Ровно дыши

— Cause I’m strong enough To live without you… Слышит Ястреб сквозь гул в ушах нескладное пение. — Long enough now I'm strong enough To know you gotta go! Даби неисправим, как и его вкус к музыке. — Шер, — стонет Ястреб. — Почему, господи блядский боже, именно она? Дурное пение прекращается. Даби смеется. — Я думал, ты очнешься раньше. Под Леди Гагу. — А что за трек? — "Bad Romance". — О, так мне повезло! Легкий щелбан по лбу заставляет Ястреба недовольно завозиться, но Даби удерживает на месте, не дает подняться. Гладит по голове. Медленно. Ласково. Нереально. Ястреб не торопится открывать глаза, прекрасно понимая: как только он это сделает — вернется обратно на грешную землю. И ему снова придется убегать, прятаться, спасаться, ненавидеть. А он так сильно, по-человечески искренне, заебался ненавидеть. Пусть ненависть — последнее, что ему осталось. Что еще держит на плаву, не дает сойти с ума окончательно. Ястреб — задохнулся. Она выжгла его душу, оставив после себя лишь километры мертвой почвы. Поэтому, пожалуйста, можно он еще немного, совсем чуть-чуть полежит вот так, притворяясь кем-нибудь другим? Пять минуточек, не больше. И пусть Даби фальшиво допоет песню о трудной судьбе сильной женщины. Ястреб потерпит. "This is our last goodbye, it's true", — поет Шер. — This is our last goodbye, it's true, — повторяет за ней Даби. Ястребу грустно и смешно одновременно. Есть ли дно у этой кроличьей норы? Поезд уже стоит у конечной станции, или путь с ветерком под горочку не прекратится, пока не закончится смертью? Губы сами собой расползаются в улыбке, а из груди наружу вырываются пару смешков. Ястреб с трудом сдерживает тот самый глухой, истеричный, отчаянный смех. Когда ты достигаешь своего предела, сил на вопли и слезы уже не остается. Все, что ты можешь — смеяться. — Тс-с-с. Ладонь Даби зажимает рот, не дает издать ни звука. И Ястреб вынужден проснуться. Опять. Комната, в которой они оказались, не похожа на "гостевую". Дорогие и слишком вычурные обои зеленого цвета с золотыми вензелями, ковры, книги, музыкальный центр и радио вместо телека, и огромный кожаный диван, на котором они с Даби легко поместились вдвоем: Даби — сидя, Ястреб — лежа многострадальной головой на чужих коленях. Но самое главное! Окно! Здесь есть окно. Большое и не зашторенное. И пусть выцветший пейзаж за ним, с этим серым неприглядным небом и промышленной застройкой, похож на тихое безумие — Ястреб начинает чувствовать себя спокойнее. Обычно окна запирают хуже дверей. — Мы в кабинете Гирана. Я расхерачил гостевую комнату, и он решил перевести нас сюда, — объясняет Даби. Ястреб вопросительно поднимает брови. Ждет объяснений. Но Даби разглядывает Ястреба, словно видит впервые, хмурится, убирает невидимую соринку и тяжело-беспокойно дышит. Молчание затягивается. Даби выглядит как человек, который чем-то очень сильно озадачен и никуда не торопится. Наконец он выдыхает и произносит: — Один вопрос. Я разрешаю тебе задать один вопрос. Моргни, если понял. Ястреб моргает, и Даби убирает ладонь с его рта. — Почему ты взбесился? — Я ревную. Ястреб очень хочет спросить кого и к кому, но Даби предостерегающе поднимает палец и качает им из стороны в сторону. Один вопрос. Лимит исчерпан. — Ясно, — говорит Ястреб. Говорит чисто механически, словно действительно понимает, что произошло. — Я хочу пить. — Голова болит так, что легче оторвать ее, чем вылечить. Даби кивает, аккуратно перекладывает Ястреба на диван и, слегка пошатываясь, идет к столу посередине комнаты. Грязный, пропахший дешевым бухлищем и антисептиком, в одной майке и потертых штанах — он смотрится нереально за широким, массивным, дорогущим столом. Даби открывает по-хозяйски ящики, роется в содержимом, выкидывая прямо на пол какие-то коробки и бумаги. — Кроме бурбона у него больше нихера нет. Алкаш сраный. Но я нашел пачку анальгетиков. Будешь? В голове мелькает мысль: обезболивающее нельзя мешать с алкоголем. Ястреб усмехается: неужели это сейчас действительно