Горький миндаль

Шелковая нежность кожи, заключенная в путы. Обвитые цепью запястья, звенья которой сгрызают внешнюю броню до крови. Твой направленный сквозь меня взгляд, пронизанный до краев пустотой, обволакивает меня в свои объятия колючей проволокой, сжимает, прессует, ломает мою броню до дрожи всей сути Слабость запястий, их безвольное положение, как обрывки ткани повисшие, словно в безмолвном желание завершить свои муки, оставив последние следы своей жизни на деревянных оковах сломанного веера. Ты неподвижен в своей безысходности, спадающей как вуаль с твоего лица и закрывающей прошлые лица, лица с улыбкой твоей. Свисаешь с цепей, не оставив и искры на обломках моих кораблей Окутанный в несвободу, окутанный в безнадегу, окутанный беспросветным отчаянием океана, покрытого, пропитанного изнутри черной сажей чужой сгоревшей судьбы, где на дне обглоданные кости, навечно запертых нетонущих рыб, выбираются на поверхность поживиться чужим теплом. Обглоданное до костей тело из праха, что осталось после зубов бешенной псины. Черной псины, что бешено скалится и воет о горьком на вкус желание мести, до которого отчаянно хотела добраться. Обглоданные кости от моего тела, обглоданные кости нетонущих рыб. Заточение на дне океана. И если они могут всплыть, то мне путь к солнцу в небе закрыт. Ты одет в связанную мной неволю, в черные волны океана, что бушует, завидев тебя. Выпачканных в пороках желаний владеть не принадлежащим твоим рукам. Черные оковы, черные одежды, черный океан. Черный окружает и топит меня. Я дышу цианидом. Ты пах для меня как горький миндаль. Учащенное дыхание. Мне не вздохнуть никогда. Ты бессилен в объятиях чужих ладоней-цепей, которые владеют твоей… всем. Но я опять вместо тебя, видимо моя жизнь навсегда твоя. *** Твой разорванный веер острием по беззащитной коже на шеи. Моей шеи. К нему прикоснуться своей сломанной любовью не нахожу сил.