Под всеми слоями брони

На крепком массивном столе одиноко ютилась небольшая аккуратно сложенная стопка писем и донесений, которую ещё утром принесла одна из усмирённых магесс. Каллен поставил чашку с дымящимся чаем рядом с конвертами и задернул тяжелую штору. Закатное солнце невыносимо слепило глаза, вызывая неприятную резкую боль в висках. Ему не нужно было читать, он и так знал, что поставка лириума вновь задерживалась. Печать торговой гильдии на одном из конвертов он увидел сразу. Мор не впервые нарушал строгий порядок казематов. Ему пришлось сократить употребление порошка втрое, чтобы рядовые храмовники могли более или менее продержаться до следующей поставки. Ещё несколько старших в звании поддержали его инициативу: те, чья работа уже не предполагала дежурств и охоты за отступниками. Каллен держался, но организм требовал своего все сильнее с каждым днём. Повышенная потливость, сухость во рту, дрожь в руках и головные боли стали его постоянными спутниками. Больше всего расстраивала усталость и неясность мыслей к концу дня. Работоспособность ордена напрямую зависела от лириума, и это не могло не беспокоить. Ещё неделя задержки, и даже ему придётся признать необходимость обращения к контрабандсистам. Обстановка в Киркволе не оставляла шанса и на короткий отдых. Ему бы вздохнуть с облегчением, так как от многих банд и группировок магов крови помогали избавиться новые протеже наместника, но руки непроизвольно сжимались в кулаки при одном воспоминании о Хоук и ее «дружках». Не считая сестры, за ней таскалось ещё как минимум двое отступников, один из которых грозил массой проблем в будущем. Даже на площади перед Казематами он едва сдерживал свой гонор и совсем не следил за языком. Вторая девчонка — долийка, с виду казалась невинным цветочком, но Каллен не сомневался в том, на что она способна. И одному Создателю известно, чему учат их за пределами кругов. В добавок к ним был ещё и беглый раб из Тевинтера, захвативший особняк в Верхнем городе и мозоливший глаза не в меру бдительным аристократам. Городская стража бездействовала, оно и понятно, когда их капитан сама состояла в свите Хоук. Каллен никак не мог определиться, то ли это обнадеживало его, то ли настораживало. А рыцарь-командор Мередит приказала не трогать эту шайку, лишь наблюдать. Пока что они приносили больше пользы, чем вреда. Орден одним из первых оказался у них в долгу. Хоук оказывала им услуги от случая к случаю, как и наместнику и городской страже. Но насколько лояльной можно считать магессу-отступницу? Было бы абсурдной халатностью слепо принимать подобную помощь. Решение забрать Бетани в круг немного притупило нервозность Каллена. В конце-концов, Хоук вряд ли станет рисковать благополучием сестры. И все же… Он не чувствовал себя спокойно в ее присутствии… Поток его мыслей прервал новенький рекрут, робко постучавший в дверь его кабинета: — Капитан Каллен? Разрешите доложить? К вам посетитель. — Кто? — Эээ… сударыня Хоук, — он неловко переминался с ноги на ногу, позвякивая доспехом, когда внезапно издал крякающий звук и отшатнулся от двери. Она протиснулась в образованный только что ею же проход и, поблагодарив рекрута с фальшивой улыбкой, захлопнула перед ним дверь. — Капитан, добрый вечер! Хотя добрым в этом городе сложно назвать любое время суток. Я к вам по делу. — Добрый вечер, Хоук! Ваше дело не может подождать часов приема? — О, надеюсь, вы мне ответите сами. Каллен чуть отступил и кивнул магессе на стул, но та проигнорировала его жест и шагнула к нему. Кабинет внезапно показался ему тесным, и стены как-то неприятно давили своим холодным серым цветом на нервы. Это она. Он вновь почувствовал сухость во рту. От Хоук пахло чем-то сладким и дурманящим. Она не носила мантию в отличие от большинства своих собратьев, она носила доспех. Всегда закутанная в броню, словно солдат. Каллена это раздражало. Серебристый доспех с кровавым драконом на плече издали похожим на пятно крови. Храмовник поморщился, скользнув по нему взглядом. Сталь сидела на ней вызывающе идеально, не скрывая изгибов изящного стройного тела. Наверное только сейчас он понял, почему ее приятели вечно ловят каждое ее слово. Марион обладала яркой кричащей красотой: огромные синие глаза и чёрные как вороново крыло волосы. Короткое небрежное каре обрамляло открытое лицо-сердечко с пухлыми губами, покрытыми неизменной алой помадой. Она излучала волны силы, как магической так и физической. Дерзкая, наглая, с язвительным чувством юмора, она притягивала против воли. Хотелось поймать пронзительный взгляд синих глаз, почувствовать тепло искренней улыбки, а не той язвительной ухмылки, которую она дарила большинству. Хотелось привлечь, заслужить внимание. Стоп! Каллен с усилием потёр виски и ухватился