Я выслежу тебя
Сдеру с тебя кожу заживо
Еще одно слово и тебе не жить
И меня не пугает
Твоя краденая сила
Я вижу тебя насквозь в любое время
Я не стану смягчать твою боль
Я не облегчу тебе страданий
Перевод песни Eyes on fire (Blue Foundation)
Будучи всегда предельно честной с самой собой, Елена понимала, что искать в толпе одинокую Мадам не имело смысла. Но это не значит, что Елена не хотела этого сделать. Получив долгожданные лавры победительницы и легко улыбаясь всем и каждому, в частности, Елена позволила себе продефилировать к машине, в которой уже сидели: чересчур возбуждённая и чуть пьяная Дженна, собранный и уставший Аларик и чем-то глубоко расстроенный Джереми. Не то что бы это имело хоть какое-то значение для Елены, но постоянный контроль ситуации заставлял обращать внимание на все. И все же Елена не могла пропустить то, что Мадам никогда бы не стала так сильно рисковать ради нее: как бы Елена не хотела этого, она бы на такое не пошла. Елена знает: Мадам никогда ее не любила. Она ни разу в жизни не заботилась о победах, совершенных ради нее, и не приехала бы, когда была нужна… И вот, приехала. И тут Елена позволила себе задать вопрос на которой она очень не хотела отвечать. Откуда Форбс знал, что она была в участке в то время? На допрос ее пригласили в строго определённое время, которое ей сообщили лично. Он не мог знать, где и когда она была. Но он узнал, и точно не через жену – миссис Форбс тогда бы вытрясла из Елены всю душу по поводу ее появления, второй раз за месяц, в полицейском участке в качестве свидетеля по летальному исходу. И это было плохо, откровенно говоря, эта ситуация от и до была не просто плохой, она была откровенно хуевой, и что самое ужасное, Елена позволила себе проигнорировать это. Непозволительный промах. —Лена, — постучал костяшками пальцев Аларик по стеклу машины, — мы приехали. —Спасибо большое, — соблюдая дежурную вежливость ответила Елена, позволив себе позорно сбежать на второй этаж. Это был промах. Огромный промах. Налив себе воды, Елена пошла в свою комнату, чтобы не отвлекаться на обрадованную победой Дженну, которую пытался уложить спать Аларик. Сидя в абсолютно темной комнате, Семнадцать думала о том, что скорее всего на ней был жучок. Теперь это стало ей предельно ясно. Но вот вопрос: где жучок? Точно не кулон, Семнадцать его от и до разобрала, не было в нем ничего кроме простецких заклинаний, для сокрытия старых шрамов на теле Елены. Всю одежду она проверила, всю обувь она так или иначе пронесла через металлоискатели, все старые украшения выкинула, нося на шее только кулон. Значит жучок был в теле Семнадцати. Что, в принципе, было логично: такой жучок тяжело обнаружить и потерять, а найти практически невозможно. Допив воду из стакана, Елена поставила его на стол, начав раздеваться. Нужно было провести пальпацию, первой под подозрение попала под- и надлопаточная зона, но вряд ли устройство было в плече. Слишком большая вероятность оставить руку парализованной, а вот лопатки другое дело, в них относительно легко спрятать устройство, и при ощупывании уплотнение будет совсем небольшим, и жучок будет нелегко обнаружить. Достав из шкафа маленькую аптечку, вынув оттуда медицинское блюдечко и положив в него пинцет и стащенный давным-давно с кухни нож, залив это спиртом, Семнадцать медленно ощупывала себя. Часть ее все еще надеялась, что жучок будет в том же колене, откуда достать устройство будет намного проще, нежели из плеча. Но вот, над левой лопаткой она нашла уплотнение, которого там не должно было быть. Поцарапав уплотнение ногтями, Семнадцать пошла за припрятанной в комнате бутылкой водки. Весь небольшой флакончик со спиртом она потратила чтобы обеззаразить инструменты. Сняв парик и зацепив свои короткие волосы в небрежный пучок, Семнадцать достала марлевый бинт. Порвав и закрутив