важно? — Подойдет. Даби возвращается к дивану и становится перед Ястребом на колени. В зубах зажата таблетка. Ястреб приподнимается на локтях. — Серьезно? Даби, осклабившись, кивает; не разжимая зубов, говорит: — Давай, соглашайся, будь хорошим птенчиком. И Ястреб сдается, соглашается на все, что там ублюдок себе ни придумал. Если от этой таблетки мозги перестанут насиловать тысячи маленьких человечков с тысячью маленьких молоточков, можно и пососаться с Даби. С Ястребом случались вещи и похуже. Даби забирается сверху, приподнимает за шею, держит крепко и непривычно бережно. Губы у него сухие, изжеванные, но смаковать ощущение нет времени — Ястреб открывает рот, и таблетка проскальзывает внутрь вместе с языком Даби. Из-за лекарства поцелуй получается горький, но почти настоящий. Он и сам не замечает, как тянется за Даби в ответ, обнимает, запускает пальцы в черные волосы и с силой тянет за них, стараясь сделать больно. Хватит. Отвали. Приди в себя. Мы — враги. Даби ведет себя заботливо-странно. Ястреб в ужасе, в панике и не знает, что все это значит. Он громко стучит зубами, пока Даби целует его в шею, пока теплые руки нежно гладят тело, забираются под футболку, ласкают шрамы на спине. — Птице в клетке крылья ни к чему, — шепчет Даби. Он возбужден! Откуда, просто откуда у этого мудака после их сумасшедшего забега остались силы на эрекцию? Нет! Нет! Пожалуйста, нет. Не надо. Ястреб шумно вздыхает, нервно раздумывая насколько сильно прилетит, если двинуть Даби коленом в пах, организовав уроду между ног яичницу. Успеет ли он выпрыгнуть в окно? Вряд ли: на такой маневр нет ни сил, ни даже самого крохотного шанса, — застрелят еще на подходе. Зато умрешь не выебанным. Хоть какое-то достижение и удовлетворение напоследок. Цепкие пальцы приподнимают за подбородок, лезут в рот. — Не кусайся. Еще одна таблетка! Зачем? Это точно обезболивающее? — Пей! В губы тычется горлышко бутылки, Ястреб пытается отмахнуться: не надо, он справится и так, прожует без запивки. Но Даби гладит по щеке, убирает прядь волос за ухо, внимательно и обеспокоенно смотрит. — Ты хотел пить. И Ястреб отнимает бутылку, сбрасывая с себя Даби. Делает пару жадных глотков, крепко зажмурившись. Гирановское пойло оказывается слишком крепким, становится поперек в глотке, заставляя шумно кашлять и чихать. Даби услужливо хлопает Ястреба по спине. — Тихо-тихо, не торопись. — Прекрати, — просит Ястреб осипшим голосом. — Прекратить что? — Разыгрывать ебучую комедию. Несмешно. — Я вроде и не смеюсь. — Да, но чего ты добиваешься? — Пытаюсь извиниться. — Тебе не идет. Пощечина получается звонкой. Ястреб сначала слышит удар и уже потом чувствует, как щеку обожгло, но не успевает ничего сделать. Даби вновь сверху, вжимает его в диван, но от былой ласки не осталось и следа. Он грубо заводит руки Ястреба за голову и шипит прямо в лицо: — Так лучше? — Да. Даби скалит зубы, наклоняется ниже, слизывает кровь Ястреба с разбитой губы. — Какая же ты все-таки сука! И сваливает на другой конец дивана, выуживая непонятно откуда пачку сигарет и зажигалку. Победа? Как-то слабо верится. Ястреб весь группируется, старается как можно дальше вжаться в свой угол. Даби демонстративно закатывает глаза. — Как думаешь, в другой реальности, где я не такой ебнутый, а ты не такая тварь, у нас был бы шанс? — Даби курит, пуская дым в сторону Ястреба. Шанс? У Ястреба все тело в ссадинах и шрамах, с лица не сходят синяки, на голове живого места нет. Тут без шансов в любой реальности. — Я думаю во всей вселенной не существует такого места, где мы с тобой друзья-любовники. — Почему? — Не знаю. Что-то подсказывает. — Пф! Ну хер его знает, я где-то читал… — Ты читал? — К твоему сведению, когда я был маленький, я был охереть какой любознательный! Ястреб нервно смеется. Одна только мысль о том, что когда-то Даби не был Даби, а был маленьким мальчиком, доводит до приступа идиотского веселья. Невозможно. — Да-да, представь себе! Так вот, в какой-то из разноцветных книжек с картинкам я