за горячую чашку, словно ее жар мог отвлечь от неуместных размышлений. Понимание магнетизма Хоук ничего не значило. Понимание ее опасности — да! — До меня дошли слухи о злоупотреблении властью в круге, — магесса нетерпеливо звякнула латной перчаткой об стол возле руки Каллена. — Вы слышите меня? Он едва заметно сжал челюсти: — Я слышу… слышу подобные обвинения по нескольку раз за день. И как ни странно, всегда от магов. — Каллен, — она подошла к нему ближе, — вы забрали мою сестру в круг, и я приняла это, вам нужна была помощь с пропавшими рекрутами, и я помогла, вам нужно было решить вопрос с магами крови-я выследила и убрала всех, кого смогла. Я не обвиняла вас ни в чем. Неужели мои слова ничего не значат? — Вы правы, — он поморщился, чувствуя, как капля пота стекла по виску. Голова начинала раскалываться, и стычка с Марион не улучшала ситуацию. — Я прошу прощения, монна Хоук. Это было нелюбезно с моей стороны, — он почувствовал, как слова стали застревать в пересохшем горле. От неё знакомо пахнуло озоном, словно во время грозы. Мана кипела в ней, выдавая раздражение. Все нутро Каллена противилось близости этой силы. Он невольно сжал кулак и медленно выдохнул, взывая к своему обычному контролю. Помогло не слишком. — В ваших рядах затесался садист, который нарушает церковные догмы. Вы знаете сколько усмирённых у вас было за этот месяц? — Я не занимаюсь этим вопросом, но могу выяснить, если это принесёт… — Пятеро! И это лишь те, кого мы насчитали. Сведения поступили ко мне из первых рук. Усмиряют магов, прошедших истязания. — Это абсурдное обвинение! Такое возможно лишь в крайнем случае! — То есть в круге были случаи магии крови? Одержимости? — Нет! — Тогда почему? — рявкнула магесса, приблизив своё лицо вплотную к его. — Я проведу расследование, — Каллен попытался отстраниться, но доспех брякнул о стену. — Поздно для расследований. Я знаю место и время, если вы тот, кем кажетесь, вы пойдёте со мной и увидите все своими глазами. — Вы предлагаете мне участвовать в засаде на храмовника? Вы ведь не серьезно? — Что может послужить лучшим доказательством? Вы сами станете свидетелем. — Сообщите мне сведения, и я отправлюсь туда со своими людьми. — Это исключено! Вы не знаете, кто ещё замешан в заговоре! — Это не обсуждается, Хоук! Вы не можете считать меня настолько глупым, чтобы расчитывать, что я в одиночку отправлюсь неизвестно куда в компании нескольких отступников! — У вас моя сестра! — ее глаза буравили синевой Каллена. Выражение искреннего изумления исказило ее лицо. — Капитан Каллен! Вы же не думаете, что я стала бы рисковать ее безопасностью… Между ними не было и двадцати сантиметров, она наседала слишком бесстрашно, слишком нагло, распространяя волны силы вокруг себя. Каллен чувствовал, как непроизвольно сжимаются зубы и напрягаются мышцы, развеивая болезненный туман в голове. Ее нагрудник шаркнул об его… Чашка в руке уже не обжигала, лишь едва отвлекая внимание от запаха магии. Он из последних сил сдерживал позыв ударить очищением по спертому воздуху кабинета. Хоук вдруг замерла, ее глаза расширились, став совсем огромными, словно где-то в ее роду затесалась эльфийская кровь. Ее губы дрогнули и раскрылись, но она, казалось, не смогла сказать то, что собиралась. Секунды медленно ползли, нарушая сердцебиение, дыхание обоих слишком громко раздавалось в тишине кабинета. — Вы… вы… я ошиблась, вы не тот, кем я вас считала. Что ж, надеюсь, мне не придётся платить за свою ошибку. Все же вы всегда вели себя достойно… Каллен не понимал, о чем она говорила, не понимал, что ее так потрясло и заставило пойти на попятную, но Хоук уже коснулась рукой двери. Ее голос, холодный и сухой, донёсся до него, едва различимый за скрипом петель: — Вы обещали мне защищать Бетани. Вы дали мне слово. Он прислушивался к легким удаляющимся шагам по каменной плитке казематов. Дверь лениво ползла на место, пока не закрылась вовсе, издав лёгкий щелчок. Каллен вдруг понял, что слишком надогло задержал дыхание. Потерев переносицу, словно это могло унять режущую боль в глазах и ломоту в висках, он устало сел и отхлебнул остывающий чай. Лицо его скривилось. Травы в отваре должны были облегчить симптомы, но за вкус никто не ручался. Он приподнял пальцем тяжелую штору и взглянул на кроваво-золотые отблески солнца. До темноты оставалось минут тридцать, и ему нужно было заканчивать работу. Стопка писем мозолила глаза. Он смерил ее взглядом, способным испепелить, но упрямый пергамент проигнорировал намёк. Каллен вздохнул и отодвинул ее подальше. У него есть минут пятнадцать, чтобы ознакомиться с нужными документами. И лучше действовать через усмирённых. Эти ничего скрывать не станут. Вонь мочи и немытых тел в Клоаке была делом привычным, но плохо сочеталась