его в комок, девушка положила его на туалетный столик и, подцепив марлю пинцетом, макнула его в спирт, развернувшись спиной к зеркалу она начала обрабатывать помеченную поверхность надлопаточной зоны. Поймав свой собственный взгляд в отражении зеркала, девушка потянулась за бутылкой. Это было слишком. Обжигающая горло жидкость, казалось, даже привела ее в чувство, и указала что еще не все было готово. Семнадцать пошла за полотенцем и швейным набором. Положив на туалетный столик полотенце и достав бежевую нитку с иголкой, отрезав энное количество нитки, девушка положила самодельную повязку в спирт. Теперь всё было готово. Надев силиконовые перчатки, которые были в аптечке и обработав их пропитанной спиртом марлей, Семнадцать еще раз протерла надлопаточную зону. Голову чуть мутило от выпитого, но так было даже лучше. Взяв в руки полотенце и затолкав его себе в рот, Семнадцать схватилась за мокрую от спирта рукоятку ножа. Первый надрез был слабым и лишь слегка разрезал кожу. Второй раз девушка надавила сильнее, по плечу потекли первые ручейки крови. Но не стоило резать слишком глубоко, был риск повредить заднюю ветвь спинномозгового нерва и поэтому, отложив нож в блюдце, Семнадцать вновь потянулась к бутылке. Выплюнув полотенце и сделав глоток, в отражении зеркала она увидела, как кровь потекла сильнее. Стерев вырвавшуюся на поверхность кровь с лопаток, засунув себе в рот уже окровавленное полотенце, девушка вновь потянулась за ножом. Третий порез вышел самый удачным, поперек предплечья теперь был длинный разрез, из которого текла кровь. Окончательно отложив нож, Семнадцать потянулась за пинцетом и уже им, без марли, залезла в получившийся разрез. Изо рта девушки вылетел первый тихий стон, полностью заглушенный полотенцем. Стоя боком к зеркалу, одной рукой пинцетом она забиралась все глубже себе под кожу, второй же рукой она держала выступающую точку в уплотнении. Скашивая взгляд, пытаясь нащупать устройство под кожей, Семнадцать, старалась быть тихой: в оглушающей тишине спящего дома, любой вскрик привлечет к себе ненужное внимание. Несколькими минутами позже Надцать судорожно выдохнула через нос: найти жучок, было тяжелой задачей. Ухватившись за него, она слишком быстро потянула пинцет из кожи и выпустила устройство из тисков пинцета. От огня боли охватившей лопатку девушки присела, теперь уже полноценный вскрик боли был заглушен полотенцем, подарив неприятный привкус во рту и мерзкий скрип сцепившихся зубов. Задрав голову к потолку и вслух выматеревшись, благо полотенце все заглушало, девушка вернула пинцет в разрез, теперь она более уверенно направляла собственные руки и подцепив устройство, медленно потащила его к разрезу. Лопатки обжигало болью, Семнадцати хотелось орать благим матом. Руки болели из-за неудобной позы, ноги ели держали после долгого дня. Сцепив зубы, пришлось продолжать. Но вот спустя несколько минут мучений круглый, тонкий жучок был извлечен из ее плеча. Аккуратно, но с неприкрытым презрением она отложила окровавленный маячок на шкатулку для украшений. Оставив пинцет в уже порозовевшей воде блюдца, девушка положила полотенце на стол, встретившись взглядом со своим отражением и невесело ему улыбнувшись она вновь потянулась к бутылке. Ей все еще было больно. Теперь оставалось самое сложное: зашить разрез. Вытирая руки многострадальным полотенцем, Семнадцать настраивала себя на самый сложный этап. Засунув самой чистой стороной полотенце себе в рот, Надцать достала из спирта нитку и иголку, вдев нитку в ушко и завязав узелок, она вновь повернулась боком к зеркалу. Подцепив левой рукой край кожи, а правой протыкая кожу иголкой и вытащив ее прошивая слои кожи, девушка застонала от боли. Она слышала с каким звуком двигалась игла сквозь её кожу, и чувствовала, как проходила длинная нить, сцепляя края раны. Первый стежок