вычитал, что этих самых долбанных реальностей пиздец как много. Какая-то там теория даже есть. — И в скольких из них ты не мудак? — Ястреб делает усилие над собой и поворачивается в сторону Даби. Тот легко пожимает плечами. — Ну, возможно, таких мало. — Мало? — Возможно! — Хорошо, а сколько существует вселенных, в которых я не такая тварь? — Ммм… — А теперь прикинь шанс на вселенную, в которой мы оба не ублюдки. Прикинул? Даби протягивает в сторону Ястреба пачку сигарет. Таблетки, алкоголь, сигареты — да так и до здорового образа жизни скатиться недолго! — Ты заставляешь раненого, охуевшего от жизни человека, размышлять над слишком сложной херней. — Даби не дает Ястребу зажигалку, заставляет наклониться к себе, чтоб прикурить. — О, прости. Ступил. Ты и подумать. — Хули ты такой злой? — Ни одного варианта ответа на твой вопрос! — А на риторические вопросы отвечать и не принято, птичка. Они оба курят, и молчание затягивается. Даже радио сбивается с ритма, перестает играть. Сигарета заканчивается быстро, слишком быстро. Ястреб без всяких сожалений тушит окурок о дорогую обивку дивана. Слышно, как тикают настенные часы. Может быть, ну нахуй эту борьбу? Ну придет Шигараки Томура, ну размажет мозги Ястреба по стенам ровным слоем, зато все закончится. Одно движение пальца на курке, и ты свободен. Ястреб бросает тоскливый взгляд на окно. Свобода где-то там, где-то не для него. Наверное, шеф Тодороки расстроится. Верит ли он еще, что Ястреб жив? А остальные? Облегчи людям жизнь и работу. Просто сдохни уже. Нет. — Мне кажется, — Ястреб говорит, потому что ему надо говорить. Отвлечься. Впасть в уныние он сможет и потом, когда выберется из той жопы, в которой оказался. — Что мы с тобой во всех вселенных мудаки. И везде у нас дороги. Разные дороги, Даби. Разные! Где один обязательно убьет другого — иначе из этой ленты мебиуса не выбраться. Даби хмыкает, выпятив губу. — Вот это ты телегу задвинул! Мудаки и дороги — звучит как название рок группы. — Еще скажи, что не хочешь меня убить. — Нет. Ястреб даже забывает дышать: поворачивается к Даби, открыв рот. Он ждет продолжение реплики, но Даби не торопится, наслаждается произведенным эффектом. — Ты нужен мне живым. Пока что. — Что ты задумал? — Тебе не понравится. Кто бы сомневался. — Ты же звонил им, по тому номеру из объявления для бдительных граждан? — Спрашивает Даби и тут же утвердительно кивает. — Звонил. Результат: хуй да нихуя. Но, у меня есть для тебя отличный совет! — Оставь при себе. — Звони на сотовый. — Чего? — На сотовый. Личный номер. Минуя секретаршу, операторов, вот это вот все. — И кому звонить? — В смысле кому? — Картинно возмущается Даби. — Тому мудозвону из телика. Тодороки Энджи. Ястреб замирает. В словах Даби есть и резон, и правда, если, конечно, исключить один маленький нюанс. — Я не помню его номера. Ты хорошо постарался, чтобы я забыл. — Спасибо. — Это сейчас нихуя не комплимент! Даби свешивается с дивана и ищет что-то на полу, не забывая вставлять реплики про дырявую память, которую пиздюлями не пришьешь. Ястребу даже становится интересно: какого хуя он там копается и что ищет. В сказочку про то, что Даби ему смерти не желает, Ястреб не верит от слова совсем, а вот в то, что в любую минуту может вытащить из-под полы ствол и выстрелить, — тут сомнений практически нет. Пистолет… Ястреб резко выпрямляется на диване, игнорируя легкое головокружение после алкоголя и таблеток. А где его пистолет? В карманах подозрительно легко и пусто. Стоп, стоп, стоп! Когда он ложился спать, все было в порядке, его никто не трогал и не обыскивал. В конечном итоге, Ястреб не дурак — убивать Даби в логове врага. Другое дело момент, когда он валялся в отключке: разоружить человека в таком состоянии — как не хуй делать. По спине пробежался неприятный холодок, ладони тут же взмокли. — Вот оно! — Радостно кричит Даби и резко разворачивается на Ястреба. В руке он держит автоматическую ручку и, не прекращая, щелкает на колпачок, гоняя стержень