с истощенным от нехватки лириума организмом. Капитан Каллен лениво прогуливался по местному маленькому рынку, где продавали всякий шлак, и прислушивался к разговорам. То тут, то там к «ароматам» примешивался запах гари от множества костров, возле которых собирались попрошайки. Лечебницу Андерса они пытались найти давно, но мага предупреждали всякий раз. Нищие и беженцы, которыми был переполнен город, народ упрямый. Хуже того, им нечего терять, если окажутся за решеткой. Для многих это настоящая удача, учитывая трехразовую кормежку и крышу над головой. А вот с единственным бесплатным лекарем расставаться никому не хотелось. Каллен понимал. Он даже пытался протолкнуть проект по государственным клиникам в особо бедствующих районах. Дело двигалось с таким скрипом, что крепость наместника развалится прежде, чем кто-то переломится прочесть прошение. Он остановился возле лотка с подозрительными зельями и сделал вид, что читает этикетки на склянках. Стеклянные бутыльки все до одного были пусты. Умно, учитывая количество воров. Он чуть ослабил ворот своей куртки, расстегнув ремешок. Доспех храмовника открывал далеко не все двери. Не здесь, это точно. Его темная холщовая куртка и затертые кожаные штаны смотрелись слишком чистыми и даже лощеными для этого места. Он надвинул капюшон поглубже и старался, как мог, не привлекать внимания. Прошлым вечером ему удалось наткнуться на пару тревожных записей в реестре усмирённых. Причины указывались весьма размытые. Подозрения в заговоре, сопротивление при обыске, свежие порезы… Никаких разбирательств и комисси. Никаких доказательств. Удобно. Храмовник имеет право применить силу, если подвергается нападению. Только вот во всех инцидентах не было свидетелей, кроме одних и тех же лиц, естественно, членов ордена. Ближе к ночи он встретился с Орсино, и Первый Чародей навёл его на крамольную мысль покопаться в письмах рыцаря-командора. Каллен бы никогда не посмел так грубо нарушать дисциплину. Благо, Мередит не возражала и позволила ему взглянуть на жалобы и прошения за последние несколько недель. Ей словно не терпелось стряхнуть на чьи-нибудь плечи часть бесконечных забот. Ему она доверяла. Нужное письмо нашлось к середине ночи, точнее копия, выведенная твёрдой рукой Эльзы, усмирённой помощницы Мередит. И вот теперь он стоял здесь в надежде найти Андерса, чтобы поговорить. Самому не верилось! Однако насколько он мог судить, именно маг являлся связующим звеном между обитателями Круга и шайкой Хоук. Каллен надеялся найти мирное решение. Надеялся, что успеет остановить Марион от опрометчивых действий, способных накалить обстановку ещё сильнее. Краем глаза он заметил потасканный меховой воротник и рыжеватые отросшие волосы, забранные в хвост. Чуть помедлив, он отошёл от прилавка и двинулся вслед за долговязой фигурой мага. Тот плутал по бесконечным лестницам и переходам Клоаки, пока не вышел к зданию с двумя приметными круглыми фонарями над входом. Немного помявшись и пошарив в карманах, он достал связку ключей. Каллен остался на другом лестничном пролёте возле покорёженного металлического ограждения, за которым открывался вид на фарватер и знаменитых Кирквольских близнецов. Свежий морской бриз здесь разгонял вечную вонь, а шум пристани далеко внизу, плеск воды и крики чаек навевали обманчивое спокойствие, и головная боль стала немного утихать. Убрав разношерстный хлам от разрушенного входа в какие-то развалины, Андерс придвинул шаткую лестницу внутри проема, поднялся на несколько ступенек и принялся с чем-то возиться. Каллен сглотнул. Пожалуй, разговор может и подождать. Если ему удастся вычислить, как именно маг получает донесения из Круга, это будет куда большей удачей. Силясь разглядеть, что делал в проеме Андерс, он вытянул шею и чуть не потянул связку, дёрнувшись, когда слева послышались голоса. Выругавшись про себя, храмовник шагнул поближе к ограждению и отвернулся, прикинувшись, что наслаждается видом. Какая то мамаша тащила за руку упирающегося ребёнка. Тот плакал, прижимая руку к лицу. Видно, больной зуб. Незваные свидетели, слава Создателю, не обратили на него никакого внимания. Женщина поднялась по лестнице и поприветствовала мага. Каллен услышал, как что-то тяжёлое брякнуло об стену. Послышалась возня, и спустя пару секунд Андерс вышел и бодро принялся задавать вопросы и уговаривать мальчишку показать ему рот. К великому разочарованию, магии не требовалось, и они направились обратно к рынку за лекарственными травами. Каллен спрыгнул на лестницу и скрылся за ближайшим поворотом от греха подальше. Андерс знал его в лицо. Раздражение, смешанное с возбуждением клокотали в нем. Он боялся, что не успеет помешать Хоук, и произойдёт беда. А доказательств она после себя не оставляла. С