***
— Сколько можно, Квитко?!
Девушка разбила о край столешницы еще одну тарелку. Осколки разлетелись по полу, и сколько он еще мог ждать, прежде чем такими же обрывками разлетелись бы по ветру его нервы? Он ревнует. Снова. — Ты завралась, Даша! Какого черта я прихожу к универу и вижу это долговязое чмо рядом с тобой?! Нелестные фразы так и срываются с языка, может быть, слегка развязанного из-за стакана виски. В глазах полное непонимание. В голове одна чепуха. А руки… — Я устала… Даша сдерживает истерику и гордо поднимает голову. Из шкафа как-то сами выбрасываются платья и кофты, и ведь как задумано, в чемоданчик. Красный, лаковый дорожный чемоданчик. — Что ты делаешь? — он останавливается в дверях. Она стервозно запихивает вещи, которые совершенно не хотят влезать. Кое-как застегивает, с косметического столика всё сметает в первый попавшийся пакет. — Лаврецкая-Квитко, я спрашиваю, что ты делаешь? — Ты слепой, что ли? Вещи собираю! — Зачем? — он выглядит таким спокойным, но по сжатым в полоску губам видно, что ссора не на шутку раззадорила его. — Чтобы уйти от тебя! — а затем будто в голову молния ударяет. Сама даже не до конца понимает, может ли она вообще от него уйти. В мыслях не укладывается. — То есть… — Кто тебе сказал, что ты можешь уйти? — у него на лице такая привычная усмешка, почему-то именно сейчас это заставило её улыбнуться. — Ты думаешь, я тебя куда-то пущу? — А ты мне отец, что ли? Чтобы меня из дома не выпускать? — хмурится. — Я тебе муж, Даша. М-у-ж. — Что же ты, муж, до истерики меня довел? — он качает головой, будто и вправду отец, а она двойку в школе получила. Дверь за ним как-то сама закрывается. Пара шагов делает расстояние меньше, а Лаврецкая уже назад пятится. — Петь, я пошутила, чего ты… — Не смешная шутка, Лавря. У нее аж губы застывают, даже не дрожат. Прозвище, такое родное, любимое, уже давно забытое за суетой совместного проживания, сердце согревает. Он её все больше Квитко, а она и привыкла каждому хвастаться, что теперь у нее фамилия такая другая, интересная. — Если бы ты перестал ревновать меня к каждому столбу, этого скандала бы не было. — Если бы ты поводов не давала, я бы не ревновал. Так строятся все их диалоги. Она ему аргумент, он ей два. Вроде как, скандал закончен. Осталось дело за малым… Пакет с косметикой с изящного женского запястья соскальзывает, помады, блески, бальзамы какие-то по паркету рассыпаются, под кровать катятся. Горячие сухие губы для неё уже такие родные, без них она, кажется, даже дышать не способна. И к чертям пошли бы все эти многочисленные поклонники, которые так ему не нравятся. Она ведь давно букеты не принимает, шоколадом не угощается. В доме и так всё в цветах. Только подарены они теми самыми родными, огромными ладонями. Это в разы приятнее. Да и кофе пить в обеденном перерыве она не любит. Зовут часто, да только смысла в этом она не видит. Дома всегда есть свежесваренный, ароматный до ужаса, кофе. А сегодня он так и остался холодным, разлитым на столе в порыве ссоры. Только маленькие кофейные следы кошачьих лапок по полу напомнят ему в очередной раз, что она в точности как этот напиток.Холодный, но очень сладкий.
***