был сделан, оставалось еще несколько. Уже притупившаяся из-за водки чувствительность помогала, только вот из-за той же водки кровь разжижалась и текла сильнее. Зашивая свое предплечье, протягивая совершенно не пригодную для этого нитку через кожу предплечья, Надцать успокаивала себя тем, что скоро это кончится. Конечно, останется длинный узкий шрам, но у нее и так было уже предостаточно шрамов, одним больше, одним меньше, уже без разницы. Сделав заключительный стежок, и завязав узелком нитку, Семнадцать упала на колени. Лопатку обжигало адской болью. Лишь через несколько минут взяв себя в руки девушка, пошатываясь поднялась с колен. Нужно было принять холодный душ пока она не отключилась от боли. Лишь после смыв с себя все кровавые разводы и вытершись на сухо, девушка помазала йодом разрез и забинтовала плечо. Методично укладывая инструменты по местам, пошатываясь, но все еще не теряясь в пространстве она убирала импровизированную операционную. Лишь поставив аптечку обратно в шкаф, натянув пижаму и убедившись, что она не оставила ничего что могло бы ее скомпрометировать, Семнадцать позволила болевому шоку нагнать ее, лежа на кровати. До мушек перед глазами хотелось впиться ногтями в кожу и плакать, девушке было больно, невероятно больно, пульсирующая абсолютно тупая и неприятная боль, ломающая – как ее про себя звала Семнадцать. Лежа на спине, девушка силилась заснуть, но внезапно потолок поплыл. Стало жарко, очень жарко, очередной, заглушенный ладонью, стон сорвался с губ. Пришлось потянуться за спрятанным под матрасом флакончиком вампирской крови. Лишь выпив всю колбу с кровью, Семнадцать провалилась в мучительный сон.***
Проснувшись по привычке в шесть утра, и ощутив на себе всю прелесть наличия вампирской крови под боком Семнадцать напомнила себе о том, что она вчера не сделала. Не отследила сигнал от жучка. Скорее всего ее отслеживала Мадам МакАдамс. В конце концов именно она курировала Семнадцать с четырнадцати лет. Пришлось вспоминать уроки по перепрошивке маячков, которые ей давал Николай еще в первой жизни. Подготавливая устройство и просматривая его данные по системным кодам, направляя мышку в заученном порядке Елене казалась что ей снова шестнадцать, и она снова сидит и слушает как прижавшийся к ней Коля, направляя ее руки рассказывает, как всё работает. Тряхнув головой и отгоняя ненужные сейчас воспоминания, она принялась искать координаты, на которые поступают данные о перемещении устройства. Ожидая прогрузки данных, девушка решила осмотреть последствия вчерашней операции. Встав пред туалетным столиком и размотав бинт, прощупывая красноватую кожу и заживающий шрам, Семнадцать была удовлетворена увиденным. Сходив за вчерашним металлическим блюдцем и положив туда ножницы и пинцет и залив это все оставшейся водкой и промыв в этой жидкости ножницы и пинцет, та стала доставать нитку из-под кожи. Адская работенка, но быстрая, особенно по сравнению со вчерашним. Поведя больным плечом и надев кулон, который скрывал все внешние дефекты, она вернулась к ноутбуку. Забив полученный адрес в GPS на телефоне и найдя нужный дом на картах, Семнадцать все больше уверилась, что за ней следит мадам. Форбс не был создан для стоящего особняком ото всех дома в лесной глуши. К тому времени на Елениных часах было уже полседьмого, а это значит, что она успевает заехать к ней после школы: езды часа три-четыре. Сложив в старую спортивную сумку, удобную одежду, Елена начала собираться в школу. Убийство убийством, а занятия еще никто не отменял. Несколькими часами позже, привязывая оглушенную женщину к стулу, Семнадцать морщилась от боли в ладонях. Все-таки ловить голыми руками лезвие ножа было плохой идеей. Хотя это малое из того, что сделала Мадам, выстрелить ей в лоб она не побоялась, она промахнулась, но все же выстрелила. Проверив всю