Опус по Марсу

      Я ненавижу лифты. Никогда их не любил. Странно, но даже до проектирования пятидесяти этажных домов лифты имели право на существование и пользовались популярностью. Разве так сложно подняться на девятый или двенадцатый этаж? Бабушки, говорите… Послушайте, если Вы лично знакомы со старушкой, которая живет, Бог с этими многоэтажками, хотя бы на четвертом этаже пятиэтажного дома, это значит только одно: она сознательно хочет быть жертвой и максимально пытается приблизить собственную смерть, не нужно в это вмешиваться. Знаете, уже никого не смущает, что у каждой второй бабушки на всех уровнях подсознания возникают тяжелые мысли. А что Вы хотите, каждая уважающая себя закоренелая пенсионерка присваивает себе ген одиночества. Это происходит в любом случае: даже если у нее есть целая вереница родственных связей. Теперь на секунду представьте, что есть одинокие бабули. Такое бывает, поверьте; Им только и остается, что переезжать в квартиру на заоблачном этаже, и, кстати, лифт в этой отважной бунтарской задумке помощником не является.       Меня лично лифт сам по себе не пугает: я ни в коем случае не ассоциирую его с моментами из страшных фильмов, где люди застревают в тесных кабинках метр на метр, а потом летят на оборванном тросе в бездну сырых подвалов.       Лифт – это бесконечное, тотальное, тянущееся одиночество, и даже если оно сорвется и канет в бездну отчаяния, то это будет самый нужный, счастливый и теплый момент освобождения. В этом есть страшный, обреченный, возможно последний, но свободный полёт. Для меня это стык, середина, где встречаются жизнь и смерть. Своеобразная и сомнительная романтика, но за этот рискованный момент, за ощущение грани, заполненного действием промежутка, я смог полюбить свой дело, и, как говориться, принять себя в профессии лифтёра.       «Профессия не очень сложная, но ответственная» - это мне ещё папа говорил. Он всю жизнь промотал в шахтах, не снимая налобного фонаря. Придет домой, разуется, кричит: «Ну, родные мои, чем обрадуете?», в кухню заглянет – маму обнять, а она ему: «Ну вот, опять ты солнце свое выключить забыл, батарейку жжёшь», а он: «Эх, моя хорошая, я себе путь в темноте освещаю». Врал, даже не замечал уже, что каждый раз тропинку до дома прокладывает этим электрическим лучом.       Я всегда видел отца в приподнятом настроении. Он со всеми хохмил, остроумничал и умел подмечать детали, но о том, что каждую ночь его мучала бессонница, знала только мама. Я делал вид, что не замечаю, от этого переживал еще сильнее. В выходные мама таскала его по докторам, профессорам и прочим, на что те только разводили руками, мол, всё в порядке;       Они часто ругалась по ночам, но папа в свое оправдание доказывал, что его ночное бодрствование мешало только ей, сам он прекрасно справлялся со своей особенностью. Если сну придавать характеристику отдыха, как один из вариантов, то это отдых от самого себя, а отец страстно любил то, что его окружало, он находил наслаждение в мелочах. Ему незачем было спать, ему было интересно жить.       А причина моей бессонницы...       Я и мог бы лечь пораньше, и даже получилось бы уснуть, но меня, просто-напросто, тревожит потерянное время, проведённое в этом бессознательном, но таком «естественном физиологическом состоянии». Оно уже успело стать второй нелюбимой работой по той причине, что в это состояние с каждым прожитым годом всё труднее себя окунуть; Но ровно также как время, проведенное во сне, меня тревожат минуты ночного бодрствования. Это началось относительно недавно. Мне вдруг как будто стало скучно с самим собой. Я не знаю, чем заполнить эти минуты, которые медленно перетекают в часы ожидания. И некуда от этого бежать, некуда скрыться.

Я заложник. Собственных привычек, мыслей и стереотипов.       Но соорудив однажды своими руками камеру пыток, каждый способен выбраться из неё с не меньшим успехом, как Энди Дюфрейн, например. Он никогда не изменял судьбе, которую однажды самостоятельно выбрал, поэтому его так редко тяготило чувство обречённости. Кажется, он многое про себя понимал, и это позволяло ему доверять собственным силам и верить в избранную стратегию, поэтому рассуждать о каком-то другом варианте финала, который даже в теории мог бы сложиться, не имеет смысла.

Об Энди вообще нужно минимум слов.       Я каждый раз натыкаюсь на тот факт, что ничего про себя не знаю. На днях участвовал в уличном опросе «какая Ваша ягода любимая?»; Отвечаю - клубника, мне говорят – спасибо; А я дальше иду и думаю: «А может, все-таки, малина? Или голубика с сахаром?»;