другой стороны, пока ее чокнутый отступник здесь и возится с пациентами, можно предположить, что время есть. Она редко геройствовала без него, особенно когда дело касалось Круга. Дождавшись пока троица скроется из виду, он неспешно двинулся к зданию с фонарями. Подёргавшись в двери, Каллен нахмурится. Обе были заперты. Никаких свидетельств того, что здесь могло находиться, не было: ни вывесок, ни окон, куда можно заглянуть, ни характерного мусора. Лишь обшарпанная деревянная стена и пустая чистая земля перед ней. Слишком чистая. Он бы не обратил внимания, в конце-концов, маг даже не подходил к этим дверям, однако пороги… Внимательный взгляд карих глаз скользил по сбитым перекладинам, молчаливо свидетельствующим о большом потоке людей. Ему стоит навести справки о том, кому принадлежит это здание, хотя надежды на то, что информация о чем-то расскажет, было мало. Каллен перевёл своё внимание на развалины рядом. Вход, возле которого копался Андерс, был завален огромным количеством рухляди. Мысль, что он куда-то ведёт, казалась абсурдной. Второй проход перекрывала телега. Огромная, стоявшая на рельсах. Каллен встрепенутся. Это не здание! Это вход в шахты! Храмовник отодвинул лестницу и пнул ногой прогнившее тряпьё на земле. Под носком ботинок что-то звякнуло. Он присел, отбросил ткань и трухлявый ящик. В темноте поблескивала связка ключей! Не веря своей удаче, Каллен поднял ржавое кольцо. Четыре ключа. Два — самых обычных, один — явно от тяжелого навесного замка… и один длинный резной из качественной стали. Этот ключ не принадлежал ни Клоаке, ни Нижнему городу… Он ещё раз обвёл взглядом нишу в дверном проеме, кладку, которой тот был заложен, поломанные инструменты, косые деревянные стены, пыльный пол и темный потолок. Его цепкий взгляд довольно быстро заметил узкую щель, потом ещё одну и ещё. Люк! Каллен покосился по сторонам, убеждаясь в отсутствии непрошенных свидетелей, сдвинул лестницу поближе к лазу и поднялся на пару ступенек. Новенький замок висел сбоку, продетый сквозь не менее новые стальные петли. Если сам люк был старым, то о том, чтобы не пускать сюда незваных гостей, позаботились относительно недавно. «И куда же ты ходишь, Андерс? Куда может вести шахта из Клоаки?» Каллен сглотнул, подумав о возможности связи с Кругом. Но это было слишком невероятно. До Казематов добирались вплавь. Только если под водой не существует канала, про который не знает даже наместник… Он отмёл эту мысль и отпер люк. Подтянувшись на руках, он закрыл за собой крышку и ступил во тьму. Силясь разглядеть хоть что-нибудь, храмовник наощупь двинулся по коридору. Воздух здесь был затхлым, но без характерной клоачной вони. Лишь камень и дерево. Несколько метров он шёл, не отрывая руки от влажной трухлявой деревянной стены, и вскоре пальцы его наткнулись на масляный фонарь, висевший на крюке. Спички лежали в нише под ним, в жестяной банке, проложенной бумагой. «Как предусмотрительно!» Каллен зажег и снял фонарь. Свет озарил довольно узкий коридор с низким потолком. Пройдя ещё несколько метров, он заметил, что проход стал забирать круто вверх, петляя бесконечными поворотами. Первые минут пятнадцать Каллен худо-бедно прикидывал направление, но вскоре совсем потерял ориентацию, настолько хаотичными казались изгибы. Щекоткой по позвоночнику его одолевала нервозность. Он то и дело вглядывался во мрак позади себя, прислушивался к эху шагов и писку крыс. Невольно, он стал нашептывать слова Песни Света. Темные коридоры неизбежно навевали воспоминания о башне Круга на озере Каленхад. Ему бы не хотелось сейчас столкнуться с одержимыми, учитывая что при нем был один лишь небольшой кинжал, спрятанный под курткой, и никакого доспеха. Он чувствовал себя голым, незащищенным, и дыхание его неприятно сбилось. Бисеринки пота выступили на висках и шее, и он приказал себе сосредоточиться на словах Песни. Время тянулось, и Каллен потерял ему счёт. Сколько он плутал в темноте? За это время можно пройти не один квартал, а то и вовсе целый район. Мысль, что он не заметил ответвление и ушёл не туда, храмовник старательно гнал. Он уже проклинал и Андерса, и Хоук, за то что застрял и, возможно, заблудился где-то в недрах горы или под землей, когда взгляд его упал на тяжелую дубовую дверь. Он замер на мгновение, очень тихо приблизился и прислушался. С другой стороны не доносилось ни звука. Простояв так минуту, он потянул ручку на себя. Заперто. Достав связку ключей, Каллен безошибочно выбрал нужный. Дверь подалась плавно и бесшумно. Все петли были хорошо смазаны. Напрашивался вывод, что ходом этим пользовались регулярно. Хотелось радоваться своей находке, но напряжение сковало его тело. Что если он наткнулся на логово неуловимого магического подполья? В этом случае, жить