одежду женщины на наличие спрятанного оружия и убрав пистолет поближе к себе, она вылила ледяную воду на голову женщине и дождавшись ее осмысленного взгляда: —Добрый вечер, Мадам, я не успела с вами поздороваться с самого начала, — улыбнулась девушка. —И что ты творишь? – ледяным тоном поинтересовалась женщина, расположившись на стуле так, будто плен был частью ее плана. —Зашла к вам вечерком поздороваться, а вы мне будто и не рады. Я знаю, как вы здесь заняты, но все же, что за затишье в эфире? —Соскучилась? —Просто стало интересно, обычно вы все контролируете, признаться честно два месяца без вашего неустанного контроля были, пустыми. —А зачем? Ты меня не разочаровала, влилась в компанию, модифицировала план под себя, дала шестерым умереть. Сейчас начинаешь использовать весь город и свою репутацию для манипуляций с первородными. Даже для моего плана это жестоко. —Шестой это Максфилд? —Седьмой был бы. Кстати, доктор Максфилд мертв? —По официальным данным — да. А вы не знаете? —Я хочу узнать, знаешь ли ты. Я, к примеру видела его на прошлой неделе живым и здоровым, правда из-за того происшествия, что ты учудила, он вынужден временно скрываться, но месяц, другой и он получит новые документы и снова появится в Уитморе. Маска на лице Семнадцати дрогнула, и она потянулась за лежащим пистолетом и магазином. Не услышав ничего больше от Мадам, Елена в раз осатанела. Один короткий выстрел, оглушил дом, скрытый в лесополосе. Но все что услышала от Мадам Семнадцать лишь тихий полу-всхлип боли. Тогда издевательски улыбнувшись, девушка полезла пальцами в кровоточащую рану простреленного колена. И вот теперь Мадам прорвало на диалог: —Ты такая жалкая. Опускаешься на колени и молишься, по чужой указке, хотя знаешь - серебряный крест тебе уже не поможет. Твоя языческая душа сгорит в адовом пламени! Твое прекрасное далеко - призрачный ад, ускользавшая в кровавом мареве реальность, ради билета в который ты готова унижаться. Ты думаешь, что сможешь найти себя, но ты и никогда не терялась. Ты всего лишь изнасилованная маленькая дрянь с изуродованной памятью, самая мерзкая ошибка программы. А я предлагала в свое время посадить тебя на цепь как псину, и что в итоге? Все что ты можешь сейчас, это пересчитывать патроны лишь бы не сойти с ума от страха. Просто мерзость, — выплюнула в лицо Елены женщина. —Ошибка? Так вот кем я для тебя была, ошибка... Нужная лишь в определенный момент любимый лишь за достижения и никогда просто так, какая прелесть, — сквозь зубы прошипела Елена. —Форбс предлагал назначить тебя следующей. Ты ведь не глупая девочка, понимаешь, о чем я. Знаешь, как работает эта закрытая экосистема, и прекрасно заешь какое в ней тебе отведено место, так зачем ты лезешь туда куда не просили? — истерично кричала Мадам, которой Елена прострелила еще одну коленную чашечку, чтобы та не молчала. —Запомни, тварь, коснувшись солнца ты обязательно обожжешься, не вынесешь света, таким как ты в тени влачить свое жа-а-а-лкое существование, — неприятно протянула женщина, смотря на Елену красными воспаленными глазами. Тирада, изданная женщиной, была поистине завораживающей, но Семнадцать обратила внимание на другое. Сев на колени перед привязанной к стулу женщиной, приглядевшись к родинкам на ее руках, всмотревшись повнимательнее в знакомое лицо, Елена задала лишь один вопрос: —Pochemu ty nikogda ne lyubila menya, mama? Женщина, сидевшая на против нее, издала невеселый смешок. —Desyat' let bezumiya i vsya zhizn' v mukakh iz-za ved'mу eto spravedlivaya tsena dlya plokhoy materi? —Net. Не заметив и капли раскаяния в глазах женщины, Елена продолжила. — Ty tak nichego i ne ponyala, tvoya Yelena pogibla yeshche togda v toy chertovoy dukhovke. YA ne tvoya Yelena. Vy nikogda ne byli mne mater'yu, Madam. V moyey zhizni ty umerla ran'she, chem ya zapomnila tvoye