён любил выводить узоры на спине, груди, руках. но всё это лишь мгновения. таких моментов было намного меньше сейчас. чанёль снова вспомнил хорошие времена.

«может быть, ты проклинаешь меня. это бессмысленно»

эту песню он написал недавно. в стенах этого убежища, неустанно думая о том, что же он сделал не так. они начали рушить свои отношения с самого начала, даже не построив их толком. и в этом вся ошибка. слишком много требований друг к другу, слишком мало свободы, слишком много правил. и слишком мало разговоров, анализирования и желания что-либо выстроить правильно. никто из них не хотел уступать и идти на компромисс. бэкхён постоянно косячил, но делал вид, что всё нормально. он не хотел меняться. не хотел что-то менять в себе. он упертый. всегда таким был. и чанёль ведь терпел его упертость и резкость. он принял его холодный разум, зная, что по ночам в моменты их близости — бэкхён будет его. он будет тёплым, потому что чанёль наполнит его этим теплом, но и этих моментов было ничтожно мало, а пропасть только больше. они были слишком разные. и сейчас стало понятно лишь одно — они больше не любят. они ненавидят. они не ненавидят друг друга. они ненавидят то, что не понимают, что делают. не понимают, что делать, чтобы всё стало нормально. они запутались в себе настолько, что не хватало сил просто даже видеть друг друга. те мимолётные заходы на съёмочную площадку и пожелания удачи на камеру. а потом сразу в студию, потому что каждому своё, а сердце рвать? у чанёля уже ничего от него, кажется, не осталось. возможно, у бэкхёна тоже. чанёль устало прикрывает глаза и напрягается, когда слышит щелчок двери. его спина в напряжении. зубы стиснуты. слева прогибается кровать. чанёль сидит спиной. — эта песня. — голос причиняет боль. даже просто его голос. — чанёль, неужели всё так? почему мне так больно? — разве у тебя есть сердце? — а у тебя? от него ещё что-то осталось? — бэкхён сглатывает, еле удерживая себя в нормальном состоянии, потому что бэкхён воспринял слова по-своему. потому что ему казалось, что пак поставил точку окончательно. — что ты делаешь, чанёль? горькая усмешка срывается с губ. чанёль встаёт с кровати и идёт к окну, начиная отвлекать себя видом. нервы натянуты до предела. — я просто делаю теперь не то, что хочешь ты. я делаю то, что хочу я сам. и не переживаю больше. голос хрипит, проговаривая строки своей же песни. чанёль слышит шаги за спиной. чувствует дыхание близко к затылку. а потом руки обнимают за пояс. и чанёль рвано выдыхает. ему хочется вырваться из объятий, но он остаётся на месте. дурак. он ведь думал, что сможет сопротивляться. — почему нам так сложно друг с другом? чанёль не знает, как ответить. потому что если ответит — это закончится ссорой. очередной ссорой, пощёчиной и пропастью, которая будет становиться ещё глубже и шире. потому что никогда не заканчивалось иначе. потому что они привыкли так. потому что даже если чанёль будет говорить правду прямо в лицо, бэкхён найдёт, что ответить. он найдёт причину для того, чтобы в итоге чанёль остался в проигравших. потому что по-другому он не умеет. бэкхён вот такой вот. для всех, но только не для чанёля. — я много раз говорил тебе, бэкхён. о том, где наши проблемы, но ни разу ты не пытался понять. и что-то изменить. — а ты ни разу не думал о том, как мне тяжело? — ты снова это делаешь. снова переводишь указатель на меня. чанёль всё же вырывается из объятий и отходит к кровати, устало садясь на край. бэкхён поворачивается, но остаётся стоять на месте. так всегда. никто не будет делать шаг вперёд. никто из них. — чанёль, сколько раз я тебе говорил о том, что никогда не искал кого-то на стороне. что я никогда не посмею совершить подобное? сколько раз? и сколько