ему осталось считанные минуты. Среди отступников наверняка есть беглые маги Круга, и остаться инкогнито не выйдет. Между тем за дверью стояла тишина. Если он сейчас развернётся, то ничего никому доказать не сможет. Он даже не знает, куда привёл его этот ход. Голословные обвинения и ворованная связка ключей — не лучший улов второго по статусу лица в Круге. Он будет осторожен. Мягко шагнув внутрь, Каллен закрыл за собой дверь. Фонарь осветил небольшое помещение с разномастными коробками, составленными друг на друга. Запах затхлости исчез. Он прошёл мимо коробок, заглянув в пару: одеяла, обувь, мужские вещи, посуда — ничего интересного. Пройдя помещение насквозь, он вышел в смежное с ним. Здесь горел свет. Свой фонарь Каллен потушил и поставил под массивный стол, затолкав поглубже. Над столом висел герб. Каллен смотрел на переплетенные симметричные вензеля с птичьими головами и силился вспомнить, какому знатному семейству тот принадлежал. К великому разочарованию, Каллен не особо вникал в аристократические проблемы города, и его мало интересовали сплетни об изнеженных дворянах, а следовательно, герб так и не открыл ему своих тайн, сколько бы он ни буравил его взглядом. И все же красные линии рисунка задевали струны его памяти, словно ускользающий призрак. Он перевёл взгляд. По противоположной стене тянулись винные бочки и полки с обширной коллекцией вин. Он едва не присвистнул, разглядев пару очень редких марок, стоимость которых могла переплюнуть недельную аренду судна. Пройдя ещё несколько небольших комнат, в которых не было ничего необычного, кроме старой мебели и сундуков с выгравированными на них гербами, Каллен остановился перед очередной дубовой дверью. Он вновь прислушался. На этот раз с другой стороны раздавались голоса: чаще зрелый мужской с чрезмерно заботливой интонацией. Голос не был ему знаком. Внезапный резкий лай собаки заставил его похолодеть. Такого подвоха он не ожидал. Животное приблизилось к двери и заскребло по ней лапами. К этим звукам добавились еще два голоса и торопливые шаги. Каллен отчаянно завертел головой, ища где спрятаться. Слева стояла старая резная ширма. Он протиснулся за неё и, споткнувшись, упал коленями на узкую ступеньку. Запах свежей краски ударил в нос. Эта лестница была совсем новой. Не став дожидаться, когда владельцы перестанут успокаивать заливающуюся собаку и решат проверить, кто шарит по их погребам, Каллен пополз в темноте наверх. Лестница заканчивалась узкой дверью из фанеры с высоким порогом. Храмовник едва успел впихнуть в проем своё широкоплечее тело, когда полоска света озарила комнату внизу. Он закрыл дверь и едва не потерял равновесие. Пол под ним казался каким-то ненадёжным, тонким и ходил ходуном. Вокруг в темноте его облепила одежда. Подавив приступ паники, Каллен начал соображать. Он осторожно нащупал створки на противоположном конце, прислушался. Снаружи было тихо, зато снизу творилась какая-то какофония звуков. Видимо, хозяева пытались справиться с псом. Недолго думая, Каллен открыл дверцу шкафа, в котором оказался, и шагнул в комнату. Из-за тесноты и облепивших его тканей, ему пришлось неловко развернуться и вылезать практически спиной. Первое, что заставило его похолодеть — свет. Мягкий золотой свет от камина заливал помещение, хотя никто не завизжал при виде незваного гостя. Он отчаянно крутил головой, но из-за дверцы шкафа ничего не видел. Вырвавшись, наконец, из объятий длинной хлопковой туники с путаными лентами пояса, он осторожно прикрыл створки, стараясь не шуметь. И в этот же момент его ноздри затрепетали, учуяв знакомых сладкий аромат. Казалось, вся комната была наполнена им, тонким, но отчетливым. Проклиная все на свете и попутно взывая к милости Андрасте, Каллен медленно развернулся. Его глаза столкнулись с насмешливым взглядом синих глаз. Марион сидела в кресле за письменным столом, лениво откинувшись на спинку, и наблюдала за ним. Во рту у него пересохло. Магесса не шевельнулась, лишь скрестила руки на груди. Казалось, она не собирается ничего предпринимать: ни звать на помощь, ни нападать на него… по крайней мере прямо сейчас. Каллен обвёл затравленным взглядом комнату. Привыкший к строгим серым казарменным строениям, помещения в которых больше напоминали каменные клетки, он растерялся при виде будуарной спальни с огромной кроватью, какие он наблюдал разве что в дорогих номерах «Розы», когда пытался допрашивать местных работниц. Он не знал, куда девать глаза. Попасть в такое положение — хуже не придумаешь! Несанкционированное вторжение в частные владения одного из богатейших семейств в городе. Мередит его по головке не погладит, и скорее всего его ждёт как минимум выговор. Капля пота медленно ползла по его виску. — Так-так… кто у нас тут? — ее