litso, yedinstvennyy tvoy khoroshiy postupok, mamochka. И наконец увидев расширившиеся от ужасного осознания глаза, Елена выстрелила женщине между глаз. А после позволила себе уткнуться лицом в колени умершей женщине и обняв их, завыла раненной белугой. Это была минута ее слабости, а в голове у нее был лишь один вопрос: «почему она была так жестока к своим детям?». Лишь почувствовав, как ледяные руки потянули ее за волосы от чужих коленей, Елена повернулась лицом к Морене. —Я уже закончила не переживай, — прошептала Елена, поднимаясь с коленей, стирая рукавом кровь с лица. Но загоревшийся труп женщины был неожиданностью... Видимо суждено Елене оплакивать мать лишь в своих мыслях. —Мне кажется, ты начала забывать учение. Ты сама выбрала этот путь и знала, на что ты идешь, но все что я вижу сейчас – разочарование. Ты просишь о силе, но представляешь собой лишь слабость. Это так не работает. Я разочарована, — закончила свою речь богиня, уходя в темноту. —Я не просила о второй жизни! — крикнула Елена в спину женщине, почувствовав, как ледяные руки кольцом обхватили ее шею, она продолжила хриплым шепотом, — ты сама выдернула меня в момент моей смерти… Что она попросила? Бывшая хозяйка тела, о чем молила что ты решила отправить мою душу сюда, а не дала мне спокойно умереть?! —Ты ведь не глупая сама все уже давно поняла… —Значит действительно она просила о сохранении жизни сестры…Значит я должна найти ребенка, которого видела в последний раз десять лет назад и заботиться о ее жизни, ты себя слышишь, это безумие! Я ведь даже не человек после этого! — крикнула Елена, как только ее освободили холодные руки. Прилетевшая следом больная и звонкая оплеуха, не была сюрпризом для Елены, но все же та пошатнулась от силы удара. —Не забывайся, ты сама просила возможность все исправить, пожалуйста исправляй, — произнесла богиня, полностью растворяясь в темноте. Истерично засмеявшись и обняв саму себя руками, Елена осела на пол, продолжая безудержно смеяться. В ушах набатом стучал ледяной женский голос приказывающий отвечать за свои же слова, Елену трясло, она пыталась взять себя в руки, но не получалось, она захлебывалась собственным воем, вцепившись в собственные бока до боли, Елена с остервенением принялась царапать саму себя, ей хотелось, что бы эта клокочущая в груди боль исчезла вышла из нее, растворилась в воздухе. Она правда просила шанс начать все заново, но она просила о другом мире, мире, где был бы еще жив дядя Слава и Ауда, других ей не надо, но в этом мире их не было. Их просто нет. Это факт больнее всего бил по ней, после двух мучительных лет на ближнем востоке эти два человека заменили ей смысл жизни, а потому она и умерла через месяц после смерти Ауды, потому что положа руку на сердце Елена признавала, она могла выбраться из того горящего дома без потерь, но она не видела в этом смысла. Хотя, с другой стороны, если верить воспоминанием бывшей владелицы, у нее тоже был дядя Слава. Елене лишь оставалась надеяться, что это будет действительно ее дядя.***
Залезть в дом Бонни, для Семнадцати никогда не было сложной задачей, так что сейчас, удобно устроившись в ее гостиной и попивая чай, Елена дожидалась возвращения девушки с чирлидинга. Услышав через некоторое время знакомые шаги и звон ключей, Елена внутренне подобралась. —Что? Елена, что ты здесь делаешь? — спросила шокированная Бонни, подходя к девушке. —Знаешь, soleil, до меня дошел слушок что ты начала встречаться с моим братом, — практически не обращая внимания, на девушку Елена продолжала пить чай. —Ну, Джереми пока только предложил, но я еще не согласилась, — неуверенно начала девушка, — я знаю, что это нехорошо по отношению к тебе как к моей лучшей подруге, но… —Я не про это, — прервала ее Семнадцать, посмотрев в глаза девушке, — знаешь, я смогла бы быть лучшим парнем, чем Джереми.