Желание

      "Он не знал, откуда у Чан Гэна взялся такой мягкий голос. Слова "мой мужчина" долго звучали в ушах Гу Юня, заставляя спину маршала онеметь. В ответ на такой способ назвать его "дорогим", у Гу Юня не было иного выбора, кроме как дать Чан Гэну все, чего тот хочет, позволить ему действовать, как он пожелает" (с) ShaPoLang, глава 116.              Они завалились на гостиничную постель как были - принц в своих элегантных облачениях Ян Вана, маршал в обычной дорожной одежде. Мягкий акцент, ласковые слова, ловкие руки Чан Гэна не оставляли Гу Юню места для маневра. Он оказался раздетым даже раньше, чем его высочество погасил лампу; они задержали свои взгляды друг на друге. Особенно разглядыванием наслаждался маршал. Пусть все пошло не совсем так, как было задумано, но Чан Гэн оставался потрясающе красивым молодым человеком. Если сегодня ГуЮнь мог съесть его хотя бы глазами, этим следовало воспользоваться.       Чан Гэн медленно разделся, дразня любовника. Обнаженный, он наступил коленом на край кровати, потом медленно склонился над Гу Юнем, прежде, чем вцепиться губами в его губы, запустить руки в гладкие волосы, страстно прошептать "ифу" ему на ухо. Чан Гэн уже превратил этот шепот в дурную привычку, используя даже тогда, когда маршал хорошо слышал, вызывая у морали Гу Юня непреодолимый ступор.       - Как же я скучал по тебе, - шептал он, пока Гу Юнь лихорадочно гладил его плечи, поясницу и все, куда мог дотянуться. Он тоже скучал; ничто другое не могло бы заставить его придумать и блестяще выполнить план с "ограблением". Стыдно признаться, но Чан Гэн, сама умеренность с точки зрения посторонних, в постели был более смелым, его желания - более искушенными, а слова любви он произносил намного решительнее маршала, дразнившего любовника только письмами и намеками. Стоило его величеству немного разогреться, как он превращался в коварного варвара. Образ мудрого правителя слетал с него, будто шелуха.       - Не двигайся, - прошептал Чан Гэн тоном ласкового приказа, отчего по спине маршала побежали мурашки. Пока он тяжело дышал через приоткрытые губы, Чан Гэн мягко положил руку ему на лоб, надавил, откидывая голову назад, и слегка, примериваясь, прикусил кожу на шее повыше ключицы. Гу Юнь вздрогнул с головы до ног. Чан Гэн свободной рукой погладил его плечо и впился зубами сильнее. От укуса должен был остаться очень заметный след, но в том-то и состояло их соглашение. Подлец умудрялся попадать в самые чувствительные точки. Гу Юнь знал, чем это грозит, и обычно запрещал заходить слишком далеко. Маршал остро реагировал на подобные шалости, легкая боль и поцелуй в укушенное место действовали на него сильнее, чем серебряные иглы. На этот раз он согласился и скоро обнаружил, что его пальцы вцепились в крепкие плечи любовника, а бедра тесно обхватывают ноги принца, словно в поисках защиты от странных ощущений.       - Полегче, - выдохнул Гу Юнь.       - Как скажешь, ифу, - с абсолютно ложной кротостью прошептал Чан Гэн, касаясь поврежденной кожи языком, отчего по всему телу Гу Юня расходились волны огня. На этом Чан Гэн не остановился, прижимая его к себе за талию, раздвигая ноги шире и одновременно спускаясь поцелуями и укусами ниже. От его меток, незаметных поглаживаний и прочего варварского колдовства волны огня превращались в море; Гу Юнь даже не знал, что такое острое удовольствие можно получить в результате, казалось бы, унизительного акта.       Однако, Чан Гэн никогда не причинил бы боли по-настоящему уязвимым местам. Тонкую кожу живота он согрел губами, после чего обхватил, лаская языком, напряженную плоть любовника. Гу Юнь чувствовал, что он и так готов; что он стал даже более нетерпеливым, чем этот принц, которого в детстве укусила собака. Он вцепился в волосы Чан Гэна, рвано выдыхая какие-то жаркие и неразборчивые слова. Чан Гэн отпустил его ровно на минуту.       - Подожди немного, - поддразнил юноша, гладя внутреннюю сторону его бедра. В руках Чан Гэна появился и исчез, оставив приятный запах и скользкие следы на пальцах, маленький флакончик масла. Эта вещь путешествовала в его лекарской сумке. С некоторых пор, останавливаясь где угодно вместе с Гу Юнем, Чан Гэн не забывал переложить флакончик поближе.       Юноша прикоснулся ко входу в тело любовника, мягко массируя сразу двумя пальцами, держа его ноги раздвинутыми, жадно глядя на него сверху вниз. Море огня уже казалось Гу Юню озером глубиной по колено; к моменту, когда Чан Гэн перевернул его на живот и вошел одним плавным движением, навалившись сверху, маршал был более, чем возбужден. Всё вокруг утонуло в жарком шепоте, крепких объятиях, переплетении двух тел. Прежде, чем Гу Юнь застонал особенно громко, Чан Гэн дал ему вцепиться зубами в ребро своей ладони, иначе услышали бы даже постояльцы этажом ниже. Кончив, Гу Юнь так сжал член любовника мышцами, что Чан Гэн не сумел этого вытерпеть и пришел к разрядке в следующие секунды. На укус, которым его наградил маршал, он не обратил никакого внимания.       Чан Гэн покинул тело Гу Юня, перевернувшись на бок. Оба некоторое время лежали, чувствуя себя оглушенными. И хотя дыхание Чан Гэна еще не выровнялось, он не дал маршалу подняться - сам принес таз для умывания ближе к постели, убирая с кожи Гу Юня малейший беспорядок. Маршал протянул неуверенную руку, пытаясь его остановить.       - Не двигайся, - снова приказал принц. Глаза его по-прежнему горели, словно угли. Он умудрился возбудиться заново, просто протирая свою жертву, то есть своего ифу, мокрым полотенцем, и тут Гу Юнь взял небольшой реванш.       Он ласкал его высочество рукой, внимательно глядя в лицо, иногда целуя припухшие губы. Чан Гэн улегся на спину с кротким видом. В его глазах было написано, что ифу может сделать с ним все, что пожелает. Маршал так и поступил. Дождавшись разрядки, он с довольным видом слизнул следы своего труда с ладони, но не закончил эту работу - Чан Гэн взял его руку в свою и сам облизал ее, каждый палец по очереди.       Прерывисто вздохнув, Гу Юнь улегся на грудь этого варварского принца, этого феноменального извращенца, этого коварного обманщика, и закрыл глаза. От влажных после приступа страсти волос Чан Гэна доносился тонкий, слабый запах транквилизатора. Наступила уютная тишина. Чан Гэн осторожно накрыл их обоих одеялом - к тому времени маршал уже крепко спал.       Собираться в путь пришлось очень рано, на рассвете. После ночного накала страстей маршал проснулся с трудом, и то, больше телом, чем разумом. В отличие от Чан Гэна. Его высочество пользовался каждой минутной слабостью Гу Юня, чтобы удовлетворить ту часть своих желаний, которая не относилась к сексу. Похоже, он совсем не спал, но был полон энтузиазма. В итоге, когда маршал окончательно очнулся, он нашел себя полностью одетым, умытым и сидящим на табурете с миской каши, сваренной по последним рекомендациям доктора Чэнь. Слава богу, на этот раз ложку ему позволили держать самостоятельно - Чан Гэн был занят, укладывая волосы Гу Юня в пучок, подходящий для долгого пути в орлиной броне.       Маршал ошеломленно сунул в рот кашу. Этим утром он решил просто плыть по течению. В некоторых аспектах с Чан Гэном было проще согласиться, чем объяснить, почему Гу Юня смущает его поведение.       - Послушай, где ты всему этому научился? Готовить, - перечислил Гу Юнь в перерывах между жеванием. - Одевать и раздевать людей, мыть их, причесывать?       - Готовить - в поместье, а всему остальному в госпиталях, с доктором Чэнь, - пояснил Чан Гэн. Он закончил свою возню и поцеловал волосы маршала. - Между прочим, они не сопротивлялись. Обычно они говорили "спасибо, доктор".       Гу Юнь предсказуемо рассердился и испытал мимолетный импульс запустить в "доктора" кашей, но счел предлог слишком дурацким. Чан Гэн просто дразнил его, а Гу Юнь, полноценный мужчина, на данный момент обладавший и зрением, и слухом, чувствовал себя неловко, сидя, как на иголках, пока Чан Гэн играл с ним. Однако, под неуместной с точки зрения маршала заботой скрывалась форма контроля, которую Чан Гэн очень любил. А у Аньдинхоу крайне редко выпадал случай его порадовать... Да и каши почти не осталось...       Он поставил пустую миску на стол, поднялся и придирчиво осмотрел себя. В алое пятно на бледной шее больно врезался высокий воротник его мантии.       - Доктор, сделайте что-нибудь с этим, - ворчливо приказал Гу Юнь, отодвигая жесткий край одежды.       Чан Гэн улыбнулся, доставая из своей сумки шелковый бинт. Мягко касаясь, "доктор" обернул этой лентой шею Гу Юня, скрывая поврежденное место. Он аккуратно закрепил конец бинта кусочком пластыря, после чего поправил воротник. Это показалось маршалу ужасно интимным. Гнев его окончательно рассеялся.       - Ты часто ранишься в этом месте, никто не обратит внимания, - заверил юноша, и его улыбка стала шире. – А если заметят, скажи, что тебя укусил москит.       "Какая ерунда", - подумал Гу Юнь, посмеялся, но комментировать не стал. Вместо этого он обернулся, положил руки на плечи его высочества и тесно прижался к Чан Гэну.       - Спасибо, доктор, - сладко прошептал он возле порозовевшего уха.       Молча, наслаждаясь последними совместными минутами, Чан Гэн обнял талию своего маленького ифу. Он оторвал маршала от земли, приподнял, а потом с сожалением поставил обратно на пол. От окна уже доносился птичий гомон, светало. Ночь драгоценного тепла пришла к концу. Им предстояло вежливо и формально расстаться.       Пути маршала и его высочества четвертого принца вели в противоположные стороны.       Когда, наконец, орлиная броня Гу Юня была подготовлена к полету, Аньдинхоу слегка морщился, облачаясь в доспех. Кроме укуса, закрытого лентой, у него имелась масса других следов, не менее чувствительных. Он не забудет прошедшую ночь, пока они не перестанут быть свежими... И паршивец Чан Гэн, конечно, об этом знал.       Молодой солдат из сопровождения, помогавший маршалу крепить броню, заметил его повязку.       - Маршал, Вы поранились? - спросил он. - Что-то серьезное?       Гу Юнь коротко вздохнул.       - Меня укусил москит, - хмыкнул он.       - Ничего себе, - краешек красного пятна показался из-под ленты, позволяя оценить масштаб повреждения, и удивляя помощника. - Должно быть, крупный!       - Да уж, органы себе этот паршивец отрастил... и правда крупные, - пробормотал Гу Юнь очень тихо и неразборчиво. Молодой солдат так и не понял, о чем говорит Аньдинхоу.