язвительный тон не добавлял уверенности. Каллен прочистил горло, но язык отказал ему, когда Марион закинула ногу на ногу, и он заметил, что она была одета в невозможно короткое домашнее платье. Каллен почувствовал, как кровь прилила к лицу. Словно его положение было не достаточно унизительным. Он не сразу заставил себя отвести взгляд от обнаженных крепких бёдер магессы и успел проклясть себя пару раз. Он не был привычен к женской наготе, чего уж там скрывать. И Хоук об этом догадывалась. Он видел по ее кривой усмешке, что она явно наслаждалась ситуацией. Каллен вновь прокашлялся: — Монна Хоук! Я приношу свои извинения. Я проводил расследование и немного заплутал в шахтах. Если бы знал, что нарушу ваш покой, то…- он не успел договорить, как Марион встала и подошла к нему. Ее глаза буравили его насмешкой: — Ключи, — она протянула руку. Каллен замешкался. — Живее, капитан! Он раздраженно поджал губы и вложил ей связку в руку. Его словно дернуло током. Он никогда не прикасался голой кожей к магам. Сердце скакнуло куда-то к горлу. Интересно, это так он реагирует на магию? От неё не укрылась его невольная реакция, и красные губы растянулись в усмешке. Она окинула его наглым взглядом, медленно пройдясь по всему его наряду сверху вниз и обратно. Каллен покраснел ещё сильнее, если это было возможно. — Всегда думала, что доспех красит мужчин, скрывает недостатки, но это не ваш случай. Он в изумлении уставился на неё, пытаясь понять к чему она ведёт. — Я… э… — Не оправдывайтесь. Раз уж зашли, то присядьте. Обсудим ситуацию. — Не думаю, что это уместно. Я крайне сожалею… — Марион вздохнула и закатила глаза, затем резко схватила его за шиворот и толкнула к кровати. Каллен рухнул, словно мешок картошки. Каждый его мускул напрягся, он схватился за кинжал под курткой, но Марион не нападала. Она отошла к столу и налила чай. — Не упрямьтесь, — она протянула ему чашку. От напитка изумительно пахло ягодами и какими то цветами. Каллен осторожно взял чашку из ее рук и принюхался. — Отравы там нет, я не готовилась к встрече с вами, как вы понимаете. Он не отрывал взгляда от ее лица. Не заметив на этот раз и тени усмешки, он кивнул и сделал глоток. Гадость, которую им подавали в Казематах, вдруг заиграла новыми красками. Подумать только, он никогда в своей жизни не пил по-настоящему хорошего чая. Хоук вернулась в кресло. К своему стыду, храмовник не удержался и проводил взглядом ее фигуру. В мягком домашнем платье она казалась удивительно женственной, и легче было выколоть себе глаза, чем не обращать внимания на покачивание бёдер, едва прикрытых тканью, на силуэт тонкой талии. Каллен потёр переносицу, стараясь отвлечь себя от неуместных мыслей. Он силился вспомнить подходящие строфы из Песни, что укрепили бы его дух, но в голову шла какая-то нелепица. Создатель, хотя меня окружает тьма Я пребуду в Свете. Я вынесу бурю. Я выстою. Он скривился. Возможно, стих про ложь подошёл бы больше? Против чего он воюет? Против естественных для мужчины мыслей? Против магии?  — Что вам понадобилось от Андерса? — ее голос прервал поток болезненных самобичеваний. — С чего… — Я знаю, кому давала ключи. Не будем утомлять друг друга хождением вокруг да около. — Как я уже сказал, я проводил расследование. Ваше вчерашнее заявление оказалось небезосновательным. Но доказательств у меня нет. Прежде чем устраивать допрос, мне хотелось получить больше сведений. Как я понимаю, Андерс является вашим связным? — Боюсь, не могу подтвердить ваших подозрений, — улыбнулась магесса, — вы же понимаете. — Не хотите разглашать источник? — Возможно. И как получилось, что вместо разговора с Андерсом, вы оказались в моей спальне с его ключами? Каллен вздрогнул. Она словно специально подбирала слова, которые напоминали о неловкости ситуации. — С…случайно, — просипел храмовник, пытаясь ослабить и без того расстёгнутый ворот куртки. — Вы думали найти здесь логово сопротивления? Тайный клуб ополченцев? Очередную банду магов крови? Он старался не отводить взгляда, несмотря на ее сарказм. — Капитан Каллен, вы казались мне разумным человеком. Кто же отправляется на подобные встречи в одиночку и с одним лишь кинжалом? Его рука невольно дёрнулась к тому месту, где под курткой прятались ножны. Как она узнала? Хоук проследила взглядом его невольное движение и улыбнулась: — Только если вы не настолько рады меня видеть, я могу предположить, что это рукоять выпирает под вашей курткой. Он бросил взгляд на предательски топорщившуюся ткань, и лицо его обожгло. От ее намёка даже уши его покраснели. Каллен проклинал нехватку лириума, задержки торговой гильдии, мор и хоуковский неуместный сарказм. Если бы он принимал порошок по графику, нервы были бы куда лучше, и, скорее всего, он вообще не реагировал бы