Клуши

Черт дернул с утра, вместо осмотра экипировки и действительно какой-нибудь полезной деятельности, которая могла бы спасти в бою, попереться в этот лес. За цветочками. Правда, инициатива, конечно же исходила не от рядовой Артемьевой, которая казалась разумнее и была старше, а от рядовой Семеновой. Ну не испаряется из нее придурь, как ни учи, как ни уговаривай. Яростный крик Васкова «Хендехох!» до сих пор резал слух, настроение было испоганено, и даже небольшой букет, собранный где-то на опушке, не радовал своей простотой. Как и всегда они вместе, теперь — на одной гауптвахте. — Васька… — тихо зовет Семенова. — Отвяжись, — грубо отвечает Артемьева. Кирьянова, часто, рассматривая обеих, в недоумении покачивая головой, в сердцах замечала: «Клуши». Любые действия, касающиеся устава, выходили у них через пень колоду. Исполнительность не знает сбоев, но вот дисциплина… Не было в их жизнях первого боя, но прогнозы уже были не из самых радужных. Обе понимали, что в рядах красной армии их держит только честное слово. Единственное их достижение на военном поприще касалось только одного — они умели держаться вместе, порой выдумывая откровенные небылицы, одна витиеватей второй, чтобы никогда не терять друг друга из виду. Обеих такое положение вещей если не расстраивало, то порой смешило. Так уж случилось, что столкнулись вместе в одной части год назад, и с тех пор были неразлучны. Что-то понравилось друг в друге, какая-то непонятная никому из них искра проскочила, поражая своей значимостью. Просто вдруг стало ясно — куда ты, туда и я. Бывает такое с людьми в трудные времена, когда ни о чем светлом и помыслить нельзя. Война их ничуть не изменила, не прибавила ни ума, ни ответственности. Вскакивая по команде с койки, каждая надеялась, что сегодня им не удастся столкнуться взглядами и даже обмолвиться словом. Потому что в обратном случае мысли обеих уносились куда-то далеко отсюда. В какую-то неизведанную, странную жизнь, которой ни у одной из них никогда не было. Одной двадцать один, другой еле исполнилось восемнадцать. Какая вообще могла быть у них жизнь? Обе еще глупые девчонки, которые по счастливой случайности нашли свое крохотное счастье в бесконечном потоке ужаса, ведь, как казалось издали, были лучшими подругами. — Ну, Васька, — уже отчаянно зовет Семенова. Артемьева хмурит брови, жалеет, что Васков отобрал ремень. Вот бы сейчас им отходить по первое число эту наглую морду. Из-за ее глупости три дня сидеть в темном помещении, а она все никак не успокоится, к тому же позорить высокое звание зенитчицы было просто откровенной глупостью. С раздражением, разрастающимся по всему телу, она поворачивается к ней, правда не успевает среагировать — та резко тянется вперед и, игнорируя нахмуренные брови, оставляет краткий поцелуй на губах. Отстраняется не сразу, все смотрит своими щенячьими глазками, надеясь на прощение. — Когда-нибудь из-за твоей глупости, мы обе погибнем, фриц тебя не под арест пустит, Лера, — возмущенно произносит Артемьева. — У нас есть три дня, чтобы подумать над своим поведением, и над тем, как обмануть подразумеваемого противника, — беспечно произносит она. Артемьева раскрывает глаза пошире, но теперь уже от гнева, выплевывает, не подумав: — Ты совсем что ли дура, Семенова?! Лицо перед ней перекашивает гримаса боли, уголки губ опускаются. Отворачиваясь, она тихо, с надрывом произносит: — А говорила, что любишь меня. Артемьева тяжело вздыхает, закатывая глаза. Нет, ну где это видано? Кругом смерть, хаос, разруха, а эта идиотка говорит о любви. Каждый день может быть последним, на то и война, а эта заводит истерики про какую-то ерунду на ровном месте, да и еще и мысль порой выдает такую, что хоть стой, хоть падай. Нет никакого слова, чтобы выразить отношение Артемьевой к Семеновой. Наивная, беспечная дурочка, у которой в голове одни цветочки да хаханьки… Но именно это в ней и привлекает. Артемьева, сама не понимая, к ней прикипела, зная, что какую бы дурь на перекор уставу та не придумает, все равно пойдет следом. Потому что по-другому не сможет. Покачав головой, она поднимается со своего места, тянет руки к сгорбленной спине подруги и тихо произносит: — Если случайно наткнешься на автоматную очередь, то не забудь позвать меня. Раздаются тихие смешки, Семенова разворачивается. После — тянется обнять. И в этом она вся.