раз ты верил моим словам? — чанёль устало потирает виски. — нет между нами доверия. и это ещё одна проблема? так ведь? — ты просрал всё, бэкхён. моё доверие, мою искренность, мою любовь, мои эмоции, моё тепло. всё. абсолютно всё, что было во мне - ты забрал себе и выкинул в мусорку все эти годы, что мы были вместе. — и это говорит человек, который в той же равной степени сделал со мной тоже самое? никогда не думал о том, какой ты жестокий? я не ангел и я это знаю, но мы ни к чему не придём, если будем постоянно указывать только на недостатки друг друга. — дело не в том, что мы видим только плохое друг в друге и тычем пальцем в проблемы, а в том, что ты даже не пытаешься помочь мне и решить эти проблемы. даже сейчас ты выливаешь на меня дерьмо, делая виноватым в том, в чём мы виноваты оба. — проблема в том, что я уделяю тебе мало времени? или в том, что ты постоянно вымещаешь злость на мне? в том, что мы постоянно требуем друг от друга невозможного? или в том, что ты ревнивый до усрачки? а может быть в том, что мы вообще не доверяем друг другу? в чём проблема? — в том, что ты чёртов эгоист, который готов на всё, ради хорошего отношения к себе, но обо мне ты не думаешь вообще, улыбаясь всем подряд, но только не мне. в том, что ты меня вообще будто не замечаешь и мы оказываемся рядом только в постели, когда тебе это нужно. ты вообще дальше своего носа ничего не видишь? может проблема в том, бэкхён, что мне тебя не хватает? думал об этом? бэкхён замирает на месте, опешив. потому что чанёль никогда такого ещё не говорил. да, были подобные слова, но всё же не такие. сейчас это было пощёчиной. для бэкхёна. и откровением. — раз ты так хорошо знаешь все наши проблемы - почему же не пытаешься их решить? почему не хочешь говорить об этом, заканчивая всё обвинениями лишь в мою сторону? бэкхён так и стоит, потому что сказать по сути нечего. остаётся только лишь начать осознавать, сколько же ошибок они сделали. — я действительно настолько ужасный парень? вопрос выходит надломленным и тихим, но пак слышит, всё ещё сидя на краю постели, опустив голову вниз. пальцы всё ещё зарывались в волосы. и хотелось вырезать эту боль из груди. потому что:

«нет, ты не плохой. ты самый лучший на свете. ты самый любимый и только лишь твой облик делает меня счастливым. каждое твоё внимание в мою сторону - это глоток воздуха. как ты этого не понимаешь? и я готов терпеть эту боль, если ты будешь рядом. как ты этого не понимаешь, бэкхён? почему ты такой? почему мы делаем друг другу так больно, скажи? почему мы такие? что с нами стало?»

но из уст лишь выходит: — хуже некуда. но мы друг друга стоим. проходит минут 10 в полной тишине. и становится странно спокойно. чанёль впервые смотрит на бэкхёна спустя эти полторы недели. а бэкхён не отрываясь смотрит на него, будто пытаясь что-то для себя решить. и уже хочет открыть рот, чтобы продолжить разговор, но чанёль опережает: — есть ли смысл пытаться удержать наши разрушенные в хлам отношения дальше? в глазах бэкхёна чётко улавливается испуг. и что-то похожее на растерянность. — нет, чанёль. смысла нет. никакого. продолжать причинять друг другу боль дальше. ради чего? бэкхён прямо сейчас говорит совершенно не то, что думает, нагло обманывая и чанёля и себя самого. — я тебя ненавижу, бэкхён. чанёлю больно так, что дышать не хочется. ему больно так, что орать хочется. волосы рвать на голове, выть зверем, кричать. потому что вот так вот больно. чанёль смотрит на бэкхёна внимательно. пристально. и впервые видит что-то другое в его глазах. — я тебя тоже, чанёль. признание в «любви». все эти годы они так говорят другу другу, но никогда это не было так искренне, как в данный момент. чанёль смотрит на бэкхёна, замечая тёмные