на ситуацию подобным образом. С того дня, как его перевели в Киркволл, он не помнил, чтобы эмоции вмешивались в его рабочий процесс. — Я не планировал рассекречивать своё присутствие. Но не воспользоваться возможностью было бы глупо. — Никак не пойму, мы вам враги или друзья? Я стараюсь, как могу, помогать этому городу. — Вы — отступница, Андерс и долийка — тоже. Если думаете, что за вами не следят, то вашу смекалку переоценивают. — Со мной капитан городской стражи. Она известная ревнительница закона. Сомневаясь во мне, вы сомневаетесь в Киркволлской власти! — Она — не храмовник! Если один из вас станет одержимым… — Каллен, мы сражаемся с одержимыми, демонами, магами крови, пиратами и прочим дерьмом каждый день! Нам не нужны храмовники, чтобы это делать! — Хоук вскипела, вскочив с кресла и шагнула к нему. Запах озона душил его, рождая всплеск адреналина в крови: — Они вам не друзья! Вам не приходилось убивать близкого человека, зная, что он уже не тот, кем был, когда сомнения разрывают ваше сердце, но каждая секунда промедления стоит десятка жизней! — он почти сорвался на крик. Заметив, как резко изменилось ее лицо, он из последних сил постарался взять себя в руки. — Вы когда-нибудь задумывались, что могло связать капитана городской стражи, беглого раба, ненавидящего любое проявление магии, кутилу и торгаша, пишущего книги, долийку, покинувшую клан, ревнивого борца за свободу магов, беглого принца Старкхэвена и пиратку с репутацией, затыкающей за пояс «Цветущую розу»? Нас словно специально подбирали, вам не кажется? И как сюда вписываюсь я? Отступница, которая просто хотела спасти свою семью от мора? Вопрос на секунду заставил его забыть о кипевшем в нем праведном гневе, и Каллен свёл брови, рассматривая ее лицо. Румянец алел на ее щеках, и глаза сверкали невероятной синевой. Он затронул что-то в ее душе, когда часть его боли выплеснулась наружу. — Признаться, вы всегда изумляли меня выбором друзей. — Нас сложно назвать друзьями. Но мы пытаемся. Пытаемся видеть другого члена отряда равным себе, слышать его мнение, понять его борьбу. Зачем? Потому что в этом и есть смысл! Это единственный путь к успеху! Единственное, чего хотим мы все — чтобы Киркволл мог стать домом! Настоящим домом, а не тюрьмой, не полем боя, не логовом всего возможного мирского зла! Все удивляются, почему нас не прибили, почему мы словно заколдованные выходим сухими из каждой передряги, будь то Высшая драконица, орда малефикаров или убийцы из гильдии. Потому что мы разные и научились этим пользоваться. Вы, храмовники, так гордитесь своим обучением, но у вас в запасе не так много трюков! Зато полные штаны страха. Вы однобоки и твердолобы и не способны разглядеть преимущества в различиях! Каллен сглотнул. В ней было нечто восхитительное, ломающее все церковные догмы, при этом удивительно вписывающееся в них. Он вспомнил свои сомнения, когда только начинал службу, когда не мог заставить себя повысить голос на худенькую магессу, нарушившую комендантский час, когда ему казалось, что страхи ордена преувеличены. Хоук пылала, как огонь, на которым горела пророчица, и Каллен вдруг ощутил нечто давно забытое, чего не испытывал с той страшной ночи на озере Каленхад. Его взгляд невольно скользнул по ее губам. И Марион перехватила его. Тишина взорвалась в комнате. Жар разливался по лицу храмовника. Гнев все ещё клокотал в нем, но уже не такой сильный, не такой праведный и слепящий. — Я пойду с вами, — прошептал он. — Куда? — глаза Марион сузились. — За головой садиста, затесавшегося в орден. Помните? — А, нет необходимости. Каллен опешил: — Что? Вчера вы метали гром и молнии. — Вчера смысл был. — Что вы натворили, Хоук? — Ничего. Мы потеряли след, пока я вас убалтывала. — Вы лжёте! Андерс собирался к вам на встречу, когда я его выследил! — раздражение стало подниматься в нем вновь. — Андерс собирался ко мне за другим, — ее лицо приняло привычное насмешливое выражение, — думаете, я всем раздаю ключи от тайного хода в мою спальню? Каллен отшатнулся. На его лице проскочила гримаса отвращения. Он даже не пытался проанализировать свою реакцию. — Вы хотите сказать, что вы и этот сумасшедший отступник… — Вы забываетесь, капитан. Я ничем не лучше него. Так почему бы и нет? Мы взрослые люди… Каллен не верил, он старательно искал знаки, кто из них был ее слабым звеном. И нашёл только Бетани. Он был уверен, что Хоук не связывали близкие отношения ни с одним членом отряда, только дружба. Секундное затмение положило конец их перепалке, когда его рука взметнулась вверх и схватила ее за ворот халата. Их губы встретились и замерли. Каллен ошалел от того, что сделал. Его пальцы разжались, но сам он не нашёл сил пошевелиться. Синие глаза Марион скрылись за ресницами, и ее рот