в стенах нашего убежища.

— Нет, Чонин, мы должны там быть. Ты что? Там же будут такие люди? Ким устало выпячивает губу и смотрит на своего парня с обидой. Он привык делать такое лицо и губы выпячивать, потому что Кенсу всегда ведётся. Всегда. — Кенсик, я устал. Я был на съëмках, был на показе, а вчера тоже был на съёмках, а позавчера… — Чонин… Ким вздыхает, зная, что это важно. — Для тебя это важно, Кенсу? Одно твоё слово... и я перестану артачиться. До смотрит странно. Пристально. С ноткой чего-то такого, чего Ким не может прочитать и никогда, наверное, не сможет. Парень в своей чёрной широкой футболке, чёрных домашних штанах и в чёрных тапочках. Взъерошенные волосы, полотенце в руках и поджатые губы. До Кенсу. Любовь всей жизни Ким Чонина. До уходит, а Ким идёт в ванную, пытаясь не упасть из-за усталости. В стенах их убежища так хорошо. Здесь всё по их совместному смешанному вкусу. Когда всё это строилось, никто из них не спорил, они всегда находили компромисс, но в личной жизни этот компромисс было найти намного сложнее. Кенсу был доминантным геном, если так можно выразиться. Он был главным в этом месте. Этот дом был в его настроении. Но от Чонина здесь, на самом деле, было чуточку больше. Если интерьер — это их совместное дитя, то всё остальное, кроме настроения — Чонина. Даже расположение выбрал Чонин. Больше компромиссов в их жизни не было. Нормальных компромиссов. Была некая жертвенность. Ради друг друга. Но точно не компромисс. Чонин моется не спеша. Проводит полчаса под душем, пытаясь смыть усталость. Потому что Кенсу всё ещё не озвучил свой ответ. Халат, вздох и направление в комнату. До стоит у панорамного окна, любуясь видом, но Чонин бы совсем не удивился, если бы узнал о том, что в этот самый момент Кенсу четвертует его мысленно. Буйная натура. Пассивная агрессия. Не поверите, но Чонин это всё обожал. Парень не переоделся ещё. Всё в той же пижаме. Чонин снимает халат, вешает на крючок и остаётся в одних домашних штанах. Жарко нынче. Нет смысла в одежде вообще, потому что они в этом доме одни. Но Кенсу думает иначе, поэтому напяливает на себя постоянно кучу одежды, лишь бы никто не увидел полоску его бледной кожи на животе или… Чонин заваливается на кровать и поворачивает голову к Кенсу. — Кенсу. Так это важно для тебя? До резко разворачивается, подходит к кровати и седлает своего парня, который тут же улыбается и по-свойски кладёт ладони на бёдра. — Важно. Чонин вздыхает, переставая улыбаться. Прозвучало паршиво. Ладно. Он порывается встать. — Тогда нужно собираться и ехать. Что мне лучше… — Но ты важнее. Ким некоторое время смотрит на Кенсу, а потом падает на кровать, расслабляясь. Он наблюдает за До, поднимает руку с бедра и касается шеи, чтобы притянуть поближе. Сладко. Чонин прикусывает нижнюю губу, зная, что Кенсу это нравится, но не продолжает. Просто прижимает к себе. И До расслабляется, прижимаясь щекой. Вздох какой-то тоже усталый. Попахивает ужасной усталостью, если честно. Парень прижимается ещё ближе, умилительно обнимая Кима всеми конечностями. Кенсу всегда ведёт себя парадоксально. Он может быть доминантом в их убежище, но на их кровати он софтовая версия себя. — Возьми отпуск, Чонин. — Не могу. У меня куча всего. — И для тебя всё это важно? — Да. Но не важнее, чем ты. — Кенсу приподнимается и смотрит так, мол, повторюшка. — Это я сказал, предугадывая твою следующую фразу. Кенсу цокает, но снова прижимается щекой к груди Чонина. — Пообещай, что мы в скором времени поедем отдыхать. — Кенсу, я не могу тебе такого обещать, ты же знаешь мой график, но… обещаю. — Поклянись. Чонин закатывает глаза, но послушно произносит: — Клянусь, Кенсу. Доволен? — Нет. Потому что ты задница. — Ну и ладно. Ты ж меня всё равно любишь. — Это не меняет того факта, что ты не жалеешь себя. — А ты прямо жалеешь. — Я сейчас остался дома. И тебя желаю... и себя заодно. — Зато мы вместе проведём этот вечер спустя долгое время. Кенсу сдаётся, просто вздыхая. Против последнего аргумента не попрёшь. Они слишком мало времени проводят вместе. — Ладно, ты победил, Чонин, но это не значит, что я перестал считать тебя задницей. — Сними свою кофту, а. Бесишь. Жарко же. — Как ловко ты переводишь тему. Кенсу приподнимается и внезапно чмокает в губы. Чонин расплывается в улыбке, лезет руками и поддевает низ футболки, начиная тянуть. Кенсу даже не сопротивляется. Помогает снять и быстро откидывает в сторону для того, чтобы поскорее прижаться к пухлым губам. Кенсу легонько усмехается, понимая, что отказать никогда не сможет. Он слишком изголодался. Слишком. А Ким опрокидывает на спину, ведёт губами по ключицам и продолжает улыбаться. Прикусывает кожу, считает родинки губами, вгрызается зубами в шею, но не больно. Приятно. — Чонин, ты сбрендил? Мне же завтра на встречу. Как я буду шею закрывать? Чонин на это лишь улыбается, зная, что Кенсу точно найдёт способ. В его гардеробной слишком много шмоток. У Чонина больше, но не суть. До забивает на это уже через пять минут, когда руки Кима оказываются везде и сразу по ощущениям. А сам Чонин, выцеловывая шею, думает, что сбрендил. Действительно...

...сбрендил.