круги под глазами. осунувшееся лицо. будто трясущиеся руки. пальцы сжимали край рубашки, что была на размера 2 или 3 больше. потому что принадлежала чанёлю. сердце сжалось настолько сильно, что стало ещё хуже. чанёль устало выдыхает и шепчет: — иди сюда, бэкхён. и бэкхён идёт, будто ждал этих слов. за руку хватают, на колени сажают, крепко обнимают. бэкхён вдруг начинает покрывать шею горячими поцелуями вперемешку со слезами, а чанёль закрывает глаза. он только что проиграл сам себе. дурак. бэкхён сейчас какой-то странный. он всегда так холоден, но сейчас будто горит огнём. он ведь всегда нуждался в чанёле больше, чем в ком-либо. и потерять... действительно потерять то, что тебе так необходимо - было нестерпимо страшно. хотелось цепляться до последнего и не отпускать. больше никогда. и бэкхён только сейчас осознал, что готов меняться. готов решать проблемы. готов идти с ним дальше по одной дороге. и чанёль увидел это в его глазах. да, слишком много ошибок сделано, да, слишком много спотыкались, но неужели на самом деле стало поздно? они оба пытались сейчас отрицать. отрицать то, что всё может закончиться прямо здесь. чанёль прижимает крепче. губы бэкхёна он ловит через пару секунд. больно ведь. ужасно больно. быть разбитым и разрушенным, но так сильно чувствовать необходимость в человеке, который всё это и сделал с тобой. они сотворили друг с другом всё это. сами. бэкхён отстраняется и жмётся ближе, а чанёль спрашивает лишь одно: — есть ли смысл? бэкхён замирает на месте. — никакого. чанёль вытирает его слезы. выпускает из объятий и сажает рядом, вставая. ключи он оставляет на столике. больше он сюда не вернётся. это ни к чему. а внутри бэкхёна что-то ломается. обрывается. он не может пошевелиться. он так и сидит, молча наблюдая за единственным мужчиной, который мог его принять. который действительно думал о нём больше, чем о себе самом. ему было чертовски больно. хотелось громко кричать и рвать глотку. но он просто молчал, отступая. потому что чанёлю больно быть с ним. потому что он ненавидит его. потому что он рушит его жизнь. — идёшь? бэкхён удивлённо смотрит на чанёля, который стоит около двери и вопросительно глядит на него. неужели? бэкхён быстро поднимается, подходя ближе на ватных ногах. — ключи оставь. мы больше сюда не возвратимся. бэкхён послушно положил ключи, даже не возражая, чем удивил чанёля сейчас. а затем почувствовал, как переплетаются их пальцы. сейчас было чёткое ощущение правильности. — давай навсегда оставим всю боль здесь, бэкхён. во время объятий чанёль понял и осознал чёткую необходимость в бэкхене. он не хотел его отпускать и здесь роль играло уже не одиночество, которого он боялся. он снова даёт им шанс. они дают друг другу шанс. — и что дальше, чанёль? — я просто хочу любить тебя без боли. бэкхён сильнее сжал ладонь чанёля, понимая в эту данную секунду, что готов следовать за этим мужчиной всю свою жизнь. нет, они были не в фильме сейчас, не в драме, не в выдуманной реальности. просто они устали. устали спотыкаться. устали ошибаться. устали от этой боли. чанёль закрывает дверь, не отпуская руки. и ведёт по коридору на улицу, не говоря ни слова. а у бэкхёна всё разрывается внутри от переполняющих чувств, которые сейчас ощущались так явно и чётко, что становилось трудно дышать. бэкхён не видел. не замечал, что рядом человек, который любит его несмотря ни на что. любит всего. со всеми недостатками и тараканами в голове. со всеми особенностями его паршивого характера. ему вдруг так захотелось сказать: — чанёль, я тебя... но мужчина не даёт продолжить, отвечая раньше. — я тоже. я тоже, бэкхён. чанёль лишь крепче сжал его руку. они просто устали. устали спотыкаться. устали ошибаться. устали от этой боли.