сильнее прижался к нему. У неё были мягкие, гладкие, тёплые губы, и сладкий аромат духов дурманил его голову. Она коснулась его плеча, провела пальцами по шее и зарылась в золотистые волосы. Каллен не смог устоять и ответил. Их губы становились требовательнее, горячее, и, наконец, она скользнула языком в его рот. Лёгкая дрожь удовольствия прошла по его телу. Марион толкнула его на постель, и ее упругое тело накрыло его сверху. Повинуясь порыву, совершенно не отдавая отчета своим действиям, Каллен гладил руками ее спину и бёдра. Ее кожа казалась невероятно гладкой, горячей. Хоук распалялась все сильнее, ее руки шарили по его груди, распахнули куртку и залезли под рубашку. Когда она успела? Она целовала его шею и прикусывала мочку уха, сладко постанывая. Ее бёдра скользили по его, вызывая болезненное наслаждение в напряженной плоти. Каллен забыл об ордене, о Церкви, о магах, о том, кто он и где находился. Возбуждение было настолько сильным, что он боялся не совладать с ним. Их губы вновь и вновь находили друг друга, и он с упоением ласкал ее тяжелую грудь. Сладость женского тела была тем запретным плодом, в котором он отказывал себе всю жизнь, и терпение его лопнуло. Он скользнул рукой под подол ее халата и сжал упругую ягодицу, насаживая Марион на себя. Стон удовольствия сорвался с его губ. За дверью комнаты послышалась музыка, мягкая, расслабляющая струнная мелодия. Каллен вздрогнул, словно вынырнув из омута. Хоук почувствовала перемену в его теле. Разочарованно вздохнув, она легко поцеловала его в губы и застегнула рубашку. Он смущенно следил за ее действиями, желая прямо сейчас провалиться сквозь землю и развеяться прахом над Амарантайном. — Не надо так переживать, рыцарь-капитан, — улыбнулась Марион, — это было минутное затмение под влиянием обстоятельств. — Простите меня, — пробормотал Каллен, приподнимаясь на подушках. — Не извиняйтесь. Мы оба забылись, — она нежно коснулась его щеки, так нехарактерно для грубой дерзкой Хоук, что у него екнуло в груди. — Обещайте, что не съедите себя живьём за эту слабость? Вы — хороший человек, вы верите в своё дело. Она слезла с него, подобрала валявшуюся на полу кружку и поставила ее на стол. Каллен судорожно поправлял одежду, силясь найти, чем заполнить тишину. — Красивая музыка. — Это Орана, моя служанка. Я попросила ее выучить эту мелодию. Ее часто играют в Висельнике в ночное время. — Вы серьезно? — Видите, какие контрасты? В самом злачном заведении города есть нечто прекрасное. — Я запомню ваши слова. Марион порылась в столе и протянула ему небольшую жестяную коробочку. — Никаких нравоучений. Все легально. И не смейте раздавать это своим сослуживцам. Каллен открыл коробку и взглянул на содержимое. Лириум. Его хватит ему на несколько недель. Он удивлённо посмотрел на магессу. — Только слепой не заметил бы разницы. Таким вы мне нравитесь больше, но вам нужно как то бороться со своими демонами. Это помогает. — А как же вы? — Я почти никогда не использую лириум. — Магия в вашей семье настолько сильна? — Вы же видели, на что способна Бетани? Нам не нужна помощь демонов. Многим она не нужна, если их хорошо обучать. — Я надеюсь, вы найдёте свой мир, Хоук. — И вы, капитан Каллен. Воспользуйтесь обычным выходом. Мои домочадцы будут молчать, а вам не придётся убивать кучу времени на блуждание по шахте. — Не хотите, чтобы ваш отступник заметил, как я выхожу из тайного хода, ведущего в вашу спальню? — не удержался от шутки Каллен. — О, думаю, его куда больше задел бы тот факт, что из моей спальни выходит заместитель Мередит, — усмехнулась она. — Да уж. Вот это был бы скандал. Несколько дней после инцидента Каллен ходил словно в воду опущенный. Он боролся с тенями прошлого, с сомнениями, посеянными в его душе. Он стал чаще посещать классы, где детей учила Бетани. Ее подход отличался от стандартных техник преподавателей Круга. Девушка не читала бесконечные строфы из Песни, не ругалась и не говорила об Истязаниях. Она призывала магов верить в себя, находить свой собственный путь, созидать с помощью магии. Постепенно регулярный приём лириума притупил его эмоциональность, и события недельной давности перестали будоражить его по ночам. Расследование о незаконно усмирённых магах зашло в тупик. Виновника нашли мертвым в одной из пещер на Рваном Берегу. При следующей встрече Хоук как ни в чем ни бывало помахала у него перед носом планом всеобщего усмирения сэра Алрика. Каллен для отвода глаз намекнул на слишком подозрительное стечение обстоятельств, и Марион отстала. Вот и все. Это оказалось проще, чем он думал. Делать вид, что ничего не изменилось. Однако он больше не проводил столько времени за донесениями о Хоук и ее приятелях, зато внимательнее стал следить за действиями руководства в Круге.