туда-сюда. Щелк. Щелк. Щелк. Неприятный звук. Очень неприятный. Действующий на нервы. — Ты какой-то бледный, птичка. Что-то случилось? Где пистолет, Даби? — Нет, с чего ты взял. Даби расплывается в злорадной ухмылке, словно может читать мысли. И нараспев отвечает: — Даже и не знаю. Он обещал, обещал же оставить оружие при Ястребе? Да. Обещал, что не заберет? Да. Обещал, что даже позволит себя убить? Да. И ты купился? Да. Дурачок. — Дай руку. Даби не просит, он требует. Ястреб слишком поражен своей догадкой, поэтому молча протягивает правую, даже и не подумав сопротивляться, когда Даби тянет его на себя. Очередной щелчок ручки звучит как выстрел, заставляет судорожно вздохнуть и очнуться. Даби старательно на участке от ладони до локтя выводит цифры. Номер телефона. Заканчивает, с довольной рожей осматривает свою работу, но отпускать не торопится. — Вот! Звони на сотовый. — Откуда?.. — Помню наизусть, — отвечает Даби и, прежде чем Ястреб успевает спросить что-то еще, поясняет. — Я должен знать номер своего конкурента, чтобы в случае чего позвонить и послать нахуй от твоего, разумеется, имени. — Конкурента в чем? — В любви, птенчик. Конечно же, в любви. Даби усмехается и подносит руку Ястреба ко рту, целуя в тыльную сторону ладони. Они смотрят друг на друга неотрывно, глаза в глаза. Ястреб не ойкает и не отворачивается даже в тот момент, когда Даби берет в рот его средний палец и слегка прикусывает. Дверь открывается, с оглушительным грохотом ударяясь о стену. Гиран выглядит устало и даже немного заебанно, без конца жует фильтр незажженной сигареты. — Развлекаетесь? — Спрашивает он равнодушно, рассматривая учиненный Даби беспорядок в комнате. Похоже бумаги, вывернутые из ящиков стола на пол, не представляли особой ценности. — Ну и кто разрешал бухать?! А вот початая бутылка бурбона возле дивана даже очень представляла. — Можно подумать, мне нужно особое разрешение от тебя, мамуля, — огрызается Даби. — Сукин сын! Ты хоть слышал что-нибудь о таком слове как "благодарность"? — Конечно. — И что же ты слышал? — Что ее на хлеб, блядь, не намажешь. Лицо Гирана багровеет. — Охуевший! — Ну вот началось. — Даби картинно пытается подавить зевок. — Заносчивый! — Угу. — Самовлюбленный! — Продолжай. — Кусок дерьма! — Эй, а вот сейчас, между прочим, обидно было. — Правда? — Гиран кажется не менее удивлен, чем Ястреб. Чтоб Даби и обиделся на правдивый комплимент. Это что-то новенькое. — Да. — Ну извините? Гиран подбирает с пола бутылку, встряхивает, внимательно смотрит на свет, пытаясь оценить нанесенный ущерб. — Это бухло стоит дороже, чем твоя сраная задница. — Я бы поспорил. Но мне лень. — Малыш, ты нарываешься на грубость. Зачем ты это делаешь? — Я выздоравливаю. Быть мудаком — мое нормальное здоровое состояние. Птичка подтвердит, — Даби кивает в сторону Ястреба. — Подтверди. — Даже не вздумай, — грозит ему пальцем Гиран. Головная боль, которую с таким трудом удалось успокоить, разгорается с новой силой. Даби замечает и сжимает ладонь Ястреба. Подбадривает, выкручивая ручку нереальности происходящего на максимум. — Какого хрена ты вообще приперся? — Задается вопросом Даби. — Ой, прости, детка, что так без приглашения вламываюсь в собственный кабинет. Хочешь, я любезно отвернусь, пока ты попробуешь пойти нахуй? Потому что часики то тикают, камеры мы уже полчаса как отключили, а где-то прямо на встречу к нам мчит шикарная тачка с Шигараки Томурой внутри. И если вы, мальчики, не планируете столкнуться с ним в дверях — лучше поторопиться. Как говорится: тик-так, тик-так, отсчет пошел! Гиран садится на диван четко посередине между Ястребом и Даби, широко расставив ноги. Долго и демонстративно кряхтит, возится за пазухой пиджака, наконец достает оттуда кусок черной непрозрачной ткани и протягивает ее Даби. — Завяжи ему глаза. Он не должен запомнить входы и выходы. Даби медленно кивает. Почему-то именно последнее заявление заставляет Ястреба нервничать. Паника подкрадывается к нему из-за угла, совсем незаметно, становится за спиной и накидывает повязку на глаза. — Так надо, — шепчет она голосом Даби. — Не бойся, я провожу тебя. Тест на доверие провален, даже не успев начаться. Сложно доверять человеку, который однажды уже вел тебя в неизвестном направлении с мешком на голове. Чье любимое хобби — это использовать тебя вместо груши для битья и вместо резиновой куклы для траха. — Тихо-тихо, — уговаривает Ястреба Даби как дикое животное. Он точно знает, что делает. Потому что в делах, касающихся пыток и связываний, Даби не просто хорош — он гениален. Уж Ястреб-то знает и не сомневается: когда Даби закончит — не останется даже маленькой щелочки для подглядываний. Лишь кромешная сплошная темнота. Ткань грубая и плотная сильно давит на глаза, царапает кожу. Но это ничего, детский лепет, Ястребу почти не больно. Он поглощен тьмой и воспоминаниями. Как-то раз, насмотревшись в очередном мотеле передач про животных, Даби заклеил ему глаза скотчем, заявив, что диким птицам в целях приручения принято их зашивать. Ястребу пришлось перемещаться на ощупь, полностью полагаясь на волю и милость Даби. И благодарить бога за то, что в чертовом мотеле не оказалось ни ниток, ни иголок. Через три дня Даби надоело с ним возиться, и он просто содрал скотч с лица Ястреба, не обращая внимания на протесты и крики. — По-другому никак. На шею привычным жестом ложится рука Даби, вызывая неприятные мурашки. Ястреб вертится на месте полностью дезориентированный, пытаясь скинуть ее. Не тут-то было. Легкий тычок под ребра и спокойный приказной тон: — Не выебывайся. И Ястреб не может ему сопротивляться, этому голосу из темноты. Ему больно за собственное бессилие. Почему? Вопрос, который тысячу раз он задавал себе, лежа в одной кровати с Даби — на который нет и, наверное, уже никогда не будет ответа. Почему ты ему позволяешь? Почему не пристрелил ночью? Не задушил подушкой? Не сделал ничего! Почему? Почему он руководит твоей жизнью, показывает в какую сторону идти? Почему он может склониться так низко к твоему уху и сказать: — Осторожно, ступенька. А ты не двинешь его локтем в живот, не вырвешься на свободу? Он ранен! Он не может, не должен быть сильнее! С какой он стороны стоит? Ты можешь определить по голосу, а после… Разве можно хотя бы мечтать убежать из этого лабиринта живым? Ястреб не смог выпрыгнуть в окно, когда была такая возможность. Так вот, ситуация лучше не стала. У него нет оружия, нет плана, нет машины, нет даже понимания, куда его ведут. Почему ты такой жалкий? — На все про все у тебя два часа. Возвращайся. Не пытайся выкинуть охуенно тупую шутку в виде забега по городу до полицейского участка. Если ты сбежишь… Нет, если ты только попытаешься от меня сбежать — я найду. И тебе не понравится. Даби снимает с глаз Ястреба повязку. Они тут же наполняются слезами, приходится зажмуриться и быстро-быстро моргать. Странно: Ястреб не слышал, как Даби открывал дверь, не почувствовал, что он хотя бы на секунду отпустил. Они стоят у того же входа, через который попали в бункер. Все тот же унылый пустырь, выстеленный серым асфальтом, но Ястреб не узнает пейзаж. Он протягивает туда, на волю, руки, пытаясь зацепиться за воздух. Ему внезапно становится дико не по себе, страшно. Ястреб нихера не уверен, что ему можно выйти одному, без Даби. Можно же? — Можно? — спрашивает он вслух. На роже Даби появляется довольная ухмылочка. — Ну разумеется, мы же договорились. Ястреб уже делает шаг навстречу свободе, когда Даби внезапно дергает его обратно, обнимает со спины. — Совсем забыл. — Перед носом Ястреба маячит пистолет. Тот самый, которого он не досчитался. Даби заботливо задирает футболку на Ястребе и прячет пистолет за пояс его штанов. — Не ссы, не выстрелит. Пришлось забрать, чтоб Гиран не конфисковал. Ты уж не злись, птичка. Не могу же я пустить тебя туда совсем одного и без оружия? И прежде, чем Ястреб успевает сообразить и что-то ответить, Даби отпускает его и легонько толкает в спину, заставляя выйти из бункера. За спиной дверь с грохотом закрывается.